Автор вступительной статьи и примечаний И.Д. Рожанский.

Аристотель

МЕТЕОРОЛОГИКА

перевод Н.В. Брагинской

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Примечание

КНИГА ТРЕТЬЯ (Г)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Теперь на основе уже принятого нами способа [исследования] мы намерены рассказать об остальных действиях этого выделения.

Эта пневма, выделяясь понемногу, разливаясь то в одном месте, то в другом, часто возникая и [снова] рассеиваясь, если она при этом состоит из сравнительно тонких [разреженных] частиц, создает громы и молнии; но когда выделение скученное, более густое и грубое, возникает ураган, потому он и сокрушителен (ведь [его] силу создает скорость выделения).

Когда же обильное и непрерывное выделение продолжится, все происходит таким же образом, как если бы направленность была противоположной; а именно, тогда начинается дождь и образуется большое количество воды. В материи, следовательно, заложены обе эти возможности¹. Когда одна из возможностей получает главенство, из материи выделяется то, что в данном случае количественно преобладает, и получается либо дождь, либо — [при преобладании] другого испарения — ураган.

Когда же пневма, выделившаяся в облаке, наталкивается на другую, получается то, что бывает, когда ветер с открытого [пространства] загоняется в узкий [проход] в воротах или переулках. При этом часто случается, что, встречая ли препятствие, из-за тесноты ли [прохода] или из-за встречного ветра, передняя часть потока оттесняется в сторону, и получается круговое [движение] и вихрь пневмы, ведь одно мешает продвигаться вперед, а другое подталкивает сзади, так что [поток] вынужден свернуть в сторону, где нет никакого препятствия. Это происходит с каждой следующей [частью потока], пока наконец не образуется [нечто] единое, т. е. круг (ибо у чего единое вращение, то и само по необходимости едино). Вихри на земле бывают от этого, но и в облаках они такого же происхождения. Кроме того, как при урагане ветер постоянно отделяется от облака и рождается непрерывно, так и тут облако постоянно и непрерывно следует за [вихрем]. Пневма, которая не может выделиться из облака из-за [его] густоты, сначала вращается по кругу (причина указана выше); а [потом] направляется вниз, поскольку облака всегда густеют именно там, где [их] покидает тепло. Это явление, когда [пневма] бесцветна, называется ветром тифоном², ибо это как бы еще не созревший ураган. При бореях не возникает тифон, а при снегопаде не бывает ураганов, потому что эти [явления] суть пневма, пневма же есть сухое и теплое испарение. Действительно, мороз или охлаждение, когда берут верх, тотчас подавляют зарождение [тифона или урагана] еще вначале. А что [мороз и холод] берут верх, ясно, ведь иначе не было бы ни снега, ни дождей с севера, ибо и то и другое имеет место, когда верх берет охлажденность. Тифон же возникает всякий раз, когда зарождающийся ураган не может вырваться из облака; препятствует этому вихрь, ибо спираль опускается к земле, увлекая за собою облако, от которого не может освободиться. Там, где [этим порывам] открыт путь, пневма сдвигает [с места], заставляет вращаться по кругу и вынуждает подниматься вверх все, на что [она] обрушивается.

Если же нисходящий [поток] воспламеняется, что случается, когда пневма тоньше [обычного], он именуется престер, ведь своим жаром он зажигает воздух и окрашивает его³.

Если же в самом облаке выталкивается много тонкой пневмы, она становится громовым ударом, а если [пневма] совсем тонкая и не может из-за этой истонченности воспламенить [воздух], то поэты называют [такое явление] светлой молнией— [«аргетой»]; когда же пневма грубее, она воспламеняет [воздух] и зовется чадящей⁴. В одном случае [пневма] движется благодаря истонченности, однако скорость такова, что [пневма] пролетает слишком быстро, чтобы успеть воспламенить [воздух] и, задержавшись, окрасить его в темный цвет. В другом случае [движение] медленнее, и [пневма] окрашивает [воздух], однако и оно слишком быстро, чтобы [его зажечь]. Поэтому [молния] поражает то, что оказывает сопротивление, а что не может его оказывать — ничуть. Так, на щите медные части уже расплавились, а с деревом ничего не произошло, ибо благодаря [его] пористости пневма просочилась быстрее, [чем успела оказать воздействие]. И, проходя через одежду, [молния] подобным же образом не сжигает [ее], но как бы превращает в ветошь. Таким образом, уже эти явления ясно показывают, что все это — пневма. Иногда в этом можно убедиться собственными глазами, как мы могли [это] недавно наблюдать при пожаре Эфесского храма⁵. Там один за другим отделялись язычки пламени и разлетались во все стороны. Ведь ясно, да и мы уже сказали об этом по другому поводу, что дым — это пневма и что он горит. Когда скопление [дыма] движется, хорошо видно, что это пневма. А что заметно на маленьких кострах, то гораздо сильнее проявляется при сжигании большого [количества] древесины. Когда [при пожаре] бревна, откуда взяла начало пневма, раскалывались, в месте выхода [она] вылетала плотным сгустком и, воспламеняясь, поднималась вверх, так что видели, как пламя летит и падает на [соседние] жилища.

