1) Речь, прочитанная г. Делилем в публичном собрании Академии наук 2 марта 1728 г.¹

Вопрос: можно ли доказать одними лишь астрономическими фактами, какова истинная система мира и вертится Земля или нет?

Это вопрос, весьма часто волнующий общество, чаще всего невежд: вертится Земля или нет? Те, кто то и дело слегка касаются этого предмета, обычно те, кто его рассматривают, — самые смелые. Но их суждение определяется предубеждениями двоякого рода: предубеждением религии, из-за различия, которое некоторые извлекают из буквального смысла Священного писания,² утверждающего неподвижность Земли, и предубеждением против мнения в пользу некоторых известных астрономов и философов, защищавших движение Земли.³

Есть и другие лица, которые из-за глубочайшего почтения и полной покорности в отношении священного текста верят лишь только в то, что позволено, чтобы ставить под сомнение, вертится Земля или нет, утверждая, что ставить под вопрос то, что Писание решило положительно, есть прегрешение в отношении веры. Вместо этого другие, веря в то, что они нисколько не грешат против того, что требует от них религия, думают, что допустимо предлагать этот вопрос и рассматривать его на основе человеческих знаний, потому что само Писание учит нас, что Бог дал мир как повод для споров между людьми.⁴

Я придерживаюсь этого последнего мнения и не верю, что совершаю тем прегрешение против того, что я должен религии. Я думаю, что мне дозволено исследовать вопрос не только о том, вертится Земля или нет, но и о том, можно ли доказать с помощью рассуждения и астрономических фактов, какова истинная система мира и движется ли Земля в действительности. Ибо если бы я даже доказал на основе математических принципов, что Земля движется, я затем могу ничему этому не верить, ничего [при этом] не доказывая, зная и осознавая ложность либо моих принципов, либо моих следствий, потому что религия обязывает меня думать обратное. Итак, вопрос, который я предложил здесь, следует рассматривать как чисто математический, и я рассматриваю его лишь с помощью экспериментальных фактов и рассуждений, на основе принципов, которые устанавливаются людьми в математике и других человеческих знаниях.

Титульный лист «Диспута на публичном собрании Академии наук...» в защиту учения Коперника с речами Ж.Н. Делиля и Д. Бернулли 2 (3) марта 1738 г.

Я ставлю здесь эти два вопроса одновременно: «какова истинная система мира?» и «вертится Земля или нет?», потому, что движение Земли или ее покой составляют лишь часть всей системы мира, и потому, что невозможно доказать движение или покой Земли без ее связи со всей остальной системой мира.

Под словами «система мира» я понимаю устройство и расположение небесных тел между собой и относительно Земли. Таким образом, знать истинную систему мира это значит знать, на каком расстоянии небесные тела и Земля в действительности находятся друг от друга. Это значит определить, какие из них [находятся] в движении, а какие — в покое. Наконец, это значит знать наверное, каковы законы этих движений.

Следуя этой идее, я говорю, что можно хорошо доказать геометрически с помощью наблюдений и рассуждения, каково расположение небесных тел между собой и относительно Земли, какова их величина, их взаимное расстояние, так же как и то, каким бывает изменение их расстояния и относительного расположения. Но как узнать с помощью реального движения, какие тела это изменение вызывают? И есть ли какие-нибудь небесные тела, находящиеся в покое? И каковы они? Именно это я и утверждаю, что невозможно доказать с помощью одних только математических законов, не делая предположений или не принимая физических гипотез, которые, хотя и кажутся истинными, не имеют достоверности геометрических доказательств и которые, следовательно, будут еще долго обсуждаться.

Для того чтобы доказать то, что я утверждаю, здесь не нужно просматривать успехи, достигнутые до сих пор в знании небесных движений. Отсюда легко было бы показать, что, хотя можно верно определить размеры небесных орбит, отличить и правильно отметить как скорости, так и различные движения, этого еще недостаточно для решения вопроса о том, какая из двух гипотез покоя или движения Земли является истинной. Но говорят, что нам недостает, может быть, какого-то знания небесных движений, из которого можно было бы извлечь геометрическое доказательство движения или покоя Земли.

Я признаю, что некоторые успехи достигнуты в астрономии и в наши дни, [хотя] остается еще многое открыть и усовершенствовать. Но я утверждаю, что даже если бы мы располагали точным знанием небесных движений настолько, насколько возможно его получить, и так, чтобы астрономы никогда не пропускали ни единого момента в предсказаниях, которые они делают относительно затмений и других явлений задолго до того, как те наступают, этого не будет достаточно для доказательства того, движется Земля или нет.⁵

Кто-нибудь мог бы еще представить себе здесь, что недостаток наших знаний для решения этого вопроса происходит лишь из-за того, что мы можем проводить свои наблюдения с одной-единственной точки зрения, которая [и] есть Земля, где мы живем, и что если бы можно было перенестись на другие планеты и там провести подобные наблюдения и в том числе наблюдать оттуда Землю, то легко было бы заметить, движется она или нет.

На это я отвечу, что астрономы, которые не могут [пока] реально совершить это путешествие, несколько раз предпринимали его в воображении.⁶ Они знают и им часто нравится представлять себе, каким образом небесные тела появляются и движутся над каждой планетой. Если бы они действительно оказались там и даже наверняка если бы оказаться на этих планетах, можно было бы увидеть движения других небесных тел, точно так, как говорят [об этом] астрономы. Но это знание, [то] достоверное, чем мы располагаем о виде неба, из всех возможных точек зрения по всему миру, в которые мы не можем перенестись в действительности, это знание, говорю я, не продвинет нас дальше к решению нашего вопроса. С помощью одних только наших наблюдений мы никогда не решим, неподвижны эти небесные тела или нет.

