3. Письмо Ж.Н. Делиля Л.Л. Блюментросту от 8 сентября 1721 г.¹

Я получил, милостивый государь,² от г. Шумахера³ Ваше письмо от 14 февраля,⁴ которым Вы извещаете меня о том, что его царское величество⁵ видел представленную ему мою памятную записку об астрономических и геометрических наблюдениях, которые следовало бы провести в его государстве. Он принял [ее] благосклонно, и, имея в виду пользу, которую можно было бы отсюда извлечь также и для Академии,⁶ т. е. для развития наук, он отдал свои распоряжения г. Шумахеру принять меры к тому, чтобы он взял меня с собой в Петербург.⁷ Его величество оказал мне честь, призвав к этим наблюдениям.⁸ Г- н Шумахер подтвердил мне устно желания его величества, и я советовался с ним о способах их осуществления, будучи весьма расположен принять столь почетное место. Но прежде чем окончательно решиться, я полагаю, было бы необходимо более подробно сообщить Вам о том, что я в состоянии делать на службе у его царского величества и для развития наук, а также представить Вам настоящее состояние моих исследований и дел, чтобы Вы могли лучше определить наши условия.

Я не помню точно содержания памятной записки, которую представлял его царскому величеству. Мне помнится только в общих чертах, что я говорил там лишь о некоторых особых наблюдениях, ставших благодаря протяженности и расположению России [весьма] важными, как например линия меридиана, подобная той, что проведена во Франции от одной границы королевства до другой,⁹ и которую можно было бы провести с [еще] большей пользой в России из-за огромной протяженности этой страны с севера на юг. Эта линия меридиана вместе с Парижской могла бы послужить для получения новых доказательств вытянутой фигуры Земли,¹⁰ потому что южная часть [Петербургского меридиана] заканчивается почти на той же параллели, где начинается северная часть Парижского. Отсюда можно было бы узнать неравенство градусов меридиана, которое не удалось наблюдать в линии Парижского меридиана.

В предположении, что Земля сферична, градусы 60-й параллели, которая почти равна Петербургской,¹¹ составляют точно половину от градусов меридиана. При других гипотезах — о вытянутой или сплюснутой у полюсов Земле — градусы 60-й параллели будут больше или меньше, чем половина градусов меридиана. Итак, измерение градусов параллели Петербурга в сравнении с градусами меридиана дало бы новые знания о фигуре Земли, что абсолютно необходимо для точного использования морских карт.¹² Присоединив к этим операциям измерения меридиана и параллели, [изменения] больших треугольников и астрономические наблюдения долгот и широт в главных местах России, получили бы отличную основу для составления точной карты России, что было бы невозможно сделать другим способом из-за большой протяженности страны.¹³

Л.Л. Блюментрост, лейб-медик Петра I, первый президент Петербургской Академии наук

Я полагаю, что говорил еще в своей памятной записке в общих чертах об астрономических наблюдениях, выполненных в Петербурге которые при сравнении [их] с наблюдениями других стран могли бы принести много открытий, полезных для астрономии,¹⁴ знания рефракций и их изменений.¹⁵ А если можно было бы провести несколько корреспондирующих наблюдений на мысе Доброй Надежды, который находится примерно на том же самом меридиане и [в то же время] столь сильно отличается по широте, [то] получили бы достаточный базис для точного определения расстояний от Земли до всех небесных тел и главным образом до Луны,¹⁶ что значительно продвинуло бы вперед знание истинной теории,¹⁷ которая, будучи однажды найдена, имела бы, как известно, столь большую пользу для нахождения долгот, особенно в тех северных странах, где градусы параллелей так малы.¹⁸

К этим общим идеям об астрономических наблюдениях, о которых я полагаю, что говорил в своей памятной записке, я, может быть, прибавил всякие эксперименты и физические наблюдения, которые разность температуры России [по сравнению] с другими странами Европы могли бы сделать более полезной для познания природных явлений.¹⁹ Вот, я полагаю, приблизительно и все, о чем я мог говорить в своей памятной записке..

Но затем я узнал от г. Шумахера, что его царское величество пожелал основать в Петербурге обсерваторию, которая была бы связана с Парижской обсерваторией и находилась бы с ней в переписке. А чтобы сделать ее более полезной, он вознамерился строить ее по образцу Парижской обсерватории и, по-видимому, проводить там подобные же наблюдения и с той же самой точностью, как их делают в Париже. Об этом, милостивый государь, я мог бы многое Вам сообщить и предложить его царскому величеству гораздо больше способностей и знаний, чем он, может быть, думал найти во мне. Я краснею от выражений, в которых вынужден говорить о самом себе, но прошу Вас приписать их лишь большому желанию поступить на службу к его царскому величеству и доверию к Вам, в надежде доказать в дальнейшем своей работой, что я не обещаю ничего, что не был бы в состоянии сделать.²⁰

