Ю.А. Белый

Иоганн КЕПЛЕР

1571-1630

Глава тринадцатая

Финал

Радостное возбуждение, вызванное завершением и изданием «Рудольфинских таблиц», столь длительной, громоздкой и ответственной работы, вскоре сменилось чувством глубокой подавленности, вызванным неопределенным будущим, полной зависимостью от прихотей сильных мира сего. 57-летний астроном, проживший жизнь, полную тревог, неуверенности в завтрашнем дне, лишений и перегрузок в работе, оказался снова перед необходимостью заново устраивать свое положение, определить местожительство и обеспечить семью минимумом средств к существованию. Его душевное состояние в это время отражается в строках его письма к одному из своих покровителей: «Вспомните, что я пишу это с переполненным заботами и израненным тревогой перед будущим сердцем, которое можно успокоить и наполнить новой надеждой одним-единственным верным словом и проявлением благосклонного расположения»¹.

Однако если благосклонное расположение многими и выражалось, то «верного» слова, заключавшегося в гарантированном обещании предоставить работу и жалованье, никто давать не торопился. Хотя Кеплер и сохранял пока свою должность в Линце, возвращаться туда, хотя бы в связи с гонениями на протестантов, он не собирался. В ответ на письмо, направленное давнему другу, профессору истории в Страсбурге Маттиасу Бернеггеру с просьбой подыскать работу, которая дала бы ему возможность учить студентов астрономии и содержать семью, тот смог предложить Кеплеру только квартиру в своем доме в Страсбурге «с минимальной платой в виде ежедневных бесед», попытки же найти для друга соответствующую должность в Страсбурге и Базеле успеха не имели. Кеплер был уже готов покинуть неблагодарную родину и переехать во Францию, Бельгию или Англию, о чем раньше не хотел и думать.

Во время поездки на ярмарку во Франкфурт Кеплер в середине октября 1627 г. посетил Филиппа, ландграфа Гессенского, большого любителя астрономии. Они провели несколько дней вместе, наблюдая солнечные пятна с помощью уникального солнечного «телескопа» без линз — 30-футовой трубы с маленьким входным отверстием и белым экраном в противоположном торце. Здесь Кеплеру как будто удалось договориться о будущей работе, местом его жительства был определен Марбург, город, где были отпечатаны незадолго перед этим кеплеровы логарифмические таблицы. Однако для переезда Кеплеру, как придворному математику, предстояло еще добиться разрешения от императора, а в случае его несогласия— отказаться от своего звания и похоронить надежду на получение долга.

25 ноября 1627 г. Кеплер, вскоре после возвращения из Франкфурта, покинул Ульм, навестил после годичной разлуки семью в Регенсбурге и направился в Прагу, куда к тому времени прибыл император Фердинанд на коронацию королем Чехии сына.

К этому времени заканчивался второй период Тридцатилетней войны, известный в истории под названием «датского». В 1625 г. против войск католической лиги начала военные действия армия датского короля Кристиана IV, занявшая вскоре значительные территории на Эльбе и на севере Германии. Для борьбы с датчанами и их союзниками Фердинанду нужна была армия, которая на свое содержание не требовала бы особых средств — императорская казна была пуста не только для Кеплера. Такую армию, которая существовала за счет ограбления завоеванных местностей, создал руководитель вооруженных сил Фердинанда, склонный к авантюризму корыстолюбивый чешский магнат Альбрехт Валленштейн. Валленштейновская саранча, как назвал Маркс армию Валлешнтейна, грабила и опустошала Чехию, районы Юго-Западной и Средней, а затем и Северной Германии, причем контрибуции были так велики, что их хватало и на содержание армии, и на обогащение Валленштейна и лиц из его окружения.

Еще в 1626 г. у Дессау войска Валлснштейна разбили армию графа Эрнста фон Мансфельда — полководца протестантской унии, а в течение 1627 г., сражаясь против датчан, армия Валленштейна прошла с востока на запад через Бранденбург, Мекленбург, Померанию, Гольштейн, Шлезвиг, наконец вытеснила войска Кристиана IV с Ютландского полуострова, и тому пришлось укрыться на Датских островах. На северном побережье Германии у датчан остался только город Штральзунд, окруженный войсками Валленштейна. И вот в конце 1627 г. Валленштейн как триумфатор прибывает ко двору. Император осыпает своего спасителя почестями: еще ранее Валленштейн стал герцогом Фридландским, теперь в качестве ленного владения император дарит ему силезское герцогство Саган*, присваивает ему звания «генерала балтийского и океанического морей» и «генералиссимуса».