Надо полагать, что пневма всегда и сопровождает громовые удары, и предшествует им, но ее не видно, потому что она не окрашена. Поэтому предмет, в который ударит [молния], приходит в движение еще прежде удара, ибо сначала на него падает идущая впереди пневма. Громовые удары раскалывают не грохотом, а оттого, что одновременно отделяется пневма, которая производит удар и [которая производит] грохот. Ударяя, она раскалывает, но не воспламеняет.

Таким образом, нами сказано о громе, молнии и урагане, а также о престерах, тифонах и громовых ударах, о том, что во всех этих [явлениях] общего и что отличного.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Расскажем теперь о гало и радуге, о том, что это за явления и какая причина их вызывает, о ложных солнцах и жезлах⁶, ибо все это возникает по причинам, друг другу тождественным.

Прежде всего следует определить свойства [этих явлений] и то, что сопутствует каждому из них.

Что касается гало, то вокруг Солнца, Луны и ярких звезд часто появляется полное [его] кольцо; кроме того, [для его появления] день ничем не предпочтительнее ночи, а полдень — сумерек, но на утренней и вечерней заре оно бывает реже.

Радуга же никогда не становится кругом, и дуга ее не превышает полукруга. На закате и на восходе дуга [радуги] наибольшая, а круг наименьший; когда же [Солнце] поднимается выше, дуга становится меньше, но круг больше⁷. После осеннего равноденствия, когда дни короче, [радуга] возникает в любое время дня, но летом никогда не бывает в полдень. И более двух радуг одновременно не бывает. Каждая из таких [одновременных радуг] трехцветна, причем и в той и в другой равное число тех ate самых цветов, но во внешней радуге они бледнее и расположены в обратном порядке. У внутренней [радуги] красного цвета первая, т. е. самая большая полоса, а у внешней — самая меньшая, ближайшая к той. Соответственно [распределены] и другие [цвета]. Это почти единственные краски, создавать которые художники не умеют. Некоторые цвета они получают смешением, однако красный, зеленый и синий не могут быть получены таким способом. В радуге между тем [именно] эти цвета; впрочем, между красным и зеленым часто появляется желтый⁸.

Ложные солнца и жезлы всегда возникают по сторонам [от Солнца], но не бывают ни выше, ни ниже, ни напротив от него и, конечно, появляются не ночью, но всегда около восходящего или заходящего солнца, однако преимущественно на закате. Когда Солнце стоит высоко, если и случается это, то изредка, как было однажды на Боспоре, ведь там два ложных солнца, поднявшиеся вместе [с настоящим], оставались [на небе] целый день вплоть до заката.

Вот что происходит, однако, в каждом из этих случаев. Причина у всех этих [явлений] одна и та же: все они — отражение. Различаются же [они] по способу [отражения], т. е. по тому, от чего и по направлению к чему происходит отражение: к Солнцу или к какому-нибудь другому светилу⁹.

Радуга бывает днем, а ночью от луны ее не бывает — так полагали древние. Такое [мнение] сложилось из-за редкости [этого явления], ибо оно осталось незамеченным. Однако [радуга ночью] бывает, редко, но бывает. Дело, [во-первых], в том, что в темноте неразличимы краски, и, [во-вторых], в том, что необходимо совпадение многих [условий], и все это в один-единственный] день месяца, так как это обязательно должно произойти на восходе или на закате полной Луны. Вот почему более чем за пятьдесят лет только дважды удалось [заметить] [ночную радугу].

По данным оптики, можно удостовериться, что зрительный луч отражается от воздуха и ото всех предметов с гладкой поверхностью точно так же, как от воды, и что в одних зеркалах отображаются очертания, а в других только окраска. Последнее имеет место в маленьких зеркалах, не дающих изображения, которое [наше] восприятие хоть как-то могло бы различить. Поэтому в таких зеркалах не могут отображаться очертания [предмета], ведь [они] должны быть различимы, так как различимость входит в [понятие] очертания. Поскольку все-таки должно происходить какое-то отображение, а [изображение] невозможно, для отображения остается только цвет. [При отображении] окраска светлых [предметов] иногда представляется светлой, а иногда, если примешивается [окраска] самого зеркала или из-за слабости зрительного луча, [она] производит впечатление другого цвета.

Будем считать, однако, что эти вопросы уже рассмотрены нами в исследовании «О чувствах», поэтому одно мы станем оговаривать, а другим воспользуемся уже Как данностью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Прежде всего мы намерены сказать об очертании гало, почему оно круглое и почему возникает около Солнца или Луны, так же как и около какого-либо из прочих светил, ибо всем этим случаям удовлетворяет одно объяснение.

Дело в том, что отражение зрительного луча происходит при сгущении воздуха и пара в облако, когда это сгущение бывает равномерным и состоит из мелких частиц. Поэтому образование [гало] предвещает дождь, а если [оно] разорвано или побледнело, то последнее предвещает тихую погоду, а первое — ветреную. Если

же [гало] не побледнело и не разорвано и ему представилась возможность принять свой природный [облик], то, по всей вероятности, [оно] предвещает дождь. Оно ведь показывает, что уже возникает такой состав, чье дальнейшее непрерывное сгущение должно привести к дождю. Поэтому такие гало темнее всех других по окраске. А разорванное гало — примета ветреной погоды, ведь разрыв происходит от ветра, уже возникшего, но еще не достигшего [земли]. Доказательством здесь служит то, что ветер идет именно со стороны основного разрыва. А побледневшее [гало] — это [предвестие] тихой погоды, ведь если воздух не в состоянии возобладать над заключенным в нем теплом и не достигает водообразного сгущения, то ясно, что [в этом случае] [водяной] пар еще не отделился от сухого и огнеобразного испарения, а оно-то и является причиной тихой погоды.