Благодаря особому исследованию, которое я веду в астрономии [уже] в течение 15 лет,²¹ упражняясь в нем непрерывно, я узнал, в чем состоит сущность этой науки, узнал все, что можно здесь знать. Я знаю, чего в ней недостает, и считаю себя в состоянии с успехом работать над ее усовершенствованием. С этим намерением, которое с самого начала было объектом моих желаний, я вооружился большим запасом знаний по геометрии и алгебре, убежденный в том, что астрономия, обогащенная в наши дни огромным числом открытий, почерпнутых из этих двух наук, может продвигаться дальше лишь благодаря сплаву этих абстрактных наук с совершенным пониманием астрономических наблюдений, которые и являются ее истинной основой.²²

Благодаря знанию, которое я извлек из наблюдений и получил, сравнив их с теорией, мне легко было понять, что астрономия еще не продвинулась вперед настолько, насколько бы смогла, если использовались бы все наблюдения, которые были сделаны до настоящего времени. Это я приписал тому, что трудно найти гениев, которые при всех своих способностях и знаниях, необходимых для построения астрономии, [основанной] на наблюдениях, имели бы [еще] достаточно рвения и трудолюбия, чтобы взять на себя столь тяжкий труд. Именно это мы и видим до сих пор. Из дюжины астрономов, родившихся в одном столетии и всю свою жизнь посвятивших разработке этой науки, едва ли встретится хоть один Кеплер.

Воодушевленный примером столь великого человека, и я почувствовал в себе невыразимый пыл к открыванию истинных законов небесных движений. Я начал собирать все, что мог, из астрономических наблюдений. В этом мне повезло гораздо больше, чем Кеплеру,²³ который имел лишь наблюдения Тихо,²⁴ так как, помимо всех наблюдений этого великого [датского] астронома (с подлинных оригиналов которого я снял рукописную копию), я собрал все большие ряды [наблюдений], сделанных в самых знаменитых обсерваториях Европы. Эти наблюдения имели то преимущество, что были более точными, чем наблюдения Тихо, так как они выполнялись [уже] после того, как практическая астрономия достигла столь высокой степени совершенства благодаря изобретению телескопов и применению их к астрономическим инструментам,²⁵ так же как и благодаря усовершенствованию маятниковых часов²⁶ и т. п. Вот сокровище для основания новой обсерватории, такой, как Петербургская, которое я сюда принесу.

Все собрание выполненных мной астрономических наблюдений составляет примерно 15 больших томов инфолио,²⁷ и я не замедлю [его] еще значительно увеличить и уже принял все меры для этого [вместе] с зарубежными учеными, с которыми я нахожусь в переписке.²⁸ Но я не довольствовался лишь собиранием всех наблюдений других астрономов, так как видел, что усовершенствование астрономии зависит не только от большого числа наблюдений, но также и от их точности. Вот уже целых десять лет я сам занимаюсь этим,²⁹ как для того, чтобы приобрести навык, так и для того, чтобы найти [способ] их [наблюдения] усовершенствовать, в чем я весьма преуспел благодаря особому дару изобретательности, которым наградил меня Бог. Итак, я могу похвалиться тем, что в состоянии принести известность Петербургской обсерватории благодаря точности астрономических наблюдений, которые будут там проводиться.

Коллекция всего того, что я смог собрать из астрономических наблюдений, не была моей единственной целью. Я собирал ее, как уже говорил Вам, для того, чтобы использовать затем наблюдения для обоснования истинных законов небесных движений. На их основе я предполагал составить полный трактат по астрономии, чтобы использовать его для обучения тех, кто подобно мне, имея пыл к изучению небесных явлений, сможет пойти [здесь] дальше меня.³⁰ Так как я не нашел среди появившихся до сих пор трактатов по астрономии ни одного, составленного таким образом, как я предполагаю составить свой, то разрешите мне дать Вам в общих чертах идею моего плана. Если Вы его одобрите, то сможете доложить его царскому величеству о том, что выполнением этой работы (в случае моего поступления к нему на службу) будут обязаны [всецело] ему.

Я считаю главным недостатком до сих пор появившихся трактатов по астрономии отсутствие в них естественного ее изложения, т. е. изложения, способного дать возможность легко составить представление об ее идеях и обосновать их способом, не оставляющим никаких сомнений при простом изложении. Мне кажется, что следовало бы начать с исторического описания хода открытий, которые были сделаны в астрономии. Это представляется мне лучшим способом подвести читателя к самым сложным идеям, потому что вести человека единственным естественным для него путем это и значит излагать ему вещи такими, какими они пришли на ум другим, и проследить порядок [появления] идей тем же способом, каким они действительно возникали у тех, которые превзошли других в этих открытиях.³¹

Такое историческое изложение хода открытий помимо преимущества, которое позволило бы более легко представить истинные идеи о том, что известно в астрономии до настоящего времени, может еще дать случай для [получения] нового знания. Астрономия полна великим множеством прекрасных фантастических³² идей и своеобразных изобретений, картина которых может сильно вдохновить гения, что необходимо для усовершенствования ее с помощью новых открытий.