В разгар торжеств по случаю коронации и в связи с победами Валленштейна, перед самым новым годом, 29 декабря 1627 г., в Прагу прибывает Кеплер. К его удивлению, его встречают здесь благосклонно. Император милостиво принимает от Кеплера экземпляр «Таблиц», приказывает пустым кассам городов Нюрнберга и Ульма выплатить Кеплеру 4000 талеров и сначала через посредников — иезуитов, в том числе и известного уже нам Гульдина, а затем и лично дает попять своему математику, что того ждет важное, хорошо оплачиваемое поручение и обеспеченное будущее при одном условии: если он перейдет в католичество. И терзания Кеплера возобновляются с новой силой. На этот шаг Кеплера склоняли не раз, когда он находился и в более трудном положении. Одного его слова в 1600 г. было достаточно, чтобы сохранить свое место в Граце, не раз этот вопрос ставился и позже, в Праге и Линце. Но Кеплер не мог пойти на сделку с совестью и в несравненно более легком положении — когда для его возвращения на родину, в Тюбингенский университет, достаточно было подписать «формулу согласия». Естественно, он и сейчас не собирается идти против своих принципов, хотя понимает, что его будущее в значительной мере зависит от формы и содержания его ответа.

И тут на сцепу выходит Валленштейн. Он давно знает Кеплера и уже дважды пользовался его услугами. Еще в 1608 г. Кеплера посетил незнакомец, который передал просьбу некоего благородного господина о составлении гороскопа. Кеплер составил желаемый гороскоп, довольно верно описав в нем склонности и черты характера заказчика. Впрочем, видимо, Кеплер знал его, тогда еще малоизвестного 25-летнего чешского дворянина.

В гороскопе есть и такие фразы: «Затем можно у него заметить большое честолюбие и стремление к власти, вследствие чего он делает себе много больших и зловредных, открытых и тайных врагов, однако он их в большинстве победит и возьмет верх над ними, так что этот гороскоп имеет много общего с гороскопами бывшего польского канцлера, английской королевы и им подобных, у которых также многие планеты были на восходе и закате у горизонта».

Как замечает биограф Валленштейна Ранке, который начинает биографию составленным Кеплером гороскопом, «сильное впечатление на молодого Валленштейна должно было произвести указание на то, что он родился под теми же созвездиями, как прежде польский канцлер Замойский и королева Англии Елизавета, из которых тот на Востоке, а эта на Западе Европы почти в одно и то же время сыграли выдающуюся роль»².

Одно предсказание не совпало со временем: по гороскопу, через 8 лет Валленштейну предстояла женитьба на богатой, по некрасивой вдове. Свадьба состоялась уже в следующем году, что отмечено Валленштейном на полях этого «документа».

Через 14 лет, осенью 1624 г., Кеплер неожиданно получает этот «документ» с просьбой составить новый гороскоп. На этот раз Валленштейн уже «прославился» невероятно жестоким подавлением крестьянских восстаний в Чехии и Австрии. В новом гороскопе Кеплер упрекает своего заказчика в суеверии и советует ему всеми средствами устраниться от войны. Гороскоп доводится до марта 1634 г., когда «Марс, Сатурн, Юпитер, Солнце, Венера и Меркурий расположатся в причудливом кресте», что может привести к ужасным событиям. 25 февраля 1634 г. подозревавшийся в тайных переговорах с неприятелем Валленштейн был убит подосланными императором офицерами. Перед нами, естественно, не больше чем удивительное совпадение, но именно такие совпадения запоминались, афишировались и обеспечивали успех астрологическим пророчествам.

Гороскоп не произвел на Валленштейна на этот раз особого впечатления, во всяком случае совету Кеплера Валленштейн не последовал, и военные действия, проводившиеся им в 1626—1627 гг., принесли ему славу, почет, богатство и обширные владения.

