Глава I. Происхождение звездопочитания

Астрономия не пользуется у большинства людей таким почетом, как другие естественные науки, признанные основами нашей высокоразвитой материальной культуры, каковы физика, химия и биологические дисциплины. К чему знать, что какие-то звезды отстоят от Солнца на сто или тысячу биллионов миль или как образовались небесные тела в течение биллионов лет? Между тем астрономия практически не была так бесполезна, как думают, да не бесполезна и теперь. Благодаря определению времени она получила большое значение для гражданской жизни. Задолго до введения компаса она учила определять страны света, да и теперь еще мореплаватель пользуется ею для определения места в открытом море. Во всяком случае для этого требуются столь простые измерения, что скорее есть склонность считать их практическим искусством, чем принадлежностью науки более высокого порядка. Они вошли в употребление в ежедневной жизни, как взвешивание товаров в торговле, которое нисколько не считается научным делом, хотя оно предполагает применение физического прибора, весов.

Мы не должны забывать, что многое, теперь привычное и лишенное в наших глазах научного клейма, некогда было целью возникающей науки. Всякое естественнонаучное знание произошло из потребностей практической жизни.

Вероятно, геометрия еще старше астрономии. Ее название обозначает «измерение земли», и, сообразно с этим, древнейшая геометрия занималась определением расстояний на поверхности земли, позднее — измерением участков. Это крайне важное практическое применение геометрии так просто, что в современной математической науке нет более о нем речи, хотя геометрия входит сюда как часть. И таким же точно образом основные части всех естественных наук перешли в общее пользование людей и являются им столь же понятными сами собой, как те древние приобретения, из которых произошла астрономия.

Подобно всем прочим, более глубоким знаниям, и возникающая наука о звездах оставалась у первобытных народов в исключительном тайном обладании избранного меньшинства и была введена в религиозный культ. У большинства древних народов мы находим почитание светил, как властителей человеческой судьбы. Это может показаться трудно объяснимым: и ежедневный опыт, и науки наших дней, являющиеся систематизированным человеческим опытом, показывают, что небесные тела не имеют никакого заметного влияния на живую природу, за исключением Солнца, которое царит над всей природой как живой, так и мертвой, благодаря щедрому излучению света и тепла. Возможно, впрочем, что имеет значение и Луна, так как она, по-видимому, несколько влияет на давление воздуха и на магнитное, а в особенности электрическое состояние земли, и таким образом, действует и на жизненные явления. Все остальные небесные тела не имеют никакого доступного наблюдениям влияния на природу.

Вполне естественно, люди обращали внимание прежде всего на то, что им вредно или полезно, и, приписывая все явления воздействию одаренных волею духов, пытались путем жертв или заклинаний склонить или принудить их отказаться от своего вредного действия. Такие духи жили в хищных зверях, а особенно в змеях; они предполагались в основе каждого явления природы — землетрясения, вулканического извержения, снеговых ураганов, гроз, ливней, наводнений, засухи, зноя, пожаров, — и от них старались защититься путем религиозных действий. Религия основывалась, главным образом, на страхе перед богами. Только позднее стали предполагать и в основе полезных явлений природы и вещей добрых духов и стали приносить им благодарственные жертвы и хвалебные гимны.

Ясно, что эта первоначальная простая вера гораздо старше, чем почитание светил. Последнее предполагает более высокую культурную ступень. Звезды не имели для человека никакого значения, пока их не стали применять к измерению промежутков времени, более длинных, чем число дней, высчитываемых по пальцам. Далее мы попытаемся изобразить вероятный ход этого развития.