После исторического изложения астрономических идей и открытий следовало бы обсудить их и сравнить между собой, для того чтобы дать лучше понять их преимущества и недостатки. Но было бы крайне желательно, чтобы в заключение этих размышлений автор, обученный всем методам, изобретенным до него, имел бы достаточно ума для того, чтобы перечислить все возможные методы. Это удивительно хорошо послужило бы для того, чтобы показать, до чего может дойти астрономия. И именно при этом перечислении, как я убежден, изобретательный и методически прилагаемый ум может безгранично продвинуть астрономию вперед и прийти к совершенно новым открытиям.

Все это еще лишь изложение мнений об астрономии. Затем следовало бы установить с помощью наблюдений каждый принцип этой науки [в отдельности]. И я еще хотел бы, чтобы при этом были использованы всевозможные наблюдения, описывалась их история и обсуждались обстоятельства, [при которых они проводились], и проверка, которую иногда приносят с собой некоторые наблюдения. Все эти детали были бы бесконечно поучительны. Именно в этом месте можно было бы описать все астрономические инструменты и объяснить сущность способа их использования.

После того как таким образом будет сообщено обо всех наблюдениях и о том, что от них зависит, следует показать их пользу для установления законов небесных движений. И здесь предстоит большая работа, бесконечные вычисления, постоянная игра геометрии, которая по мере продвижения вперед становится все более сложной и трудной и которая, следовательно, требует больших знаний по математике.³³ Эта часть трактата по астрономии может еще излагаться тем же самым способом, что и другие, т. е. начинаться с исторического изложения теорий астрономов. Затем, сравнив эти теории между собой, следует показать истинный путь, которым надо идти в подобном исследовании. Следуя по этому [пути] и поступая так, я предполагаю обосновать астрономию таким образом, как это никогда еще не было сделано.

Я считаю неправильным способ изложения, которым пользовались до сих пор для обоснования³⁴ астрономии с помощью наблюдений. Прежде всего, те, кто, имея целью обосновать астрономию, обосновывали не всю эту науку в целом, а лишь свою «особую астрономию», т. е. свои теории и особые мнения по этому поводу. Во-вторых, я не обнаружил ни одной «особой астрономии», которая была бы хорошо обоснована. Все авторы таких теорий довольствуются изложением лишь собственных мнений, приводя образцы доказательства и согласуя их с небольшим числом наблюдений. Когда же некий астроном, придумав новую теорию или приняв теорию другого [ученого], собирается подкрепить ее своими вычислениями на основе этой теории, он показывает их согласие [лишь] с некоторыми наблюдениями.

Мне кажется, что не следует принимать такое согласие в качестве доказательства или [даже] удовлетворительного довода в пользу этой теории, потому что [если] теории составляются из большого числа предположений и особых принципов, то результат может согласоваться и без хорошего обоснования каждого принципа в отдельности. [И тогда] недостатки одних [принципов] могут уравновеситься ошибками других. Отсюда я заключил, что для хорошего обоснования астрономии нужно обосновывать каждый из ее принципов в отдельности, независимо друг от друга. Именно это и не было сделано до сих пор. Это я и предполагаю изложить в своем полном трактате по астрономии.³⁵

Работа, подобная той, общее представление о которой я Вам только что дал, по праву может быть названа полным трактатом по астрономии, потому что она дает истинное представление об астрономии в целом и об ее особых [разделах] — обо всем том, что было сделано, и о том, что [еще] остается сделать. И все будет описано таким образом, что позволит обойтись без других авторов. И наконец, она будет содержать [в себе] «небесную [историю», т. е.] историю всех наблюдений.³⁶

Этот труд составил бы целую астрономическую библиотеку, которая привьет вкус к астрономии больше, чем это делается теперь. Это поможет «вылупиться из яйца»³⁷ тем астрономам, которым мешает стать специалистами трудность в собирании книг и в особенности рукописных наблюдений. [Мы] уже не говорим о том, что одних лишь книг, опубликованных до сих пор, недостаточно для формирования астрономов. [Они не могут обойтись] без советов тех, кто уже стали специалистами, потому что существует бесконечное множество новинок и практических приемов, которые составляют еще не опубликованные знания ныне здравствующих [опытных] астрономов.³⁸ Поэтому, милостивый государь, Вы можете судить, какую пользу принесла бы подобная работа и в каком долгу перед его царским величеством был бы ученый мир³⁹ за то, что он обеспечил [такое] развитие науки, которое прославило бы человеческий дух и принесло бы людям столь большие выгоды благодаря использованию в географии и навигации.⁴⁰

Имея в виду выполнение этой работы, я собрал помимо наблюдений, о которых Вам говорил, как можно больше книг. Из них я составил довольно полную библиотеку,⁴¹ и понадобилось бы много времени, чтобы собрать такую же, какая есть у меня. Она будет важным вкладом в [создание] Петербургской обсерватории. Благодаря запискам, которые я уже написал,⁴² я уже теперь в состоянии дать историю астрономии и работ астрономов.