Итак, мы указали состояние воздуха, при котором возникает отражение. Зрительный луч отражается от тумана, сгустившегося вокруг Солнца или Луны, поэтому [гало] в отличие от радуги не появляется напротив [Солнца]. А поскольку зрительный луч отовсюду отражается одинаково, должен получиться круг или часть круга. Ведь если провести равные [по длине ломаные линии, выходящие] из одной и той же точки и [сходящиеся ]в одной и той же точке, то [вершины углов их] преломления [будут лежать] на окружности. Действительно, пусть из точки А в [точку] В проведены ломаные АГВ, AZB и АΔВ [рис. 3]¹⁰; при этом АГ, AZ и АΔ равны между собой, так же как [отрезки, проведенные] к [точке] В, а именно [отрезки] ГВ, ZB и ΔВ. Пусть линия АЕВ соединит [точки А и В] таким образом, чтобы [получились] равные треугольники, ведь [основание] у них равное — АЕВ. Опустим из [вершин] углов перпендикуляры к АЕΔ, [а именно]: ГЕ из Г, ZE из Z, ΔЕ из Δ. Все эти [перпендикуляры] равны [между собой], так как все они в равных треугольниках и в одной плоскости, ибо они все составляют с АЕВ прямой угол и сходятся в одной точке Е. Поэтому описанная [вершинами треугольников] линия будет кругом, а Е — его центром. [Пусть] В — солнце, А — глаз, а окружность, [проходящая] через ГZΔ, — облако, от которого зрительный луч отражается к Солнцу.

Следует предположить, что зеркала в этом случае составляют сплошную [поверхность], ибо, невидимые но отдельности из-за своей малости, но [расположенные] все друг подле друга, они создают впечатление единой [поверхности]. Таким образом, яркий свет, т. е. Солнце, появляясь в каждом из зеркал, кажется сплошным кругом и не имеет доступной восприятию расчлененности. [Гало] появляется довольно близко от Земли, потому что [тут] менее ветрено, ясно ведь, что при ветре [гало] не может оставаться в покое. К гало примыкает темное кольцо, которое рядом с яркостью [самого гало] кажется еще темнее.

Гало возникают преимущественно около Луны, потому что Солнце, будучи горячее, скорее рассеивает сгущение воздуха. Около звезд [гало] образуются по тем же причинам, но, указывая на совсем незначительные сгущения, ничем еще не чреватые, они не [являются] такой верной приметой [непогоды].

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Прежде уже было сказано, что радуга есть отражение; теперь мы расскажем о том, какого рода это отражение, как и почему возникает каждое из связанных с ним [явлений].

Зрительный луч, видимо, отражается ото всех гладких [поверхностей], в том числе от воздуха и воды. От воздуха [отражение] возможно, когда он в сгущенном состоянии, но и без сгущения отражение часто осуществляется из-за слабости зрительного луча. Так, например, с [человеком], смутно и нечетко видящим, случалось временами, что, когда он шел, ему казалось, будто перед ним все время идет обращенный к нему призрак. Это происходило оттого, что его зрительный луч отражался обратно к нему самому. [Зрительный луч] из-за болезни был настолько слаб и вконец обессилен, что даже окружающий воздух становился для него зеркалом и он не мог [его] отодвинуть. Так обычно [становится зеркалом воздух], сгущенный в отдалении; и от этого, когда дуют эвры, мысы в море кажутся вытянутыми, а все размеры больше обычного; то же самое происходит в тумане: так, например, Солнце и звезды на восходе и на закате кажутся больше, чем посреди неба.

Зрительный луч лучше всего отражается от [собственно] воды, а от [воды], начинающей образовываться, лучшее чем от воздуха: ведь каждая из частиц, соединение которых создает каплю, должна быть лучшим зеркалом, чем туман. Поскольку и [само собой] ясно и прежде уже было сказано, что в подобных зеркалах отображается только цвет, а очертания неразличимы, то, когда собирается дождь и воздух в облаках уже сгустился в капли, но еще не пролился [на землю], и если напротив облака при этом находится Солнце или что-нибудь другое столь яркое, что облако становится зеркалом и от него к источнику света напротив возникает отражение, — тогда отображается непременно цвет, но не очертания. Так как каждое из зеркал мало и невидимо и мы видим сплошную величину, [составленную] из всех этих [зеркал], то величина эта нам должна казаться сплошь одного цвета, ведь каждое из зеркал передает тот же цвет, что и сплошное [целое]. Итак, поскольку это может происходить, когда и Солнце и облако расположены указанным образом, а мы находимся между ними, отражение создает некий зрительный образ. И радуга, между прочим, возникает именно при таких [условиях], а при других ее не бывает.

