Автор вступительной статьи и примечаний И.Д. Рожанский.

Аристотель

О НЕБЕ

перевод А.В. Лебедева

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Примечание

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ (А)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рассмотрим тяжелое и легкое: что есть каждое из них, какова их природа и по какой причине они обладают этими способностями? Рассмотрение их имеет непосредственное отношение к исследованиям о движении, так как тяжелым или легким мы называем нечто по его способности к тому или иному естественному движению (для соответствующих действий имен [в языке] не установлено, если только не считать таким именем «тяготение» (rhope)). Но так как вопрос о движении подлежит ведению физики, а тяжелое и легкое содержат в себе как бы тлеющие искорки движения, то все [исследователи природы] обращаются к их свойствам (dynameis), однако никто, за исключением немногих, не дает им точного определения. Поэтому сначала посмотрим, что было сказано другими, и зададимся вопросами, которые необходимо решить в интересах настоящего исследования, а затем уже выскажем наш взгляд на эти предметы.

Тяжелым или легким нечто называется: [1] в абсолютном смысле, [2] относительно другого, ибо об одном из [двух] тяжелых предметов мы говорим, что он «легче», о другом — что он «тяжелее», как, например, медь [тяжелее] дерева. О тяжелом и легком в абсолютном смысле нашими предшественниками не сказано ничего, но лишь о тяжелом и легком относительно другого, ибо они не говорят, «что есть тяжелое» и «что есть легкое», но лишь «что тяжелее» и «что легче» среди [тел], имеющих тяжесть. Поясним это следующим образом. Одним [телам] от природы свойственно всегда двигаться от центра, другим — всегда к центру.

О том из них, которое движется от центра, я говорю, что оно движется «вверх», о том, которое к центру, — «вниз».

Абсурдно полагать, что у Неба нет верха и низа, как это утверждают некоторые. По их словам, [у Неба] нет ни верха, ни низа, поскольку оно однообразно со всех сторон [Земли] и всякий, кто отправится вокруг Земли из любой точки, окажется антиподом самого себя¹. Мы же понимаем под «верхом» внешний край Вселенной, который одновременно является верхним по положению и высшим по своей природе. А поскольку у Неба есть внешний край и центр, то ясно, что у него должны быть и верх и низ. Так считает и большинство людей, хотя мнение их не вполне удовлетворительно. Причина этой неудовлетворительности в том, что они думают, будто Небо не единообразно со всех сторон [Земли] и будто существует только одно полушарие — то, которое над нами. Но стоит им сделать еще один шаг и представить себе [Небо] кругом таким, [как над нами,] а центр — равно удаленным от любой [крайней точки], как они признают [край Неба] «верхом», а центр «низом».

Таким образом, в абсолютном смысле мы называем легким то, что движется к [абсолютному] верху и к внешнему краю, тяжелым — то, что к абсолютному низу и к центру, а легким по отношению к другому или более легким — то из двух равных по объему тяжелых тел, которое при естественном падении вниз опережается другим.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Едва ли не большинство наших предшественников, приступавших к исследованию этого вопроса, толковали лишь о тяжелом и легком в относительном смысле, когда из двух тел, имеющих тяжесть, одно легче другого. Рассмотрев вопрос под таким углом зрения, они думают, что одновременно определили легкое и тяжелое в абсолютном смысле. Однако к ним такое определение не подходит — это выяснится в ходе дальнейшего исследования.

Одни толкуют «более легкое» и «более тяжелое» так, как написано в «Тимее»: «более тяжелое» — как состоящее из большего числа тождественных [частей], «более легкое» — из меньшего. Подобно тому как из двух кусков свинца (или двух кусков меди) тяжелее больший — и то же самое верно для всех остальных однородных тел, каждое из которых тем тяжелее, чем большим числом равных частей обладает, — таким же точно образом, утверждают они, свинец тяжелее дерева, ибо вопреки тому, что кажется, все тела состоят из неких тождественных частей и единой материи.