Полученное Валленштейном герцогство Саган было в то время запущенной и глухой окраиной империи, и новоиспеченный властитель желал как-то повысить акции своей вотчины. Вот почему, встретив в Праге знаменитого астронома, он решил «украсить» им свое новое владение.

Переговоры, точнее разговоры о приглашении Кеплера в Саган, начались в феврале 1628 г., а закончились только во второй половине апреля. Кеплер колебался, принимать ли ему приглашение временщика, благополучие которого зависело от переменчивой военной фортуны и соотношения политических сил. В конце концов Кеплера подкупила относительная веротерпимость Валленштейна, его обещание помочь в устройстве типографии, в которой Кеплер хотел бы издать эфемериды — астрономические таблицы, указывающие заранее вычисленные положения небесных светил на определенные дни года, результаты наблюдений Браге и некоторые собственные произведения, а также установленное Валленштейном довольно высокое жалованье — 1000 гульденов в год. 26 апреля Валленштейн направил своему управителю в Саган распоряжение подготовить квартиру для Кеплера, а 10 мая Фердинанд поручил Валленштейну выплатить за счет доходов с ленных владений свой долг Кеплеру, составивший к тому времени огромную сумму в 11 817 гульденов.

В мае Валленштейн и Кеплер покинули Прагу, первый направился в Мекленбург, где его войска осаждали Штральзунд и где его поджидала первая военная неудача — крепость так и не удалось взять, а второй — в Регенсбург, за семьей, а затем в Линц, где предстояло сдать должность провинциального математика. Часть имущества в том числе много книг и инструментов, Кеплер оставил в Регенсбурге, все-таки переезд в Саган был ему не по душе, но выбора не было.

Неверны утверждения биографов Кеплера о том, что тот стал личным астрологом Валленштейна. После того, как оба в мае 1628 г. уехали в разных направлениях из Праги, они почти не встречались: Валленштейн все это время находился при армии, Кеплер не уезжал до октября 1630 г. далеко от Сагана. В свите Валленштейна были другие астрологи, в частности генуэзец Цено (выведенный в драме Шиллера «Пикколомини» под именем Баптиста Сэни). Максимум, в чем нуждался Валленштейн по этой части, было точное вычисление положений планет, а уж он знал, что лучше автора «Рудольфинских таблиц» этого никто не сделает.

20 июля Кеплер прибыл в Саган. Чтобы жить и творить, осталось совсем мало времени — менее двух с половиной лет.

Саган в то время был сравнительно небольшим захолустным городом с 4000 жителей, преимущественно ремесленников и купцов. Большинство населения было протестантами. Город был окружен стеной, с 1629 г. здесь некоторое время действовал монетный двор. Кеплер поселился в каменном доме у госпитальных ворот. Вскоре у дома им была сооружена башня для астрономических наблюдений, которая просуществовала до 1848 г.

Однако большая часть энергии была затрачена Кеплером на устройство типографии. До этого в городе не было ни одного печатного станка и ни одного типографа. И здесь Кеплера ожидали непредвиденные затруднения: осенью 1628 г. можно было приобрести печатный станок во Франкфурте-на-Одере, но как раз в это время и до Сагана дошло то, что преследовало Кеплера всю жизнь. Желая выслужиться перед императором, Валленштейн приказал в своем новом герцогстве осуществить контрреформаторские меры; протестантскому населению было приказано или перейти в католичество, или покинуть страну. Затем последовало сожжение крамольных книг, запрещение принимать участие в протестантских службах, похоронах и т. д. Хотя занимавшего высокое положение Кеплера эти «мероприятия» непосредственно не касались, они сказывались на отношении к нему единоверцев, а главное, в Саган не хотели ехать печатники-протестанты, и покупку бесполезного в этих условиях станка пришлось отложить. Только через год, выхлопотав специальное разрешение, Кеплеру удалось найти наборщика и печатника и послать их в Лейпциг за станком.

Наконец, в декабре 1629 г. станок был установлен.