Ясно и то, что радуга есть отражение зрительного луча к Солнцу, ведь она всегда возникает напротив [Солнца], тогда как гало — около него. Между тем и то и другое — отражение, только радугу отличает пестрота окраски. Отражение [радуги] возникает от воды, т. е. от темной [среды], и с большого расстояния, тогда как отражение [гало] — с малого расстояния и от воздуха, который по своей природе светлее [воды].

Через темную [среду] или в темной [среде] (что безразлично) светлый блеск кажется красным. Можно видеть, что пламя при сгорании сырых дров красное, потому что огонь, [сам по себе] блестящий и светлый, смешался с большим количеством дыма. И Солнце через туман и дым кажется красным. Поэтому в отражении радуги видно, что такую [красную] окраску имеет первая [полоса], так как это отражение от маленьких капель, а в отражении гало [этого цвета] нет вовсе. О других цветах мы скажем впоследствии. Далее, вокруг самого Солнца сгущение такого рода долго находиться не может, но либо проливается дождем, либо рассеивается. Пока же вода собирается на противоположной [Солнцу стороне], проходит известное время. Будь это не так, и гало было бы окрашенным, подобно радуге. В действительности же полное или круговое [гало] не имеет такого вида, зато [его имеют] небольшие частичные [образования], именуемые жезлами. Ведь если сгустится туман, подобный тому, что рождается от воды или другого темного [вещества], то, как мы уже сказали, появится полная радуга, как вокруг светильников. Вокруг [светильников] радуга появляется по большей части зимой при южных ветрах, и особенно хорошо ее видят те, у кого слезятся глаза, ибо их зрительный луч, будучи ослабленным, отражается сразу же. Отражение происходит [в этом случае] от влаги в воздухе и от чада, который исходит от пламени и смешивается [с ним]. Так благодаря темной [среде] (ведь чад подобен дыму) получается зеркало. Сияние светильника кажется не белым, а пурпурным и кольцеобразным, подобным радуге, но без багреца, ибо в этом случае короток отраженный зрительный луч, а зеркало темное. Радуга из морских [брызг] от поднимаемых весел по своему расположению возникает таким же образом, как и небесная, но по цвету она скорее подобна [радуге] вокруг светильников, так как виден в ней не багряный, а пурпурный цвет¹¹. Отражение в этом случае происходит от мельчайших капелек, образующих в то же время сплошную [поверхность], причем они [являются] уже полностью образовавшейся водой. [Радуга] возникает также, если мелкими брызгами окропить какое-нибудь помещение, так обращенное к Солнцу, что одна его часть освещается, а другая остается в тени. Когда внутри разбрызгивают воду, там, где в таком помещении проходит граница света и тени, наблюдателю, находящемуся снаружи, видна радуга. Она возникает таким же образом, что и [радуга] от весел, подобна ей по цвету и вызывается той же причиной: ведь, разбрызгивая воду, рукой пользуются как веслом.

Что свет радуги таков, [как мы сказали], и как [в ней] появляются другие цвета — и то и другое станет ясно из следующего.

А именно, как уже было сказано, следует иметь в виду и принять за основу, во-первых, что блеск в темной [среде] или через темную [среду] дает красный цвет; во-вторых, что зрительный луч по мере вытягивания слабеет и иссякает; в-третьих, что черный цвет есть как бы отрицание [зрительного луча], ибо он появляется, когда отказывает зрение. И вдали потому все кажется темнее, что туда не достигает зрительный луч. Рассматривать эти [положения] следует в связи с особенностями [человеческих] чувств, что относится собственно к учению о чувствах. Мы же намерены теперь сказать об этом лишь столько, сколько необходимо. Во всяком случае, именно по этой причине удаленные [предметы] и изображения в зеркалах кажутся и темнее, и меньше, и сглаженнее, а если смотреть на [отражение] облаков в воде, они [кажутся] темнее, чем если смотреть на них самих. И это совершенно понятно: ведь зрительный луч наблюдателя укорачивается отражением. Причем не имеет значения, что изменяется: созерцаемый [предмет] или зрительный луч, ибо в обоих случаях получится то же самое. Притом нужно не забывать и о таком [явлении]: случается, что, когда облако близко к Солнцу, если смотреть на само это облако, оно кажется лишенным окраски, чисто белым, а если смотреть на его же [отражение] в воде, кажется, что оно окрашено в один из цветов радуги. Ясно между тем, что слабый зрительный луч темное заставляет казаться еще темнее, а светлое — менее светлым и приближает к черному. Более сильный зрительный луч превращает цвет [отражения] в красный, луч, следующий [за этим по силе], — в зеленый, а еще более слабый — в синий. Кроме этих, больше цветов не появляется, но и эти [явления], так же как и большинство других, находят свое завершение в триаде¹². Остальные превращения чувствами не воспринимаются. Вот почему радуга оказывается трехцветной, и [если радуг две, то трехцветны они] обе, но [цвета расположены] в обратном порядке. У первой радуги красной бывает внешняя [полоса], потому что зрительный луч сильнее достигает Солнца от наибольшей окружности, а внешняя [[полоса] и есть самая большая; соответственно [объясняются цвета] следующей и третьей полосы. Итак, если мы верно описали, как воспринимаются цвета, то радуга необходимо должна быть и трехцветной, и окрашенной исключительно в такие цвета. Что же касается желтого, то он появляется [в радуге] из-за того, что цвета мы видим друг подле друга: ведь и красный рядом с зеленым кажется светлым. Вот доказательство этому: в самой темной туче возникает самая чистая радуга, а красный цвет кажется тогда желтоватым. Желтый цвет в радуге — промежуточный между красным и зеленым, и, окруженный темным облаком, весь ее красный цвет кажется светлым, так как по сравнению с облаком он светел. То же самое происходит, когда радуга бледнеет и красный цвет истаивает, ведь тогда, оказываясь в соседстве с зеленым цветом, облако, белое [само по себе], меняет [свою окраску] на желтую. Нагляднее всего свидетельство лунной радуги, ведь она целиком светлая. Дело в том, что она появляется в темном облаке и ночью. Как «огонь в огне», так и тьма при тьме заставляет чуть более светлое (т. е. красное) казаться совсем светлым. Такую перемену [цвета] легко заметить на расцветках [тканей]. Впечатление от некоторых цветов на тканях и расшитых одеждах в огромной мере зависит от того, какие цвета с какими рядом расположены. Так, например, пурпур [выглядит совершенно по-разному] на белой или черной шерсти, а также при том или ином освещении. Потому-то вышивальщики и говорят, что, работая при светильнике, они часто ошибаются в расцветках, принимая одни [цвета] за другие.