При таком определении [легкого и тяжелого] ничего не сказано о легком и тяжелом в абсолютном смысле. Факт тот, что огонь всегда легок и движется вверх, а земля и все землеобразные [тела] — вниз и к центру. Поэтому не вследствие малого числа треугольников (из которых, как они говорят, состоят все тела) огню свойственно двигаться вверх: иначе большее количество огня двигалось бы [вверх] медленнее и было бы тяжелее, так как состояло бы из большего числа треугольников. На самом же деле наблюдается нечто прямо противоположное: чем больше количество огня, тем оно легче и тем быстрее движется вверх. И равным образом сверху вниз малое количество [огня] будет двигаться быстрее, а большое — медленнее. Сверх того, поскольку содержащее меньше однородных [частей], по их мнению, легче, содержащее больше — тяжелее, а воздух, вода и огонь состоят из тождественных треугольников, различаясь лишь меньшим или большим числом таковых, и именно этим объясняется, почему одно из этих тел легче, а другое — тяжелее, то должно существовать такое количество воздуха, которое тяжелее воды. На самом же деле все наоборот: чем больше количество воздуха, тем быстрее оно движется вверх, и абсолютно любая часть воздуха поднимается из воды наверх.

Так определили легкое и тяжелое одни. Другие же сочли такое объяснение несостоятельным, и хотя по времени они древнее, но взгляды их на вышеуказанный предмет более современные². Опыт показывает, что некоторые тела, уступая [другим] по объему, превосходят [их] по тяжести. Поэтому ясно, что утверждение, согласно которому равнотяжелые [тела] состоят из равного числа первоэлементов, несостоятельно: иначе они были бы равны по объему. Для тех, кто первоэлементы и атомы, из которых состоят имеющие тяжесть тела, считает плоскими, такое утверждение просто абсурдно; для тех, кто телесными, утверждение, что большее из [имеющих тяжесть] тел тяжелее, допустимо в большей мере. Но поскольку в сложных [телах] такого соответствия [между тяжестью и объемом] во всех случаях не наблюдается — мы видим, что многие из них, уступая [другим] по объему, превосходят [их] по тяжести (например, медь — шерсть), — то некоторые думают и говорят, что причина в другом. Они утверждают, что пустота, заключенная внутри тел, облегчает их и иногда оказывается причиной того, что большие [по объему тела] легче [меньших], поскольку содержит больше пустоты. Потому-то, дескать, они и по объему больше, хотя часто состоят из равного или даже меньшего числа [элементарных] телец. В целом: причина сравнительно большей легкости любого [тела] в том, что оно содержит сравнительно больше пустоты.

Так они формулируют свою теорию сами, но те, кто дает такое объяснение, непременно должны добавить, что для того, чтобы быть легче [другого], тело должно содержать не только больше пустоты, но и меньше плотного вещества, ибо, если [количество плотного вещества в нем] превысит указанное соотношение, оно не будет более легким. Так, они утверждают, что огонь потому именно легче всех [тел], что содержит больше всего пустоты. Стало быть, получится, что большое количество золота легче малого количество огня, так как содержит больше пустоты, если только не добавить, что и плотного вещества оно также содержит во много раз больше. Так что это надо оговорить.

Из числа тех, кто отрицает существование пустоты, одни, как, например, Анаксагор и Эмпедокл, не дали никакого объяснения легкого и тяжелого. А другие, давшие такое объяснение и при этом отрицавшие существование пустоты, никак не объяснили, почему одни из тел абсолютно легкие, а другие — абсолютно тяжелые, т. е. почему одни всегда движутся вверх, а другие — вниз, равно как ничего не упомянули о том, что некоторые тела, будучи больше по объему, легче меньших по объему тел, и из того, что они сказали неясно, как можно согласовать их теорию с наблюдаемыми фактами.

