Деятельность обсерватории и ее прекращение

«Эй, ты, под перстнем которого царство красоты! Не забывайся! Потому что глаз злодеев в засаде на тебя».

Стихи, приписываемые Улугбеку. (XV век).

Как и на других средневековых обсерваториях, самаркандским астрономам при Улугбеке приходилось заниматься астрологией и составлять гороскопы на всякие случаи жизни в связи с потребностями двора. Но эти служебные обязанности занимали сравнительно немного места в их деятельности. Не случайно, что в «Предисловии» к звездным таблицам Улугбека астрологической главе «О вещах, относящихся к восходу рождений», почти как дани эпохе, отведено ничтожно малое число страниц. Другие важные научные задачи поглощали большую часть времени Улугбека и его астрономов. Дошедшая до нас таблица с указанием долгот и широт главнейших городов различных стран как будто намекает, что в Самарканде предполагалось, между прочим, составление генеральной карты мира. Но основное внимание уделялось упоминавшейся крупной астрономической проблеме по каталогизированию звезд.

Для ее успешного разрешения налицо были все данные. Богатство самаркандской казны и личная заинтересованность государя уже являлись гарантией обеспеченности материальными средствами. Это удачно сочеталось с прославленной щедростью Улугбека, про которого один из позднейших авторов писал, что «в нем были соединены мудрость Платона, пышность Феридуна, справедливость Нуширвана и щедрость Хатема». Снабженная крупнейшими усовершенствованными инструментами, являвшимися тогда последним словом астрономической техники, самаркандская обсерватория к тому же была, видимо, очень неплохо организована с точки зрения подчинения ее устройства наибольшей эффективности процесса наблюдения. В отличие от некоторых дошедших до нас несколько более поздних индийских обсерваторий, где бросается в глаза разбросанность астрономических сооружений на довольно обширных участках, Самаркандская обсерватория характеризуется чрезвычайной компактностью в размещении своих приборов. Сосредоточение на небольшой вершине холма всех главнейших инструментов, включение квадранта и других более мелких сооружений внутрь горизонтального круга нельзя рассматривать иначе, как весьма продуманные мероприятия, рационально сберегавшие время астрономов при работе.¹ Наконец, самый важный вопрос о кадрах специалистов очень удачно разрешался уже наличием среди оставшихся после смерти Казы-задэ Руми и Гияс-ад-дина Джемшида таких энтузиастов и их достойных учеников, как Али, Кушчи и сам Улугбек.² Последний, искренне увлекаясь астрономией, будучи государем, по своему положению не мог всецело отдаться науке. Тем не менее, часть своего досуга он, несомненно, проводил на обсерватории и лично участвовал в наблюдениях и вычислениях, хотя некоторые склонны приписывать ему только авторство или соавторство в составлении теоретического «Предисловия» к таблицам.

Временем составления таблиц считается 1437 год (841 г. х.), указанный в них как исходная дата при вычислениях. Однако обработка материалов и новые наблюдения продолжались и позднее. Обсерватория функционировала в 1442 году, когда в Самарканд приезжала престарелая царица Гаухар-Шад, чтобы уладить конфликт со своим внуком и старшим сыном Улугбека, Абд-ал-Лятифом, демонстративно покинувшим Гератский двор из-за явного предпочтения, которое оказывали перед ним, представлявшим интересы самаркандского владения, царевичу Байсункару. Текст «Предисловия» не был готов и два года спустя, так как в нем при сопоставлении китайской эры с мусульманской упоминается 8 шавваля 847 г. х. (28 января 1444 г. н. э.), как начало цикла Шан-Вэнь. Улугбек работал над своим трудом еще несколько лет, вполне закончив его лишь незадолго до своей трагической смерти.

