Автор вступительной статьи и примечаний И.Д. Рожанский.

Аристотель

О ВОЗНИКНОВЕНИИ И УНИЧТОЖЕНИИ

перевод Т.А. Миллера

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Примечание

КНИГА ВТОРАЯ (В)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Итак, мы сказали, каким образом [телам], изменчивым по природе, присущи смешение, касание, действие, претерпевание, а так же с чем, как и по какой причине происходит [простое] возникновение и простое уничтожение. Говорили также о качественном изменении, о том, что значит измениться в качестве и чем это отличается от возникновения и уничтожения. Остается рассмотреть так называемые элементы тел.

Действительно, возникновение и уничтожение естественно образованных сущностей невозможно без наличия воспринимаемых чувствами тел. У этих тел, утверждают одни, есть единая, лежащая в их основе материя, например, полагают они, воздух, огонь или нечто промежуточное между ними, какое-то отдельно существующее тело¹; другие же утверждают, что [имеется] больше чем одна [материя]: одни называют огонь и землю², другие добавляют сюда третье — воздух³, а иные еще и четвертое — воду, как это делает Эмпедокл. От того, что они соединяются и разъединяются, или изменяются в качестве, происходит возникновение и уничтожение предметов. Будем считать правильным называть первоначалами и элементами те [вещества], от изменения которых либо путем соединения и разъединения, либо иным путем происходит возникновение и уничтожение. Ошибаются те, кто помимо названных нами [четырех элементов] признают одну-единственную материю, телесную и отдельно существующую. Ведь такое тело не может существовать без воспринимаемых чувствами противоположностей. Ибо это «беспредельное», называемое началом, необходимо должно быть либо легким, либо тяжелым, либо холодным, либо теплым.

Написанное в «Тимее» не заключает в себе никакого определения, потому что [Платон] не сказал ясно, существует ли отдельно от элементов все восприемлющее⁴. Он не воспользовался им тогда, когда говорил, что у так называемых элементов есть субстрат, как, например, у золотых изделий — золото. Впрочем, и этот способ выражения нехорош: он применим там, где происходит качественное изменение, там же, где происходит возникновение и уничтожение, [предмет] не может называться по тому, из чего он произошел. Однако, как утверждает [Платон], вернее всего будет сказать, что каждое [золотое изделие] есть золото⁵. Далее, он низводит элементы, хотя они имеют объем, к плоскостям, по невозможно, чтобы плоскости были «кормилицей» и первой материей. Мы утверждаем, что [действительно] существует некая материя воспринимаемых чувствами тел, но она не существует отдельно от них и ей всегда сопутствуют противоположности; из этой [материв] происходят так называемые элементы. Более тщательный разбор этого дан нами в других сочинениях⁶. Однако так как этим же путем из материи происходят первичные тела, то нужно и относительно них дать определение, полагая, что начало и первая материя хотя и не существует отдельно, но лежит в основе противоположностей. Ведь не теплое есть материя для холодного и не холодное для теплого, а то, что есть субстрат того и другого. Поэтому началом [следует считать] прежде всего воспринимаемое чувствами тело в возможности, затем — противоположности, например тепло , и холод, и, уже в-третьих, — огонь, воду и тому подобные. Ведь именно эти [элементы] превращаются друг в друга, а не так, как об этом говорят Эмпедокл и прочие (ведь иначе невозможно было бы качественное изменение) ; противоположности же не изменяются. Тем не менее надо сказать и о том, какие противоположности бывают началами тела и сколько их: ведь другие [философы] принимают их и пользуются [ими], никак не поясняя, почему они таковы и почему их столько-то.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Так как мы исследуем начала воспринимаемого чувствами, осязаемого тела, а осязаемое — это такое тело, которое мы воспринимаем через прикосновение, то очевидно, что не все противоположности тела составляют его формы и начала, а лишь те, которые связаны с касанием. Ведь они отличны друг от друга как противоположности, а именно как осязаемые противоположности. Поэтому ни белизна, ни чернота, ни сладость, ни горечь и ни одна из других воспринимаемых чувствами противоположностей не образуют элемента. Правда, зрение предшествует касанию, так что и предмет его должен предшествовать.

Но [предмет зрения] есть свойство осязаемого тела не как чего-то осязаемого, а как чего-то другого, даже если это другое по своей природе первичнее. Так вот, нужно сначала определить, каковы первые осязаемые различия и противоположности.

Противоположности по прикосновению следующие: теплое — холодное, сухое — влажное, тяжелое — легкое, твердое — мягкое, вязкое — хрупкое, шероховатое — гладкое, грубое — тонкое. Из них противоположность «тяжелое — легкое» не способна ни действовать, ни испытывать воздействие: они называются так не потому, что действуют на что-то другое или подвергаются воздействию от чего-то другого. Элементы же должны друг на друга воздействовать и испытывать воздействия, так как они смешиваются и переходят друг в друга. Теплое и холодное, влажное и сухое получили свои названия потому, что первые части [из этих пар противоположностей] оказывают воздействия, вторые — испытывают их: теплое — это то, что соединяет однородные [тела], ведь то разъединение, которое приписывают огню, есть не что иное, как соединение родственных [вещей], потому что при этом устраняется чужеродное; холодное же — это то, что собирает и соединяет одинаково и однородное и не родственное. Жидкое⁷ — это то, что не имеет определенной собственной границы, а легко принимает любые очертания, сухое же — то, что легко ограничиваемо собственными границами, но плохо ограничиваемо [другим]. Тонкое и грубое, вязкое и хрупкое, твердое и мягкое и прочие различия вытекают из этой противоположности [жидкого и сухого]. Ведь свойство наполнять присуще жидкому потому, что жидкое, не имея определенных границ, легко принимает любые очертания и следует [в своих очертаниях] тому, что приходит в соприкосновение с ним, тонкое же обладает свойством наполнять (ведь оно состоит из тонких частиц, а состоящее из мелких частиц обладает свойством наполнять, потому что целиком соприкасается с целым, и в наибольшей степени таково именно тонкое). Поэтому ясно, что тонкое есть свойство жидкого, а грубое — сухого. В свою очередь и вязкое есть свойство жидкого (ведь вязкое, например, масло — это жидкое, подвергшееся некоторому воздействию), а хрупкое — сухого, ведь хрупкое — это нечто столь сухое, что из-за отсутствия влажности оно становится затвердевшим. И мягкое принадлежит жидкому, ведь мягкое — это нечто податливое, но в отличие от жидкого не смещается, почему жидкое не есть мягкое, но мягкое относится к жидкому; твердое же [есть свойство] сухого, ведь твердое — это затвердевшее, а затвердевшее — это сухое. «Сухое» и «жидкое» имеют несколько значений. Ведь сухому противолежит не только жидкое, но и сырое, а жидкому в свою очередь — сухое и затвердевшее. Однако все эти свойства производятся от влажного и сухого в их первоначальном смысле. Когда сырому противолежит сухое, а сырое — это то, что имеет чужеродную жидкость на своей поверхности, а мокрое имеет ее в глубине, сухое же — то, что лишено этой жидкости, то отсюда ясно, что сырое будет принадлежать влажному, а противостоящее ему сухое — сухому в его первоначальном смысле.