А впрочем, и те, кто объясняет легкость огня тем, что он содержит большое количество пустоты [и малое — вещества], неизбежно должны запутаться почти в тех же самых трудностях. Допустим, что огонь содержит меньше плотного вещества и больше пустоты, чем остальные тела, и тем не менее должно существовать некоторое количество огня, в котором содержится больше плотного вещества и полноты, чем в некотором малом количестве земли. Если же они скажут, что и пустоты тоже, то как они определят абсолютно тяжелое? — Либо через большее содержание плотного вещества, либо через меньшее содержание пустоты. Если они дадут первый ответ, то должно существовать некоторое столь малое количество земли, в котором содержится меньше плотного вещества, чем в большом количестве огня. И точно так же если они определят через пустоту, то должно существовать нечто более легкое, чем абсолютно легкое и постоянно движущееся вверх, само при этом постоянно двигаясь вниз. Но это невозможно, ибо абсолютно легкое всегда легче [тел], имеющих тяжесть и движущихся вниз, а «более легкое» не всегда [само по себе] «легкое», потому что и среди тяжелых [тел] одно называют «более легким», чем другое, например воду— [более легкой], чем земля.

Столь же не состоятельна и не способна решить рассматриваемую проблему теория, согласно которой между пустотой и полнотой [в телах] имеется определенная пропорция, ибо она точно так же приводит к невозможному заключению. В самом деле, [по этой теории], и в большем и в меньшем количестве огня соотношение плотного вещества и пустоты будет одним и тем же. Но большее количество огня движется вверх быстрее меньшего, и точно так же большее количество золота, свинца или любого другого тяжелого [тела] [быстрее движется] вниз. А между тем этого не должно было бы происходить, коль скоро легкость и тяжесть определяются указанным [соотношением].

Абсурдно также, что, будучи причиной движения вверх, сама пустота не движется вверх. Если же пустота по природе движется вверх, а полнота — вниз, тем самым вызывая то и другое движение в остальных [вещах], то вовсе не следовало ставить вопрос применительно к тому, что из них состоит, [и выяснять], почему одни тела легкие, а другие — тяжелые, но [следовало] объяснить относительно самих же пустоты и полноты, почему одна легкая, а другая имеет тяжесть, а также в чем причина того, что полнота и пустота не разошлись в разные стороны.

Нелогично также допускать для пустоты пространство — как будто она сама не есть некоторое пространство! А между тем коль скоро пустота движется, то у нее по необходимости должно быть место, из которого, и место, в которое она перемещается.

А кроме того, что есть причина движения? Конечно же, не пустота: ведь движется не только она, но и плотное вещество также. Результат будет столь же абсурдным, если определять [тяжесть и легкость] иначе — объясняя превосходство в тяжести или легкости одних [тел] над другими величиной и малостью [частиц], или же выдвигать какой бы то ни было еще способ объяснения, но при этом всем [телам] приписывать одну и ту же материю или больше одной, но составляющие только одну пару противоположностей. И действительно, если материя одна, то не будет абсолютно тяжелого и абсолютно легкого ([этот вывод неизбежен] для тех, например, кто составляет [все тела] из треугольников). Если же [две] противоположные, как [полагают] те, кто [признает] пустоту и полноту, то невозможно будет объяснить, по какой причине тела, промежуточные между абсолютно тяжелыми и абсолютно легкими, тяжелее или легче одно другого и абсолютно тяжелых и легких тел.

Определение [легкости и тяжести] через величину и малость [частиц] выглядит более надуманным, чем предыдущие [определения], но так как оно позволяет объяснить конкретные различия четырех элементов, то надежнее защищено от вышеуказанных трудностей. Однако из допущения единой субстанции [элементов], различных [лишь] по величине [атомов], по необходимости вытекает то же, что из допущения одной материи, т. е. что в абсолютном смысле нет ни легкого, ни движущегося вверх (а лишь «отстающее» [от других] или «выталкиваемое»). А поскольку много маленьких [атомов] тяжелее немногих больших, то получится, что большое количество воздуха или огня тяжелее малого количества воды или земли. Но это невозможно.

