Как радиоастрономы познакомились с «зелеными человечками»

В июле 1967 года на Муллардовской радиоастрономической обсерватории, расположенной неподалеку от Кембриджа, заработал новый радиотелескоп. Сотрудники обсерватории и студенты Кембриджского университета любили свое детище. Именно свое, потому что радиотелескоп был построен «собственными силами» энтузиастов, и даже частично во время каникул. Несмотря на далеко «нешикарный» внешний вид, радиотелескоп обладал прекрасными характеристиками. Но главное, конечно, заключалось в том, что на нем работали люди, которые горели научными идеями. Это прежде всего профессор Кембриджского университета Э. Хьюиш и его сотрудники: мисс Белл и трое увлеченных молодых радиоастрономов: Пилкингтон, Скотт и Коллинс. В таком порядке и публикуются их фамилии в номере английского журнала «Nature» в заголовке статьи, повествующей об их открытии. Попробуем восстановить последовательность событий в беллетристическом плане. И если где-нибудь в повествовании появится авторский домысел, я хотел бы надеяться, что ни читатели, ни истинные участники событий не будут на меня за это в претензии.

Итак, шел ноябрь 1967 года. Ассистентка профессора Хьюиша Джослин Белл скучала на ночном дежурстве, просматривая длинную ленту скоростного самописца, подключенного к «студенческому» радиотелескопу. По идее, прибор должен спокойно регистрировать излучение космических источников. И мисс Белл так же спокойно пропускает ленту между пальцами. Вдруг она останавливается. Взгляд наталкивается на непонятные всплески, зарегистрированные самописцем. Некоторое время она их рассматривает, измеряет величину импульсов и, повернувшись к двери, кричит:

— Хэлло, Коллинс, посмотрите-ка, что я нашла...

Коллинс, который тоже дежурил у самописца, скептически посмотрел через плечо девушки.

— Поздравляю, мисс. Вы сделали великое открытие. — Он посмотрел на часы. — В двадцать три тридцать шесть по Гринвичу вы с помощью большого радиотелескопа Муллардовской обсерватории засекли сигналы неисправного зажигания машины шефа. Он наверняка только что вернулся домой из Лондона, куда ездил тайком от супруги...

У молодого радиоастронома была завидная реакция, и он легко увернулся от адресованной ему затрещины.

— Коллинс, вы старый бродяга.

— Прошу не путать, мисс. Голова радиоастронома — это не шарик для пинг-понга.

— Бросьте дурачиться. Откуда на ленте эти импульсы? Вы уверены, что здесь нет ничего серьезного?

— Да. Скорее всего — обычные помехи приему. Я думаю, даже не стоит показывать шефу.

Коллинс поднялся и вышел из комнаты, чтобы подышать свежим воздухом. Мисс Белл осталась сидеть за столом, склонив голову и решая сложную задачу: обращать ли внимание шефа на неожиданный результат? «Интересно, — рассуждала она, — обычно мы получаем импульсы помех, когда радиоволны проходят через солнечную плазму. А сейчас полночь! Радиотелескоп направлен в сторону совсем противоположную Солнцу... Может быть, все-таки показать?»

Э. Хьюиш — серьезный ученый, обладавший тем не менее здоровым чувством юмора, сначала просто удивился и, подняв брови, проговорил: «Эт-то еще что такое?» Не больше. Но когда на следующую ночь запись странного сигнала повторилась, а потом еще и еще, профессор потерял покой. Из ночи в ночь импульсы аккуратно появлялись на ленте самописца, будто телескоп принимал сигналы «тикающих» радиочасов. Все сотрудники тоже были захвачены неожиданной загадкой. Скотт и Пилкингтон вычислили период повторения импульсов. Он оказался потрясающе стабильным — 1,33730113 секунды, с точностью до стомиллионной доли. Ничего подобного никогда раньше в радиоастрономии не наблюдалось. Особенно возрос энтузиазм наблюдателей, когда кто-то из участников наблюдений спросил, придя утром на работу: «Ну, как там наши маленькие зеленые человечки?..»

В этот вечер профессор Хьюиш собрал своих сотрудников.

— Друзья мои, — сказал он несколько торжественно, — пришло время назвать вещи собственными именами. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю? Сигналы, принятые нашим радиотелескопом, слишком необычны, чтобы можно было их считать сигналами естественного происхождения...

Первым не выдержал Скотт.

— Простите, шеф, неужели вы серьезно думаете...

— Я ничего не утверждаю, джентльмены. Простите, мисс Белл. Ничего. Но... не исключено. Сигналы все время поступают от одного источника и с одинаковым периодом излучения. Если бы период менялся...

В глазах молодых людей светилось напряженное внимание.