Несомненно, что почитание светил не обязано своим происхождением ни удивлению перед величественным светилом, появляющимся с рассветом на восточном горизонте, в течение дня обегающим небесный свод и потом опускающимся в западной дали, ни благодарностью к ночным светилам за их борьбу против темных облаков и других сил тьмы. Конечно, даже совсем низко стоящие племена различают наиболее бросающиеся в глаза небесные тела. Особенно поучительны в этом отношении австралийские негры. По Спенсеру и Гиллену, у них есть легенды о Луне, которая у них мужского рода, о Солнце, о Венере, равно как о враждебных Магеллановых облаках и о Плеядах, которые тоже рода женского, как Солнце и Венера. Естественно, что солнечные затмения обратили на себя величайшее внимание. Между тем как эти сыны природы имеют ныне невероятное множество религиозных церемоний, относящихся к обыкновенным случаям, у них нет ни одной, которая посвящена была бы светилам, если не считать бросания камней при затмении Солнца. Но кажется, что и этот обряд можно с некоторой уверенностью предоставить лекарям. Весьма знаменательно, что небесным телам приписывается земное происхождение и что Солнце, Венера и Плеяды — женского рода, а это указывает, что Луна — рода мужского — пользуется предпочтением. Время рассчитывается по «снам», т. е. по тому, сколько раз приходится спать, или по «лунам». Есть имена для лета и зимы. Считать могут эти негры только до пяти, может быть правильнее было бы сказать — до четырех, так как слово «пять» означает также «многие». О влиянии небесных тел у них не существует никаких представлений, а потому и нет связанных с ними обрядов. Существует только несколько сказаний о них, как и о других ощущаемых предметах. И это, вероятно, осталось бы навсегда, если бы вследствие необходимости делить время не приобрело большого значения правильное изменение света небесных тел.

Различие между днем и ночью имеет такое огромное значение, что оно наложило свою печать на всю органическую природу земли. Жизненные отправления растений зависят от времени дня. Днем, под действием света, растения воспринимают питание, а ночью расходуют часть накопленной за день силы. Эти периоды так правильны, что проходят автоматически. Знаменитый ботаник Пфеффер делал опыты над мимозами, которые, как известно, распускают свои листья днем и складывают ночью. Если их оставляли на день в темноте, они все-таки распускали листья. Если помещение освещалось на ночь электричеством, то проходило некоторое время, прежде чем растения привыкали к этой перемене, но, привыкнув, они начинали распускать свои листья и при электрическом свете. Соответственно этому поступают и животные. Дневная периодичность лежит у них в крови, и в этом смысле они обладают инстинктивным счислением времени.

Часто утверждают, что будто уверенность в том, что за мраком ночи снова явится свет Солнца, сделала человечество способным спокойно относиться к потере дневного света на время целой половины жизни, исполнила его благодарностью по отношению к Солнцу и вызвала его почитание. «Новое чувство жизни, — говорит Трёльс-Лунд, — выросло в тот час, когда явилось великое знание, что ночь сна и ночь сплошного страха одинаково длинны и всегда уничтожаются следующим за нею днем». А между тем это знание явилось у наших предков еще гораздо раньше, чем они сделались людьми. Почитание Солнца не имеет ни в коем случае такой основы; оно было вызвано скорее пониманием значения Солнца при смене времен года. Особенно важна именно эта смена; значение ее чувствуется уже в растительном мире: осенью растения складывают запасной материал, что особенно имеет место у прорастающих семян. Даже низшие и высшие животные собирают зимний запас, как, например, пчелы и белки, — поэтому нет ничего удивительного, если стоящие на низшей ступени развития люди собирают запас на правильно повторяющееся время года, скудное жизненными средствами.

Между тем у австралийских негров не может быть речи ни о каком счете времени более пяти дней, так как они умеют считать не далее, чем до четырех или пяти. Они, конечно, знают, что фазы Луны повторяются и что сменяются лето и зима; но они не имеют никакого понятия о длине времени между этими переменами. Несколько дальше пошли народы, считающие по пальцам не одной руки, а двух; так дошли они до числа «десять». В применении ко времени это повело к исчислению больших частей времени по декадам, т. е. по десятидневьям. Этого достигли прежде всего индоевропейцы, семиты, индусы и египтяне, равно как обитатели островов Тихого океана. Еще дальше пошли в Мексике, где положили в основу счета сумму всех ручных и ножных пальцев и таким образом создали единицу времени в двадцать дней. Но подняться отсюда до единицы в 365 дней было чрезвычайно тяжелой задачей для первобытных людей.