Точно так же соотносятся жидкое и затвердевшее. Жидкое — это то, что обладает собственной влажностью, а мокрое имеет чужую влажность в глубине, затвердевшее же лишено ее, так что и из них одно принадлежит влажному, другое — сухому.

Ясно, таким образом, что все прочие различия сводятся к первым четырем, которые уже не сводятся к меньшему числу [различий]. Ведь теплое — это по существу своему не влажное или сухое, а влажное — это по существу своему не теплое и не холодное, а холодное и сухое не подчинены ни друг другу, ни теплому и влажному; поэтому необходимо существуют эти четыре [противоположности].

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Итак, поскольку имеется четыре основных [свойства] и между ними возможны шесть сочетаний, противоположности же по природе своей не соединяются попарно (ведь одно и то же не может быть теплым и холодным или сухим и влажным), то ясно, что будет четыре сочетания основных свойств — теплого и сухого, горячего и влажного, холодного и влажного, холодного и сухого. Разум подсказывает, что эти сочетания сообразны с телами, которые кажутся простыми, т. е. огнем, воздухом, водой и землей. Ведь огонь горяч и сух, воздух тепел и влажен (воздух похож на испарение), вода холодна и влажна, земля холодна и суха, так что различия надлежащим образом распределены между первичными телами и число их соответствующее. Ведь все те, кто признает простые тела элементами, принимают одни — один элемент, другие — два, третьи — три, а иные — четыре. У тех, кто принимает один [элемент], а все остальное считают возникающим путем сгущения или разрежения, получаются два начала — редкое и плотное или теплое и холодное, потому что именно они суть созидающие [силы], а единое лежит в их основе как материя.

А те, кто, подобно Пармениду, признают два [элемента] — огонь и землю, утверждают, что промежуточные элементы, как, например, воздух и вода, получаются из смешения этих двух. Так же рассуждают и те, кто признает три элемента, как Платон в своих «Разделениях», так как среднее он считает смесью⁸. И почти одно и то же говорят и те, кто принимает два, и те, кто принимает три [элемента]; различие между ними лишь в том, что первые разделяют средний элемент на двое, а вторые считают его единым. Некоторые прямо утверждают, что имеется четыре элемента, как, например, Эмпедокл. Однако и он объединяет их в две [группы] , так как огню он противопоставляет все остальные⁹.

Однако ни огонь, ни воздух и ни один из названных нами [элементов] не прост, все они смешанные. Действительно простые [тела] похожи на них, но не тождественны с ними; например, то, что сходно с огнем, огнеподобно, но не огонь, и то, что сходно с воздухом, воздухообразно, и так же обстоит дело с остальными. Огонь — это избыток тепла, как и лед — избыток холода. Ведь замерзание и кипение — это некие избытки: в одном случае — холода, в другом — тепла. Если, таким образом, лед — это замерзание влажного холода, то огонь будет кипением сухого тепла; поэтому ничто не возникает ни изо льда, ни из огня.

Простые тела, будучи числом четыре, составляют две пары, причем каждая пара имеет свое место: огонь и воздух движутся к границе, а земля и вода — к средине. Крайние и наиболее чистые [тела] — это огонь и земля, средние же и более смешанные — вода и воздух. И каждое из одной пары противоположно каждому из другой: огню противоположна вода, воздуху — земля; ведь они состоят из противоположных свойств. Однако так как их четыре, то каждый [элемент] имеет одно [свойство]: земля скорее суха, чем холодна, вода скорее холодна, чем влажна, воздух скорее влажен, чем горяч, огонь скорее горяч, чем сух.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Так как мы раньше установили, что простые тела возникают друг из друга, а вместе с тем и наши чувства показывают, что они так возникают (иначе не было бы качественного изменения, ведь качественное изменение имеет место в отношении свойств осязаемых [предметов]), то надо сказать, как происходит их изменение друг в друга, и может ли каждое из них возникнуть из каждого, или одни могут, а другие нет.

Ясно, что всем [элементам] свойственно от природы изменяться друг в друга. Ведь возникновение [есть переход] в противоположное и из противоположного. Элементы же все противоположны друг другу, потому что их различия суть противоположности. У одних элементов оба [свойства] противоположны, например у огня и воды (один [элемент] сух и горяч, другой — влажен и холоден), у других — только одно, как, например, у воздуха и воды (первый влажен и тепел, второй влажен и холоден). Поэтому ясно, что в общем каждому из них свойственно от природы возникать из каждого. И не трудно увидеть, как это происходит в каждом отдельном случае. Все будет [возникать] из всего, но [возникновение их] будет различаться степенью — быстроты и медленности, легкости и трудности.

