В эпоху реставрации

Последнее десятилетие жизни Лапласа протекало в эпоху реставрации Бурбонов.

В 1814 г. Наполеон, проигравший русскую кампанию, побежденный в так называемой войне «за освобождение Европы», брошенный своими подневольными союзниками, с непрерывными боями отступил во Францию. Войска коалиции, обогнав его на три перевода, подошли к Парижу. Франция не в силах была продолжать сопротивление. Двадцатидвухлетние почти непрерывные войны, сперва революционные, потом (со времен Директории) захватнические, вконец истощили страну. На полях сражений погиб цвет французской молодежи, так что в последние годы империи военные контингенты приходилось набирать из мало пригодных для службы подростков. Страдавшее больше всех от рекрутских наборов, изнемогавшее под тяжестью непомерных налогов крестьянство жаждало мира во что бы то ни стало.

Наполеон лишился также поддержки и буржуазии. Провал континентальной блокады показал французским промышленникам, что победителем из борьбы между старейшим английским капиталом и еще не окрепшим, только что сбросившим феодальные путы французским выходит не Франция, а Англия. Против Франции выступили те силы, которые в своем развитии были в значительной мере обязаны внешней политике революции и отчасти Наполеона. Уничтожая в захваченных им странах феодальные порядки, Наполеон содействовал развитию в них капитализма, а значит, росту буржуазии, которая под знаменем борьбы за национальную независимость объединила все слои общества, тяготившиеся иноземным владычеством. Англия, «кошелек» всех коалиций, направленных против наполеоновской Франции, умело использовала создавшуюся международную обстановку, и на полях Испании, России, Германии решилась судьба империи.

Угроза штурма Парижа заставила поколебаться даже Наполеона. Уговариваемый маршалами, уже не верящий в победу над непомерно сильным врагом — всей Европой — Наполеон подписал отречение. Пока это происходило в Фонтенбло, «великий изменник» князь Талейран, действуя по указке союзников, с которыми он находился в тайных сношениях, наскоро созвал в Париже часть сенаторов, на которых мог положиться, и заставил их голосовать за низложение династии Бонапартов и за призвание Бурбонов на трон, с которого четверть века тому назад их свергнул народный гнев.

Лаплас одним из первых присоединился к постановлению сенаторов. Маршал Ней, представитель Наполеона в переговорах с императором Александром, возглавлявшим европейскую коалицию, узнав о решении Сената, гневно воскликнул: «Этот презренный Сенат всегда торопился повиноваться воле человека, которого он теперь называет тираном! По какому праву Сенат возвышает теперь голос? Он молчал тогда, когда обязан был говорить; как он позволяет себе говорить теперь, когда все повелевает ему молчать?».

Наполеон принужден был отречься и за своего малолетнего сына, освободив своих «подданных» от присяги и предоставив им право легально перейти к новому или, вернее, к старому «хозяину» — королю из династии Бурбонов.

Когда весной 1815 г., воспользовавшись недовольством в стране против Бурбонов и разногласиями между участниками Венского конгресса, Наполеон неожиданно и победоносно вернулся во Францию, Лаплас предпочел не появляться на политической арене. В течение «ста дней» он сидел почти безвыездно в Аркейле и в противоположность многим своим знакомым не показывался Наполеону на глаза. Сделать это было тем более легко, что Наполеон из этих коротких «ста дней» успел провести в столице очень мало времени. Он снова ринулся в бой с Европой и на полях Ватерлоо потерял все.

Почему Лаплас избегал Наполеона, тогда как тысячи людей, изменивших ему год назад, теперь снова его приветствовали и получили прощение? Мешало ли этому чувство неловкости при воспоминании о былых личных отношениях с императором? Гораздо вероятнее, что Лаплас и на этот раз решил благоразумно выждать, чтобы убедиться в прочности возродившейся империи.

Ждать ему пришлось недолго. После вторичного отречения Наполеона Лаплас одним из первых снова принес присягу верности дому Бурбонов.