Таковы теории других, и так они формулируются.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Наши собственные взгляды изложим [в такой последовательности]: сначала решим вопрос, который вызывает у некоторых наибольшие затруднения, — почему одни тела, согласно природе, всегда движутся вверх, другие — вниз, третьи — и вверх и вниз, а затем вопрос о тяжелом и легком и сопутствующих им явлениях: какие причины вызывают каждое из них?

Относительно пространственного движения каждого [тела] в его собственное место следует полагать так же, как и относительно других видов становления и изменения. Видов движения три: относительно величины, относительно качества (eidos), относительно места, и в случае с каждым из них мы наблюдаем, что изменение происходит из противоположностей в противоположности или в промежуточные стадии. Мы не наблюдаем того, чтобы любой [субъект изменения] изменялся в направлении к любой цели, равно как и того, чтобы любая причина движения вызывала движение в любом [субъекте изменения]: как субъект качественного изменения не тождествен субъекту роста, так и причина качественного изменения [не тождественна] причине роста. Сходным образом, стало быть, следует полагать, что причиной пространственного движения может быть не любая [причина изменения] и что субъектом [пространственного движения] может быть не любой [субъект изменения].

Стало быть, если: [1] причиной движения вверх и вниз является тяготение и легкотение, [2] субъектом движения — потенциально тяжелое и легкое, [3] движение каждого [тела] в его собственное место есть движение к его собственной форме (в таком именно смысле, пожалуй, было бы лучше понимать изречение древних «подобное движется к подобному», поскольку оно верно не во всех случаях: так, если Землю переместить туда, где сейчас Луна, то каждая из ее частей будет двигаться не к ней самой, а туда же, куда и теперь. Во всех случаях для подобных и однородных [тел], подверженных действию одного и того же движения, с необходимостью должен быть верен принцип: куда от природы свойственно двигаться одной части, туда и целому. Но поскольку место [тела] есть граница того, что [его] содержит; а все [тела], движущиеся вверх и вниз, содержатся между краем и центром [Вселенной]; а граница [содержащего] в известном смысле становится формой содержимого — то двигаться в свое собственное место — значит двигаться к подобному. Ибо смежные [тела] подобны между собой, т. е. вода подобна воздуху, а воздух — огню, причем [подобие] средним телам обратимо, а [подобие] крайним нет, т. е. воздух подобен воде, а вода — земле. Каждое вышележащее [тело] относится к находящемуся под ним как форма к материи) — поэтому спрашивать, почему огонь движется вверх, а земля — вниз, то же самое, что спрашивать, почему способное выздоравливать, двигаясь и изменяясь в качестве способного выздоравливать, достигает здоровья, а не белизны. Сходным образом [изменяется] и любой другой субъект качественного изменения. В то же время способное расти, изменяясь в качестве способного расти, достигает не здоровья, а прироста величины. Так же изменяется и каждый из указанных [четырех элементов]: в одном случае относительно качества, в другом — количества, в третьем — места, когда легкие [элементы движутся] вверх, а тяжелые — вниз.

Разница только в том, что одни — я имею в виду тяжелое и легкое — представляются имеющими источник изменения внутри самих себя, а другие (как, например, способное выздоравливать или способное расти) — не внутри, а вовне, а впрочем, иногда и они изменяются под действием внутренних причин, и от незначительного внешнего воздействия одно выздоравливает, а другое вырастает; а так как способное выздоравливать и подверженное болезни — одно и то же, то, если привести его в движение в качестве способного выздоравливать, оно движется к здоровью, а если в качестве склонного к заболеванию — то к болезни. Однако тяжелое и легкое в большей степени, чем они, представляются содержащими в самих себе источник [своего движения], потому что их материя максимально близка к [осуществленному] бытию. Об этом свидетельствует то, что перемещение в пространстве присуще уже закончившим свое развитие существам, т. е. генетически это движение самое последнее из всех видов движения и потому бытийно первое.

