Астрономия в Узбекистане после Улугбека

«После того не было никого, желавшего поддержать обсерваторию».

Тарихи Сейид Раким (начало XVIII в.).

Опустевшая после смерти своего основателя и отъезда Али Кушчи обсерватория была обречена на разрушение. Сперва были унесены более легкие подвижные приборы. Затем исчезли более массивные медные и бронзовые части инструментов, а точно градуированные рельсы квадранта и горизонтального круга, как утильсырье, были пущены в переработку на разные надобности. После того тщательно выточенные под контролем астрономов дуги мраморных плит с обозначением градусных делений стали безжалостно вырываться из кладок неподвижных астрономических сооружений с тем, чтобы быть использованными для различных утилитарных нужд. Не были пощажены и сами стены, в которых хозяйственного человека привлекал прекрасного обжига квадратный кирпич. Постепенное выламывание кирпичей из углов сооружений и выборка их из нижних частей стен приводила к обрушению отдельных частей зданий. Огромные куски свода и стен гигантского футляра над квадрантом с заложенными в них необделанными арчевыми балками падали с большой высоты на мраморные плиты его дуги, калечили их, вызывая незаметную для глаз прогнутость, погребая под обломками лестницы и барьеры, и наполняя доверху траншею с остатками разрушенного точнейшего инструмента. Последними рухнули стенки башнеподобного, опорного для дуги квадранта устоя, давшие прямо на север от своего основания груду кирпича в виде высокой гряды, из которой окрестные жители давно повытаскали цельные плитки, некоторая до производства раскопок ясно прослеживалась в рельефе поверхности. На небольшой верхней площадке холма обсерватории было сконцентрировано столько сооружений и они были настолько крупных размеров, что, несмотря на систематическое растаскивание отсюда к течение долгого времени кирпича, слой строительного мусора, образовавшийся на месте руин, достигал 4 метров высоты от уровня засыпанного пола. Обсерватория Улугбека разрушилась не сразу, но уже в начале XVI века она лежала в развалинах.

В это время Средняя Азия вступила в новый период своей истории, когда власть была захвачена узбекской династией шей-банидов и в процессе дальнейшего развития феодализма, осложненного новым завоеванием, наметилась в конце концов попытка создания многонациональной монархии под гегемонией Бухары. Наступившие изменения в перегруппировке общественных элементов не прошли бесследно для городской жизни. Придворная культура уже не достигала такого пышного блеска, как в XV столетии, но это не сопровождалось серьезным упадком культуры вообще. Историки составляли ценные труды о своей эпохе. В конце XVI века в медресе Улугбека еще можно было слышать споры мулл-учащихся на астрономические темы, хотя самаркандские астрономы в то время имели по преимуществу уже астрологическую практику, далекую от подлинной науки. А наряду с этим у отдельных лиц рождаются смелые замыслы, вроде задуманного Мир Арабом в окрестностях Саурана и якобы начатого откопкой глубокого колодца, который прошел бы всю землю насквозь. Еще в XVII веке, ознаменовавшемся победой главарей узбекских родов над ханской властью, в Бухарском государстве аштарханидов изготовлялись сложные и изящные астролябии, чудесный образец которых, сделанный в городе Балхе Мухаммедом Земаном, сыном Хаджи Шереф-ад-дина Хасана, в 1677 году, в правление Субханкули-хана, имеется в Ташкентском музее истории. И только общий социальный и политический кризис первых десятилетий XVIII века привел к полному упадку астрономии в Средней Азии, тогда как в это же время в Индии махараджа Джай Сингх, исходя по большей части из работ Улугбека, основывает обсерватории в пяти городах, конструирует астрономические инструменты, проводит наблюдения, знакомится с европейскими трудами в этой области, а ученому Мухаммед Шерифу дается поручение обследовать южный полюс.

С конца XVIII столетия Средняя Азия с ее тремя ханствами — Бухарским, Кокандским и Хивинским — вступила в полосу хозяйственного восстановления. Подъем экономический благоприятно сказался на их культурной жизни, на развитии художественных ремесел, но для расцвета светских наук не было подходящих условий. В медресе учащимся подносились четыре правила арифметики и клочки искаженной геометрии, согласно которой при измерении площадей всякий треугольник принимался за прямоугольный, а круг — за сумму произвольного числа таких треугольников. Оканчивавшие высшее духовное заведение не знали теории дробей и уносили превратное понятие о мироздании и по географии, представляя землю в виде горизонтальной поверхности, разделенной на семь климатов и окруженной со всех сторон горами, в которых жили сказочные существа. Настоящие астрономы давно исчезли. Даже муваккиты, составители календарей, выродились в полуграмотных невежд. Астрологи-мунеджимы, хотя и встречались единицами в больших городах, однако имели уже весьма слабые понятия в астрономии. Но в массах по-прежнему было очень крепко суеверие, что звезды влияют на судьбы людей, и искусство звездочетов и составителей гороскопов продолжало иметь определенный спрос. Когда европейские путешественники пытались производить здесь с помощью инструментов определение астрономических пунктов, то им чинились всяческие препятствия не только из опасения составления карт, но и из боязни, что всякий «фиренги» по звездам узнает месторождения золота, а при желании с помощью небесных светил магическим путем может навлечь всякого рода несчастья на голову любого человека, независимо от его высокого положения.

При дворах ханов, как и в средние века, продолжала оставаться должность мунеджима, для занятия которой теперь нелегко было найти сколько-нибудь достойного кандидата, несмотря на весьма пониженные требования, предъявлявшиеся к претендентам. Так, в обязанности астролога бухарского эмира Насрулла-хана (1827—1860) входило лишь вычисление счастливых дней, часов и минут для выезда эмира из Бухары и предупреждение его заранее о предстоящих солнечных или лунных затмениях. Однако и с такой простой задачей мулла, носивший титул мунеджима, не умел успешно справиться, и ему запрещено было делать предсказания о затмениях, так как несколько раз пророчество его не сбывалось, а это роняло тень в известной мере и на эмира.

В самом Самарканде в середине прошлого столетия проживал пользовавшийся известностью астролог Омар Ходжа. У него имелись кое-какие простенькие приборы и книги по астрономии, в том числе экземпляр «Зиджи-Гурагани», Вероятно, они служили ему больше в качестве аксессуаров, способствовавших поднятию его авторитета в глазах клиентуры, которую он надувал разного рода гаданиями и предсказаниями, для вида заглядывая в едва ли доступные его пониманию старинные манускрипты астрономических трактатов. После занятия города царскими войсками в 1868 году он покинул Самарканд и перебрался в Бухару, хотя его сыновья, не унаследовавшие ремесла отца, продолжали оставаться на месте.

От Улугбека до невежественного обманщика Омар-Ходжи — таков оказался в феодальной Средней Азии путь деградации астрономической деятельности.