Изменение одного в другое происходит быстро там, где имеется совпадение [некоторых свойств], там же, где этого нет, оно бывает медленным, потому что одному [свойству] легче измениться, чем многим. Так, например, если в огне изменится одно [свойство], то будет воздух (ведь огонь, как мы сказали, горяч и сух, а воздух тепел и влажен, так что если влажное берет верх над сухим, то получится воздух), а из воздуха [будет] вода, если холод возьмет верх над теплом (ведь воздух, как мы видели, тепел и влажен, а вода холодна и влажна, так что если изменится теплое, то получится вода). Тем же путем из воды [возникает] земля, а из земли — огонь. Ведь и у тех, и у других имеются совпадающие [свойства]: вода влажна и холодна, земля холодна и суха. Поэтому, если влажное будет преодолено, будет земля. А так как огонь сух и горяч, земля же холодна и суха, то, если холодное уничтожится, из земли [возникнет] огонь. Поэтому ясно, что возникновение у простых тел будет происходить по кругу и что подобный способ изменения самый легкий, потому что у следующих друг за другом [элементов] имеются совпадающие [свойства]. Вода может возникнуть из огня, а земля — из воздуха, равно как и воздух и огонь — из воды и земли, но это более трудно из-за [одновременного] изменения многих [свойств]. Ведь если из воды возникнет огонь, то неизбежно исчезнут холодное и влажное, а если из земли — воздух, то неизбежно исчезнут и холодное и сухое. Точно так же если из огня и воздуха возникает вода и земля, то необходимо изменятся оба [свойства]. Такое возникновение требует больше времени. Если же у каждого из двух [элементов] уничтожится по одному [свойству], то [переход совершится] легче, но это не будет [последовательный] переход, а из огня и воды получатся земля и воздух, а из воздуха и земли — огонь и вода. Ведь когда вода лишится холода, а огонь — сухости, то будет воздух (от одного останется тепло, а от другого — влага) , а когда огонь потеряет тепло, а вода — влагу, то получится земля, потому что от одного останется сухость, а от другого — холод. Подобным путем возникают огонь и вода из воздуха и земли: когда воздух лишится тепла, а земля — сухости, то будет вода (ведь от одного остается влага, а от другого — холод), когда же воздух лишится влаги, а земля — холода, то получится огонь, потому что от первого останется тепло, а от второй — сухость, а они, как мы видели, суть [свойства] огня. То, что огонь возникает именно так, подтверждают показания чувств: ведь огонь — это чаще всего пламя, пламя же — это горящий дым, дым же состоит из воздуха и земли. Но если в каждом из двух элементов, которые возникают друг из друга, устранить одно свойство, то не может быть перехода в какое-либо [простое] тело, потому что в обоих останется либо одно и то же [свойство], либо противоположные, а [простое] тело не может возникнуть ни из того, ни из другого. Например, если огонь лишится сухости, а воздух — влаги, то в обоих останется тепло, а если оба лишатся тепла, то останутся противоположности — сухое и влажное. Так же обстоит дело и в других случаях: во всех [элементах], последовательно возникающих друг из друга, наличествует одно тождественное и одно противоположное свойство. Очевидно, что при переходе одного [элемента] в другой исчезает одно [какое-то свойство], а при переходе двух [элементов], когда возникает третий, исчезает большее число [свойств]. Итак, нами сказано, что все [элементы] возникают из всех и о том, как они переходят друг в друга.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Рассмотрим их еще вот с какой стороны. Если материя природных тел, как некоторые полагают, есть вода, воздух и тому подобные [вещества], то необходимо должно быть либо одно такое [вещество], либо два, либо еще больше. Все не могут быть одним. Не могут быть все ни воздухом, ни водой, ни огнем, ни землей, так как [всякое] изменение [происходит] во что-то противоположное¹⁰. Если бы все были воздухом и он не исчезал, то имело бы место качественное изменение, но не возникновение. К тому же никто не думает так, чтобы вода была в одно и то же время и воздухом или каким-нибудь другим [элементом]. Итак, должна быть противоположность (или различие), и огонь будет содержать один член этой противоположности, например тепло. Однако огонь — это вовсе не теплый воздух, поскольку это было бы качественное изменение, чего вовсе не наблюдается. Если, с другой стороны, воздух происходит из огня, то это совершается оттого, что тепло изменяется в свою противоположность. Эта противоположность будет присуща воздуху, и воздух станет чем-то холодным. Поэтому огонь не может быть теплым воздухом, иначе одно и то же было бы в одно и то же время теплым и холодным. Следовательно, нечто иное тождественно у огня и воздуха, т. е. будет существовать какая-то другая, общая им материя.

Это рассуждение относится ко всем [элементам]: среди них нет одного-единственного, из которого бы происходили все они. Но и помимо них нет какого-то другого, например чего-то среднего между воздухом и водой (плотнее воздуха, но тоньше воды) или между воздухом и огнем (плотнее огня, но тоньше воздуха). Ведь оно будет воздухом и огнем вместе с противоположностью. Но одним из членов противоположности будет лишенность, поэтому такое [промежуточное вещество] никогда не может существовать отдельно — вопреки утверждению некоторых относительно беспредельного и [все] объемлющего. Значит, это в равной мере любой из [элементов] или ни один из них.

Итак, если ничто, по крайней мере ничто, воспринимаемое чувствами, им не предшествует, то они суть все [элементы].

Они должны поэтому либо всегда оставаться неизменными и не превращаться друг в друга, либо изменяться — или все, или не все, как написал Платон в «Тимее»¹¹. Мы уже показали раньше необходимость их превращений друг в друга; было сказано раньше о том, что неодинакова скорость возникновения одного из другого, потому что [элементы], обладающие совпадающими [свойствами], возникают быстрее, а не имеющие их — медленнее. Если, таким образом, противоположность, благодаря которой они изменяются, одна, то необходимо должно быть два [элемента], потому что среднее [между] двумя противоположностями — это неощущаемая и неотделимая от них материя. Если же мы видим, что их больше, чем два, то противоположностей [по меньшей] мере две. Но если имеются две противоположности, то не может быть трех элементов, а должно их быть, как это и обнаруживается, четыре; ведь таково число парных сочетаний, так как хотя всего их шесть, но два из них не могут иметь места потому, что они противоположны друг другу.