Итак, мы сказали, почему радуга трехцветна и почему в ней появляются только эти три цвета. Так же объясняется и двойная радуга, и почему во внешней радуге цвета бледнее, и почему расположены они в обратном порядке. Поскольку зрительный луч вытягивается в длину, если смотреть на удаленный предмет, то и здесь все происходит таким же образом. Отражение от внешней [радуги] оказывается слабее из-за того, что осуществляется на большем расстоянии, так что [отражение] не полностью достигает [Солнца], и заставляет цвета казаться бледнее. Что касается обратного порядка [расположения цветов], то он объясняется тем, что от меньшей, внутренней полосы [отражение] полнее достигает Солнца: ведь [отражение], которое ближе к наблюдателю, — это отражение от полосы ближайшей к первой радуге, а ближе всего [к первой радуге] наименьшая полоса радуги внешней, которая таким образом получает красный цвет. Соответственно обстоит дело со следующей и с третьей полосой.

Обозначим внешнюю радугу через В [рис. 4]¹³, а внутреннюю — через А; цвет, обозначенный через Г, будет красный, Δ — зеленый, Е — синий. Желтый цвет появится там, где Z. Трех или более радуг никогда еще не возникало [одновременно], ведь уже вторая радуга бледнее первой, так что третье отражение оказывается совершенно бессильным и не способно достичь Солнца.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Из рассмотрения чертежа [рис. 5]¹⁴ станет ясно, что не может возникнуть ни круга радуги, ни дуги большей полукруга, [выяснятся] также и другие особенности [радуги]¹⁵.

Пусть А — полушарие над кругом горизонта, К — его центр, а Н — другая точка, восходящая [над горизонтом]. И если из [центра] К исходят прямые, образуя поверхность конуса с НК в качестве оси, то, проведенные от [центра] К к М, отразившись от полушария и [попав] в точку Н, эти [прямые] от К, противолежащие тупому углу [НКМ], попадут на окружность круга¹⁶. Когда отражение произойдет на восходе или на закате светила, горизонт отсекает от круга полукруг, находящийся над землей, а когда светило [поднимается] выше, [видимая часть круга становится] все меньше полукруга и [будет] наименьшей, когда светило достигнет меридиана.

Пусть сначала место восхода там, где [точка] Н, и пусть [прямая] КМ отражается к Н, а плоскость, (где А), пусть определяется треугольником НКМ. При этом сечение шара [плоскостью этого треугольника] будет наибольшим кругом. Пусть это будет [плоскость] А¹⁷, ведь не имеет значения, какая [именно] из плоскостей, проходящих через НК [и определенных] треугольником КМН, будет построена. К другим, [отличным от М] точкам полукруга А провести прямые от И и К в том же отношении друг к другу невозможно, ибо точки К и Н даны, даны прямые НК и МН, а следовательно, и отношение МН к МК. Так вот, [оказывается, что] [точка] М лежит на окружности; обозначим эту окружность через NM¹⁸. Тем самым дано пересечение [обеих] окружностей. Ни к какой другой окружности, кроме MN, нельзя провести прямых из тех же точек с тем же отношением друг к другу в той же плоскости.

Теперь [на отдельном рисунке] проведем отрезок Δ + В и разделим его так, чтобы отношение Δ к В было равно отношению МН и МК [рис. 6]¹⁹. МН больше, чем КМ, поскольку отражение, [т. е. образующая] конуса, лежит против тупого угла, так как противолежит тупому углу треугольника КМН, (поэтому Δ больше В). Теперь продолжим [отрезок] В на [отрезок] Z так, чтобы B + Z относилось к Δ, как Δ к В. Далее, пусть [отрезок] В так относится к другому [отрезку] КП, как Z к КН, и соединим М и П [прямой] МП.