События 1449 года сложились не в пользу Улугбека. Во время последовавшей после смерти Шахруха феодальной борьбы с другими претендентами за гератский престол у Улугбека уже в 1448 году наметился разрыв со своим старшим сыном Абд-ал-Лятифом. Даровитый, подобно отцу, но более энергичный, чем тот, интересовавшийся наукой и занимавшийся астрономией, историей и поэзией, Абд-ал-Лятиф отличался чрезмерным честолюбием, которое очень неосторожно было задето Улугбеком. Гордый царевич не только был вынужден претерпеть унижения от отца, но был ущемлен и чисто материально, когда Улугбек конфисковал в гератской цитадели принадлежавшие сыну золотые сосуды весом в несколько тысяч золотников и 200 томанов деньгами (около миллиона рублей золотом). В Хоросане же отец начал подозревать своего сына в измене, хотя и сделал его наместником Герата. Некоторое время спустя, оба они вынуждены были покинуть Хоросан. Улугбек вернулся в Самарканд, Абд-ал-Лятиф — в свой удел в Балх, где весной 1449 года поднял восстание против отца. Чтобы привлечь на свою сторону купечество, Абд-ал-Лятиф отменил в своих владениях «тамгу», т. е. торговый сбор, который играл такую видную роль в государстве Улугбека. Последний вместе с войском три месяца простоял на берегу Аму-Дарьи, не имея возможности переправиться через реку и лишь препятствуя то же сделать войскам Абд-ал-Лятифа. Оставленный в Самарканде младший сын Улугбека, Абд-ал-Азиз, своими легкомысленными поступками и притеснениями семей эмиров, находившихся в войске отца, вызвал против себя страшное недовольство. Неудачные действия Улугбека и без того лишили его всякой популярности. В армии составился заговор против него, и ему грозила опасность быть схваченным и выданным Абд-ал-Лятифу. Между тем, началось брожение и в самом Самарканде, осаждавшемся туркменами рода Аргун, которые имели своего претендента на престол, тимурида Абу-Саида. Улугбек по прибытии в Самарканд восстановил спокойствие, но этим дал возможность переправиться через Аму-Дарью войскам Абд-ал-Лятифа. Решительная битва между отцом и сыном произошла под Самаркандом близ селения Демишк³ осенью 1449 года. Войска Улугбека были разбиты. Правитель Самарканда запер перед злополучным государем ворота цитадели. Улугбек вместе с Абд-ал-Азизом попытался найти убежище в крепости Шахрухии, лежавшей на правом берегу Сыр-Дарьи, выше устья Ангрена. Но ее начальник не только не впустил их, но попытался схватить и выдать Абд-ал-Лятифу. После этого Улугбек добровольно вернулся в Самарканд и вместе со своими приверженцами отдался на милость победителя, в руки своего старшего сына.

Абд-ал-Лятиф дал согласие отпустить отца в Мекку замаливать свои грехи и в качестве провожатого приставил к нему уже совершившего раз хадж эмира Мухаммеда Хусрау. Но пока шли приготовления к отъезду, тайно от Улугбека над. ним был инсценирован суд, от которого Абд-ал-Лятиф по внешности совершенно отстранил себя. Перед номинальным ханом, которым был провозглашен какой-то нищий из чингизидов, некий Аббас, отец которого был раньше убит по приказанию Улугбека, «преклонил колени» и просил дать ему разрешение на право кровавой мести по отношению бывшего государя. По Абд-ар-Реззаку, с такой же просьбой обратилось еще несколько лиц, мстивших за своих родственников. Хан приказал поступить по шариату. Была составлена соответствующая разрешительная фетва, к которой приложили свои печати представители оппозиционно настроенного по отношению Улугбека духовенства, кроме одного казия, Шемс-ад-дин Мухаммед Мискина, нашедшего в себе мужество не скрепить явно не соответствовавшего шариату, а потому незаконного в его глазах приговора⁴.

События быстро нарастали. Караван Улугбека вечером выступил из Самарканда по направлению к Мекке. Пройдя небольшое расстояние, он был остановлен от имени хана одним джигитом, который предложил в соседнем укрепленном селении дождаться создания более подобающей бывшему правителю обстановки для дальнего путешествия. Улугбек вынужден был подчиниться и вошел в один дом. Некоторое время спустя, во дворе появился Аббас. Улугбек, догадавшись о предательстве, кинулся на него, ударил его кулаком в грудь, но был удержан спутником Аббаса, сорвавшим с его плеч алтайскую шубу. Пока Аббас уходил за веревкой, хаджи Мухаммед Хусрау запер дверь на цепь, чтобы дать Улугбеку время перед смертью совершить омовение и помолиться. Когда же Аббас вернулся, развенчанного самаркандского государя связали, выволокли во двор и, усадивши около горевшего фонаря, одним ударом меча отсекли ему голову.