Для того чтобы доказать мое положение всему миру, я воспользуюсь сравнением того, что происходит на небе, с тем, что можно было бы подвергнуть испытанию на Земле. Представим себе, что мы находимся на судне в открытом море и что вокруг заметно лишь малое число других судов, которые не очень удалены, для того чтобы можно было легко отличить одно от другого и наблюдать их движения. И что, наконец, в наибольшем удалении, насколько хватает глаз, вокруг себя можно заметить лишь берега земли, по-разному изображаемые, к которым невозможно было бы пристать. Нет также и других судов, которые кажутся находящимися в постоянном движении и всегда сильно удаленных от нас, то больше, то меньше, то с одной стороны, то с другой.

Вот картина видимого мира. Судно, на котором мы находимся, — Земля. Берега, которые мы видим вокруг себя на наибольшем расстоянии, — неподвижные звезды. И наконец, другие суда, которые кажутся нам [находящимися] на наименьшем расстоянии от нас [и пребывающими] в постоянном движении, — планеты.

Но для изучения того, что мы можем вывести из наблюдений этих видимых движений, углубимся в наибольшие детали, всегда следуя тому же самому сравнению. Начнем с изучения берегов. Внимательно разглядывая их, мы заметим, что они все вместе поворачиваются вокруг нас движением постоянным и определенным, т. е. что земли, которые мы замечали прежде соответствующими носу нашего судна, не соответствуют ему мгновение спустя, а представляются понемногу удаляющимися, до тех пор пока не дойдет до кормы, как происходило бы, если бы наше судно поворачивало на другой галс. Но нужно понять, что это видимое движение берегов, которые нас окружают, происходит в том же самом направлении, как всегда, и эти земли не кажутся нам изменяющими свой облик, не представляются ни более близкими, ни более удаленными от нас в один момент по сравнению с другим.

Удастся ли нам из одних лишь этих наблюдений заключить, поворачивается ли само судно, на котором мы находимся, [вокруг себя] или же это судно остается неподвижным, [а] поворачиваются вокруг него окружающие его земли? И наконец, то или другое находится в движении, но по-разному? Вот и все, что мы можем отсюда вывести, если нет у нас иного способа судить о том, каковы они в действительности, эти наблюдения, о которых я только что сказал.

Отсюда легко будет перейти к суточному движению неба. Каждый день мы видим, как звезды восходят и заходят, постоянно вращаясь над нашими головами, [но] до сих пор не было возможности по одним лишь наблюдениям такого движения определить, небеса ли вызывают это движение вокруг неподвижной Земли, как и думали о том с самого начала древние, или же именно Земля благодаря своему вращению вокруг самой себя является причиной такого явления, как полагают те, кто придерживается системы Коперника.⁷

Перейдем к наблюдению объектов, более близких к нам. Я хочу сказать о планетах или о тех судах, которые мы можем отличить одно от другого по их флагам и которые представляются нам имеющими различные движения как между собой, так и по отношению к нам и берегам, с которыми мы их соотносим. Но для того чтобы не слишком загромождать себя различными движениями; рассмотрим по порядку движение каждого из них в отдельности и различим движение, которое каждое из этих судов, как нам представляется, имеет относительно берегов, напротив которых оно происходит.

Относительно нас, т. е. относительно разных частей судна, на котором мы находимся, каждое из других судов представляется нам вращающимся вокруг нас, так же как я говорил прежде, так, что берега кажутся нам вращающимися, и кажется, что они идут в том же самом направлении, но с разными видимыми скоростями, так, что когда первое завершает оборот, второе еще не закончило свой, а третье совершило более одного оборота.

Именно из-за этого те суда представляются нам понемногу изменяющими [свое] видимое положение относительно друг друга. Потому что из двух судов, которые представляются нам соединенными вместе, и любых двух [судов], точно соответствующих носу нашего [судна], то, которое быстрее завершило свое обращение, вновь представляется нам соответствующим носу [судна], а второе, еще не вернувшееся [туда], представляется [нам] в своем движении вокруг нас удаляющимся от. этого первого в противоположную от нас сторону.

Прежде чем идти дальше, что можем мы вывести из этой разности видимой скорости в обращении каждого судна вокруг нас? Мы можем отсюда вывести разные истины относительно разных предположений, которые мы сделали.

Если мы предполагаем, например, что наше судно не движется, мы должны заключить, что все другие суда реально вращаются вокруг нас, каждое с различной скоростью. Но если мы предположим, что эти суда не имеют никакого движения и что все то, что мы наблюдали, происходит из-за нашего движения, [то] тогда мы будем вынуждены признать, что наше судно должно иметь два разных движения, одно — поворачиваясь около самого себя, то, из-за которого ему будет представляться, что все другие суда вращаются вокруг него, а другое движение нашего судна будет местным движением, благодаря которому оно переносится из одного места в другое, так что точка зрения нашего судна будет изменяться. Неудивительно, что все другие суда, даже и не шевелясь, будут, однако, представляться одно относительно другого в положении, отличном от того, которое они занимали первоначально.