Пусть П будет полюсом круга, окружность которого достигают прямые, проведенные из [центра] К, ибо, как Z относится к КП, так В к КП и так Δ к ПМ. Предположим, что [Δ] относится так не [к ПМ], а к [отрезку] меньшему или большему, это безразлично, пусть [это будет отрезок] ПР. Тогда НК, КП и ПР относятся друг к другу так же, как Z, В и Δ. Однако Z, В и Δ находятся в таком отношении друг к другу, что Δ относится к В, как B + Z к Δ, а следовательно, ПН[ = ПК + КН] так же относится к ПР, как ПР к ПК. Если теперь провести от [центра] К и от Н к Р прямые [HP и КР], то линии, проведенные таким образом, будут относиться [друг к другу], как НП и ПР, ибо стороны треугольников НПР и КРП над равным углом при П пропорциональны. Следовательно, HP относится к КР²⁰, как НП к ПР. Однако и МН находится в том же отношении к КМ, и обе пропорции тождественны с отношением Δ к В. Таким образом, [получается, что] из точек Н и К не только к окружности MN будут проведены прямые, находящиеся в определенном отношении [друг к другу], но и к какой-то другой точке, что невозможно.

После того, [как доказано,] что Δ не может [находиться в названном отношении] ни к [отрезку] большему, ни к [отрезку] меньшему, чем МП (доказательство в обоих случаях будет одинаковым), очевидно, что [Δ] [находится в названном отношении] именно к МП.

Итак, [доказано, что] МП относится к ПК, как ПН к МП <и, наконец, как МН к МК>.

Взяв теперь за полюс [точку] П, радиусом ПМ опишем круг. Этот круг пройдет через [вершины] всех углов, образованных отражением [прямых], [выходящих] из Н и К [рис. 7]²¹ <от круга МА>. Если это не так, то будет таким же образом доказано, что [прямые], проведенные к различным [точкам] полукруга

[А], находятся в том же отношении друг к другу, а это невозможно.

И вот, если вращать полукруг А вокруг диаметра НКП, то [линии], отраженные от Н и К к М, во всех плоскостях будут иметь одинаковое расположение и будут образовывать одинаковый угол КМН, а угол, образуемый НМ и МП с НП, будет всегда одним и тем же. Таким образом, на НП и КП [как на основании] образован ряд треугольников равных НМП и КМП. Их высоты спустятся в одну точку на НП и будут тоже равны между собой. Пусть они опущены в точку О, тогда О — центр круга, полукруг которого, [обозначенный через] MN, отрезается горизонтом²².

(Между тем, с одной стороны, Солнце не имеет силы над верхними [слоями воздуха], а с другой стороны, [оно] берет верх над околоземными слоями и разрежает воздух. Вот поэтому радуга не замыкает круга. Изредка [радуга] появляется и ночью от Луны. Дело в том, что [Луна] не всегда бывает полной, и она слишком слаба по своей природе, чтобы осиливать воздух. Радуга же всего устойчивее там, где сила у Солнца наименьшая, потому что [в радуге] остается [тогда] больше всего влаги)²³.

Пусть теперь горизонтом будет АВГ, и пусть [точка] Н уже поднялась [рис. 8]²⁴. Осью теперь будет НП. В остальном доказательство будет точно таким, как предыдущее, хотя П — полюс круга [радуги] окажется ниже горизонта АГ, поскольку точка Н поднялась. В таком случае на одной [прямой] лежат и полюс [П], и центр круга [О], и [центр круга], который определяет теперь высоту [светила над горизонтом], а это окружность [с диаметром] НП. И поскольку КН выше диаметра АГ, центр в точке О на линии КП ниже прежнего горизонта АГ. Таким образом, сегмент над [горизонтом], обозначенный ΨΥ, будет меньше полукруга, ведь полукруг был ΨΥΩ, а теперь [часть его] отсекает горизонт АГ. И вот, когда Солнце взошло, [часть] ΥΩ будет невидима, и, когда [Солнце] находится на полуденной высоте, будет видна самая меньшая [часть], ибо, чем выше Н, тем ниже полюс [П] и центр круга [О].

То, что в сравнительно короткие дни после осеннего равноденствия радуга может возникать в любое время [дня], а в более длинные дни [в промежутке] от одного, [весеннего] до другого, [осеннего] равноденствия радуги не бывает в полдень, объясняется следующим: когда [Солнце проходит] к северу [от экватора], все [видимые] сегменты больше полукруга и продолжают расти, а скрытая [часть] малая. Из сегментов к югу [от экватора] малым оказывается верхний, а другой — под землею — большим, и, чем удаленнее [Солнце], тем больше. Следовательно, в дни около летнего солнцеворота [видимый] сегмент столь велик, что прежде, чем И достигнет середины [дуги] сегмента, т. е. меридиана, П оказывается уже далеко внизу, ибо полуденная [точка] благодаря значительной величине [дуги] сегмента сильно удалена от Земли. В дни же около зимнего солнцеворота, поскольку над землей находятся небольшие сегменты кругов, все должно происходить наоборот: едва лишь [точка] Н поднимется, как Солнце уже [достигло] полуденного положения.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Следует предполагать, что ложные солнца и жезлы [вызваны] теми же причинами, что и описанные выше [явления].