В числе задач, стоявших перед Кеплером, была одна особо громоздкая — издание наблюдений Браге. Кеплер хотел ее непременно выполнить, хотя и понимал, что из этой руды наиболее драгоценный металл уже выбран в его планетных законах и в «Рудольфинских таблицах», приведение же самих наблюдений к пригодному для печати виду займет очень много времени (заметим, что это удалось осуществить только сравнительно недавно, в 1912—1930 гг. при издании полного собрания сочинений Тихо Браге в Дании, причем «наблюдения» заняли четыре объемистых тома). В числе важных задач, которые нужно было решать в первую очередь, было издание продолжения «Эфемерид».

Такие таблицы на 1617—1620 гг. Кеплер издал еще десять лет назад. Теперь, после появления «Рудольфинских таблиц», составление «Эфемерид» стало сравнительно несложным делом, и чтобы пожать плоды своего труда, нужно было торопиться, дабы не опередили другие. Уже в начале 1630 г. «Эфемериды» поступили в набор, причем третья часть таблиц — на 1629—1636 гг. — раньше, чем вторая за 1621 — 1628 гг. За период с 1621 но 1629 г. приведены также данные метеорологических наблюдений, которые все это время велись Кеплером лично. В сентябре толстый том «Эфемерид» был полностью готов.

В промежутках в типографии начали набирать, наконец, «Сон» Кеплера — произведение, посвященное лунной астрономии.

«Прошлым летом, — сообщает Кеплер Галилею в 1610 г., — рукопись, начатую в 1593 г., я расширил до полной географии Луны»³. И далее: «Кто бы мог поверить, что огромный океан можно пересечь более спокойно и безопасно, чем узкие пространства Адриатики, Балтийского моря или Ла-Манша?»⁴

Затем он предсказывает: «Предвижу корабль или паруса, приспособленные к небесным ветрам, и найдутся люди, которые не побоятся даже пустоты [межпланетного пространства]..., для тех, кто захочет попытаться предпринять это путешествие, давайте создадим, Вы, Галилей. астрономию Юпитера, а я — Луны»⁵.

Речь идет о том самом сочинении, которое Кеплер начал писать еще в студенческие годы для популяризации коперниковой астрономия: наблюдатель на Луне так же не замечает ее движения, как и земному наблюдателю кажется неподвижной его планета. Через несколько лет Кеплеру попадается книга Плутарха «Об облике Луны», которая вызывает у него большой интерес. Позже он переводит ее с греческого па латинский язык, пытаясь воспроизвести проблемы⁶, имевшиеся в дошедшем до того времени экземпляре сочинения. Летом 1609 г., еще до того как Галилей направил на Луну свой телескоп, Кеплер пишет на основе своего юношеского сочинения рассказ о путешествии человека на Луну — одно из первых произведений того жанра, который мы называем научной фантастикой. Он дарит рукопись своему другу Вакгеру фон Вакельсфельду, она расходится в списках по Праге, попадает за ее пределы. По меньшей мере один экземпляр ее попал в Вюртемберг, и, как многие считают, сыграл определенную роль в обвинении матери Кеплера.

Кеплер не забывает о своей работе и позже. По возвращении из Вюртемберга в Линц после годичного пребывания на процессе матери, он в 1621 г. снова возвращается к своему рассказу, дополняя его в течение многих лет комментариями, в несколько раз превышающими его по объему (рассказ в первом издании занимает 28 страниц текста, а комментарии 66).

В письме к Маттиасу Бернеггеру от 4 декабря 1623 г. Кеплер сообщает: «Я начал править мою «Лунную астрономию», или, точнее, разъяснять ее примечаниями два года тому назад, когда я только возвратился в Линц. В моем очерке столько проблем, сколько в нем строчек, которые должны решаться отчасти с помощью астрономии, отчасти — физики и отчасти — истории. Но чего же Вы хотите? Много ли людей считало бы решение их стоящим беспокойства и хлопот?.. Я хочу решить все проблемы с помощью последовательных примечаний, сопровождающих текст»⁷.

И вот только сейчас, после того как за счет примечаний объем рукописи увеличился в несколько раз и при этом значительно расширилось и углубилось ее научное содержание, Кеплер получил возможность опубликовать свое произведение в собственной типографии. Роковые обстоятельства, правда, растянут публикацию па пять лет, и она выйдет уже после смерти автора.

В рассказе художественный вымысел и фантастика причудливо переплетаются с действительными событиями. Рассказ ведется от первого лица.