Об этом уже сказано раньше¹². А то, что, когда [элементы] превращаются друг в друга, ни один из них не может быть началом для других ни в крайних точках, ни в середине, — это ясно из следующего. Не может быть начала в крайних точках, иначе все они были бы огнем или землей. Это все равно, что сказать, что все происходит из огня или земли. А что началом не может быть и средний [элемент], вопреки мнению некоторых, будто воздух превращается и в огонь, и в воду, а вода — и в воздух, и в землю, между тем как крайние [элементы] уже не изменяются друг в друга, — это ясно из следующего. А именно, нужно [где-то] остановиться и не идти бесконечно по прямой в обоих направлениях: иначе число противоположностей у одного элемента будет бесконечным. Пусть Г обозначает землю, Υ — воду, А — воздух, П — огонь; если А превращается в П и Υ, то получится [пара] противоположных [свойств] АП. Пусть это будет белизна и чернота. Если, в свою очередь, Υ превращается в А, то получится другая [пара] противоположностей, потому что Υ и П не одно и то же. Пусть это будет сухость и влажность. Обозначим сухость как Ξ, а влажность — как Υ₁. Итак, если остается белизна, то вода будет влажной и белой, если же нет, то вода будет черной. Ведь изменение происходит [из противоположного] в противоположное. Вода поэтому необходимо должна быть или белой, или черной. Допустим первое. Равным образом и сухость Ξ будет присуща П. Значит, для П, для огня, будет возможно превращение в воду, ибо ему присущи [свойства], противоположные [воде]. Ведь огонь сначала был черным, а затем сухим, вода же — влажной, а затем белой. Ясно, таким образом, что для всех [элементов] будет возможно превращение друг в друга и что в наших примерах земля Г будет содержать остальные [свойства, а именно] два общих — черное и влажное, потому что они еще не были соединены попарно.

Перед тем как сделать это отступление, мы собирались показать, что здесь невозможно идти до бесконечности. То, что это именно так, ясно из следующего. Если, например, огонь П изменяется в какое-то другое вещество, например в Ψ, и не возвращается [к первоначальному виду], то огню и Ψ будет присуща [какая-то пара противоположных свойств], иная, чем упоминавшиеся. Ведь принято, что Ψ не тождественно ни чему из ГΥАП. Допустим, что К присуще П, а Ф — Ψ, тогда К присуще всем четырем — Г, Y, А, П, ведь они превращаются друг в друга. Но допустим, что это еще не доказано. Во всяком случае ясно, что если Ψ [в свою очередь] превратится в другой [элемент], то Ψ и огню П будет присуща другая [пара] противоположностей. Равным образом с добавлением [нового элемента] к предыдущим [элементам] будет каждый раз появляться некоторая [новая пара] противоположностей; поэтому если [элементов] бесконечное множество, то и противоположностей в одном [элементе] будет бесконечно много. Если, таким образом, дело обстоит так, то никакой [элемент] не будет определимым и не сможет возникать: ведь если один [элемент] будет [возникать] из другого, то ему понадобится пройти через столько (и еще больше) противоположностей. Поэтому изменение в некоторые [элементы] никогда не произойдет, если, например, средних [элементов] бесконечно много. А это будет необходимо, если элементов бесконечно много. Далее, если противоположностей бесконечно много, то [не будет превращения] даже из воздуха в огонь. И все [элементы] становятся одним, ибо все противоположности элементов выше П необходимо присущи [элементам ниже] П, а [противоположности] нижних — тем, что выше, так что все они будут одним.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Такие, как Эмпедокл, говорят, что элементов тел больше чем один и что они не превращаются друг в друга. Удивительно, как они могут утверждать, что элементы сопоставимы друг с другом! Однако Эмпедокл говорит [именно] так:

Все они равны¹³.

Если их сопоставлять по количеству, то все сопоставляемые [элементы] должны содержать то, чем они измеряются. Например, если из одной чаши воды получится десять чаш воздуха, то у обоих было нечто общее, поскольку они измеряются одной и той же мерой. Если же они не сопоставимы по количеству [в том смысле], что из такого-то количества одного получилось такое-то количество другого, а [сопоставимы] по тому, насколько они способны [действовать] (например, если чаша воды может произвести такое же охлаждающее действие, как и десять чаш воздуха), то в этом случае они сопоставляются по количеству, хотя не как количество, а насколько они способны [действовать]. Силу можно, пожалуй, сопоставлять, не измеряя ее количества, а устанавливая соответствие; например, это столь же горячо, как то — бело. Но когда речь идет о качестве, то «как то» означает подобие, а когда о количестве, то оно означает [равенство]. Если [простые] тела не превращаются друг в друга, — то кажется нелепым сопоставлять их не по соответствию [только], но [и] по измерению их сил, т. е. что такое-то количество огня равно во столько-то раз большему количеству воздуха, потому что они равным или сходным образом . горячи. Ведь если одна и та же [вещь] стала больше по величине, то соотношение ее [с сопоставимой] вещью соответственно увеличится ввиду [их] однородности.

Согласно Эмпедоклу, даже рост возможен только при помощи прибавления. Ведь огонь, [по его мнению], возрастает от огня:

Тело земли — из земли, из эфира — эфир вырастает¹⁴

А это и есть прибавление. Однако растущее растет, по-видимому, иначе. И намного труднее ему объяснить естественное возникновение. Ведь порождаемое природой возникает или всегда, или большей частью одинаковым путем, а то, что отклоняется от этого, всегда или большей частью самопроизвольно или случайно. Какова причина того, что от человека всегда или большей частью рождается человек, а от пшеницы — пшеница, а не маслина? Почему именно так составлена [из элементов] кость? Ведь из случайных сочетаний ничего не возникает, но, как он сам утверждает, все возникает в определенном соотношении. В чем причина этого? Это, конечно, не огонь или земля. Но и не Любовь, и не Вражда, потому что Любовь — причина только соединения, а Вражда — разъединения. Причина этого — сущность каждой [вещи], а не только смешение и разделение смешанного¹⁵, как говорит Эмпедокл. Однако это называется случайностью, а не соотношением, потому что смешиваться можно как попало. Причина же природных вещей именно в определенном [соотношении], и это есть природа каждой, а о ней он ничего не говорит. Стало быть, он ничего не говорит о природе¹⁵. А в ней-то как раз и заключено благо и добро. Он же превозносит одно лишь смешение. Между тем не Вражда, а Любовь разъединяет элементы, которые по природе своей первичнее богов, да и сами они боги.

Также и о движении говорит он упрощенно. Ведь недостаточно сказать, что Любовь и Вражда приводят в движение, если не указать, что Любви [свойственно] двигать таким-то образом, а Вражде — таким-то. Нужно было либо определить это, либо предположить, либо же доказать это точно или приблизительно или как-то иначе.

