События 1813 г. Карно определен начальником Антверпена

Карно был так беден, что не мог подписываться на журналы. Всякий день, в один и тот же час, он приходил в библиотеку Института, садился у камина и с явным огорчением читал новости об успехах неприятелей. 24 января 1814 г. он пришел в необыкновенное волнение, попросил бумаги и бегло написал следующее письмо:

«Государь.

Пока успехи венчали ваши предприятия, я не позволял себе предложить вашему величеству мои услуги, которые могли бы быть неприятны вам; ныне, когда злая фортуна испытывает вашу твердость, я решился предать себя вашей воле. Конечно, не велики средства шестидесятилетнего старика; но я думаю, что пример солдата, патриотические чувствования которого всем известны, может собрать около ваших орлов, колеблющихся в своих намерениях и даже уверенных в том, что удаляясь от них, они служат своему отечеству.

Еще есть время, государь, завоевать славный мир; еще вы можете возвратить себе любовь великого народа».

Карно отправился из Парижа в Антверпен в конце января, не выдав императора, 2 февраля он достиг крепости, проехав сквозь неприятельские биваки. На другой день началось бомбардирование города, или — вернее — нашей эскадры, потому что осаждали англичане, и продолжалось непрерывно до 6 числа; на корабли наши было брошено 1500 бомб, 800 обыкновенных ядер, множество ядер каленых и ракет. Потом неприятель удалился; трехдневный опыт научил его, с кем он имеет дело.

Из журнала осады, веденного г. Рансоне, адъютантом Карно, заимствую любопытные подробности, которые покажут и трудность обстоятельств и твердость действовавших тогда лиц.

10 февраля новый губернатор Антверпена писал к мэру города:

«Я удивляюсь, что получивший приказание омеблировать мой дом не ограничился сущей необходимостью.

Я желаю также, чтобы требования на мое лицо не были вынужденным побором.

Все означенное в прилагаемой здесь записке не нужно».

Надобности кампании в Бельгии заставили императора одобрить намерение взять несколько войска из Антверпена. Карно послал к главнокомандующему генералу Мезону депешу от 27 марта, из которой выписываю следующие строки:

«Я должен объявить вам, что исполнить приказания императора значит сдать город... Город так обширен, что для защиты его потребно по меньшей мере 15 тысяч хорошего войска. Каким образом его величество может думать, что с тремя тысячами моряков, не видавших огня, можно удержать Антверпен и восемь принадлежащих ему фортов?...

Итак, остается обесчестить себя или умереть; прошу вас верить, что мы все выбрали последнее...

Я думаю, генерал, что если вы сами решитесь оставить у нас, по крайней мере, линейные войска и артиллерию (в городе был отряд императорской гвардии), то вы окажете великую услугу его величеству. Впрочем, все готовы выступить завтра, и выступят, если я не получу от вас контрордера, которого ожидаю с нетерпением и с чрезвычайным беспокойством».

Кроме депеши к генералу Мезону, я имею письмо от того же числа к военному министру, герцогу Фельтрскому, в котором замечательно следующее место:

«Вступая в службу его величества, я решился пожертвовать моей жизнью, а не честью. Вы знаете, г. герцог, что я не имею обыкновения скрывать истину, потому что я не ищу милостей; истина же состоит в том, что ваши приказания приводят меня в состояние, которое хуже смерти: я могу сохранить город только по трусости неприятеля».

Бернадот склонял Карно оставить службу Наполеона, и вот какой получил ответ от 10 апреля 1814 г.:

«Принц.

Именем французского правительства я начальствую над Антверпеном, и только оно может назначить время, когда мне надо оставить мою должность. Как скоро правительство решится на эту меру, я исполню его повеления. Надеюсь, что мое поведение одобрит принц, рожденный французом, и которому известны законы чести».

После взятия Парижа, после учреждения временного правительства, военный министр Дюпон прислал в Антверпен своего адъютанта. Вот письмо Карно, написанное по этому случаю от 15 апреля 1814 г.

«Надобно сказать, граф, что присланные вами былые кокарды — истинное бедствие: одни хотят надеть их немедленно, другие же поклялись защищать Бонапарта; Антверпен сделался бы полем кровопролитного боя, если бы я, согласно с мнением моего совета, не решился отложить на некоторое время мою и всей армии покорность временному правительству... Итак, хотят междоусобной войны, хотят, чтобы неприятель завладел всеми нашими крепостями! Если Париж повинуется победителю, то неужели вся Франция должна сделать то же? Вы не позволяете нам спасать нашу честь; вы провозглашаете анархию; уроки 1792 и 1793 г. потеряны для властей государственных. Они старались привлечь нас, объявив, что Наполеон отрекся от престола, а теперь говорят противное. Бывшая анархия заменена деспотизмом, теперь опять деспотизм уступает место анархии. Когда увидим конец этих волнений? В Париже спокойствие временное, неверное, предвещающее грозную бурю. Одни горести и унижения! Счастлив, кто не видал их!»

Всем известна признательность антверпенских жителей губернатору их, Карно; однако же, я не могу удержаться от удовольствия вписать в его биографию несколько слов, заимствованных из адреса, полученного им в день его отъезда в Париж, по приказанию правительства старшей линии Бурбонов, взошедшей на трон Франции. Начальники и жители предместья Боргергут, назначенного для сожжения и сохраненного без помехи защите города, написали:

«Вы оставляете нас; мы глубоко сокрушаемся; мы желали бы еще несколько времени видеть вас; мы просим об этой великой для нас милости... Жители Сент-Виллеброрда и Боргергута просят, чтобы будущий наш начальник позволил нам справляться ежегодно о здоровье генерала Карно... Мы не увидим вас более; но генерал Карно подарит нам свой портрет; мы поставим его в церкви Сент-Виллеброрда».

Столь простодушное и чистосердечное выражение благодарности не требует холодных примечаний.