Можно составить себе представление об этом двойственном движении с помощью сравнения с шаром, который вращается в комнате, на полу. Этот шар вертится около самого себя, в то же самое время вся его масса продвигается вперед и изменяет [свое] место относительно частей комнаты, в которой он движется.

Можно было бы представить [себе] и третью систему, состоящую из двух, о которых я только что сказал, а именно: предположить, что все находится в движении. И тогда мы могли бы придать только судну, на котором мы находимся, единственное движение обращения около самого себя и приписать изменение видимого положения других судов между собой некоему незначительному реальному движению, которое бы они имели относительно друг друга, не заставляя их вращаться вокруг нашего судна, так как мы избавляемся от этого вращения с помощью движения нашего судна вокруг самого себя.

Мы могли бы, наконец, приписать только нашему судну локальное движение, допустив, что другие [суда] обращаются вокруг нас. И может быть, что эти другие суда, которые представляются нам вращающимися вокруг нас с разными скоростями, движутся, однако, с равной скоростью и завершают свои обращения в одно и то же время. А различие, которое мы здесь заметили, может происходить только из-за локального движения нашего судна.

Но если меня спросят, каков истинный из всех этих разных способов, я отвечу, что я ничего не знаю. Или по крайней мере что, если бы я нашел различные гипотезы и предположения, которые объяснили бы мне, геометрически говоря, все проявления движения, с которыми меня познакомили наблюдения, я не смог бы доказать с помощью одних только этих наблюдений, какова истинная гипотеза.

В приложение: все то, что до сих пор смогли сделать астрономы, — лишь хорошенько пронаблюдать, каковы были видимые движения звезд как между собой, так и относительно Земли. И действительно, они так хорошо знают законы этих движений, что способны задолго [до наступления] предсказывать затмения и другие явления весьма точно, как это очень часто проверялось.

Кроме того, астрономы знают все гипотезы, которые можно установить из реального движения небесных тел, способные представить объяснение явлений, которые они наблюдали. Но доказать, какая среди всех этих разных возможных гипотез истинная, именно этого-то астрономы [и] не могут сделать с помощью одних лишь наблюдений.

Для того чтобы объяснить это более подробно, рассмотрим чудесную систему, которой следовал Коперник.⁸ Астрономы убеждены и с помощью наблюдений могут доказать всякому, кто знает геометрию, что если приписать Земле два движения, которые придал ей Коперник, а именно годичное и суточное движения, то не будет необходимости придавать какое-либо движение ни неподвижным звездам, ни Солнцу. И каждая главная планета имела бы тогда лишь одно-единственное простое движение вокруг Солнца. И наконец, Луна и спутники Юпитера и Сатурна, каждый из них имели бы лишь два движения: одно — вокруг своих главных планет, а другое — вокруг Солнца.

Вместо того, если следовать системе Тихо Браге⁹ и придавать только Земле единственное суточное движение, [то] каждая из главных планет должна была бы иметь два движения: одно — вокруг Солнца и другое — вокруг Земли. И в этой системе спутники Юпитера и Сатурна должны были бы иметь два движения: одно — вокруг Солнца и другое — вокруг Земли. С другой стороны, в этой системе спутники Юпитера и Сатурна должны были бы иметь три движения, а Луна — одно-единственное. И наконец, неподвижные звезды могли бы [тогда] считаться неподвижными, но Солнцу следовало бы придать одно годичное движение вокруг Земли.

Наконец, если не желают соглашаться ни с каким движением Земли, ни с годичным движением, ни с суточным движением, [то] нужно было бы для согласования этой системы с наблюдениями приписать всем небесным телам, даже неподвижным звездам, суточное движение и, кроме того, придать Солнцу собственное движение вокруг Земли [и] присвоить три различных движения каждой главной планете и, наконец, четыре движения каждому из спутников Юпитера и Сатурна. Только Луна имела бы тогда два движения, как Солнце.¹⁰

То же самое было бы со всякой другой системой, которую пожелали бы установить. Скажите астроному, какие небесные тела Вы хотите, чтобы он считал неподвижными, или какое движение Вы пожелаете, чтобы он им придал, и тогда он скажет Вам, каким должно быть сложение всех других движений. Но если Вы его спросите, существует ли какое-нибудь из этих небесных тел, которое действительно находится в покое, и каково оно, он Вам ответит, что ничего об этом не знает или по крайней мере знает лишь то, имеется ли о вышесказанном какое-либо мнение. Он не мог бы Вам доказать это геометрически с помощью одних только астрономических фактов. Ему пришлось бы прибегнуть [для этого] к очевидности и к физическим гипотезам.

Я оставлю до другого раза исследование таких доказательств, извлеченных из физических принципов или взятых из другого места. Мне достаточно показать, почему одних только астрономических наблюдений со всей геометрией, которую здесь можно было бы использовать, недостаточно для доказательства того, какая система мира истинная и Движется Земля или нет.

Когда я говорю, что доказал это предположение, я думаю лишь о том, что доказал его таким образом, как принято в подобном собрании, пользуясь при этом сравнением простым и привычным [вместо] точного доказательства, которое я должен был бы здесь использовать, но нить которого для большинства тех, кто оказал мне честь выслушать меня, могла бы показаться слишком длинной и слишком скучной, чтобы ей следовать.