Рассказчик по имени Дуракотус из Исландии решает написать о некоторых событиях своей жизни только тогда, когда его матери Фиолксильды уже нет в живых: при жизни она заклинала его хранить молчание, так как есть много злых людей, презирающих искусство [науку] и превратно объясняющих все то, что их темные умы не в состоянии понять. Ими установлены в обществе дурные законы, и многие осужденные по этим законам были проглочены пропастью Геклы. В раннем детстве мать часто водила Дуракотуса к склонам Геклы. Там она собирала различные травы, дома сушила их, смешивала в строго определенном соотношении, набивала смесью маленькие мешочки и продавала их в порту морякам как чудодейственные средства, чем и зарабатывала себе на жизнь. Однажды Дуракотус развязал тайком один из мешочков, за что рассерженная мать отдала его капитану судна, которое направлялось в Норвегию, в Берген. Из-за сильного ветра судно сбилось с курса, тогда капитан направил его в Данию, на остров Вен, он кстати имел с собой письмо исландского епископа к Тихо Браге. Так как 14-летний Дуракотус очень страдал от морской болезни, капитан оставил его вместе с письмом на острове Вен, имея в виду возвратиться за ним позже. Первое время тот не понимал местного языка, но потом с помощью Браге и его учеников овладел им и вместе с ними занялся астрономическими наблюдениями с помощью удивительных инструментов, направленных на Луну и звезды. Возвратившемуся капитану Дуракотуса не отдали, чему тот был очень рад. Благодаря такой случайности Дуракотус глубоко овладел астрономией.

Через несколько лет ему захотелось увидеть родину, и на попутном судне он возвращается домой, где его радостно встречает соскучившаяся мать. Та расспрашивает сына о полученных им знаниях о небесных явлениях, сравнивая их со своими, полученными ею от демонов, с которыми она общается (вот и явные контакты с нечистой силой). Здесь Кеплер разъясняет в примечании: «Эти демоны — науки, которые раскрывают причины вещей. Эта аллегория была внушена мне греческим словом «daimon» («δαιμωυ» —демон, гений, дух), которое происходит от «daiein» («δαιειη» — знать)»⁸.

Мать знакомит сына с одним из демонов. Тот рассказывает о своих путешествиях па Луну, называемую в рассказе Леванией (древнееврейское Lebana — Луна). Демон сообщает, что Левания находится в 50 000 немецких миль от Земли, как указывает в примечании Кеплер, 1° земной дуги равен 15 немецким милям. Он ссылается здесь на свои «Очерки коперниканской астрономии», в которых им установлено, что Луна в апогее отстоит от Земли примерно на 59 земных радиусов. Принимая радиус Земли равным 860 милям, он получает 59X860=50740 миль — расстояние от Земли до Луны. Расстояние определено с большой точностью: по современным данным, среднее расстояние от поверхности Земли до поверхности Луны равно примерно 59 экваториальным радиусам Земли.

Путешествие на Леванию возможно только во время се затмения: передвигаясь в конусе тени, отбрасываемой Землей, демонам удается уберечься от палящих лучей Солнца.

Иногда они могут брать с собой и людей, но для человека это путешествие очень трудно и опасно для жизни. «Малоподвижные люди, толстые и любящие удовольствия, не принимаются в нашу компанию. Мы выбираем только тех, кто провел свою жизнь в седле, кто часто плавал в Индию и привык довольствоваться сухарями, чесноком, сушеной рыбой и другой неприхотливой пищей. Особенно подходят сухопарые старухи, которые с детства в лохмотьях разъезжают ночами по огромным пространствам Земли на козлах или метлах. Немцы для нас не подходят, но мы не отвергаем тощих и крепких телом испанцев... Первое ощущение от полета человеком переносится с трудом, потому что он искривляется и выворачивается наизнанку, как бы выстрелянный из пушки... Поэтому его предварительно нужно усыпить наркотиками и удобно расположить для того, чтобы удар распределился равномерно по всему телу... Затем появляются новые трудности: ужасный холод и проблема дыхания... наступает время, когда телесная масса сама движется к назначенному месту. Но такое самопроизвольное движение не очень полезно, так как происходит слишком медленно. Поэтому мы, демоны, подгоняем тела усилием воли и затем движемся перед ними, для того, чтобы никто не ушибся при очень сильном толчке о Луну...»⁹