Я также запасся лучшими астрономическими инструментами и особенно большим квадрантом, заказанным на средства Академии,⁴³ об [изготовлении] которого по моей идее я заботился [сам], так как он предназначен для моего пользования. Этот инструмент только что закончен, через полтора года после того, как был заказан. Его можно рассматривать как своего рода шедевр и как один из наиболее совершенных астрономических инструментов, которые могли быть [изготовлены] до сих пор, как по величине, так и по конструкции всех его частей, к каждой из которых я добавил новые уточнения. Я убежден, что его царское величество благодаря знанию, которое он имеет обо всем, найдет, что я не преувеличил здесь, когда я буду иметь честь показать и объяснить ему употребление всех частей этого инструмента.

Находясь в расцвете лет,⁴⁴ при всех тех задатках, которые у меня есть, я удалился в Королевскую обсерваторию,⁴⁵ чтобы заняться там исключительно выполнением моего намерения. Но [в это время] штаты Бретани,⁴⁶ одной из самых больших провинций королевства, рассудили, что им было бы полезно, как для морского флота, так и для финансов, иметь точную карту страны. И видя, что она может быть точно составлена лишь благодаря связи астрономических наблюдений с геометрическими операциями, они устремили свои взоры на меня. Г. маршал д'Эстре⁴⁷ предложил это мне и счел, что я предпочту вести всю работу сам, проводя там все астрономические наблюдения и геометрические операции и выполняя все остальное с помощью инженеров, которые будут [находиться] под моим руководством.⁴⁸ После составления этой карты мне должны были поручить составление таким же точно способом [карт] остального королевства.⁴⁹ Но я охотно предпочел бы честь основать Петербургскую обсерваторию и выполнять на службе у его величества все астрономические и геометрические наблюдения, которые он захотел бы мне поручить.⁵⁰

Итак, милостивый государь, Вы можете заверить его величество, что я готов поступить к нему на службу сразу же, как только он пожелает установить мне жалованье, пропорциональное тому, какое я оставляю во Франции ради него. Провинция Бретань дает мне тысячу франков⁵¹ в месяц, что составляет 12 тысяч ливров в год. Кроме того, пенсии Академии⁵² и Королевского коллежа,⁵³ в котором я имею кафедру, дают мне 3 тысячи ливров в год. Итак, в настоящее время я могу рассчитывать на 15000 ливров гарантированного жалованья в год. Я не включаю сюда некоторых небольших отдельных работ, которые мне поручают время от времени⁵⁴ и за которые мне платят особо. Вот, милостивый государь, мое настоящее положение. В остальном я целиком полагаюсь на его царское величество и вскоре жду от Вас положительного ответа, так как меня торопят штаты Бретани, работу с которыми я откладываю до Вашего ответа.

Если его царское величество примет меня на службу при условии возмещения мне тех доходов, о которых я только что Вам сказал и которые я теряю ради него, то я вполне готов подчиниться его распоряжениям и тотчас же выехать. Но я вижу, что для этого мне понадобится около 10 тысяч ливров аванса, как для улаживания здесь некоторых оставшихся дел, так и для своего снаряжения и главным образом для покупки недостающих мне книг, которые я [рассчитываю] найти по пути, [проезжая через] разные места.⁵⁵ К тому же мне надо подготовить к перевозке все свои инструменты и купить те из них, которые лучше всего подошли бы для выполнения любой работы, порученной мне его ц[арским] в[еличеством], как в поле, так и в кабинете.

Так как Вы говорили мне, милостивый государь, о возмещении издержек моего путешествия, помимо годичного пенсиона,⁵⁶ я считаю долгом перечислить Вам все предстоящие мне расходы, в которых я целиком полагаюсь на щедрость его ц[арского] в[еличества] и на Ваше расположение ко мне.⁵⁷ Мне очень жаль, что я не смогу воспользоваться обществом г. Шумахера, которое было бы мне весьма полезно в путешествии, но это невозможно для меня. Он не может оставаться здесь столько времени, сколько мне понадобится для того, чтобы привести мои инструменты в состояние, необходимое для подобного предприятия. Я постараюсь, однако, сделать это до Вашего ответа, так что по его получении я смогу немедленно выехать. Я не премину оказать г. Шумахеру все зависящие от меня услуги и думаю, что для этого представится не один случай, так как я знаю здесь многих людей, а главным образом тех, с которыми г. Шумахер может иметь дело⁵⁸ как для [выполнения] данных ему распоряжений, так и для удовлетворения его собственного любопытства.⁵⁹

Остаюсь, милостивый государь, Вашим всенижайшим и покорнейшим слугой.

