Детство Гей-Люссака. Его поступление в Политехническую школу

Жозеф-Луи Гей-Люссак, один из отличнейших ученых, прославивших Францию, родился 6 сентября 1778 г., в С. Леонар, в городке старого Лимузена, на границах Оверни. Его дед был медик, отец же — королевский прокурор и судья в Пон-де-Нобляке.

Знавшие холодную осторожность Гей-Люссака в его зрелом возрасте, удивятся, когда я скажу, что в детстве он отличался резвостью и проказами. Вот один из многих случаев, о котором я слышал от самого Гей-Люссака и от его близких родственников. Почтенный священник, дядя будущего нашего товарища, жил в доме, отделявшемся от дома Гей-Люссака одним небольшим двором. Из учебной комнаты Жозефа и его брата видна была кладовая священника и в ней корзина с плодами. Жозеф не удержался от искушения и придумал отчаянную экспедицию: он положил шест на окна своей комнаты и кладовой; к палке прикрепил нож и, оседлав шест, спустился с нею к окну кладовой, разбил его, достал лучшее яблоко и в торжестве возвратился домой. Воздушное путешествие он повторял несколько раз, и наконец отец и мать, догадавшись, привели своих шалунов к священнику и заставили просить прощения. Жозеф сначала не признавался, но уличенный, почувствовал такой стыд от своего запирательства, что дал себе слово никогда не лгать, и во всю жизнь свято исполнял свое обещание.

Для людей, которые по детству ученых любят предугадывать их будущность, прерываю на минуту хронологический порядок биографии и расскажу другой анекдот, в котором главную роль играли также яблоки. Жозеф учился в одном парижском пансионе; однажды директор заведения увидал, что в его саду совершенно оборваны многие яблони; не подозревая в этой проделке своих учеников, потому что в сад надобно было перелезть через две высокие стены, он решился выгнать из дома своих служителей. Молодой Гей-Люссак явился к нему и сказал «Служители не виноваты; яблони оборваны вашими учениками; я не скажу их имен, но я был с ними». Откровенность Жозефа принесла ему не наказание, но особенную любовь содержателя пансиона и его жены, которые с того времени заботились о нем отечески.

Латинским языком Гей-Люссак начал заниматься под руководством одного духовного, жившего в С. Леонаре; он любил своего учителя чистосердечно; но как непреодолимая склонность к шумным играм с товарищами отнимала у него целый день, то уроки свои он учил по ночам.

Революция 89 г. обманула общие надежды и породила плачевные бедствия. Отец Гей-Люссака подошел под закон подозрительных, и перевезенный в Париж, по всей вероятности, не миновал бы эшафота. Будущий наш товарищ немедленно возвратился в родимый город с намерением следить в его клубе за малейшими обстоятельствами, угрожавшими любимому отцу. Вожаки того времени, увидав сильного и смелого юношу, задумали отослать его в армию, сражавшуюся в Вандее. Гей-Люссак охотно бы взялся за солдатское ружье, но удержался по любви к своим родителям; словами закона он доказал, что пятнадцатилетний возраст освобождает его от военной службы. Закон говорил определительно, и молодого Гей-Люссака оставили в покое.

После 9 термидора старик Гей-Люссак, по счастью остававшийся в тюрьме С. Леонара, получил свободу и прежде всего начал думать о будущности даровитого юноши, доказавшего сыновнюю любовь. Он отправил своего Жозефа в Париж, в пансион Савуре^*. Это было в 95 г.; но голод и невозможность кормить воспитанников заставили Савуре закрыть свое заведение. Гей-Люссак поступил в пансион Сансье, находившийся сперва в Нантерре, а потом в Пасси, вне Парижа, и потому пользовался некоторыми выгодами против пансионов парижских.

В наших собраниях я встречал старых школьных товарищей Гей-Люссака и все они сохранили о нем наилучшие воспоминания. Один из них, г. Дарбле, депутат, рассказывал, что «Гей-Люссак был примерный товарищ; несмотря на его необыкновенную живость, никогда не ссорился; работал же непрерывно». Одного ученика родители взяли в театр, и на вопрос о времени его возращения он отвечал: «Не знаю, но надобно полагать, очень поздно, потому что не было уже огня в комнате Гей-Люссака».

Та же нужда, с которой не мог бороться Савуре, постигла и Сансье. Из всех воспитанников он удержал одного Гей-Люссака, потому что его родители иногда присылали в пансион немного муки. Приведенная в крайность, г-жа Сансье каждую ночь сама возила в Париж молоко двух своих коров, кормившихся в ее саду; но дорога была не безопасна, и Гей-Люссак провожал свою благодетельницу с большою саблею на поясе. Возвращаясь домой утром и лежа на тележке, он читал или геометрию, или алгебру; он спешил приготовляться к экзамену для поступления в Политехническую школу.

6 нивоза VI года, после блестящего экзамена, Гей-Люссак получил завидное название воспитанника Политехнической школы. В этом заведении он исполнял все требуемые работы, и после, в часы отдыха, давал частные уроки молодым людям, готовившимся для общественной службы. Этим трудом он дополнял месячное жалование в 30 франков, получаемое каждым воспитанником, и жил в Париже, не требуя никакого пособия от своих родителей.

Гей-Люссак сперва был отличнейшим учеников Политехнической школы, а потом сделался знаменитейшим и всеми любимым в ней преподавателем.

Примечания

*. Считаю обязанностью сохранить в этой биографии имена всех лиц, имевших связи с моим другом в его молодости.