Прошли тысячелетия, прежде чем наиболее развитым народам удалось установить длину солнечного года. Те из них, которые жили далеко от экватора, там, где значительны изменения солнечной высоты, без сомнения, вели уже счет по годам, прежде чем могли выразить в днях длину года. Представьте себе кочевой народ, например, лапландцев в северной Швеции. Осенью их олени передвигаются, ради пищи, к морскому берегу, и лапландцы следуют за ними. Весною их животные переходят с ними в скалистые области. Трудно поэтому было бы этим номадам не заметить, что здесь им почти непрерывно светит Солнце, а на берегу, напротив, для них почти непрерывная ночь. А потому они необходимо должны были поставить в связь прекрасное лето с продолжительностью солнечного света. Для них было несомненным великое значение Солнца для жизни. То же самое справедливо относительно всех народов, живущих далеко от экватора. Вот почему они сделались солнцепоклонниками. Нетрудно привести примеры обожающих Солнце народов; мы дадим важнейшие.

Люди бронзового века здесь, на севере, уже за тысячи лет были ревностными обожателями Солнца, на что указывают многие находки от тех времен, и именно нацарапанные на скалах знаки. Равным образом кельты в Западной Европе часто представляли символ Солнца в образе креста, между тем как почитание Луны им, по-видимому, было столь же чуждо, как и обитателям севера в бронзовый век. Самсон (Симеон) у иудеев был солнечный герой, имя его родственно с вавилонским Шамаш, солнечный бог. В космогонии Гезиода Солнце (Гелиос) называется прежде Луны (Селена). Древние германцы поклонялись и Солнцу и Луне: первому в большей мере. У славян был солнечный бог Дажбог; напротив, нет никаких указаний на почитание у них Луны. То же самое нужно сказать и о предках финнов. У китайцев жрецы Тао зажигают огонь в день праздника весны и в праздник равноденствия, как мы в Иванов день, и сыплют рис и соль в пламя в виде жертвоприношения. «Это — остаток солнечного культа», — говорит Соломон Рейнак, которому я обязан множеством указаний относительно этого культа. В Японии Луна — мужского рода, Солнце — женского, значит, там, как и у австралийских негров, придавали первоначально более значения Луне, чем Солнцу. Тем не менее японцы теперь — солнцепоклонники. Солнце как символ Высочайшего помещено на их знамени, а Микадо считается происшедшим от Солнца. Итак, они уже давно перешли от лунного культа к солнечному. Вероятно, в Китае вступили на этот путь еще раньше и даже дали Солнцу род мужской. И все народы, как и японцы, с ростом культуры признают далеко превосходящее значение Солнца. Инки в Перу, достигшие значительной культурной высоты, были поклонниками Солнца и называли себя его детьми, хотя жили близко к экватору, где, как мы сейчас увидим, культ Луны имел своих вернейших приверженцев.

Вблизи экватора различие между летними и зимними положениями Солнца и температурами весьма незначительно. Там скорее имеет преобладающее значение смена влажных и сухих времен года. Никакой снежный покров не устилает зимою почву и не мешает росту растений; таким образом, пища для человека и животных имеется весь год; в противоположность нашим широтам, там часто дело доходит до заглушения растительности при большой высоте Солнца в силу одновременно наступающей засухи. Высота Солнца и солнечный свет изменяются в течение года в слишком малой мере, чтобы обратить внимание детей природы. Напротив, свет Луны там колеблется, как и у нас, между полной силой и совершенным исчезновением, и при том в столь короткие промежутки времени, что эти периодические смены должны крепко удержаться в памяти. И, таким образом, даже стоящие на низкой ступени развития австралийские негры пользуются сменой лунного света для обозначения протекшего времени. Конечно, они не имеют настоящего исчисления времени, так как не могут сказать, сколько дней приходится на месяц. Поэтому в гораздо лучшем положении находились народы, которые могли считать до десяти или даже до двадцати и принимали как меру времени простую или двойную декаду. Они уже могли с легкостью определить время между двумя лунными четвертями, которые отстоят друг от друга на семь с половиной дней.