Делиль

В понедельник, 8 сентября 1721 г.

Мой адрес: Парижская королевская обсерватория.

Примечания

1. Французский текст письма был опубликован в книге: Гнучева В.Ф. Географический департамент Академии наук XVIII в. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. С. 103—109; русский перевод В.Ф. Гнучевой — на с. 109—116. Письмо это весьма интересно, оно носит программный характер и содержит детальный план развития астрономических исследований в России на целое столетие вперед. Так что отбор такого документа для публикации, сделанный В.Ф. Гнучевой, оказался весьма удачным. К сожалению, она погибла во время блокады, не успев завершить работу над переводом и комментариями. Это привело к тому, что интереснейший документ не привлек того внимания исследователей, которого он, без сомнения, заслуживает. Вот почему было решено вновь воспроизвести это письмо в заново выполненном переводе и с необходимым обширным комментарием. Письмо хранится в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН, ф. 1, оп. 3, д. 7, л. 189—192.

2. Письмо адресовано Л.Л. Блюментросту, лейб-медику Петра I. После основания Петербургской Академии наук он стал ее первым президентом.

3. И.Д. Шумахер — личный библиотекарь Петра I. После основания Петербургской Академии наук он стал ее библиотекарем и советником академической Канцелярии.

4. Это письмо пока не найдено.

5. Речь идет о Петре I, которому Делиль вручил лично или через кого-то свою памятную записку. К сожалению, оригинал ее пока не найден.

6. Петр I и его приближенные, в частности Л.Л. Блюментрост и И.Д. Шумахер, в годы, предшествовавшие созданию Академии наук в Петербурге, вели большую подготовительную работу. С 1717 г. в ней участвовал и Делиль.

7. Как видно из документов, связанных с пребыванием Петра I в Париже в июне 1717 г., он познакомился там с Делилем и пригласил его работать в России. Отправляя в 1721 г. И.Д. Шумахера в поездку по ряду стран Европы, Петр I включил в данные своему библиотекарю инструкции и пункт о приглашении Делиля в Россию. Шумахер должен был привезти его вместе с собой.

8. Излюбленное выражение Делиля.

9. Делиль говорит здесь о градусных измерениях, проводившихся в XVII—XVIII вв. во Франции. На территории этой страны с севера на юг была проложена линия меридиана, проходившего через Париж и потому получившего название Парижского меридиана. Он не имел достаточной протяженности, для того чтобы можно было заметить изменение длины градуса меридиана и установить истинную фигуру Земли. Линия Петербургского меридиана, проведенная по территории России с севера на юг через новую тогда столицу России, допускала такую возможность. Объединение Парижского и Петербургского меридианов дало бы достаточно большую дугу, для того чтобы убедительно определить истинную фигуру Земли.

10. Хотя Делиль и пишет здесь о доказательствах в пользу вытянутой у полюсов фигуры Земли, сам он был сторонником Ньютона. Однако Дж. Д. Кассини и Ж. Кассини, руководившие градусными измерениями во Франции в 20-е гг. XVIII в., были убежденными картезианцами. Они считали истинную фигуру Земли напоминающей вытянутый огурец. Как убедительно доказал Делиль в 1720 г. в своей работе «Новые размышления о фигуре Земли» (см. с. 19—24 настоящего издания), Ж. Кассини допустил ошибки в окончательном выводе. За критику в адрес Кассини Делиль вместе со своим другом и единомышленником Лувилем подвергался яростным нападкам со стороны парижских картезианцев, определявших положение дел тогда в Парижской Академии наук, что вынудило его переехать на работу в Россию. Неясно, чем вызваны слова Делиля о «новых доказательствах вытянутой фигуры Земли». Ясно лишь, что сам он в то время уже не разделял этих взглядов. Можно полагать, что письмо Делиля Петру I, а затем и Л.Л. Блюментросту пересылалось через Парижскую Академию наук. Возможно также, что Делиль не был уверен, каких взглядов по этому поводу придерживается русский царь, потому и проявил чрезмерную осторожность.

11. 60-я параллель проходит несколько севернее центра старого Петербурга. Делиль особо подчеркивал, что географическое положение Петербурга весьма удобно для выяснения вопроса об истинной фигуре Земли, так как именно на 60-й параллели и 30-м меридиане достаточно было измерить 1° параллели и 1° меридиана, а затем сравнить их между собой. Если обе величины окажутся равными, то Земля представляет собой точно шар. Если Земля — огурец, то градус меридиана должен быть вдвое больше градуса параллели. Если же Земля сплюснута у полюсов (как и оказалось в действительности), то 1° меридиана будет равен половине 1° параллели.

12. Поскольку Делиль хорошо знал, что Петр I всемерно старался создать мощный морской флот России, он намеренно напоминает о том, что знание истинной фигуры Земли необходимо для составления точных морских карт. Это верно и для составления карт суши. В XVIII в. еще не понимали, насколько фигура Земли может влиять на точность составленной карты, однако в настоящее время ни одна карта без этого не обходится.