Далее, так как очевидно, что тела движутся, с одной стороны, насильно и вопреки природе, а с другой — согласно природе (так, например, огонь движется вверх ненасильно, а вниз насильно), а то, что согласно природе, противоположно насильственному и насильственное движение бывает, то бывает также и естественное движение. Итак, Любовь производит этот последний вид движения или нет? Нет, ведь она движет землю вверх и насильственно. И скорее Вражда, чем Любовь, есть причина естественного движения. Поэтому, вообще говоря, скорее Любовь противна природе. И у [простых] тел вообще не будет ни движения, ни покоя, если их не приведет в движение Любовь или Вражда. Но это нелепо. К тому же очевидно, что эти тела движутся, и, хотя их разъединила Вражда, эфир поднялся кверху не под действием Вражды, и Эмпедокл приписывает это случайности:

Двигался именно так он в то время, но часто

иначе¹⁶.

И когда он говорит, что огню естественно нестись вверх.

Длинными в землю корнями внедрившись, эфир

проникает¹⁷.

Вместе с тем он утверждает, что миропорядок теперь, при господстве Вражды, такой же, каким он был раньше, при [господстве] Любви. В таком случае, что же есть первое движущее и причина движения? Конечно, это не Любовь и не Вражда; ведь они причины [лишь] определенного движения. Если же существует [первое движущее], то оно начало [всякого движения].

Нелепо также [думать], что душа состоит из элементов или есть один из них. Ведь каким образом будут тогда присущи душе разные свойства? Например, образованность или необразованность, память или забывчивость? Ведь если душа — огонь, то ясно, что ей будут присущи те же свойства, что и огню, в той мере, в какой она огонь. Если же душа состоит из смеси [элементов], то ей присущи телесные свойства. Однако никакие свойства [души] не телесны. Впрочем, это предмет другого исследования.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Что касается элементов, из которых состоят тела, то тем, кто полагает, что у них есть нечто общее или что они изменяются друг в друга, приходится признавать оба эти [положения], если они признают одно из них. А те, кто не признает их возникновение друг из друга, т. е. [возникновение любого элемента] из любого другого, разве лишь в том смысле, в каком из стены [возникают] кирпичи, сталкиваются с нелепостью, [не понимая], как из этих [элементов] образуются плоть, кости и тому подобное. То, о чем мы говорим, вызывает затруднение даже у тех, кто признает их возникновение друг из друга. Каким образом из них возникает нечто отличное от них? Я имею в виду, например, что из огня может произойти вода, а из воды — огонь, потому что у них есть некий общий субстрат. Однако из них возникает и плоть и мозг. Как они возникают? Как объясняют это те, кто рассуждает, подобно Эмпедоклу? Ведь они должны утверждать, что соединение, это то же, что стена, [возникающая] из кирпичей и камней. И эта смесь получается из сохраняющихся [неизменными] элементов, расположенных рядом друг с другом своими малыми частицами. Это относится и к плоти, и к любой из составных вещей. Отсюда следует, что огонь и вода не возникают из любой части плоти, как, например, из одного куска воска мог бы возникнуть шар, а из другого — пирамида, но ведь и то и другое могло возникнуть из любого куска. И вот именно таким путем возникают огонь и вода из любой части плоти. Но этого не приемлют те, кто рассуждает так, как указано выше. По их мнению, все возникает лишь так, как камень и кирпич из стены: и то и другое из разных мест и частей. А тем, кто полагает для них одну материю, тоже трудно [объяснить], как может что-то получиться из обоих, например из холодного и теплого или огня и земли. Ведь если плоть состоит из обоих и не есть ни одно из них, а также не есть их соединение, при котором они сохраняются [неизменными], то чем же, если не материей холодного и теплого, будет то, что из них получается? Ведь при уничтожении одного из этих [свойств] получается либо другое, либо материя.

А не обстоит ли дело так, поскольку теплое и холодное бывают и более и менее теплым и холодным, то, когда одно из них имеется просто в действительности, другое имеется в возможности. Когда же ни одно из них не имеется вообще, но холодное [выступает] как теплое, а теплое — как холодное из-за того, что при смешении они уничтожают избытки друг друга, то ни их материя и ни одна из двух противоположностей не будут существовать просто в действительности, а будет нечто промежуточное. Благодаря тому что это [промежуточное] в возможности более теплое, чем холодное, или наоборот, оно [может быть] в возможности в два, в три и в большее число раз более теплым, чем холодным. Остальные же тела получатся из смешанных противоположностей или [скорее] из элементов, а элементы — из противоположностей, существующих каким-то образом в возможности, но не так, как материя, а так, как мы сказали. Таким путем получается смешение, а возникающее в другом случае — это материя. А поскольку противоположности тоже подвергаются воздействию, как мы определили вначале¹⁸, ведь теплое в действительности есть холодное в возможности, а холодное в действительности — теплое в возможности, то, если между ними нет равновесия, они переходят друг в друга. Подобно этому обстоит дело и с другими противоположностями: во-первых, так превращаются друг в друга элементы, а [во-вторых], из них получаются плоть, кости и тому подобное, когда теплое становится холодным, а холодное — теплым и они сходятся в чем-то среднем. Тут уже не бывает противоположностей, а среднее велико, и не неделимо. Точно так же сухое и влажное и им подобные [противоположности], приведенные к среднему, образуют плоть, кости и прочее.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Все смешанные тела, которые находятся в средней области [Вселенной], состоят из всех простых тел. Так, земля содержится во всех, потому что каждое простое тело находится прежде всего и больше всего в свойственном ему месте, а вода — потому что составное должно иметь границы, а из простых [тел] только вода легко поддается ограничению. К тому же земля не может быть без влаги, влага же ее связывает. Ведь если совсем удалить из нее влагу, она может распасться.

Земля и вода присущи [всем сложным телам] по этим причинам, воздух же и огонь — потому, что они противоположны земле и воде: земля — воздуху, а вода — Огню, насколько допустимо, чтобы сущность была противоположна сущности. И вот, так как возникновение происходит из противоположностей, а [сложным телам] присуща одна пара крайних противоположностей, то необходимо должна быть им присуща и другая, так что во всяком сложном [теле] содержатся все простые тела. Свидетельствует об этом, по-видимому, и питание каждого из них. Ведь все питаются тем, из чего они состоят, питаются же [не одним, а] многими. Ведь даже когда может показаться, что [тело] питается чем-то одним, [например, когда] растения питаются водой, они тем не менее питаются многими, ведь к воде примешана земля. Поэтому земледельцы стремятся орошать, перемешав [воду и удобрения].