Но когда они узнали, что между двумя новолуниями лежит четыре четверти, они могли сделать важный шаг от краткой меры времени — дня — к более длинной — месяцу. Если сначала они приняли последний в 30 раз длиннее первого, то впоследствии они сумели установить, что в месяце не 30 дней, а несколько меньше — и это, вероятно, было для них головоломной работой. В действительности в нем только 29,53 дня. Но во всяком случае периодическое повторение полнолуний и новолуний было надежнейшим и достовернейшим из их знаний. Это было нечто иное, чем неподдающееся учету наступление землетрясений или ураганов, гроз или ливней, а уж нечего и говорить об опустошениях, производимых дикими зверями или огнем. Явилась возможность измерять времена, которые раньше были недоступны исчислению. В первый раз перед человечеством смутно предстало понятие о вечности. Луна была великим учителем, измерителем всех вещей. И в санскрите Луна называется «mâs», т. е. измеритель; да и латинское «mensis» (месяц) в близком родстве с словом «mensura» (мера).

Поэтому народы, жившие вдали от полюса, предпочитали Луну Солнцу. Мексиканцы имели издавна своеобразную меру для больших промежутков времени, так называемый «tonalamatl», обнимавший 260 дней. Он, несомненно, должен был заключать девять синодических месяцев — девятерной промежуток между двумя новолуниями. Но так как это время составляет 265,58 дней, число, к которому не подходит двойная декада, то сократили его до 260 дней, подобно тому как мы действительный солнечный год в 365,24 дня приравниваем 365 дням.

Много было предпринято изысканий, почему мексиканцы избрали именно девять синодических месяцев вместо 13, как почти все другие народы, но дело нисколько не уяснилось; верно только одно: «тоналаматль» не имеет ничего общего с солнечным годом и имеет связь только с лунными месяцами. Глубокая древность «тоналаматля» видна из того, что жрецы постоянно пользовались им в магии и при составлении гороскопов, когда солнечный год уже вошел во всеобщее употребление. Мексиканский ученый де Хонге (Jonghe) говорит, что «тоналаматль» употреблялся у всех племен группы Нагуа, хотя они издавна уже разделились. Итак, по всем видимостям, это — старая мера времени, хотя она явно моложе, чем синодический месяц.

Мы обладаем более обширными сведениями о почитании Луны у жителей Месопотамии. У них почитание Луны (Sin) было старше, чем Солнца (Shamash). Нижеследующий перевод клинописного гимна я заимствую из этюда «Семитическое почитание Луны» лектора Л. Бергстрёма (в Nordist Tidskrift, 1909).

О Луна, ты единая проливающая свет.
Ты, несущая свет человечеству.
Ты благосклонная к людям с черными кудрями.
Твой свет сияет на небесном своде,
Твой факел светит, как пламя,
Твой блеск наполняет далекую землю.
О ты, небесный Ану, чью мудрость и разум никто не может вместить,
Твой свет прекрасен, как Шамаю, твоя перворожденная,
Пред тобой в пыли лежат все великие божества,
Ибо судьба мира покоится в тебе.

«Ану» — это бог неба и, по-видимому, означает здесь бога вообще, Шамаш — дочь Сина и уже в этом гимне называется равнозначительной отцу. Позднее, в период династии Хаммураби (около 2000 до Р. Х.). Шамаш считали высшим божеством, но все-таки измерителем времени с религиозными целями осталась Луна. И жрецы в своих астрологических предсказаниях предпочитали Луну. При этом особенно важную роль играли знаки на ней. Еще во время Тихо Браге астрологи предсказывали по ним. «О Син! ты предсказываешь богам, которые тебя просят об этом!» — так говорится в одной заклинательной песне.