Мне остается закончить разговор об астрономических фактах, которые приводят в пользу движения Земли, чтобы ответить тем, кто придерживается того мнения, что система Коперника о движении Земли вокруг Солнца [и все то,] что вытекает из нее, было бы доказано, если можно было бы заметить некоторый годичный параллакс неподвижных звезд¹¹ или (для того чтобы заставить весь мир меня выслушать) если можно было бы определить расстояние отсюда до неподвижных звезд, т. е. то, что доказало бы по ним местное движение Земли относительно неподвижных звезд.¹² На основании этого некоторые утверждают,¹³ что движение Земли в настоящее время доказано, после наблюдений, произведенных г-дами Флемстидом¹⁴ и Кассини,¹⁵ которые определили этот годичный параллакс.¹⁶

На это я отвечу, что наблюдения г. Флемстида и г. Кассини не кажутся мне ни доказавшими местное движение Земли относительно неподвижных звезд, ни надежно определившими расстояние этих звезд от Земли и что если бы даже эти наблюдения и доказали то и другое, они не доказали бы таким образом реальное движение Земли.

Известны различные попытки, которые предпринимали астрономы для того, чтобы доказать удаленность неподвижных звезд от Земли, в чем можно было надеяться преуспеть только в наше время, когда открытие телескопов и их точность могли бы [дать] надежду [на то, что] при использовании их в наблюдениях одни лишь они были бы способны уверенно привести нас к исследованию, столь тонкому. Но все то, что сделано для этого до сих пор, наталкивается на еще большие трудности и не кажется всем достаточным для установления подобного расстояния.

Практическая геометрия учит способу измерения расстояний до недоступных объектов. Выбирают базис, на концах которого наблюдают два угла, ограничивающих объект, расстояние до которого хотят узнать. Но чем больше расстояние, которое хотят измерить, тем больше должен быть и его базис. Целый диаметр Земли, хотя он и составляет более 3000 льё,¹⁷ был бы наибольшим базисом, который мы можем измерить.¹⁸ Этот диаметр, говорю я, еще недостаточен для определения громадного расстояния отсюда до неподвижных звезд. Недостаточно и того, что астрономы принуждены брать в качестве базиса такого измерения, даже диаметра годичной орбиты Земли, я хочу сказать, всей протяженности окружности, которую Земля описывает вокруг Солнца в системе Коперника.¹⁹

Известно, что диаметр этого круга имеет более 60 000 льё.²⁰ Однако с помощью точных наблюдений, выполненных на двух концах одного столь огромного базиса, еще невозможно открыть постоянную вариацию в положении неподвижных звезд и установить, зависит ли она от одного лишь движения Земли. Так что этот базис, каким бы большим он ни был, еще не кажется достаточным для измерения столь страшного расстояния, которое отделяет Землю от неподвижных звезд.²¹

Г-да Кассини и Флемстид, два самых искусных наблюдателя²² Франции и Англии, действительно выполнили наблюдения, точность которых им представляется гарантированной и с помощью которых они пытались измерить расстояние²³ неподвижных звезд от Земли.²⁴

Наблюдения г. Флемстида вращаются главным образом вокруг Полярной звезды, которую он наблюдал в разное время года. Он заметил вариации, которые нашел в меридианных высотах этой звезды. Эти вариации имели ту особенность, что они все возвращались в те же самые годы и те же самые месяцы, откуда казалось весьма естественным думать, что это происходит лишь от движения Земли. Но г. Кассини, соглашаясь с г. Флемстидом в точности этих наблюдений, полагал, будто он доказал, что эти вариации не полностью соответствуют тому, чего требовало движение Земли. С другой стороны, доказательство г. Кассини показалось ошибочным некоторым английским астрономам, которые настаивали на мнении г. Флемстида.²⁵

Как согласовать это различие? Два искусных наблюдателя соглашаются с одной годичной вариацией для одной и той же звезды и обсуждают между собой ее истинную причину. Следует рассмотреть этот вопрос как один из тех вопросов астрономии, который остается еще познать и в реальности которого можно убедиться лишь с помощью новых наблюдений множества других звезд.

Г-н Кассини 18 лет спустя после своих замечаний о притязании г. Флемстида сообщил некоторые из своих собственных наблюдений для установления расстояния до Сириуса.²⁶ Именно так называют звезду, которая находится в созвездии

Большого Пса и которая является самой яркой на всем небе. Но г. Галлей,²⁷ знаменитый английский астроном, показал в своих замечаниях о наблюдениях г. Кассини,²⁸ что он не разделяет его мнения. И он дал весьма хорошее обоснование этого. Именно в праве мести г-да английские астрономы и упражняются в отношении французов.

Когда-то давно г. Гюйгенс,²⁹ один из наиболее искусных и глубоких астрономов прошлого века, для оценки расстояния неподвижных звезд от Земли догадался построить хороший телескоп таким образом, чтобы Солнце через этот телескоп представлялось такой же величины, как нам кажется Сириус. Известно, что телескоп, который чаще всего используется для увеличения объектов и для того, чтобы они представлялись более близкими, этот телескоп, говорю я, будучи повернут обратным концом, настолько же уменьшает естественную величину того, что он прежде увеличивал. И по пропорции, которую придают стеклам этого телескопа, можно узнать, насколько увеличивается то, что рассматривается на одном конце, или уменьшается при рассматривании на другом конце [трубы]. Так что если два объекта представляются нам равными, один — невооруженному глазу, а другой — через телескоп, который уменьшает в 100 раз, и если предположить, что оба эти объекта были бы равными в действительности, то отсюда делается заключение, что то, что видно простым глазом, в 100 раз более удалено, чем другое.