Какой бы наивной ни казалась нам форма, в которой Кеплером более чем 350 лет тому назад поднимались некоторые из проблем путешествия человека в космосе, их сущность и в настоящее время не может не произвести глубокого впечатления на наше воображение: автор считается и с перегрузками человеческого организма при «старте», для чего космическому путешественнику приходится особым образом расположиться, он предусматривает также проблему преодоления сил тяготения, проблемы питания в условиях длительного пребывания за пределами Земли, дыхания в безвоздушном пространстве, опасности космического холода, не забыта и необходимость торможения для осуществления «мягкой посадки».

Прибыв на Луну (на Леванию), «космонавт» должен остерегаться как жарких лучей Солнца, накаляющего ее поверхность в течение лунного дня, так и ужасного холода в период лунной ночи. Эти же проблемы беспокоят и лунных аборигенов, в существовании которых, религиозным догмам вопреки, Кеплер нисколько не сомневается. Местным жителям приходится прятаться в лунных ущельях и пещерах. Поверхность Луны, по мнению Кеплера, настолько неровна, что лунные горы не только относительно, но и абсолютно выше земных. И эти строки писались до того, как Галилей в первый раз направил свой телескоп на небо!

Переходя к лунной географии, или селенографии, Кеплер пишет: «Хотя в Левании видны те же самые неподвижные звезды, что и у нас, тем не менее движение и размеры планет там совершенно иные, и значит вся система астрономии должна быть отлична от нашей... Левания состоит из двух полушарий: одно обращено к Земле, другое — в противоположную сторону. С первого всегда видна Земля, со второго Землю увидеть невозможно... В Левании, как и у нас, происходит смена дней и ночей... Жителям Левании кажется, что она неподвижна, а звезды вращаются вокруг нее, точно так Земля кажется нам неподвижной. Ночь и день вместе равны одному нашему месяцу»¹⁰.

Далее Кеплер рассматривает особенности наблюдаемого на Луне движения неподвижных звезд, Солнца и планет. Подробно и скрупулезно на основании длительных и глубоких размышлений, сложных и громоздких вычислений он решает здесь вопросы, связанные с определением продолжительности лунных суток, месяцев, лет и т. д., описывает предполагаемые свойства той части лунной поверхности, которая постоянно обращена к Земле, и ей противоположной, рассматривает относительные размеры наблюдаемых на Луне светил, особенности их видимых движений. Подчеркивая, что обитателям Луны также кажется, что Луна неподвижна, а Земля движется, как землянам обратное, Кеплер, естественно, в своих рассуждениях исходит из гелиоцентрической коперниканской теории строения планетной системы, всячески выделяя аргументы в ее пользу.

Большое количество сведений о восприятии Кеплером важнейших явлений природы на заключительном, наиболее зрелом этапе его научного творчества содержится в примечаниях к «Лунной астрономии». Выше уже упоминалось об эволюции его взглядов на природу инерции и гравитации: введя еще в «Новой астрономии» понятие инерции как свойства тела, изолированного от воздействия внешних сил, сохранять состояние покоя здесь, он, хотя и не совсем четко, распространяет его на случай движущегося тела. Рассматривая здесь же явления гравитационного притяжения, Кеплер фактически отказывается от наложенного им ранее ограничения, согласно которому взаимно притягиваются только «родственные», «сходные» тела. Тем самым он делает важный шаг на пути, который позже привел Ньютона к открытию закона всемирного тяготения.

Еще недавно эти мысли Кеплера оставались неизвестными. «Лунная астрономия» вышла небольшим тиражом в разгар Тридцатилетней войны, когда пушечные ядра и пули причиняли столько беспокойства, что было не до небесных тел и явлений, и оставалась почти два с половиной века в полном забвении. Ни воспроизведение текста книги на языке оригинала, т. е. латинском, 100 лет назад в последнем томе изданного Фришем Собрания сочинений Кеплера¹¹, ни перевод «Лунной астрономии» на немецкий язык, изданный Л. Гюнтером в самом конце XIX в.¹², не привлекли должного внимания исследователей к этому произведению. Только в наше время появились новые переводы^13~15 и специальные исследования, посвященные «Лунной астрономии»^16~18. Впрочем, всестороннее исследование этого произведения, без которого характеристика научной и литературной деятельности Кеплера не может быть полной, еще ожидает исполнителей.