Дело в том, что ложное солнце возникает при отражении зрительного луча к Солнцу, а жезлы оттого, что [на Солнце] падает зрительный луч именно такого рода, каким, по нашему утверждению, он всегда бывает, отражаясь к облаку от чего-то влажного, если облака расположены поблизости от солнца. Хотя, если прямо смотреть на облака, они кажутся совершенно бесцветными, облако, [отраженное] в воде, [кажется] полным жезлов, [т. е. световых полос]. Особенность этого случая в том, что окраска облака видна [в отражении] на воде, а [окраска] у жезлов — на самом облаке. Происходит же это, когда образование облака протекало неравномерно, так что в одном месте [облако] стало довольно густым, а в другом рыхлым, в одном более влажным, в другом менее. Когда же зрительный луч отражается к Солнцу, то очертания (Солнца) (из-за малости отражающих поверхностей) невидимы, а цвет [виден]; поскольку же, блестящее и светлое [само по себе], Солнце, к которому направлено отражение, отображается в неоднородном [облаке], частью виден красный цвет, частью зеленый или желтый. Между тем нет никакой разницы, смотрим ли мы через подобную [неоднородную среду], или [зрительный луч] отражается от такой [поверхности], ведь и в том и в другом случае цвет кажется одинаковым: так что если в одном случае он красный, то и в другом так.

Итак, неоднородность отражающей поверхности обусловливает цвет жезлов, но не очертания. Что же касается ложного солнца, [то оно появляется,] когда воздух в высшей степени однороден и густота его равномерна. [Ложное солнце] кажется светлым: ведь однородная отражающая поверхность дает одноцветное отображение, а зрительный луч отражается целиком, ибо он падает на Солнце разом, [отражаясь] от густого тумана (это еще не вода, но почти вода), и позволяет отобразиться цвету, который присущ Солнцу, как [это бывает] при отражении от гладкой меди благодаря [ее] плотности. Таким образом, раз цвет Солнца светлый, то и ложное солнце кажется светлым. По этой же [причине] ложное солнце скорее, нежели жезлы, предвещает дождь, потому что в воздухе более готовности породить воду. И на юге ложное солнце скорее предсказывает дождь, чем на севере, поскольку на юге воздух легче, чем на севере, превращается в воду.

Как было сказано, и жезлы, и ложные солнца возникают на закате и на восходе, не выше и не ниже [Солнца], но по сторонам [от него]. Они не появляются ни слишком близко к Солнцу, ни слишком далеко [от него], ведь Солнце рассеивает всякое сгущение, [находящееся] поблизости, а если оно далеко, то не произойдет отражения зрительного луча [к Солнцу], так как, удаляясь от малой отражающей поверхности, зрительный луч ослабевает; именно поэтому гало не образуется напротив Солнца. Таким образом, если [сгущение] возникает над [Солнцем] и вблизи [от него], Солнце его рассеивает, а если оно над [Солнцем и чересчур удалено], то зрительный луч слишком слаб, чтобы отражение могло осуществиться, и не достигает [Солнца]. Но по сторонам от Солнца отражающая поверхность может отстоять как раз настолько, что и Солнце [ее] не разрушит, и зрительный луч целиком его достигнет, ибо он не уходит [далеко] от Земли и не растягивается, как если [бы ему надо было] пройти безмерные [пространства]. Отражение не происходит ниже Солнца, так как вблизи от Земли [сгущение воздуха] было бы рассеяно Солнцем, а если (сгущение возникает) высоко в небе, зрительный луч, растягиваясь, теряется в пространстве. Вообще же [этого явления] не бывает высоко в небе даже по сторонам [от Солнца], ведь тогда зрительный луч проходит не у Земли и столь мало достигает отражающей поверхности, что, отразившись, он окончательно ослабевает.

Вот, пожалуй, сколько и вот какие действия может производить выделение в пространстве над поверхностью Земли²⁵. Осталось сказать о тех действиях, какие производит оно в самой Земле, будучи заключенным в той или иной ее части.

[В Земле выделение] создает два различных вещества, так же как и в воздухе [над Землей], ибо и оно само по природе двойственно. Как мы утверждаем, существуют два испарения: одно парообразное и другое дымообразное, но и [вещества], рождающиеся в Земле, тоже бывают двух видов: ископаемые [минералы] и добываемые в рудниках [металлы]. Сухое испарение — это то, что своим жаром создает все минералы, т. е. всякого рода камни, не способные плавиться: сандарак, охру, сурик, серу и все такое прочее. Большая часть минералов — это окрашенная пыль или камень, образованный из такого состава, например киноварь²⁶. От парообразного испарения [происходят] все металлы, и они плавятся и куются; таковы железо, золото, медь. Все это создает парообразное испарение, заключенное [в недрах] и особенно в камнях, [где] из-за сухости оно сдавливается и твердеет, подобно росе или инею, когда они выделились. Только [металлы] возникают прежде, чем завершится выделение. Именно поэтому они в одном отношении являются жидкостями, а в другом нет. Материя их была водой в возможности, но больше ею не является, и они не возникают, подобно сокам, при некотором изменении [свойств] воды. Ни медь, ни золото не возникают таким образом, но каждый из этих [металлов] — это испарение, застывшее прежде, чем оно стало [водой]. Поэтому все они подвержены действию огня и содержат в себе землю, ибо в них заключено сухое испарение. Лишь на одно золото не действует огонь.