Поскольку пища принадлежит к материи, а питаемое [тело], его образ и форма, связаны с материей, то вполне понятно, что из всех простых тел, возникающих друг из друга, только огонь питает сам себя, как говорят наши предшественники. Ведь только огонь состоит преимущественно из формы, потому что ему от природы свойственно стремиться к границе [Вселенной]. Стремиться к своему месту свойственно по природе любому [элементу], но у всех них образ и форма зависят от их границ.

Итак, сказано о том, что все [сложные] тела состоят из всех простых тел.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Так как некоторые [предметы] возникают и уничтожаются, а возникновение происходит в средней области [Вселенной], то нужно сказать и о том, сколько имеется начал любого возникновения, и о том, каковы они. Ведь нам легче будет рассматривать частности после того, как мы поймем общее.

Число и род этих начал те же, что и у начал [сущностей] вечных и первичных: одно существует как материя, другое — как форма. Должно быть в наличии еще и третье, ведь, так же как и в первичных [сущностях], двух недостаточно для того, чтобы имело место возникновение. Причина в смысле материи возникающих [вещей] — это возможность быть и не быть. Ведь есть вещи, которые существуют необходимо, например вечные [сущности], а другие необходимо не существуют. Для первых из них невозможно не быть, а для вторых невозможно быть, ибо [не может быть], чтобы вопреки необходимости дело с ними обстояло иначе. Однако есть и такие [вещи], которые могут быть, и могут не быть, — это как раз то, что способно возникать и уничтожаться, ведь оно то существует, то не существует. Так что, у того, что может быть и может не быть, необходимо происходит возникновение и уничтожение. Вот почему эта [возможность быть и не быть] и есть причина в смысле материи для вещей, способных к возникновению; причина же в смысле «ради чего» — это образ и форма. Таково определение сущности каждой из этих [вещей].

Сюда должно прибавить и третье [начало], о котором все гадают, но никто не высказывается. Одни, как Сократ в «Федоне», полагали, что причина, достаточная для возникновения, — это природа идей¹⁹. Ведь он, упрекнув остальных [философов] в том, что они ничего [по этому поводу] не говорят, высказал предположение, что одни из существующих [вещей] — это идеи, а другие — [вещи,] причастные идеям, и что про всякую [вещь] говорят, что она существует, когда она соответствует идее, а возникает, когда она [становится] сопричастна ей, и уничтожается, когда она утрачивает его, так что если это верно, думает он, то идеи необходимо должны быть причинами возникновения и уничтожения. Другие же признают таким началом самое материю, потому что от нее исходит движение. Однако ни те, ни другие не говорят надлежащим образом. Ведь если идеи — это причины, то почему они не вызывают постоянно беспрерывного возникновения, а оно то происходит, то нет, хотя идеи и [вещи], им причастные, существуют всегда? К тому же мы видим, что в некоторых случаях что-то другое бывает причиной: врач дает здоровье, а ученый — знание, хотя есть само по себе здоровье и само по себе знание, равно как и [вещи], им причастные. Точно так же обстоит дело и со всяким действием, производимым в соответствии со способностью.

Более сообразным с природой было бы утверждение, что материя порождает благодаря движению. Ведь качественное изменение и перемена облика скорее бывают причиной порождения, и во всем мы привыкли называть действующей причиной то, что приводит в движение, будь то в природе, будь то в искусстве. Но и те, кто так говорит, не правы. Ведь материи свойственно испытывать воздействие и двигаться, двигать же и действовать — это свойство иной силы. Это очевидно в [вещах], порождаемых как искусством, так и природой. Ведь не сама из себя вода производит животное и не бревно—-ложе, а искусство. Вот почему утверждающие это тоже ошибаются, а еще и потому, что они оставляют без внимания более важную причину, отвергая суть бытия и форму. К тому же, отвергая причину в смысле формы, они приписывают [простым] телам силы, благодаря которым, по их мнению, происходит возникновение, преувеличивая их значение как орудия. А так как, говорят они, теплое по своей природе разъединяет, а холодное соединяет и каждая из других [противоположностей] либо действует, либо испытывает воздействие, то, по их словам, из них и с их помощью все остальное возникает и уничтожается. Ведь очевидно, что и огонь сам движется и претерпевает. Они делают почти то же, как если бы кто счел причиной возникающих [вещей] пилу и всякое другое орудие: ведь когда пилят, необходимо разъединяют, а когда обтесывают, то делают [дерево] гладким, и в других случаях точно так же. Поэтому, как бы ни действовал и двигал огонь, они не видят, как именно он движет и что он хуже орудий.

Мы уже высказывались раньше о причинах вообще²⁰, а теперь уточнили [вопрос] относительно материи и формы.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Далее, так как движение в отношении места, как мы уже сказали, вечно²¹, то и возникновение необходимо должно быть непрерывным. Приближая и удаляя порождающую [силу], перемещение сделает возникновение безостановочным. Вместе с тем очевидна правильность и прежнего нашего утверждения о том, что не возникновение, а перемещение есть первый род изменения²². Ведь имеется гораздо больше смысла в том, что сущее есть причина возникновения не-сущего, чем в том, что не-сущее — причина бытия сущего. Перемещаемое существует, а возникающее не существует, поэтому перемещение первичнее возникновения. А так как предположено и доказано, что возникновение и уничтожение вещей непрерывны, и мы говорим, что перемещение — причина возникновения, то ясно, что если есть одно лишь перемещение, то оно не может вызвать возникновения и уничтожения, потому что они противоположны. Ведь тому, что всегда находится в одинаковом состоянии, свойственно по природе делать всегда одно и то же. Поэтому [в этом случае] всегда будет либо возникновение, либо уничтожение. Итак, должно быть несколько движений, противоположных друг другу или по своему направлению, или по неравномерности, ибо причины противоположных друг другу вещей противоположны.

Вот почему причина возникновения и уничтожения не первичное перемещение²³, а перемещение [Солнца] по эклиптике, ибо здесь имеются непрерывность и два [рода] движений. В самом деле, если возникновение и уничтожение должны быть всегда непрерывны, то необходимо, чтобы всегда что-то двигалось, дабы эти изменения не прекратились, и движений должно быть два, чтобы происходило не только одно [из них]. Причина непрерывности — в перемещении целого, а причина приближения и удаления [Солнца] —в наклоне [эклиптики]: оно ведь бывает то далеко, то близко. Из-за этого неравного расстояния его движение неравномерно. Поэтому при своем приближении и нахождении вблизи [Солнце] вызывает возникновение, а при [свеем] удалении и нахождении вдали — уничтожение; и при повторном приближении оно вызывает возникновение, а при повторном удалении — уничтожение. Ведь причины противоположных друг другу вещей противоположны. Естественное уничтожение и естественное возникновение занимают одинаковое время. Вот почему у каждого [существа] времена, т. е. сроки жизни, имеют свое число, и этим числом они различаются. Ведь все имеет свой порядок, и всякая жизнь и время измеряются периодом. Но не у всех он один и тот же: у одних меньше, у других больше. Ведь мера жизни для одних год, для других же больший, а для иных меньший период.