Так окончил свой жизненный путь один из самых блестящих Тимуридов, единственный ученый на троне во всем мусульманском мире. Это случилось, по надписи на могильной плите, поставленной в мавзолее Гурэмир, в дни кратковременного правления Абдуллы (1450—1451), — 27 октября 1449 года. Давлетшах указывает дату смерти на два дня раньше.

Несколько дней спустя, Абд-ал-Лятиф предал смерти и своего брата. А через шесть месяцев правления он сам пал жертвой военного заговора, пронзенный стрелой, при проезде между крепостной стеной и роскошным садом Тимура «Баги-нау»⁵. Свалившемуся с лошади раненому отцеубийце отсекли голову и выставили ее на входной арке медресе Улугбека.

В июне 1451 года кочевники под предводительством Абул-хайра разбили на Булунгуре близ селения Шираз войска Абдуллы, который сам пал в битве. Победители вступили в Самарканд, где на престол был возведен поддержанный ими претендент, тимурид Абу-Саид, пользовавшийся сочувствием духовенства. При нем и при его преемнике Ахмеде-Мирзе в Самарканде на дела правления сильное влияние оказывал дервишизм, главным идеологом которого являлся Ходжа Ахрар, шейх ордена Накшбендиев, крупнейший и богатейший феодал своего времени, типичный ишан, чуждый книжной науке, в том числе и богословской, и вместе с тем фактический глава государства. Во время его сорокалетнего господства наметился период упадка придворной культуры, который прежде всего коснулся светских наук, насаждавшихся Улугбеком, в том числе математики и астрономии.

Нет никаких оснований предполагать, что обсерватория была разрушена пришедшими с низовьев Сыр-Дарьи отрядами Абулхайра, которые в ноябре 1448 года разграбили окрестности Самарканда в те самые дни, когда войска Улугбека подвергали трехдневному грабежу Герат. Во время этого набега действительно сильно пострадали загородные дворцы и, в частности, чудесные здания в саду Улугбека близ обсерватории. По словам Абд-ар-Реззака, «нарочно из Китая выписанные мозаичные картины были раздроблены в дребезги дубинами и сбиты со стен Чиннихана; богатая позолота зал была сцарапана и произведения искусства многих лет были уничтожены в несколько часов». Но в письменных источниках ничего не говорится о разграблении при этом обсерватории. Да и едва ли полная языческих представлений масса кочевников, среди которых еще таким влиянием пользовались ходившие с ними в поход колдуны⁶, не с суеверным почтением и трепетом относилась к таинственному зданию, где пребывали «звездочеты-чернокнижники».

Зато совершенно очевидно, что деятельность обсерватории прекратилась сама собой после смерти ее основателя. Хотя Абд-ал-Лятиф сам интересовался и практически был знаком с астрономией⁷, но, опираясь на оппозиционно настроенные по отношению Улугбека слои, в частности на наиболее реакционные элементы духовенства, оказывая всяческое уважение дервишам, почтительно выслушивая их речи и посещая их лекции, он из политических целей не мог покровительствовать работе астрономов. Еще резче изменилась политическая и культурная обстановка в Самарканде с приходом к власти Ходжа Ахрара.