— ...Предположим, что Земля — это неподвижная цель, по которой стреляет облетающий ее стрелок. Это то же самое, как если бы мы предположили, что Земля вращается, а звезда, излучающая радиоволны, неподвижна. Если мы в состоянии убедиться, что радиосигналы к нам посылает движущийся источник, мы спокойны. Это не противоречит законам природы. Но волны, обнаруженные Джо Белл, не такие. Они «фиксированы», то есть мы принимаем их такими, как будто кто-то все время подправляет сигналы с учетом движения небесного тела. И мне страшно подумать...

— Но может быть, это обычные местные помехи? — Пилкингтон разволновался и задал вопрос с единственной целью еще раз услышать опровержение. Им всем ужасно хотелось, чтобы сигналы оказались искусственного происхождения и принадлежали неведомой цивилизации. И все в какой-то мере разделяли опасения руководителя.

Возразил Коллинс:

— Исключено! Сигналы внеземного происхождения, мы с Джо проверяли.

Мисс Белл не утерпела и незаметно для других одержала маленькую победу. Она спросила шепотом:

— А как быть с испорченным зажиганием шефа, когда он возвращается из Лондона?

Хьюиш рассеянно спросил:

— О чем это вы, мисс Белл?

За спиной шефа Коллинс быстро поднял руки, показывая, что сдается.

— Мисс Белл говорит, сэр, что также убеждена в космическом происхождении сигналов.

Хьюиш задумчиво проговорил:

— Да, я очень надеялся, что это просто помехи. А пока, джентльмены... — Он снова учтиво поклонился в сторону мисс Белл и энергично закончил фразу: — А пока я прошу вас сохранять полное молчание. Ни слова об открытии. Ни сотрудникам, ни тем более прессе. Нужно еще не раз все как следует проверить и только потом решать. Может быть, окажется, что лучше собрать ленты самописца и сжечь, поклявшись хранить молчание о том, что нам довелось узнать? Как всякому человеку, мне хочется, чтобы это были именно те сигналы, что мы и предполагаем. Но мне страшно. Я боюсь «зеленых человечков». Но еще больше боюсь белых людей, которым захочется установить контакт с маленькими «зелеными человечками», не думая о возможных последствиях.

— Разве общение с вышестоящими цивилизациями не явилось бы благом для нас?

— Ни в коем случае. Я считаю, было бы чистейшим безумием нам, землянам, раскрыть собственное инкогнито и привлечь к себе внимание цивилизаций, стоящих на более высокой ступени развития. Проблема межпланетных, а тем более межзвездных коммуникаций слишком сложна, чтобы ее можно было решать вот так, в одиночку...

А потом вдруг сигналы пропали. Взволнованные радиоастрономы встречались по утрам в лаборатории, имея на устах один и тот же вопрос. И когда таинственный передатчик снова заработал, все облегченно вздохнули «половиной души», отдав вторую часть ее на растерзание все тем же страхам и сомнениям.

Шли дни и недели. В обсерватории велись наблюдения, обрабатывались материалы. Мисс Белл сидела, с головой погрузившись в ворохи бумажных лент, анализируя каждый зубец, каждый выступ записей. Она искала похожие сигналы. И когда, сразу после рождественских праздников, она обнаружила еще один внеземной источник радиоволн, очень похожий на сигналы «зеленых человечков», в лабораторию профессора Хьюиша вместе с чувством разочарования пришло и облегчение. Теперь они могли сказать, что ими открыто только «научно необъяснимое пока» явление природы. Тогда как, если бы пульсирующий источник так и оставался в одиночестве, им бы пришлось сказать: «Да, мы имеем дело с разумными существами».

В январе они уже знали о существовании четырех таких источников. А в феврале в журнале «Nature» появилась статья об открытии пульсаров, как назвали английские астрономы новые пульсирующие источники космического излучения.

Все это случилось слишком недавно, чтобы можно было сказать точно, что собой представляют пульсары. Еще строятся гипотезы. Высказываются предположения. Большинство теоретиков склоняется к тому, что это пульсирующие нейтронные звезды, уплотненные до такой степени, что превратились в карликов с радиусом от сантиметров до нескольких километров. В своем интервью профессор Хьюиш предпочел назвать их «белыми горошинами», а не «зелеными человечками». И когда журналист спросил:

— А что лучше, профессор?

Тот, ни минуты не задумываясь, ответил:

— Горошины, дорогой мой, горошины! Мне лично овощи никогда не вредили.

Впрочем, эта точка зрения английских радиоастрономов на отношения с внеземными цивилизациями спорная. Советские ученые не разделяют их страхов перед неизвестным, не разделяют опасений вступать в контакт с возможными инопланетными собеседниками. Отсутствие взаимопонимания на нашей собственной планете еще не является убедительным примером того, что его достижение невозможно. Может случиться и наоборот: «...Встреча с внеземной цивилизацией, осознание своего положения в космических масштабах... приведут человечество к чувству своего единства. Ради этого стоит рискнуть, черт побери!» — так заканчивает свой ответ английскому коллеге советский академик Густав Иоганнович Наан.