Мы сказали обо всех этих [веществах] в общем, теперь в изложении, которое мы предпримем, каждый род надо будет обсудить особо.

Примечания к книге третьей

1 Как разъясняет Александр Афродисийский, под материей (hyle) Аристотель понимал в данном случае облака, содержащие в себе оба типа выделений. — 511.

2 Ср. современный термин «тайфун». — 512..

3 См. прим. 3 к кн. I. — 512.

4 Подобное различение двух типов молний не находит подтверждения в науке нашего времени. — 512.

5 Знаменитый храм Дианы Эфесской, одно из семи чудес света, был, согласно преданию, подожжен Геростратом в 356 г. до н. э. — 513.

6 Жезлами Аристотель именует хорошо известный оптический эффект — световые полосы, нередко появляющиеся на фоне облаков при заходе солнца. — 513.

7 Увеличение диаметра радуги при подъеме солнца над горизонтом — явление кажущееся. — 514.

8 Мы теперь говорим о семи цветах радуги (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый). Аристотель объединял первые два цвета в один — красный, а последние три — в синий (именуемый у него halourgon — сине-фиолетовый цвет моря), указывая при этом, что «между красным и зеленым часто появляется желтый». Аристотель неправ, утверждая, что зеленая краска не может получаться смешением: у художников первичными цветами считаются красный, желтый и синий, поскольку зеленый образуется при наложении желтого и синего. — 514.

9 Здесь, как и в других местах, Аристотель говорит не о световых лучах, отражающихся от предмета и попадающих в глаз, а об отражении зрительных лучей, испускаемых глазом и идущих к фактическому источнику света. С точки зрения геометрической оптики оба эти описания равноценны. — 514.

10

11 Термин «пурпурный» (porphyroun) служит здесь синонимом синего или фиолетового цвета (вспомним «пурпурное» море у Гомера). — 519.

12 О том, что все завершенное имеет тройственную структуру, см. «О Небе» I 1, 268 а 9-15. — 520.

13

14

15 Излагаемая в дальнейшем геометрическая теория радуги содержит ряд неясных пунктов, приводивших в замешательство позднейших комментаторов и исследователей. Некоторые ученые, например Tannery, пытались обнаружить в этой главе многочисленные вставки, добавленные позднейшими редакторами «Метеорологию» (см. Meteorologie, livre Ш, ch. V. — «Revue de Philologie», 1886, vol. 9); перепечатана в собрании трудов Tannery («Memoires scientiiiques», 1929, vol. 9, p, 51— 61). Именно такой вставкой Tannery считает содержащееся в дальнейших рассуждениях доказательство теоремы о геометрическом месте точек, образуемом вершиной треугольника, основание которого постоянно и боковые стороны находятся в заданном отношении друг к другу. Выдающийся комментатор трудов Архимеда и Аполлония Пергского Евтокий (VI в.) приписывал доказательство этой теоремы Аполлонию. С другой стороны, современный английский историк математики Heath считал вполне возможным, что это доказательство было известно уже в IV в. до н. э. и поэтому могло быть включено в текст «Метеорологию» самим Аристотелем («Mathematics in Aristotle». Oxford, 1949). — 522.

16 Видимо, в целях упрощения Аристотель допускает, что Солнце находится на том же расстоянии от наблюдателя, что и облака, от которых отражаются лучи. — 522.

17 Если выше буквой А Аристотель обозначил всю полусферу, находящуюся над горизонтом, то здесь той же буквой обозначается большой круг, образуемый пересечением этой полусферы с плоскостью, определяемой треугольником НКМ. — 522.

18 Как показал Heath (см. прим. 12), речь здесь идет еще не о дуге радуги, а о круге с центром П, лежащем в плоскости НМК и представляющем собою геометрическое место точек, носящее наименование «круг Аполлония». Этот круг пересекается с верхним полукругом А небесной сферы в одной-единственной точке М. — 522.

19

20 В рукописях стоит «ПР относится к КР», что неверно: эту ошибку заметили уже Александр и Олимпиодор. — 523.

21

22 При вращении полукруга А вокруг оси НКП точка . М описывает окружность, центр которой О лежит на той же оси. Нижняя половина этой окружности будет отсечена горизонтом, а верхняя совпадет с дугой радуги. — 524.

23 Этот несвязный отрывок представлял собою, по-видимому, черновую запись на отдельном листке, случайно попавшем в основной текст «Метеорологики». -524.

24

25 В заключение Аристотель коротко резюмирует содержание первых трех книг «Метеорологики» и намечает программу рассмотрения процессов, совершающихся под действием двух видов испарений в недрах земли. Эта программа, однако, остается"нереализованной: четвертая книга трактата посвящена иной проблематике. — 527.

26 Любопытно, что из числа минералов Аристотель называет здесь в основном вещества, использовавшиеся э качестве красителей. — 527.