Именно таким образом г. Гюйгенс, предположив, что неподвижная звезда, называемая Сириусом, является Солнцем, по величине равным нашему, заключил отсюда, что расстояние, на котором он должен находиться от Земли, будет представляться нам столь же малым, как мы его видим.

Но и без обсуждения трудностей этого наблюдения хорошо заметно, что с помощью этого метода можно вывести расстояние звезд от Земли лишь в предположении, что эти звезды — солнца, по величине равные нашему. А это всего лишь догадка, которая столь же хорошо могла бы оказаться как ложной, так и истинной. И действительно, г. Кассини в исследовании, которое он провел о расстоянии той же самой звезды от Земли, [пошел] значительно дальше от сделанного г. Гюйгенсом предположения о том, что Сириус по величине равен нашему Солнцу. Он нашел с помощью множества своих наблюдений, что диаметр Сириуса в 100 раз больше, чем диаметр Солнца.³⁰

Г-н Гюйгенс предложил еще другой способ определять по наблюдению движения Земли относительно неподвижных звезд, достаточно ли близки друг к другу две звезды, не окажется ли небольшого изменения видимого расстояния в разное время года, откуда можно было бы догадаться, что это происходит из-за движения Земли, благодаря которому она находилась бы то ближе, то дальше от этих звезд. Я говорю «догадаться», потому что всегда надо было бы предполагать, что это происходит не из-за какого-то движения, которое неподвижные звезды имели бы по отношению друг к другу. Но кроме того, что подобное наблюдение абсолютно не доказывает движения Земли, не видно даже, чтобы это наблюдение было выполнено или по крайней мере чтобы оно в совершенстве удалось. Г-н Гюйгенс предложил его, но он не говорит, чтобы проводил его.

П[атер] Риччьоли в своей «Реформированной астрономии»³¹ сообщает о наблюдении некоего Пирона, который говорит, что нашел вариацию в несколько секунд в расстоянии двух звезд, очень близких одна к другой, которые находятся во лбу Скорпиона. Но, сравнив измерения, которые он соотносит с теми, что г. Маральди³² дал нам относительно расстояния тех же самых двух звезд в «Мемуарах Парижской Академии наук»,³³ становится очевидно, что нет никаких оснований для проведения этого наблюдения Пироном. Кроме того, п[атер] Риччьоли показал, что вариация, которую нашел Пирон в расстоянии этих двух звезд, не соответствует тому, чего требует движение Земли.

Я не знаю о других наблюдениях, которые можно было бы поставить в параллель с теми, о которых я только что доложил. Вот почему ничто не мешает мне защищать мое первоначальное положение, что не только еще не доказано движение Земли с помощью наблюдений, но что даже невозможно доказать это с помощью одних лишь астрономических наблюдений, без помощи гипотез и другого.

Но спросят: не надо ли для этого прервать наблюдения? Не следует ли попробовать [провести] новые наблюдения и переделать с большей точностью те, в которых нашлось кое-что, что надо было переделать? Нельзя ли надеяться на то, что если все наблюдения не доказали независимо всякое предположение о движении Земли, то новые наблюдения, будучи выполнены, смогли бы по крайней мере сделать это движение Земли более и более вероятным, так что в дальнейшем не обошлось бы без смеха, если бы с этим кто-либо не согласился?

Это самое лучшее решение. Известно, например, что Солнце в миллион раз больше Земли и что оно удалено от нас более чем на 30 миллионов льё.³⁴ Известно также, что две верхние планеты, Юпитер и Сатурн, еще более удалены от Земли, чем от Солнца. И что, наконец, неподвижные звезды находятся на еще гораздо большем расстоянии. Постижимо ли это? Лучше, чтобы все это небесное пространство каждый день совершало один оборот вокруг Земли, чем придать Земле небольшое движение вокруг своей оси! Впрочем, это движение, пример которого есть почти во всех небесных телах, потому что весьма достоверно известно, что большинство их вращается вокруг самих себя, помимо местного движения, на которое я указывал прежде [и] которое должно иметь каждое [небесное тело] для объяснения явлений в различных системах.

Там есть также и все остальное из системы Коперника. Движения небесных тел сведены там к столь великой простоте и взаимной гармонии, что большинство астрономов и философов, очарованные красотой этой системы, нисколько не сомневаются в ее истинности, хотя они [и] не имеют чисто геометрического доказательства ее, независимого от всяких предположений.

Здание Кунсткамеры с башней астрономической обсерватории, на крыше которой была армиллярная сфера. Для Делиля она олицетворяла огонь знания, который осветит всю Россию. С 1735 г. по предложению Делиля в башне зажигался фонарь, служивший сигналом для полуденного выстрела

Если в дальнейшем добавят новые наблюдения, чтобы удостовериться в астрономических фактах, которые не были еще полностью установлены, то не следует сомневаться [в том], что отсюда извлекут и новые доказательства или более сильную вероятность истинной системы мира.

Именно с таким намерением так же как [и] для усовершенствования географии и навигации, покойный император, славной памяти Петр I,³⁵ заложил первые основания этой астрономической башни, которая, как фонарь, должна освещать всю империю.³⁶

Покойный император предполагал украсить эту обсерваторию астрономическими инструментами, одна величина и тонкость которых были бы способны сделать все то, чего не могли сделать в другом месте из-за недостатка подобных вспомогательных средств.³⁷

Именно для проведения этого предприятия, так же как [и] для развития всех других математических и физических наук, Петр Великий разработал план этой Академии, которая могла бы служить моделью для всех других ученых обществ, потому что место в ней дают единственно достоинства человека, какой бы нации он ни был, и что награды здесь соответствуют великолепию основателя и величию его замыслов.