13. Для составления точных карт весьма протяженной страны необходимо не только учитывать фигуру Земли, о чем было сказано выше, но и базироваться на сети астропунктов, т. е. пунктов, координаты которых определены с помощью астрономических методов. В XVIII в. это правило еще не получило распространения, было редкостью. Однако в России XVIII в. благодаря настойчивости Делиля была определена большая группа астропунктов, что обеспечило высокую точность карт России. Такого количества астропунктов в середине XVIII в. не имела ни одна другая страна Европы и мира.

14. Здесь речь идет об одновременных наблюдениях одного и того же астрономического явления из разных пунктов Земли, что давало возможность определять долготы довольно точно. В то время это был единственный наиболее доступный метод определения долгот.

15. Вплоть до середины XVIII в. ученые полагали, что атмосферная рефракция сильно зависит от температуры воздуха и особенно при больших морозах может значительно изменяться. Для того чтобы вывести закон изменения рефракции в разных странах, находящихся в различных климатических условиях, стали одновременно проводить однотипные астрономические наблюдения. В России под руководством Делиля такие наблюдения были выполнены, и уже к 1736 г. стало ясно, что ожидавшихся резких изменений преломления воздуха при разных его температурах не наблюдается. В настоящее время это считается общепризнанным. Наряду с исследованиями законов преломления света Делиль предполагал вести также исследования по дифракции света, которые занимали в дальнейшем видное место в работах Петербургской обсерватории, но, поскольку эти работы Делиль, вероятно, в то время не мог «привязать» к чему-нибудь, что могло бы заинтересовать Петра I, о них отдельно не упоминается.

16. Идея о возможности точно определить расстояния до Солнца и Луны с помощью одновременных наблюдений из двух весьма удаленных пунктов, лежащих на одном меридиане, давно волновала астрономов. Мечтал о таких наблюдениях и Делиль. Как видно из инструкции, данной русским царем И.Д. Шумахеру в 1721 г. (см. с. 19—24 настоящего издания), Делиль уже раньше предлагал Петру провести такие наблюдения в Петербурге и на мысе Доброй Надежды. Однако после смерти Петра I эти наблюдения не были организованы. Лишь в 1750 г. наблюдениями в Берлине и на мысе Доброй Надежды был определен параллакс Луны.

17. Луна занимала и занимает особое место при определении места корабля в открытом море, поэтому выяснение всех деталей ее движения имело и имеет важное значение для развития морского флота.

18. Разработка теории движения Луны весьма важна для практических целей, связанных с определением координат на суше и на море. Большой вклад в разработку теории движения Луны внес Л. Эйлер, работавший в Петербурге и проводивший наблюдения в академической обсерватории. Занимались и занимаются этой важной проблемой вплоть до настоящего времени.

19. Здесь Делиль явно намекает на то, что с помощью изучения астрономической рефракции удастся организовать и плавание в северных морях, омывающих Россию, тем более что большая часть ее сухопутной территории лежит в северных широтах. См. комм. 45. Возможно, он знал об интересе Петра I к этим вопросам.

Возможно, что вместе с астрономической рефракцией Делиль имел в виду проводить и лабораторные эксперименты по дифракции света, и связанные с ними астрономические наблюдения для выяснения вопроса о том, нельзя ли объяснить различные световые явления в атмосферах Солнца и планет с помощью дифракции (см. заметку Ж.Н. Делиля «Польза экспериментов по дифракции света для астрономии», с. 320—325 настоящего издания). Как лабораторные эксперименты по дифракции света в камере-обскуре Петербургской обсерватории, так и связанные с ними астрономические наблюдения проводились в Петербурге весьма интенсивно, что привело к выяснению свойств дифракции света (см. работу Делиля «Эксперименты по свету и цветам», с. 327 настоящего издания). Эти исследования убедительно показали, что дифракция света, так же как и рефракция, не зависит от изменения температуры окружающей среды. Применение законов рефракции и дифракции света к атмосферам планет привело М.В. Ломоносова к открытию атмосферы Венеры. Первой попыткой решить вопрос об атмосфере планеты с помощью световых эффектов в ее атмосфере были наблюдения покрытия Венеры Луной 8/19 сентября 1729 г. (см. публикацию о проведении наблюдений в газете «Санкт-Петербургские ведомости», с. 69 настоящего издания, и заметку об этих наблюдениях, опубликованную в журнале «Примечания на Ведомости», с. 71—75 настоящего издания).

20. В этом абзаце и далее в своем письме Делиль обсуждает сделанное ему Петром I приглашение работать в Петербургской Академии наук и говорит о том, что он мог бы сделать по астрономии и картографии в России.

