§ 7. Отношение к учению Аристотеля в разные эпохи

Для современников Аристотеля его физико-космологическая система природы была, можно сказать, теорией, прочно обоснованной опытом, как он понимался тогда — при полном доверии к весьма грубым повседневным наблюдениям. Она стала первым организующим (хотя в то же время ограничивающим) фактором на пути дальнейшего развития естествознания. И когда столетие спустя после Аристотеля появилась гениальная и принципиально новая идея подлинного гелиоцентризма, высказанная Аристархом Самосским (см. ниже), эта идея была встречена крайне враждебно не только по религиозным соображениям, но и ввиду ее противоречия «здравому смыслу», т. е. физической картине мира, сформировавшейся на основе системы природы Аристотеля.

Разумеется, с накоплением новых сведений о Вселенной, уточнением наблюдательных данных об окружающем мире физика и космология Аристотеля постепенно изживали себя. Но именно они-то и были в средние века догматизированы и стали тормозом в науке.

Однако было бы ошибкой полагать, что огромный авторитет Аристотеля всегда держался на слепой вере в эти конкретные его теории. Ряд идей Аристотеля, во всяком случае идей, которые он впервые осознанно и четко положил в основу научного познания мира, оказались очень глубокими и сыграли прогрессивную роль на крутых поворотах развития науки. Достаточно вспомнить, что Коперник в своей критике теории Птолемея исходил прежде всего из принципиальных требований к научной теории, провозглашенных Аристотелем: требования экономии причин для объяснения явлений; внутренней непротиворечивости теории. В физической картине мира Аристотеля уже наметилась гениальная идея взаимосвязи свойств материи, времени и пространства. У Аристотеля она проявилась, правда, как в кривом зеркале: пространство как бы само обладало анизотропностью, «естественными» местами, различными для тел разной плотности, отчего материя распределялась в нем сообразно своим свойствам тяжести и легкости. В то же время он не допускал существования пустоты и, следовательно, анизотропности пустого пространства. Анизотропное пространство он понимал как уже заполненное материей! Таким образом, речь шла об анизотропности реального, — материального Космоса.

Аристотель говорил о необходимости учитывать на пути познания прежние, пусть неудачные, ошибочные попытки достичь истины. «...Ибо людям, желающим идти правильным путем, — писал он, — важно также знать и об уклонении». А о том, насколько нелегок этот путь, свидетельствовал опыт самого Аристотеля, сказавшего: «Мышление есть страдание».