Но слишком скорая смерть е[го] в[еличества] прервала выполнение его проектов в пользу наук. Завершение того, что осталось несвершенным, было отложено до юного монарха, который правит нами сегодня (заслуженного преемника добродетелей Петра Великого).³⁸ Особое покровительство, которое его величество, царствующее сегодня, оказывает своей Академии, предвещает ей успехи превыше ожидания всех народов, даже тех, у которых науки процветают уже так давно.

И главным образом сделанное его величеством избрание Ваших превосходительств,³⁹ как лиц, наиболее способных благодаря своим познаниям и особой склонности и любви к наукам, которые Академия сделала профессией,⁴⁰ этот выбор, говорю я, не мог оказаться ни более полезным для нас, ни подающим более великие надежды на развитие наук в этой империи. Я мог бы даже показать здесь то, чего уже достигли самые необходимые для государства науки благодаря заботам и трудам Ваших превосходительств, но я догадываюсь, что вы опасаетесь, как бы я не вошел здесь в детали, которые вы лишь с трудом выносите. Вот вершина добродетели — любить больше делать великие дела, чем слушать, как о них говорят.

Примечания

1. В том же году речи Делиля и Бернулли были напечатаны по-французски под названием: Discours lû dans l'Assemblée publique de l'Académie des sciences le 2. Mars 1728 par Mr. De L'Isle avec la réponse de Mr. Bernoulli. SPb., 1728. 24 p. (хотя на книге и стоит дата 2 марта, но, по утверждению историка Академии наук Г.Ф. Миллера, диспут прошел 3 марта). Подготовленный одновременно С. Коровиным русский перевод не был издан из опасения, чтобы вольнодумная книжка не дошла до простого народа. Однако отдельные отрывки из «крамольной» книги, как выяснилось, были опубликованы по-русски и в немецком переводе в серии статей «О Земле» в журнале «Примечания на Ведомости» за 1732 г. Речи Делиля и Бернулли стали первой в России популярной лекцией по астрономии. В ней умело пропагандировалось учение Коперника—Кеплера—Ньютона. Речь произвела сильное впечатление на слушателей и оживленно обсуждалась в Петербурге.

2. Речь идет о Библии, священной книге христиан и иудаистов. В Библии, как, впрочем, и в Коране, священной книге мусульман, ничего не говорится о форме Земли и ее движении или неподвижности. Сказано лишь, что Земля прекрасна. Но поскольку Священное писание не содержит подробных указаний о том, как следует жить его последователям, то представители каждой из трех мировых религий составили помимо Священного писания и Священное предание из рассказов о жизни верных последователей той или иной религии. Представители католической церкви в средние века канонизировали учение Аристотеля и Птолемея. Таким образом в Священное предание католиков (представителем которых был Делиль) проникло представление о неподвижной Земле, покоящейся в центре мира. Те же представления проникли и в умы мусульман. Хотя Птолемей и изложил в своем «Алмагесте» геоцентрическую картину мира, но в кратком изложении «Алмагеста», которое ему предшествовало, ученый объяснил, что он не считает геоцентрическую модель Солнечной системы, предложенную Аристотелем, лучшей, а она просто удобна для путешественника на Земле (ведь и мы сегодня, путешествуя по Земле, пользуемся именно этой системой!). В «Планетах» — кратком изложении «Алмагеста» — Птолемей описал и гелиоцентрическую систему Аристарха Самосского, одобрив ее, но признав, что для земного путешественника она неудобна. Таким образом после канонизации Аристотеля и Птолемея в христианскую религию проникло представление о противоречии между учением Коперника и Библией. Во времена Делиля и Бернулли это противоречие еще существовало, хотя среди ученых большинство составляли сторонники Коперника, которые пытались получить убедительные доказательства в пользу гелиоцентризма.

3. Имеются в виду Н. Коперник и его сторонники. Известно было также и об Аристархе Самосском, который уже в III в. до н. э. считал, что Земля движется вокруг Солнца.

4. Ссылками на Священное писание Делиль и другие ученые, понимавшие, что геоцентрическая система мира не может быть совмещена со знаниями, полученными современной им наукой, пытались защититься от обвинений со стороны церкви. Физика Аристотеля позволяла наиболее удачно построить научно-богословскую систему, в которой христианское вероучение — Священное писание — и богословие отцов церкви гармонично объединялись с накопленными за многие века знаниями. Представители ордена доминиканцев, францисканцев и схоласты много трудились над разработкой учения Аристотеля, чтобы наиболее удачно изложить это учение и примирить богословие с наукой. Особенно много здесь потрудились А. Гэйлинкс, Альберт Великий и главным образом Фома Аквинский.

5. Здесь и далее Делиль и его коллега Д. Бернулли говорят о том, как на основании изучения видимых движений небесных тел выяснить их реальные движения относительно друг друга. Для этого помимо хорошего знания всей сложности видимых движений небесных тел, полученных из наблюдений, необходимы также некоторые предположения. Это напоминает спор относительно утверждения И. Ньютона о том, можно ли объяснить все явления окружающего мира из него самого, не строя никаких гипотез. Петербургские ученые отлично понимали, что без гипотез ничего не удается объяснить.