Так вот, когда из воды возникает воздух, т. е. из тяжелого — легкое, оно направляется кверху. Едва только оказавшись там, оно уже больше не становится, но есть легкое. Ясно, стало быть, что, существуя потенциально, оно идет к энтелехии и достигает того места, количества и качества, которые присущи его энтелехии. По той же самой причине и уже наличные в действительности и существующие земля и огонь, когда им ничто не препятствует, движутся в свои собственные места. Так и пища, когда нет помех, и пациент, когда устранен сдерживающий фактор, тотчас же осуществляют движение [роста и качественного изменения соответственно]. (Двигателем может быть не только то, что изначально привело вещь в движение, но и то, что устранило препятствие [к ее движению], или то, от чего она отскочила, о чем было сказано в начальных исследованиях, в которых мы трактовали о том, что ни одна из этих [вещей] не движет сама себя³.) Итак, по какой причине перемещается каждое из перемещающихся в пространстве [тел] и в чем смысл перемещения в свое собственное место — об этом сказано.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Теперь укажем виды и акциденции легкого и тяжелого. Прежде всего в соответствии с очевидным для всех фактом определим абсолютно тяжелое как то, что оседает во всех телах, абсолютно легкое — как то, что поднимается на поверхность всех [тел]. Термин «абсолютно» [тяжелое или легкое] я употребляю: [1] имея в виду род, [2] только применительно к тем телам, которым не присущи оба [атрибута одновременно]. Так, мы видим, что любая величина огня, если ей не встретится на пути инородное препятствие, движется вверх, а [любая величина] земли — вниз, и; чем больше, тем быстрее, но в том же направлении.

В другом смысле [я называю] «тяжелыми» и «легкими» такие тела, которым присущи оба [эти атрибута] : они поднимаются на поверхность одних [тел], но оседают в других. Таковы воздух и вода: в абсолютном смысле ни то, ни другое не является легким или тяжелым, ибо оба они легче земли (любая их часть поднимается на поверхность земли), но тяжелее огня (любая по количеству часть этих тел оседает в огне). Однако по отношению друг к другу одно из них абсолютно тяжелое, другое — абсолютно легкое, ибо воздух — сколько бы его ни было — поднимается на поверхность воды, а вода — сколько бы ее ни было — оседает в воздухе. А так как и среди прочих тел одни имеют тяжесть, а другие — легкость, то ясно, что причина [различия в тяжести и легкости] всех этих тел — в различии несоставных: в зависимости от того, какого из них они содержат больше, какого — меньше, одни тела будут легкими, другие — тяжелыми. Поэтому надлежит сказать [только] о несоставных: прочие зависят от первичных. (Именно так, как мы сказали, должны были поступить и те, кто объясняет тяжесть полнотой, а легкость пустотой.)

То, что одни и те же [тела] не везде оказываются тяжелыми или легкими, объясняется различием первичных [тел]. Например, в воздухе кусок дерева весом в один талант окажется тяжелее, чем кусок свинца весом в одну мину, а в воде — легче. Причина та, что все [элементы], кроме огня, имеют тяжесть и все, кроме земли, — легкость. Поэтому земля и [тела], которые содержат наибольшее количество земли, должны иметь тяжесть везде; вода — везде, кроме земли; воздух — [везде], кроме воды и земли. Ибо, за исключением огня, все [элементы] имеют тяжесть в своем собственном месте — даже воздух. Свидетельство тому: надутый мех весит больше пустого. Поэтому если нечто содержит больше воздуха, чем земли и воды, то в воде оно может быть легче чего-то другого, а в воздухе — тяжелее, ибо на поверхность воздуха оно не поднимается, а на поверхность воды поднимается.