21. Делиль начал заниматься астрономией с 1706 г., после полного солнечного затмения в Париже. Тогда ранее не помышлявший об астрономии юноша решил стать астрономом, чтобы понять законы движения небесных тел.

22. Четко сформулированная идея о невозможности дальнейшего развития астрономии без органического объединения точных астрономических наблюдений с лучшими математическими теориями не удивительна в устах Ж.Н. Делиля. В 1713 г. он разработал на основе наблюдения солнечных пятен математическую теорию их движения, выполнив, таким образом, одну из первых работ, положивших начало небесной механике.

23. Имеется в виду И. Кеплер.

24. Речь идет о Тихо Браге, у которого Кеплер работал ассистентом. В течение более 20 лет Тихо вел наблюдения планет и звезд, а также комет. Коллекция его самых точных дотелескопических наблюдений была использована Кеплером для открытия законов планетных движений, т. е. для создания основ современной небесной механики. Говоря о том, что ему повезло больше, чем Кеплеру, который имел лишь наблюдения Тихо Браге, Делиль, вероятно, хотел подчеркнуть, что он располагал многочисленными наблюдениями, выполненными с помощью телескопов и маятниковых часов, которых не было у Тихо Браге. Таким образом, Делиль хотел сказать, что он привезет в Петербург богатейшую коллекцию наблюдений, которая ждет новых кеплеров. Одним из них стал Л. Эйлер. Собираясь стать астрономом, Делиль собственноручно переписал все наблюдения Тихо Браге с копий, сделанных Бартолином, которые привез в Париж Ж. Пикар, специально ездивший в Данию в 1670 г., чтобы определить заново координаты обсерватории Тихо Браге и раздобыть его наблюдения.

25. Телескопы, т. е. подзорные трубы, были изобретены в XVII в. Направить телескоп на небо впервые догадался Г. Галилей, который в 1609 г. провел первые телескопические наблюдения в астрономии.

26. Первую конструкцию маятниковых часов предложил Г. Галилей в 1640 г. Изобретателем современных маятниковых часов был голландский ученый, ранее работавший в Париже, Х. Гюйгенс, в 1657 г. применивший маятник в качестве регулятора, а затем усовершенствовавший часы в 1673—1675 гг.

27. 15 томов астрономических наблюдений Делиль привез в Россию, где они постоянно использовались.

28. Делиль вел переписку со всеми астрономами Европы. Его многотомная переписка еще не изучена.

29. Делиль начал астрономические наблюдения с 1711 г., ас 1712 г. вел их в Парижской обсерватории.

30. Коллекция наблюдений, собранных Дел и л ем, считалась одной из самых богатых в XVIII в. Ее широко использовали как для работ по небесной механике, так и для исследований по астрономии, метеорологии, физике, астрофизике и истории астрономии. Коллекцией Делиля и наблюдениями петербургских ученых широко пользовались в России Д. Бернулли, Л. Эйлер, Н.И. Попов, М.В. Ломоносов, А.Д. Красильников, Г.В. Крафт, а позднее Ф.А. Бредихин, В.Я. Струве, О. Струве, во Франции — Д.Ф. Араго, П.С. Лаплас и многие другие.

31. Здесь Делиль очень верно отмечает важную особенность исторического подхода к изложению материала. Такой подход естествен для человека, материал хорошо воспринимается и увлекает читателя. В этом состоит и большое воспитательное значение истории науки. Во всех работах Делиля и его петербургских коллег принцип историзма в изложении материала был весьма распространен.

32. Буквально: grand nombre de belles imagination et d'inventions singulières.

33. Буквально: un grand fond de mathématique. Хорошее знание математики было одним из основных требований, предъявлявшихся всем штатным и добровольным сотрудникам Петербургской обсерватории.

34. Буквально: démontrer.

35. Над полным трактатом по астрономии Делиль трудился почти всю жизнь, но работа так и осталась незавершенной. В сущности, это была «Всемирная история астрономии», на основе которой была опубликована целая библиотека книг в XVIII и XIX вв.

36. Именно такой историко-астрономический прием при чтении лекций Делиль применял как во Франции, так и в России.

37. Буквально: eclorre des astronomes. Излюбленное выражение Делиля, которое он неоднократно использовал, говоря об обучении астрономов (см. с. 30 настоящего издания).

38. Непременное условие для воспитания астрономов — обучение их у опытного специалиста-ученого, в совершенстве как теоретически, так и на практике владеющего своей профессией, очень важно. Именно личное общение с Делилем помогло стать хорошими специалистами многим петербургским астрономам.

39. Буквально «республика ученых»: la republique des lettres.

40. Зная, что Петр I проявлял повышенный интерес именно к развитию навигации и географии (вернее, картографии), Делиль и указывает на важность «полного трактата по астрономии» для развития этих областей науки.

41. Библиотека Делиля очень широко использовалась петербургскими учеными, в то или иное время работавшими в Петербургской обсерватории.