Чувственное восприятие также явно свидетельствует в пользу наших слов: мы наблюдаем, как при приближении Солнца происходит возникновение, а при удалении — гибель, причем и то и другое занимает равное время. Ведь длительность естественного уничтожения и возникновения одинакова. Однако часто бывает, что вещи уничтожаются в меньшее время из-за их смешения друг с другом; дело в том, что материя неоднородна, т. е. не всюду одна и та же, а поэтому всякого рода возникновения необходимо неравномерны, и одни протекают быстрее, а другие — медленнее. Поэтому и бывает, что возникновение одних вызывает уничтожение других.

Как уже говорилось, возникновение и уничтожение всегда будут происходить непрерывно и никогда не прекратятся в силу же названной нами причины. И в этом заключен [глубокий] смысл, ибо мы утверждаем, что во всем природа всегда стремится к лучшему. «Быть» лучше, чем «не быть» (сколько значений имеет «бытие» — сказано в другом месте)²⁴, однако бытие не может быть присуще всем [вещам] из-за их удаленности от [перво] начала. Поэтому бог завершил мировое целое тем способом, который оставался: он сделал возникновение безостановочным. Ведь именно так бытие больше всего может быть продолжено, потому что постоянное возникновение ближе всего к [вечной] сущности. Причина этого, как мы уже не раз говорили, — перемещение по кругу, ибо единственно оно непрерывно. Поэтому ему подражают и прочие [вещи], которые превращаются друг в друга, согласно своим свойствам и силам, например простые тела. В самом деле, всякий раз, когда из воды возникает воздух, из воздуха — огонь, а из огня — снова вода, мы говорим, что возникновение совершило свой круг, потому что вернулось к исходной точке. Поэтому прямолинейное перемещение, подражающее круговому, также непрерывно.

После этого становится ясным и вопрос, который вызывает у некоторых затруднение: так как всякое [простое] тело стремится в свое собственное место, то почему тела не разместились за бесконечное время? Причина этого в том, что они переходят друг в друга. Если бы каждое из них пребывало в своем месте и не менялось под влиянием соседнего, то они уже были бы разъединены. Но они изменяются из-за двоякого движения [солнца], и эти изменения не позволяют ни одному из них оставаться в своем надлежащем месте.

Итак, из сказанного ясно, что имеется возникновение и уничтожение, ясна также причина их, а также то, что именно способно возникать и уничтожаться.

Но если есть движение, то необходимо есть и некий двигатель, как уже раньше было сказано в другом месте²⁵; а если движение вечно, то должен быть вечным и двигатель, и если движение непрерывно, то двигатель один, неподвижен, нерожден и неизменен. Если бы движений по кругу было больше, чем одно, то и [двигателей] было бы больше, но они все необходимо должны были бы как-то подчиняться единому началу. А так как время непрерывно, то необходимо непрерывно и движение, если только невозможно, чтобы время существовало без движения. Следовательно, время — это исчисление чего-то непрерывного, т.е. движения по кругу, как было установлено в начале наших рассуждений²⁶.

А отчего непрерывно движение — оттого ли, что непрерывно движимое, или оттого, что непрерывно то, в чем оно движется? Я имею в виду, [например], место или свойство? Ясно, что оттого, что непрерывно движимое. Ведь как иначе может быть непрерывно свойство, если не оттого, что непрерывен предмет, которому оно присуще? Если же непрерывно и то, в чем он движется, то это относится только к месту, ибо оно обладает некоей величиной. Но лишь [движущееся] по кругу непрерывно таким образом, что оно всегда непрерывно само для себя. Итак, тело, перемещающееся по кругу, делает движение непрерывным, а его движение делает непрерывным время.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Так как в [телах], движущихся непрерывно, возникновение, или качественное изменение, или изменение вообще происходят так, что сущее и возникающее следуют одно за другим без перерыва, то нужно теперь рассмотреть, имеется ли нечто такое, что необходимо будет, или такого нет, но все может не возникнуть. Ясно, что имеются такие [вещи], которые могут не возникнуть, и поэтому «будет» означает не то же, что «намерено быть». О том, про что правительно говорить, что оно будет, когда-нибудь будет правильно сказать, что оно есть, а то, про что теперь правильно говорить, что оно намерено быть, вполне может и не возникнуть. Ведь если кто-то намерен идти, то он может и не отправиться в путь. Вообще говоря, поскольку иные из существующих вещей могут и не быть, то ясно, что и с теми, что возникают, дело будет обстоять так же, и их возникновение будет не необходимо. Таковы ли все [возникающие] вещи или нет, или некоторым безусловно необходимо возникнуть, а с возникновением дело обстоит так же, как с бытием: одни вещи не могут не быть, а другие могут? Например, необходимо ли возникать солнцеворотам, т. е. [не обстоит ли дело так], что невозможно, чтобы они не возникли?

Если предшествующему необходимо возникнуть в том случае, если должно быть последующее (например, если [должен] быть дом, то [должен быть] и фундамент, а если фундамент — то и глина), значит ли это, что тогда, когда возник фундамент, необходимо должен возникнуть и дом? Или это уже не так, разве, только [последующее] должно возникнуть с безусловной необходимостью? В этом случае, если возник фундамент дома, то необходимо должен возникнуть и дом. Ведь отношение предшествующего к последующему было таким, что там, где должно быть последующее, необходимо есть и предшествующее. Итак, если необходимо возникновение последующего, то необходимо возникновение и предшествующего, если же необходимо возникновение предшествующего, то необходимо и возникновение последующего, но не из-за предшествующего, а потому, что было предположено, что оно необходимо будет. Итак, в тех случаях, когда последующее необходимо, обратное тоже [имеет место], и всегда, когда возникло предшествующее, необходимо возникает и последующее.