То, что существует нечто абсолютно легкое и нечто абсолютно тяжелое, явствует из следующего. Под абсолютно легким и абсолютно тяжелым я понимаю то, что при отсутствии препятствий в силу своей природы всегда движется вверх и вниз [соответственно]. Такие [тела] действительно существуют, и мнение некоторых, согласно которому все тела имеют тяжесть⁴, неверно. Существование тяжелого и всегда движущегося к центру [помимо нас] признают и некоторые другие [философы]. Но равным образом существует и легкое. Мы видим воочию, как уже сказано выше, что землеобразные тела оседают во всех [остальных телах] и движутся к центру. Но центр определен. Стало быть, если существует некое [тело], которое поднимается на поверхность во всех [остальных телах], — а наблюдение показывает, что таким телом является огонь, который даже в самом воздухе движется наверх, хотя воздух остается неподвижен, — то очевидным образом оно движется к периферии. Откуда следует, что оно не может иметь никакой тяжести: иначе оно оседало бы в другом теле, а будь это так, существовало бы какое-то другое тело, которое движется к периферии и которое поднимается на поверхность всех движущихся в пространстве [тел]. Однако в действительности такое [тело] не наблюдается. Следовательно, огонь не имеет никакой тяжести, равно как земля — никакой легкости, поскольку она оседает во всех [телах], а то, что оседает во [всех телах], движется к центру.

То, что существует центр, к которому направлено пространственное движение тяжелых [тел] и от которого — легких, явствует из многих соображений. Во-первых, потому, что ничто не может двигаться на бесконечное расстояние, ибо что не может [осуществиться и] быть, то не может и становиться, а пространственное движение есть становление из одного места в другое. Во-вторых, наблюдение показывает, что огонь движется вверх, а земля и все, что имеет тяжесть, — вниз под равными, [т. е. прямыми], углами [к касательной]. Откуда с необходимостью вытекает, что [последние] движутся к центру (движутся ли они к центру Земли или к Центру Вселенной — а их центры совпадают — это другой вопрос).

А раз оседающее во всех [остальных тело] движется к центру, то поднимающееся на поверхность во всех [остальных тело] по необходимости должно двигаться к периферии пространства, в котором они осуществляют движение, ибо центр противоположен периферии, а всегда оседающее — [всегда] поднимающемуся на поверхность. Поэтому то, что тяжелое и легкое составляют двоицу, разумно, ибо и мест тоже два: центр и периферия.

Но существует и промежуток между этими двумя местами, который по отношению к каждому из них означает его противоположность, ибо в каком-то смысле промежуток есть периферия одного из них и центр другого. По этой причине существует еще нечто тяжелое и легкое [одновременно]: вода и воздух.

Мы утверждаем, что объемлющее относится к разряду формы, объемлемое — к разряду материи. Это противопоставление имеет место во всех родах [бытия] : и в категории качества, и в категории количества одно выступает скорее как форма, другое как материя. И точно так же в категории места: верхнее относится к разряду определенного, нижнее — к разряду материи, а следовательно, и в самой материи того, что является тяжелым и легким [одновременно]: поскольку она потенциально объемлемое, нижнее, постольку она материя тяжелого, а поскольку объемлющее верхнее, постольку — легкого; и причем материя тождественна, а [актуальное] бытие [легким или тяжелым] не тождественно, как и в случае со способным заболеть и способным выздороветь: [их материя тождественна, а актуальное] бытие не тождественно, и потому быть больным не то же самое, что быть здоровым.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Таким образом, то, что имеет материю одного вида, легкое и [движется] всегда вверх, то, что противоположную, — тяжелое и всегда вниз, а [то, что между ними, имеет материи], отличные от этих, но по отношению друг к другу являющиеся тем же, чем эти абсолютно, и способные двигаться как вверх, так и вниз; вот почему воздух и вода имеют и легкость и тяжесть каждое и вода оседает во всех телах, кроме земли, а воздух поднимается на поверхность всех тел, кроме огня.

