Подход Лапласа к космогонической проблеме

В седьмом примечании к книге «Изложение системы мира», вышедшей в 1796 г., Лаплас впервые кратко излагает свою гипотезу. Стремясь уйти от революции, развитие которой пугало Лапласа, он бессознательно работал на пользу идей революции, именно в области идеологической борьбы с феодально-религиозным мировоззрением. Идеи, аналогичные гипотезе Лапласа, утверждали торжество человеческого разума и подрывали авторитет церкви, игравший такую большую роль в идеологическом обосновании классовых привилегий дворянства.

В следующих изданиях «Изложения системы мира» Лаплас излагает свою гипотезу уже полностью (ниже всюду цитируется русское издание 1982 г.).

Почему же, однако, эта замечательная гипотеза помещена Лапласом лишь в примечаниях к последней главе его книги, да еще на последнем месте, и ни разу не упоминается в его капитальном сочинении — пятитомной «Небесной механике»?

Строгий и холодный ум Лапласа всегда стремился математически анализировать еще не исследованные явления природы, выявить их подчинение определенным законам. Ему были чужды полеты фантазии или поспешные умозрительные выводы, не основанные на достаточном фактическом материале и математических расчетах.

Только раз, именно в космогонической гипотезе, Лаплас дал волю своему воображению, хотя и сдерживаемому всей его эрудицией в области механики. Араго говорит, что ни один геометр не остерегался так решительно духа гипотез, как Лаплас. Если Лапласу удавалось избегать гипотез, то лишь потому, что он не являлся творцом совершенно новой отрасли науки и почти не изучал таких явлений, которые, по-видимому, не могли быть уложены в рамки закона всемирного тяготения. Гениально углубляя теорию Ньютона, находя для нее новые применения и сопоставляя ее с накопляющимися данными наблюдений, Лаплас, как уже говорилось, не чувствовал пользы, которую гипотезы приносили многим из его собратьев. Между тем, не создавая гипотез, дающих направление научному исследованию, астрофизика — наука о физической природе небесных светил — до сих пор влачила бы жалкое существование.

Именно вследствие особенностей избранной им области науки Лаплас уделяет такое скромное место своей гипотезе и говорит, что выставляет ее «с осторожностью, подобающей всему, что не представляет результата наблюдения или вычисления».

Одно время было распространено мнение, что Лаплас математически обосновал гипотезу Канта. Не говоря уже о том, что Лаплас не знал работы Канта и создал в значительной мере иную гипотезу, он ни одной формулой не подтверждает своих умозаключений. Впрочем, и все его популярное «Изложение системы мира», давая блестящий очерк небесной механики, не содержит формул. Тем не менее мысль Лапласа течет исключительно последовательно и строго логически. Факты, которые не могут быть выведены из цепи рассуждений, Лаплас оставляет без рассмотрения, даже без упоминания. Математическую обработку гипотезы Лапласа произвели гораздо позднее его соотечественники Рош и Пуанкаре.

С точки зрения чистой механики математический анализ подтвердил во всех основных пунктах правильность выводов, сделанных Лапласом для объяснения известных в его время фактов.

Кант пытался нарисовать картину происхождения Вселенной в целом и отдельных ее частей. Лаплас ставит себе более узкую задачу. Он ограничивается рассмотрением происхождения Солнечной системы. Причина заключается опять-таки в том, что во времена Лапласа о звездной Вселенной, лежащей далеко за пределами Солнечной системы, почти ничего еще не было известно, и Лаплас был очень строг к данным. Лишь его современник — бывший музыкант Вильям Гершель, дезертировавший некогда из ганноверской армии в Англию и построивший там гигантские телескопы, — заглянул в бездны звездного пространства. Как увидим, уже первые открытия Гершеля оказали влияние на Лапласа: он использовал их для объяснения отправной точки своей гипотезы.

До Гершеля, а тем более во времена Коперника, Кеплера, Галилея и даже Ньютона, знания о мире почти исчерпывались знанием Солнечной системы, и потому до сих пор иногда ставят знак равенства между происхождением Вселенной и происхождением Солнечной системы. Между тем говорить о происхождении Вселенной — мира вообще — просто нелепо. Это значит заранее и произвольно приписывать ему конечность и во времени, и в пространстве. Как можно говорить о происхождении бесконечного пространства в бесконечности времени? Можно говорить только о происхождении тех или иных конкретных форм материи в определенной, известной нам, области Вселенной. Выяснить, как происходит развитие материи, переход ее из одной формы в другую — вот подлинная задача космогониста-диалектика и материалиста.