Однако если [ряд] уходит в бесконечность, то возникновение какого-то определенного последующего будет не безусловно необходимо, а только условно, ведь впереди всегда необходимо будет нечто другое, в силу чего тому необходимо возникнуть. Поэтому если у бесконечного нет начала, то не будет и какого-либо первого, от которого необходимо зависит возникновение всех [последующих]. Но даже и там, где [ряд] ограничен, нельзя будет с достоверностью утверждать, что [последующему] безусловно необходимо возникнуть, например [что возникнет] дом, когда возникло основание. Ведь если только дело обстоит не так, что всегда необходимо [дому] возникнуть, то получится, что должно быть всегда то, что может быть не всегда. С другой стороны, [вещь] должна всегда пребывать в возникновении, если ее возникновение необходимо. Ведь то, что существует в силу необходимости, вместе с тем [существует] всегда, ибо то, что необходимо существует, не может не существовать. Поэтому если оно существует необходимо, то оно вечно, а если оно вечно, то оно существует необходимо. И если возникновение необходимо, то оно вечно, а если оно вечно, то оно необходимо.

Значит, если возникновение чего-то безусловно необходимо, оно происходит по кругу и возвращается [к исходной точке]. Ведь возникновение необходимо должно или иметь предел, или не иметь его, а если такого предела нет, то оно происходит или по прямой линии, или по кругу. Но в таком случае, если возникновение вечно, оно не может происходить по прямой линии, потому что оно никак не может иметь начала, — ни вниз, в будущее, ни вверх, в прошлое. Но оно должно иметь начало, а [с другой стороны], оно не может быть вечным, если оно ограничено. Поэтому оно необходимо [происходит] по кругу, так что необходимо возвращаться [к тому же самому]; например, если какое-то [звено ряда] необходимо и предшествующее ему тоже, а если предшествующее, то и последующее тоже необходимо должно возникнуть. И это всегда непрерывно происходит, ведь безразлично, говорим мы о двух звеньях ряда или о многих.

Итак, безусловная необходимость имеется в движении по кругу и в возникновении по кругу. И если возникновение происходит по кругу, то каждое [звено] необходимо возникает и бывает возникшим, а если оно необходимо, то возникновение происходит по кругу. И это вполне логично, поскольку вечность движения по кругу и [движения] небесного свода обнаружились еще и иным образом. Ведь необходимо возникает и будет существовать как это движение, так и [движения], вызываемые им: если то, что движется по кругу, всегда что-то движет, то и движение таких [вещей] также необходимо должно быть движением по кругу. Например, оттого, что высшее вращение происходит по кругу, определенным образом [по кругу] движется и Солнце, а в зависимости от него по кругу возникают и возвращаются времена года, а поскольку они так возникают, от них в свою очередь [зависят] и другие вещи.

Но почему одни [вещи] явно возникают так, например циклически возникают дождь и тучи, а именно если будет облако, то должен идти дождь, а если идет дождь, то должно быть и облако. Человек же и животные не возвращаются к самим себе так, чтобы снова возникло то же самое (ведь если родился отец, то не необходимо родиться и тебе, но если родился ты, то [должен был родиться] и он; такое возникновение наймется происходящим по прямой). Начинать рассмотрение этого нужно опять с вопроса: одинаковым ли путем все повторяется или нет? Или в одних случаях [повторение] одно и то же только по числу, а в других — только по виду? Очевидно, что те [вещи], движущаяся сущность которых непреходяща, и по числу остаются теми же, ведь [движение] сообразуется с движущимся. Там же, где сущность преходяща, возвращающаяся, необходимо есть [одно и то же] по виду, а не по числу. Вот почему вода, возникающая из воздуха, и воздух, [возникающий] из воды, тождественны по виду, но не по числу, если же они [одни и те же] по числу, то этого, во всяком случае, не бывает с теми [вещами], сущность которых такова, что они могут и не быть.

Примечания к книге второй

1 См. прим. 22 к кн. I «Физики». — 418.

2 Парменид. — 418.

3 Концепцию трех элементов — огня, воды и воздуха — развивал пифагореец Ион Хиосский. — 418.

4 «Тимей» 51 а. — 419.

5 «Тимей» 50 а — Ь. — 419.

6 «Физика» I 6—7. — 419.

7 Русские слова «влажное» и «жидкое» обозначаются в тексте Аристотеля одним и тем же термином — hygron. — 420.

8 Неясно, о каком сочинении здесь идет речь. Филопон полагал, что так именовалось изложение эзотерической доктрины Платона и что в данном случае Аристотель имеет в виду платоновскую концепцию, согласно которой началами (archai) считаются «большое» и «малое», а также материя, представляющая собой смесь того и другого. Однако никаких данных, которые подтверждали бы предположение Филопона, мы не знаем. Современный нам английский исследователь Joachim относит «Разделения» к тому месту «Тимёя», где говорится о трех началах, каковыми являются «тождественное», «иное» и третья, средняя сущность, причастная природе первых двух («Тимей» 35 а — Ь). — 422.

9 DK 31, В 62. См. также «Метафизика» (I 4, 985 а 31 — в 30). — 422.

10 См. «Физика» V 1—2. — 425.

11 У Платона огонь, воздух и вода могут переходить друг в друга; земля же всегда остается землей («Тимей» 54 b— А). — 426.

12 Гл. 2 и 3 этой же книги. — 426.

13 DK 31, В 17, строка 27. — 428.

14 DK 31, В 37. Надо иметь в виду, что эфиром Эмпедокл называл воздух. — 429.

15 Аристотелевская ирония: сочинение Эмпедокла носило стандартное у досократиков заглавие «О природе». — 429.

16 DK 31, Б 53. — 430.

17 DK 31, В 54. См. прим. 14. — 430.

18 I 7. — 432.

19 «Федон» 96 а — 99 Ь. — 434.

20 «Физика» II 3—9, — 436.

21 «Физика» VIII 7—9. — 436.

22 «Физика» VIII Т. —436.

23 «Первичное перемещение» — круговращение внешней небесной сферы, т. е. сферы неподвижных звезд. Оно имеет абсолютно равномерный характер и потому не может быть непосредственной причиной смены времен года. — 436.

24 «Метафизика» V 7. — 437.

25 «Физика» VIII 4—5. — 438.

26 «Физика» IV 10—14. — 438.