Поскольку же имеется только одно тело, которое поднимается на поверхность всех [остальных], и одно, которое оседает во всех [остальных], то по необходимости должны существовать два других, которые оседают в одних и поднимаются на поверхность других. А следовательно, и материй по необходимости должно быть столько же, сколько этих [тел], — четыре, но только в таком смысле четыре, что общая у всех одна (особенно если они возникают друг из друга), а бытийно они различны. Ибо ничто не мешает тому, чтобы промежуток между противоположностями был и единым и множественным [одновременно] (как в цветах), поскольку [термины] «промежуток» и «середина» многозначны.

В своем собственном месте каждое из [тел], имеющих и тяжесть и легкость, имеет тяжесть (земля — во всех), а легкости не имеет, но лишь в тех [телах], в которых оно поднимается на поверхность. Поэтому когда из-под них вытаскивают смежное с ними [нижележащее тело], то они движутся вниз на его место: воздух — на место воды, вода — на место земли. А вверх, на место огня, — если устранить огонь — воздух двигаться не станет иначе как под действием силы — подобно тому как втягивается [наверх] вода, когда поверхность [ее и воздуха] становится единой и [ее] втягивают наверх с быстротой, превосходящей скорость падения воды вниз. Равно как и вода [не станет двигаться] на место воздуха иначе как вышеописанным образом. С землей же этого не происходит, потому что единой поверхности не получается. Вот почему вода втягивается в накаленный на огне сосуд, а земля — нет. И как земля не поднимется вверх, так огонь не опустится вниз, если убрать из-под него воздух, ибо он не имеет никакой тяжести даже в своем собственном месте точно так же, как земля — легкости. А два [промежуточных тела] движутся вниз, если вытащить из-под них [нижележащее тело], потому что хотя [телом], оседающим во всех [остальных], и является абсолютно тяжелое, но относительно тяжелое [все же может двигаться] в место абсолютно тяжелого или [в место тех тел], на поверхность которых оно поднимается вследствие подобия [их] материи.

То, что необходимо принимать столько же различных видов [материи], сколько тяжелых и легких тел, очевидно. В самом деле, если материя всех [тяжелых и легких] одна, например пустота, или полнота, или величина, или треугольники, то либо все [тела] будут двигаться вверх, либо все — вниз и второго движения больше не будет. Поэтому, в случае если все тела имеют вес, прямо пропорциональный величине или числу корпускул, из которых они состоят, или же в силу того, что они заполнены [веществом], — хотя мы и воочию видим, и доказали, что всегда и везде [тела] движутся как вниз, так и вверх, — то не будет ничего абсолютно легкого; а в случае если [за единую материю принимается] пустота или нечто подобное всегда [стремящееся] вверх, то не будет того, что всегда [движется] вниз. В то же время окажется, что в некоторых случаях промежуточные [тела] [падают] вниз быстрее, чем земля, так как в большом количестве воздуха будет содержаться больше треугольников, объемных величин или корпускул, [чем в малом количестве земли]. Однако мы не видим, чтобы хоть одна часть воздуха падала вниз. То же самое справедливо и для легкого, если допустить, что превосходство в легкости зависит от [количества единой] материи.