Бурбоны, водворенные во Франции силой иностранных штыков, не рисковали покуситься на те социальные завоевания революции, которые не сумела задушить империя Наполеона. По решению же Венского конгресса, вызванному боязнью новой революции, Людовику XVIII пришлось пойти на установление умеренно-конституционной монархии. Опираясь на бывших эмигрантов-дворян, щедро осыпая их наградами за «верность трону», Бурбоны вместе с тем были не прочь привлечь к себе тех из выдающихся людей страны, которые не отличались политической принципиальностью и готовы были служить Реставрации если не за совесть, то за титулы и деньги.

В первый же год царствования Людовика XVIII Лаплас получил большой крест Почетного Легиона, титул маркиза и звание пэра Франции. Бертолле и Гей-Люссак тоже стали маркизами и пэрами, Фурье — бароном и т. д. и т. п.

Особое доверие реставрированной монархии к Лапласу выразилось в назначении его в 1816 г. президентом Бюро долгот и председателем комиссии по реорганизации Политехнической школы. В следующем году Лаплас как блестящий писатель-стилист был избран в число сорока «бессмертных», т. е. стал членом Парижской академии — так при Людовике XVIII был переименован разряд французского языка и литературы Института. Декретом 21 марта 1816 г. были переименованы по старому — в академии — и другие разряды Института. Общее название Института было сохранено, но Академия наук, занимавшая при Наполеоне первое место в Институте, была поставлена теперь на предпоследнее место в ряду академий. Реакционная монархия видела, конечно, меньше пользы от науки, чем молодая буржуазная государственность, внедрявшая научные методы в свою промышленность.

Покорность Института Наполеону дала королю основание в порядке административного произвола исключать из академий людей, неугодных новому режиму. Такие ученые, как Монж, Л. Карно, Гиттон де Морво, Лаканаль и другие, были изгнаны из Академии. В остальном устав Института был сохранен почти без изменения. Этот устав, пополненный введением в 1832 г. разряда «гуманитарных наук» (закрытого Наполеоном), действует во Франции по настоящее время.

Не проявляя по-прежнему большой политической активности, Лаплас все же несколько раз выступал в палате пэров с речами, не имевшими большого значения, но доказывавшими желание Лапласа заслужить репутацию убежденного монархиста. За несколько месяцев до своей смерти Лаплас, сославшись на болезнь, отказался председательствовать и обсуждать в заседании Института протест против введения Карлом X цензуры на произведения печати. Когда протест этот был все-таки заявлен, Лаплас к нему не только не присоединился, но даже напечатал специальное заявление, что он не принимал никакого участия в этом деле.

П. Лаплас (один из последних портретов)

Реакционное поведение Лапласа вызвало град насмешек в печати, и Сен-Симон, негодуя на него и подобных ему, писал: «Господа, изучающие неорганизованную материю, бесконечно малые величины, алгебру и арифметику, кто дал вам право занимать теперь передовые научные позиции?.. Вы вынесли из науки только одно наблюдение, именно тот, кто льстит великим мира сего, пользуется их благосклонностью и щедротами».

Говорят, что эти справедливые обвинения ухудшили состояние больного Лапласа, но, зная, что он всегда держал «нос по ветру» и мало реагировал на обвинения, даже более серьезные, этим слухам трудно поверить. Разве в первый раз Лаплас и его друзья меняли свое знамя?

Любопытно, что Шарль Лаплас унаследовал от своего отца кроме способностей к точным наукам (не давших, однако, ничего ценного для человечества) ту же ловкость всплывать на поверхность при всех политических переворотах, которыми было богато и его время. В 1809 г. Шарль окончил военную школу и как офицер артиллерии участвовал в войнах императора, а некоторое время был его адъютантом. Из уважения к заслугам отца он попал в 1827 г. в палату пэров, а в 1830 г. безболезненно присоединился к июльской монархии, сделавшей его генерал-лейтенантом. Переворот 1851—1852 г. генерал Шарль Лаплас принял с привычным благодушием и немедленно получил от Наполеона III должность сенатора. Умер он восьмидесяти пяти лет от роду — еще более глубоким стариком, чем его знаменитый отец.