6. Действительно, астрономы прошлого нередко описывали воображаемые путешествия на небесные тела. Таково но существу первое научно-фантастическое путешествие на Луну, описанное И. Кеплером в посмертно изданном в 1634 г. его рассказе «Сон» (русский перевод см. в кн.: Кеплер И. О шестиугольных снежинках / Пер. с латинского Ю.А. Данилова. М.: Наука, 1982. С. 69—169). Воображаемое путешествие на Луну описано и французским поэтом-вольнодумцем Сирано де Бержераком в сочинении «Иной свет, или Комическая история об империях и государствах Луны», частично опубликованном в 1650 г., а полностью — в 1659 г. (см. русский перевод: М., 1931). В «Путешествиях Гулливера» английского писателя-сатирика Дж. Свифта, опубликованных в 1726 г., т. е. за два года до речей Делиля и Бернулли, также описывались путешествия Гулливера на различные планеты. В XII—XX вв. (до начала космических полетов) публиковались также подробные научно-фантастические рассказы, повести, романы. Из множества этих произведений напомним лишь фантастическую повесть К.Э. Циолковского «На Луне» и другие повести и рассказы, опубликованные им в 1895—1935 гг. и переизданные в 1960 г. (см.: Циолковский К.Э. Путь к звездам. Сборник научно-фантастических произведений. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 360 с.). К сожалению, петербургским ученым не пришлось стать свидетелями первых полетов в Космос, но они были уверены, что это обязательно произойдет и тогда движение Земли вокруг своей оси и ее обращение вокруг Солнца будут неоспоримо доказаны.

7. Речь идет о гелиоцентрической системе мира, предложенной в 1543 г. великим польским ученым Н. Коперником.

8. См. русский перевод основного труда Н. Коперника: О вращениях небесных сфер / Пер. И.Н. Веселовского. М.: Наука, 1964.

9. Выдающийся датский астроном Тихо Браге не признавал системы Коперника. Следуя церковному запрету не признавать движение Земли, Тихо Браге полагал, что Земля покоится в центре мира. Вокруг нее движется Солнце, а вокруг него обращаются все остальные планеты. Система Тихо Браге явно носила компромиссный характер.

10. Здесь Делиль описывает систему мира Птолемея, не называя имени ученого, ее предложившего. Древнегреческий астроном Клавдий Птолемей, бо́льшую часть жизни проведший в Александрии, описал свою геоцентрическую систему мира в сочинении, законченном около 140 г. и получившем широкую известность под названием (в арабизированной форме) «Алмагест». Геоцентрическая система мира была впоследствии канонизирована христианской церковью и еще во времена Делиля и Бернулли считалась истинной, хотя многие ученые, в числе которых были и оба автора речей, считали ее абсолютно неприемлемой, несмотря на то что все еще опасно было открыто и всенародного заявлять об этом.

11. Неподвижными звездами назывались все далекие от нас звезды, собственное движение которых не удавалось заметить в течение многовековых наблюдений.

12. Годичный параллакс звезд, или годичное смещение звезд, наблюдаемое из-за движения Земли вместе с Солнцем, действительно могло бы служить прямым доказательством того, что Земля вместе с Солнцем совершает движение в космическом пространстве так, как утверждал Коперник. Однако из-за огромности расстояний до звезд их смещения должны были бы быть слишком малыми, для того чтобы их смогли измерить ученые XVIII в., не располагавшие инструментами, дающими необходимую для таких целей точность.

13. В дальнейшем Делиль называет имена этих ученых.

14. Джон Флемстид — первый директор Гринвичской обсерватории. В 1576—1689 гг. провел около 20000 наблюдений с экваториальным секстантом, затем продолжал наблюдения на большом меридианном инструменте. Речь идет о его работе: Flamsteed J. The doctrine of the sphere, grounded on the motion of the Earth and the ancient Pythagorean or Copernican system of the world // Historia coelestis Britanica. London, 1680.

15. Жак Кассини — сын основателя Парижской обсерватории Дж. Д. Кассини. После смерти отца возглавил обсерваторию. Измерял собственные движения звезд после открытия их Э. Галлеем, пытаясь найти и измерить годичный параллакс звезд, но безуспешно. Здесь речь идет о работе Кассини: Cassini J.D. De la grandeur des étoiles fixes et leurs distances de la Terre // Mémoires de l'Académie royale des sciences. Paris, 1717.

16. Делиль совершенно справедливо сомневается в том, что Флемстид и Кассини действительно могли измерить годичный параллакс звезд. Лишь в 1837—1840 гг. В.Я. Струве, Ф.В. Бесселю и Т. Гендерсону удалось впервые точно измерить годичный параллакс трех звезд: α Лиры, α Большого Пса (Сириуса) и а Центавра. Они оказались равными 0,″26—0,″91. Доступная же астрономам XVIII в. точность измерений составляла несколько секунд.

17. 1 льё — старофранцузская путевая мера, равная примерно 4444,44 м.

18. Действительно, диаметр Земли — это наибольший базис, который мы на Земле можем непосредственно измерить.

19. Годичный параллакс звезд был измерен именно на таком базисе, как диаметр годичной орбиты Земли.

20. 60 000 льё = 266 666 400 м.