Из вавилонского культурного очага почитание Луны перешло к арабам и другим семитам. По Бергстрёму Луна первоначально и у евреев играла более важную роль, чем Солнце. Отношение изменилось только ко времени Христа. Однако Луна осталась измерительницей времени для религиозного календаря. В псалме 104:19 говорится: «Он создал Луну, чтобы определять времена».

Общее мнение таково, что свет, истекающий из светил, и обратил на них, главным образом, внимание людей. Но тогда весьма трудно объяснить, почему же Луне отдали преимущество перед Солнцем. Теперь говорят обыкновенно, что (в Вавилоне) Солнце считалось за врага людей, так как своим зноем уничтожало рост травы. Действительно, там лето вносит в страну период засухи. С другой стороны, лунные ночи должны быть целительны и живительны. Попытку другого объяснения дает Бергстрём. Он говорит, что блестящая Луна с своим постоянно меняющимся образом сильнее возбуждала фантазию сынов природы, чем Солнце, сияющее с неизменной силой. Здесь конечно, может быть доля правды. Огромная разница по силе света между полнолунием и новолунием дает возможность каждую ночь отмечать изменения лика Луны. Ее восход и заход ежедневно запаздывают почти на час, тогда как время появления и исчезновения солнечного сияния меняется почти незаметно; благодаря этому, и в особенности благодаря малости периода лунных фаз, явления эти хорошо сохранились в памяти, а потому синодический лунный оборот является наилучшей мерой для больших промежутков времени.

Несомненно, к олицетворению фаз Луны в легендах повела настоятельная практическая нужда, а не иные побуждения. У австралийских негров Луна в каждой четверти имеет особое имя. Вероятно, вначале они верили, что имеется четыре различных небесных тела, подобно грекам времен Гомера, которые планету Венеру считали за две разные звезды — утреннюю и вечернюю. Трудно допустить, чтобы жгучий зной Солнца мог оказаться препятствием к почитанию Солнца. Обыкновенно происходило как раз противоположное: обожали именно те предметы, которых боялись. Точно также неправильно, будто вавилоняне считали Солнце, Шамаш, за враждебное, а Луну за дружественное божество. Солнечный бог, Шамаш, являлся для них благодаря своему сиянию подателем жизни и здоровья. Губительный элемент в солнечном зное приписывался другому богу. Нергалю, властителю подземного мира, демону войны и охоты, приносителю лихорадки и прежде всего чумы. Таким образом, не было оснований ставить Шамаш на второе место после Син, которому приписывается власть над водой и огнем и этим (по Шрадеру) отмечается, что он вызывает лихорадочный озноб и лихорадочный жар.

В пустынях, но также и в сырых местностях под тропиками, после заката Солнца устанавливается такая низкая температура, что вода замерзает, и появляется лед. Благодаря этому внезапному холоду можно легко получить болезнь. Это падение температуры наступает в особенности при ясном небе, вследствие беспрепятственного излучения, «если светит луна», как говорят дикари. Если спать при лунном свете, то можно легко получить лихорадку и помешательство; так думают дикари, так думают и многие цивилизованные люди; эта вера особенно живуча у моряков. Этим объясняются такие слова, как лунатизм, англ. moonstruck, лунатик и проч. Возможно, что эта вера поддерживается тем, что сильные припадки эпилептиков, весьма напоминающих лунатиков, бывают в периоды, приблизительно совпадающие с синодическим месяцем. Как я указывал, это, вероятно, зависит от периодических колебаний воздушного электричества.

Наконец, прибавим, что третье великое звездное божество, Истар, небесная царица (Астарта, Венера), была кроткая, но могущественная, сострадательная помощница во всех нуждах, которая освобождала от колдовства и хилости, а всякой вине и греху давала прощение. Эта прекрасная богиня, которая несколько походит на трогательный образ Девы Марии у католиков, стояла, несмотря на свое сострадание к бедствиям людей, только на третьем месте в блистательной троице: Син, Шамаш и Истар.