Если же [материй] две (скажем, пустота и полнота: огонь — нечто пустое и потому [движется] вверх, земля — полное и потому — вниз; воздух содержит больше огня, вода—земли), то поведение промежуточных [тел] не будет соответствовать действительному поведению воздуха и воды. В самом деле, [вследствие этого допущения] будет существовать некоторое количество воды, содержащее больше огня, нежели малое количество воздуха, и большое количество воздуха, содержащее больше земли, нежели малое количество воды, вследствие чего некоторое количество воздуха должно будет двигаться вниз быстрее, чем малое количество воды. Однако этого нигде никогда не наблюдается. Откуда по необходимости вытекает, что как огонь [движется] вверх потому, что содержит нечто особенное (скажем, пустоту), чего другие тела не содержат, а земля — вниз потому, что содержит полноту, так и воздух [движется] в свое собственное место и [располагается] выше воды потому, что содержит нечто особенное, а вода — вниз потому, что содержит вещество определенного вида. А если бы оба [промежуточных тела] состояли из одного [вида материи] или из двух, но так, что каждому были бы присущи оба, то (как уже много раз было сказано) имелось бы некоторое количество воды, которое по [быстроте движения] вверх превзошло бы малое количество воздуха, и некоторое количество воздуха, которое по [быстроте движения] вниз превзошло бы [малое количество] воды.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Форма [тел] не может быть причиной движения вниз или вверх как такового, но [может быть причиной] более быстрого или более медленного [движения вверх или вниз]. А в силу каких причин — нетрудно усмотреть. Вопрос в данном случае заключается в том, [1] почему плоские куски железа и свинца не тонут в

воде, а меньшие по величине и менее тяжелые [предметы] , если они круглые или продолговатые, — игла, например, — идут ко дну, [2], а также [чем объясняется] тот факт, что некоторые [тяжелые тела] не тонут вследствие малости — например, золотая пыль — [в воде], а также другие землеобразные и пылеобразные [тела] — в воздухе.

Объяснять все эти явления так, как Демокрит, неправильно. Он говорит, что горячие [частицы], взлетая из воды вверх, удерживают на плаву широко распластанные тяжелые [тела, а узкие проваливаются, так как на них наталкивается мало [частиц]. Однако [в таком случае] они еще скорее должны были бы удерживать их [на весу] — в воздухе, как он сам же и возражает. Но, возразив, решает слабо: он говорит, что в воздухе «напор» устремлен не в одном направлении, понимая под «напором» движение несущихся вверх телец⁵.

[1] Поскольку одни сплошные среды легко разделимы, другие — труднее и разделяющей способностью — точно так же — одни [тела] наделены в большей мере, другие —в меньшей, то причины надо усматривать в этом. Легко разделимо то, что легко оформляемо, и, чем более [легко оформляемо], тем более [легко разделимо]. Но воздух более легко оформляем, чем вода, вода — более, чем земля. И причем внутри каждого рода меньшее количество более легко разделимо и легче поддается разрыву. Таким образом, плоские [тела] охватывают большое количество [сплошной среды] и потому остаются на поверхности, так как большее количество труднее поддается разрыву, а тела противоположной формы охватывают малое количество и потому падают вниз, так как легко [его] разделяют. Причем в воздухе — намного скорее: насколько он легкоразделимее воды, [2] А поскольку и тяжесть обладает некоторой силой, сообразно которой она движется вниз [быстрее или медленнее], и сплошные среды — [силой] сопротивления разрыву, то надо эти силы между собой сравнить: если сила тяжести превосходит силу сопротивления разрыву и разделению, [действующую] в сплошной среде, то [тяжесть] прорвется вниз с быстротой, пропорциональной превосходству, а если — слабее [ее], то останется на поверхности. Таково наше решение вопроса о тяжелом и легком и их акциденциях.

Примечания к книге четвертой

1 Имеется в виду платоновская концепция, изложенная в «Тимее» (62с—63е). — 365.

2 Речь идет об атомистах — Левкиппе и Демокрите, взгляды которых Аристотель противопоставляет взглядам Платона. — 366.

3 «Физика» VIII 4. — 372.

4 «Мнение», что все тела имеют тяжесть, может быть отнесено как к атомистам, так и к Платону. — 373.

5 Термин «напор» (soys) был, по-видимому, техническим термином у Демокрита. — 378.