21. Это расстояние действительно огромно и даже страшно для обычных земных масштабов, но такой базис достаточен для определения годичного параллакса. Отрицание Делилем достаточности этого базиса, скорее всего, вызвано тем, что такое объяснение было наиболее простым для широкой публики, перед которой произносилась речь. Истинная причина, по которой измерение годичных параллаксов оказалось недоступно в XVIII в., состояла в недостаточной точности инструментов того времени. Однако в конечном результате Делиль был прав, подвергая сомнению претензии всех своих современников на измерение годичного параллакса. К тому же он сам и другие сотрудники Петербургской обсерватории много лет вели систематические наблюдения для измерения годичных параллаксов звезд, хотя также безуспешно.

22. Буквально: «два самых точных наблюдателя».

23. Буквально: «пытались доказать расстояние».

24. Кассини и Флемстид в самом деле лишь пытались измерить параллакс звезд, и им действительно только казалось, что они это сделали. Но точность их измерений была гораздо ниже той, что необходима для измерения реальных годичных параллаксов, как было сказано в примеч. 16.

25. Одним из этих астрономов был Э. Галлей, о возражениях которого Делиль говорит ниже.

26. Наблюдения Флемстида не измерили параллакс Сириуса, да и не могли этого сделать из-за недостаточной точности инструментов XVIII в.

27. Эдмунд Галлей — второй (после Флемстида) директор Гринвичской обсерватории.

28. Имеется в виду предпринятое Галлеем сравнение положений трех звезд — Арктура, Сириуса и Альдебарана в каталоге Гиппарха с современными Галлею положениями этих звезд в 1718 г. Ученому удалось обнаружить, что за 1850 лет эклиптические долготы этих звезд изменились соответственно на 60′, 45′ и 6′. Так было открыто смещение этих звезд, ранее считавшихся неподвижными. Однако надо было еще выяснить, за счет чего это смещение произошло. К сожалению, оказалось, что это собственное движение звезд, а не кажущееся их смещение за счет движения Земли. Галлей понял, что и Ж. Кассини, заметивший смещение Сириуса, и Флемстид, обнаруживший смещение Полярной звезды, не могут претендовать на измерение годичного параллакса этих звезд.

29. Голландский астроном Х. Гюйгенс в 1666—1680 гг. работал в Парижской обсерватории.

30. Речь идет о работе Ж. Кассини, считавшего, что он обнаружил годичный параллакс Сириуса. Э. Галлей опроверг этот вывод в статье «О предположении Кассини о том, что он нашел с помощью наблюдения параллакс и величину Сириуса» (Halley E. On Cassini's proposal, to find by observation the parallax and magnitude of Sirius // Philosophial Transactions. London, 1729).

31. Делиль говорит о книге итальянского астронома-иезуита Дж. Б. Риччьоли: Riccioli G.B. Astronomiae reformatae. Bononiae, 1665. T. I.

32. Дж. Д. Маральди — племянник Дж. Ф. Маральди, сотрудник Парижской обсерватории. Начиная свою научную карьеру, Ж.Н. Делиль числился учеником («элевом») у него.

33. Речь идет о работе Дж. Ф. Маральди «О видимом движении Полярной звезды к полюсу мира» (Maraldi G.D. Du mouvement apparent de l'étoile Polaire vers le pole du monde // Mémoires de l'Académie royale des sciences. Paris, 1733).

34. 30·10⁶ льё = 133 333 200 км.

35. Здесь Делиль намекает на свои беседы и переписку с Петром Великим в 1717—1725 гг., в ходе которых и было решено основать в Петербурге обсерваторию, которая обеспечивала бы нужды страны в области навигации и картографии и в то же время получила бы возможность измерить годичный параллакс звезд, необходимый для подтверждения истинности системы мира Коперника, сторонником которой Делиль был давно, еще в юношеские годы в Париже, опубликовав анонимную книгу в защиту учения Коперника.

36. Красивое сравнение башни Астрономической обсерватории с фонарем, который светом знания освещает всю страну, в дальнейшем превратилось в действительность. В башне Астрономической обсерватории прошли обучение многие десятки астрономов, геодезистов и штурманов, работавшие затем по всей стране. А с 1735 г. по предложению Делиля в башне стали зажигать фонарь, свет которого был сигналом для выстрела полуденной пушки.

37. Как отмечалось выше (см. примеч. 16), для измерения годичных параллаксов звезд необходимы были гораздо более точные инструменты, чем те, которыми располагали астрономы XVIII в. Делиль хотел изготовить по идеям датского астронома О. Рёмера новые, гораздо более точные инструменты для измерения параллаксов и, вероятно, заручился на то обещанием Петра I. Однако после смерти царя стоило напомнить его преемникам об этом обещании, на что Делиль и намекал в своей речи.

38. Делиль говорит о Петре II — внуке Петра I, юном императоре, ничем к тому времени не проявившем талантов, которыми обладал его великий дед. Обычный риторический прием.

39. Подбор петербургских академиков первого набора действительно велся лично Петром II или под его пристальным контролем, так что можно говорить о том, что он подбирал их сам.

40. Очень важное заявление Делиля. В то время научная деятельность еще не была профессиональной в полном смысле этого слова. Члены многих академий в разных странах мира не получали вознаграждения за свою научную деятельность. Так, члены Лондонского королевского общества сами платили за право заниматься наукой. Наибольшее число членов Парижской Академии наук получало скромное вознаграждение, которого, однако, не хватало на жизнь. Средства к жизни они получали за счет преподавания в университетах и колледжах. И только в Петербургской Академии наук научная деятельность стала профессией в полном смысле слова. Делиль, который был членом всех крупнейших академий разных стран мира того времени, лучше других знал это и, по-видимому, впервые так четко высказал.