При сильной сухости путешественник по пустыне страдает больше всего от мучительной жажды. Но это зависит только от недостатка воды, и Солнце тут не виновно. Египтяне для своих умерших на их пути на новую родину желали холодных источников и освежительных северных ветров. Магометане по отношению к загробной райской жизни имели подобные же представления.

Совсем иные представления стали возникать, когда с ростом населения оказалось необходимым для добывания пищи перейти к земледелию. При этом значение Солнца оказалось настолько большим, что оно стало считаться распорядителем человеческой судьбы и было поставлено на первое место. Растения имеют определенный годичный период: реки периодически выступают из берегов и производят наводнения, которые имели величайшее значение в особенности в тех странах, где была колыбель культуры. В атмосфере также существует определенная годичная периодичность по отношению к смене осадков и сухости. Великое значение наводнений в Египте уже в весьма раннее время дало повод к введению солнечного года. Длину его брали в двенадцать тридцатидневных месяцев, т. е. 360 дней, но вследствие этого были вынуждены сдвинуть начало года. Наблюдения над восходом и заходом звезды Пса (Сириус) послужили вспомогательным средством при этих передвижениях. Отсюда видно, как затруднительно из простых наблюдений установить точную длину солнечного года. Великий реформатор Аменхотеп IV около 1400 г. до Р. Х. добивался признания солнечного бога всеединым властителем мира, но натолкнулся на сопротивление консервативного жречества, служившего большею частью другим богам и боявшегося лишиться власти. Его преемник должен был уступить этому единодушному сопротивлению.

Около 2000 до Р. Х. в Вавилоне местный бог вавилонский, Мардук, считавшийся раньше представителем планеты Юпитера и стоявший среди звездных божеств сейчас же позади трех высоких верховных богов, был возвышен до самого высокого ранга между богами, при чем ему был предоставлен также сан солнечного бога. Заметим при этом, что Мардук играл также большую роль как исцелитель болезней. Гораздо позднее, в древнем Риме, развитие направилось тем же путем, когда император Аврелиан (270—275), под влиянием восточного культа Митры, возвысил солнечного бога до верховного бога для всего римского государства, которое обнимало почти весь известный тогда мир.

С точки зрения нашей темы весьма характерно то обстоятельство, что у мексиканцев планета Венера играла почти столь же важную роль, как Луна и Солнце. В противоположность внешним планетам, эта планета изменяет свой блеск, как Луна, от полной яркости до почти совершенного исчезновения. При полной яркости ее блеск под тропиками бывает так силен, что бросает тень. Период этой синодической смены составляет почти без двух часов 1,6 года; поэтому мексиканцы ввели отрицательную поправку в размере одного дня на каждые двенадцать периодов; этот день они откидывали, тогда как мы, напротив, прибавляем к каждому четвертому году один день. Наблюдения над изменениями блеска Венеры и ее положением относительно солнца ввиду их более длинных периодов вполне годятся для измерения времени и особенно для определения длины солнечного года, так как пять периодов Венеры весьма близко соответствуют восьми солнечным годам. Мексиканские жрецы установили, что 104 солнечных года равны 65 Венериным периодам или 146 «тоналаматлям».

В Мексике культ светил был столь же развит, как в Вавилоне. Главный догмат веры передается у Альфреда Чаверо следующим образом: «Создатель-отец был — Небо, Xiuhtecutli лазурно-голубой господь. Мать была Omecihuatl, Млечный Путь, двойная властительница». Млечный Путь, как известно, на довольно длинном протяжении от созвездия Лебедя до области, близкой к Южному Кресту, тянется двумя параллельными ветвями. Отсюда, конечно, и происходит прозвище «двойная властительница». «Небесный огонь охватил Млечный Путь, из космической материи которого произошли звезды. Важнейшие из них — это Tonatiuh — солнце, Terzcatlipoca — Луна, Quetzalcoatl — Венера. Они возвысились до верховных божеств. Ради целей культа они представлялись в человеческом образе. Из глины, дерева или камня приготовлялись мириады таких изображений чтобы быть предметом поклонения».