В сгущавшейся атмосфере религиозного мракобесия не только работа на обсерватории, но и самое пребывание Али Кушчи в бывшей столице его покойного покровителя стало невозможным, хотя он был и астрономом, и математиком, и одновременно философом с мистическим уклоном в духе ширазского казия Иджия XIV века. Али Кушчи, навлекший на себя недовольство Ходжа Ахрара, покинул Самарканд, захватив с собой, вероятно в копии материалы, полученные при работе на обсерватории, и рукопись «Предисловия» к таблицам. Он сперва поехал на богомолье, быть может, желая прикрыть этим свое бегство из Самарканда. Позднее он перебрался в Азербайджан, где устроился на службу у туркменского правителя Узун-Хасана из династии Ак-коюнлы, который вскоре же отправил его послом к османскому султану Мухаммеду II (1451—1481). По приглашению последнего, Али Кушчи остался в незадолго перед этим завоеванном Константинополе (1453). Он был мударрисом в медресе при мечети Айя Софии и имел определенное влияние на развитие османской науки. Кроме того, ему приходилось сопровождать своего государя в некоторых из его походов, и для него он написал два специальных труда. Один из них под названием «ал Мухаммедия» был сочинением по арифметике и геометрии. Второй, озаглавленный в воспоминание победоносного похода в персидский Ирак «ал-Фатхия», является астрономическим сочинением. Главной же его заслугой перед мировой наукой является окончательная систематизация сделанных самаркандской обсерваторией наблюдений и опубликование как упоминавшегося выше «Предисловия» Улугбека, так и самих таблиц. Али Кушчи скончался в Константинополе в 1474 году.

Примечания

1. Возможно, что сооружения на холме являлись главным ядром обсерватории и что ряд подсобных сооружений и зданий, в том числе и помещения для обслуживающего персонала, располагались где-то поблизости внизу, на берегах Обирахмата.

2. Имеющиеся в печати сведения, будто при обсерватории Улугбека состоял обширный штат наблюдателей и вычислителей в количестве около ста человек письменными источниками не подтверждаются.

3. Селение Демишк, т. е. Дамаск, находится к западу от города, в его ближайших окрестностях. Основано при Тимуре, который, желая наглядно продемонстрировать мировое значение Самарканда как своей резиденции, ряду селений вокруг него дал громкие названия столиц мусульманских стран: Миср (Каир), Багдад, Султания, Шираз и Дамаск.

4. Самаркандский казни Шемс-ад-дин Мухаммед Мискин, в отличием от большинства своих продажных коллег, уже и до этого пользовался заслуженной репутацией неподкупного судьи за свою справедливость и смелость. Очень характерный эпизод о нем приведен Хондемиром. Практикуя, как и другие восточные правители, выдачу из казны денежных ссуд купцам под известные проценты с ожидаемой прибыли, Улугбек дал одному из них драгоценный камень. Должник умер, не получив прибыли и не вернув долга, почему Улугбек хотел завладеть его наследством и подобрал для суда свидетелей, хотя по тогдашним правовым нормам это было незаконно. Тогда казий Мискин велел передать Улугбеку, что он не советует ему поднимать дела, так как суть дела для него, как судьи, ясна. «Если же вы хотите», будто бы говорил казий, «чтобы я во что бы то ни стало постановил приговор в вашу пользу, велите в холодную погоду погружать меня со связанными руками и ногами в холодную воду, пока я не лишусь сознания, тогда я постановлю, чтобы вещи купцов были переданы вам взамен пропавшего имущества». После такого энергичного выступления казия Улугбек отказался от возбуждения процесса.

5. «Баги-нау» — последний по времени сооружения сад Тимура, находившийся к западу от Самарканда, неподалеку от кишлака Лялязор, рядом с городской стеной. От нее был отделен рвом и шедшей по краю его дорогой. К саду вела улица из ворот Чарраха. Сад был окружен высокой четырехугольной стеной, каждая сторона которой имела 1500 шагов. По углам возвышались башни. Посреди сада стоял очень крупный дворец, крестообразный в плане, богато отделанный золотом, мозаикой, камнем и мрамором, возведенный по проекту одного архитектора из Дамаска. Перед дворцом находился большой водоем, а в саду было много фонтанов.

6. В 1451 году при переходе отрядов Абулхайра и войск Абу-Саида через безводную Голодную Степь колдуны с помощью камня «яда» (нефрита) пытались вызвать благоприятные атмосферные изменения, и когда случайно и неожиданно наступил холод, пошел дождь и даже выпал снежок, мусульманские воины Абу-Саида, и особенно хоросанцы, были этим сильно смущены.

7. По преданию, Абд-ал-Лятиф и Улугбек составили себе гороскопы и по ним узнали, что каждому из них угрожает опасность от другого. Этой легендой, появившейся после трагической развязки столкновения отца с сыном, хотели объяснить начало их вражды.