42. Имеются в виду биография Ж. Пикара, работа по китайской астрономии и др.

43. Об изготовлении нового квадранта Делиль договорился с Петром I в июне 1717 г. в Париже. Этот инструмент был тогда же заказан Л. Шапото для будущей астрономической обсерватории Петербургской Академии наук на средства России. Изготовление нового квадранта Шапото продолжалось до ноября 1719 г. Делиль следил за работой мастера, внес в конструкцию инструмента значительные усовершенствования и в начале февраля 1726 г. привез его в Россию. Однако показать его Петру I Делиль не смог. Император умер незадолго до его приезда.

44. В сентябре 1721 г. Ж.Н. Делилю было 33 года.

45. Речь идет о Парижской обсерватории.

46. Штаты Бретани — местное правительство, которое сохранялось вплоть до Французской буржуазной революции. Бретань расположена на одноименном полуострове. Долгое время она была самостоятельным графством, затем герцогством. Присоединилась к Франции в 1491 г. на основе личной унии. С 1532 г. стала провинцией Франции, но вплоть до конца XVIII в. сохраняла самоуправление и определенную самостоятельность. Главное занятие бретонцев — мореходство, разные виды морского промысла, а также развитие военно-морского флота и торговли из-за удобного географического положения Бретани на крайнем западе Франции.

47. Имеется в виду В.М. д'Эстре, представитель знаменитой пикардийской семьи, герцог, вице-адмирал, служивший как на суше, так и на море, маршал Франции, вице-король Америки (в колониях Франции), министр, член Парижской Академии наук. Зная, как Петр I стремится создать в России морской флот, Делиль, вероятно, старался показать ему, как хорошо он знаком с людьми, владеющими нужной для Петра информацией, которые могут оказать России реальную помощь.

48. Делиль хотел, видимо, здесь показать, что он руководил уже астрономо-геодезическими работами на территории Бретани по поручению ее сведущего в подобных делах правительства. Тем самым он намекал на то, что и в России бы он мог выполнять подобные же работы.

49. О таких проектах нам ничего не известно.

50. Делиль и взял на себя, приехав в Россию, как астрономические наблюдения в обсерватории, так и руководство астрономо-геодезическими и картографическими работами в стране. С этой целью по его предложению при Петербургской Академии наук были основаны Астрономическая обсерватория и Географический департамент. Он был руководителем обоих академических учреждений (см. работы Астрономической обсерватории и Протоколы Географического департамента, гл. II, III, с. 42—267 настоящего издания).

51. Франк — серебряная монета, принятая во Франции.

52. Действительные члены Парижской Академии наук получали небольшую плату. Она называлась «пенсией», а академики — «пенсионерами короля». Однако это, как правило, была весьма небольшая сумма, на которую нельзя было существовать. Вот почему занятия наукой по Франции еще не считались профессиональной деятельностью. Все «пенсионеры короля» добывали себе средства к жизни преподаванием, военной службой или другой работой.

53. Королевский коллеж — привилегированное учебное заведение Парижа, славившееся своим свободомыслием. Ныне — Коллеж де Франс. Делиль имел там кафедру математики, которая и давала ему средства к жизни. Она была основана П. Гассенди. Его преемниками были П. Рамус и Ж. Пикар.

54. «Небольшие отдельные работы» — составление гороскопов представителям французской знати. Это давало тогда Делилю и его коллегам важный приработок.

55. Делиль получил деньги и по пути в Петербург накупил множество различных книг и рукописей, в частности рукописи Я. Гевелия в Гданьске. В архиве Гевелия он обнаружил также некоторые рукописи Кеплера и принадлежавшие этому ученому книги с его пометками.

56. Делиль получал в Петербургской Академии наук жалованье 1800 руб. в год. В то время это было самое большое профессорское жалованье.

57. Делиль хорошо знал Л.Л. Блюментроста и его родственника, учившегося тогда в Париже.

58. И.Д. Шумахер приехал в Париж по поручению Петра I в связи с организацией Петербургской Академии наук. Он закупал книги, инструменты, препараты, подбирал сотрудников для будущей Академии. Семья Делил ей пользовалась покровительством герцога Орлеанского, регента при малолетнем короле, а потому он мог во многом помочь Шумахеру и с удовольствием делал это.

59. Неясно, чем интересовался лично И.Д. Шумахер, но Делиль мог ему и здесь помочь. Возможно, что тот интересовался наукой Китая, как это было в Петербурге. Делиль знал несколько восточных языков и был своим человеком в Академии надписей (так называлась в Париже Академия, занимавшаяся восточными языками). К тому же Делиль как раз в эти годы работал вместе с китайцем, присланным из Пекина французскими миссионерами. Он великолепно знал современный и древний китайские языки, а также свободно владел французским. Вместе с Дел и л ем они разбирали китайские рукописи и книги и работали над Китайско-французским словарем и Грамматикой китайского языка.