При выполнении кропотливых и громоздких расчетов, которые были необходимы для составления «Эфемерид», у Кеплера появился, наконец, верный и эрудированный помощник — Якоб Барч из близлежащего Лаубана. Барч изучал астрономию и медицину в Страсбургском университете и познакомился с Кеплером в 1625 г., когда тот печатал в Ульме «Рудольфинские таблицы». После появления «Таблиц» Барч принялся за составление «Эфемерид» на 1629 г., опубликовав сообщение о своей работе. Не зная о местонахождении Кеплера в то время, он в своей публикации обратился к нему с предложением о помощи. Кеплер, испытывавший острую нужду в энергичном и знающем помощнике, сообщил Барчу о своем согласии, и осенью 1628 г. началось их сотрудничество, к сожалению, слишком короткое. Скоро их отношения стали родственными: Барч женился на Сусанне, дочери Кеплера от первого брака.

Свадьба состоялась в марте 1630 г. в Страсбурге. Утром в день свадьбы Барч был украшен головным убором доктора медицины. В устройстве свадьбы горячие участие принял друг Кеплера Бернеггер, выполнявший роль посаженого отца, Кеплер же не смог присутствовать на свадьбе, так как его жена ожидала ребенка. Последняя дочь Кеплера Анна-Мария родилась 18 апреля 1630 г.

Между тем политическая и военная обстановка в империи становилась все более сложной. Гонения на протестантов усилились. В марте 1629 г. был издан «Реституционный (т. е, восстановительный) эдикт», по которому все секуляризованное еще в 1552 г. имущество католической церкви и монастырей должно было быть отнято у протестантов и возвращено католикам. Габсбурги намеревались под предлогом восстановления католицизма не только усилить свою власть в Германии, но и подчинить протестантскую Скандинавию. Это вызвало выступление шведского короля Густава II Адольфа, который летом 1630 г. высадил войска в Померании и вступил в переговоры с крупнейшими лютеранскими князьями — курфюрстами Бранденбургским и Саксонским о совместных военных действиях против Габсбургов.

Фердинанд II в это время собрал в Регенсбурге германских князей, чтобы обеспечить престолонаследие за своим сыном, к тому времени уже королем Чехии и Венгрии. Обострение борьбы между княжескими группировками в католическом лагере привело к тому, что под давлением своих противников, в особенности баварского курфюрста Максимилиана, Фердинанд вынужден был в августе 1630 г. дать отставку Валленштейну. Итак, случилось то, чего Кеплер так опасался: власть и влияние временщика испарились, и если в течение двух предыдущих лет Валленштейн не выплатил ему императорский долг, теперь рассчитывать на него было бесполезно. Кеплер решает поехать в Регенсбург, чтобы попытаться во время личной встречи с императором решить вопрос о долге. По некоторым данным, он намеревался после Регенсбурга направиться в Линц, где у него были также нерешенные финансовые дела.

Были и другие обстоятельства, побуждавшие Кеплера к отъезду: продвижение войск шведского короля грозило распространением военных действий на территорию Силезии, и нужно было выяснить возможности для переезда семьи на этот критический случай.

В начале осени, 8 октября 1630 г., Кеплер отправился в путь. Был выбран самый дешевый способ передвижения — верхом на лошади. С собой Кеплер взял немного денег — все, что было в наличии, необходимую одежду, несколько экземпляров «Рудольфинских таблиц» и «Эфемерид». В пути Кеплер дважды делал остановки — в Лейпциге и Нюрнберге. В последнем он рассчитывал получить заказанную им ранее географическую карту, которую хотел дать в приложении к «Рудольфинским таблицам», но та не была еще готова. 2 ноября, продрогший и усталый, Кеплер на своем худом Россинанте въехал в Регенсбург и остановился в доме давнего своего знакомого купца Гиллебранда Билли.

Вскоре после приезда Кеплер тяжело заболел лихорадкой. Его организм был ослаблен не только длительным и тяжелым путешествием, но и всеми ранее перенесенными трудностями и лишениями. Болезнь быстро прогрессировала, и вскоре Кеплер впал в беспамятство. 15 ноября 1630 г. в полдень многотрудная жизнь великого астронома на 59-м году окончилась. Он был похоронен 17 ноября на лютеранском кладбище Регенсбурга за городской стеной. Друзья установили ему скромный памятник, надпись на котором заканчивалась двустишием, сочиненным в свое время самим Кеплером:

Mensus eram coelos; nunc terrae metior umbras;

mens coelestis erat; corporis umbra jacet.

В русском переводе эти простые и гордые слова звучат так:

Я небеса измерял; ныне тени Земли измеряю.

Дух на небе мой жил; здесь же тень тела лежит¹⁹

Преследовавшие Кеплера всю жизнь несчастья и неудачи не оставили его и после смерти: между 1631 и 1634 г. окрестности Регенсбурга и сам город три раза становились ареной сражений Тридцатилетней войны, в ходе которых кладбище было полностью разрушено, и от могилы Кеплера не осталось никаких следов. И здесь Кеплеру повезло куда меньше, чем его предшественникам и коллегам: Коперник был похоронен во Фромборкском соборе (правда, в настоящее время точное положение его могилы неизвестно), могила Тихо Браге и сейчас на почетном месте в Тынской церкви в Праге, Галилей похоронен в церкви Санта Кроче во Флоренции, прах Ньютона покоится в Вестминстерском аббатстве в Лондоне. Над останками Кеплера не сохранилось и простого могильного камня.

Но не одно это обстоятельство омрачает память о великом ученом: для его наследников и наследия самые драматические испытания были еще впереди.

Роковая поездка Кеплера оказалась совершенно бесполезной и для решения вопроса о долге — он так и не успел встретиться с императором, который вскоре после приезда Кеплера вместе со свитой убыл из Регенсбурга. Говорили, что он узнал о приезде и болезни Кеплера в момент, когда садился на готовое к отплытию судно. Рудольф не захотел догадаться о цели приезда своего математика, но приказал выдать Кеплеру 25 или 30 дукатов на лечение. Впрочем, кажется, и эти деньги до Кеплера не дошли...

* Главный его город Саган, ныне Жагань, входит теперь в состав Зеленогурского воеводства Польской Народной Республики.

Примечания

1. — Цит. по кн.: М. Caspar. Johannes Kepler. 3. Aufl. München, 1958, S. 394.

2. — Цит. по кн.: Α. Speiser. Die mathematische Denkweise. Basel, 1945, S. 11.

3. — Письмо Кеплера Галилею 19 апреля 1610 г. («Dissertatio cum nuntio sidereo»). GW, IV, 209.

4. — Там же, GW, IV, 305.

5. — Там же.

6. — Сочинение Плутарха «Об облике Луны» было переведено Кеплером с греческого на латинский язык и напечатано в виде приложения к «Лунной астрономии» (ОО, VIII—I, 67—99).

7. — Письмо Кеплера М. Бернеггеру 4 декабря 1623 г. GW, XVIII, 143.

8. — ОО, VIII—I, 45.

9. — Там же, 32.

10. — ОО, VI II — 1, 33.

11. — Там же, 30—66.

12. — L. Günther. Keplers Traum vom Mond. Lpz., 1898.

13. — K. Jaritz. Utopischer Mond. Mondreisen aus drei Jahrtausenden. Graz. u. a., 1965.

14. — J. Lear. Kepler's Dream. Berkeley and Los Angeles, 1965.

15. — Kepler's Somnium. The Dream, or posthumous work on Lunar Astronomy. Transl. with a Commentary by E. Rosen. Madison, Milwaukee and London, 1967.

16. — Ibid., Appendix H. Kepler's Concept of Grawity, p. 217—221.

17. — Ibid., Appendix I. Kepler's Concept of Inertia, p. 222—223.

18. — E. Rosen The Moon's Orbit in Kepler's Somnium. Centaurus, 11, № 4, 1966, p. 217—221.

19. — M. Я. Выгодский. Иоганн Кеплер и его научная деятельность. — В кн.: И. Кеплер. Новая стереометрия винных бочек, стр. 30.