Рис. 1. Шейная повязка ассирийского царя по каменному изображению IX в. до Р. Х.

Это в высшей степени интересное сообщение показывает, что мексиканцы ближе подошли к разрешению мировой задачи, чем сами вавилоняне. Вместо того, чтобы считать первоначальными Небо и Землю, как это делала большая часть народов, они возвысили в ранг праматери Млечный Путь. Он был прародителем всех звезд, Солнца прежде всех. Это удивительно совпадает с современным воззрением, к которому привели, главным образом, работы американских астрономов в последнее десятилетие. Результаты этих исследований показывают, что из первичной туманной материи Млечного Пути происходят звезды и, выделяясь из него, в течение времен проходят свой путь развития.

В Месопотамии, как мы видели выше, была оказана Венере честь принятием ее в великую троицу звездных божеств. Земные заместители небесных богов, ассирийские цари, носили, как знак своего божественного посланничества ожерелье, в средине которого красовался лунный серп, а возле него, с одной стороны — обведенный кольцом крест, как символ Солнца, а с другой стороны — звезда как знак Венеры (рис. 1). Крест перешел к христианам, полумесяц к магометанам, а символ звезды можно видеть в иудейских синагогах.

При определении церковных праздников магометане и иудеи руководятся еще Луной, как и христиане по отношению к Пасхе. При этом магометане считают год в 12 синодических месяцев. Но двенадцать синодических месяцев содержат только 354,4 дня, тогда как солнечный год имеет 365,24 дня. Большею частью эта разница устранялась тем, что лунный месяц считался в 30 дней, а солнечный год в 360 дней, как это делали, например, египтяне и первоначально также вавилоняне. Считать с дробями и даже в целых числах было весьма затруднительно для первобытных народов; и для устранения неравенства прибегали к вспомогательному средству — включению лишнего месяца почти в каждый шестой год.

Высокое уважение к числу двенадцать идет из тех отдаленных времен. Зодиак разделен был на 12 домов, и в каждом из них Солнце должно было провести месяц. День и ночь получили по 12 часов. Небесный круг был разделен на 360 градусов — в соответствии с принятым для года числом дней. Таким образом, продвижение Солнца чрез зодиакальный круг от полудня до полудня оказалось равно одному градусу. Господство Луны в измерении времени вносило много усложнений, вызывавших большие затруднения. Как мы видели раньше, австралийские негры имели для четырех лунных четвертей четыре различных имени, что легко понять, так как вид Луны в каждом из ее четырех положений вполне различен. Вследствие этого и синодический месяц разделяется на четыре недели. Истинная длина месяца в 29,53 дня была округлена числом 28, делимым на 4 с значительной ошибкой не менее 5,5%, и получились таким образом 7 дней для каждой недели.

Принятие семи планет с своей стороны тоже много внесло для утверждения семидневной недели. Жрецы, кроме Солнца, Луны и Венеры, признавали движущимися еще четыре звезды, а именно: Меркурия, Марса, Юпитера и Сатурна. Каждой из этих семи звезд был посвящен один день недели, который и получил от нее имя. Эти имена удержались доныне: так, Sonntag (воскресенье), Montag (понедельник) и т. д. Разделение времени по неделям, твердо установленное из религиозных оснований, вытеснило рациональный календарь, который держался еще в Египте и был введен гораздо позднее в Западной Европе благодаря французской революции — к сожалению, только на короткий срок 1793—1805 г. Вместо того, чтобы доводить синодический месяц то с прибавлением половины дня до тридцати дней, то чрез отнятие полутора дней до 28 дней, можно было бы ввести более простые отношения, например, удержав декаду вместо недели, иметь или 7 месяцев по 30 дней и пять по тридцати одному (кроме високосного года с шестью тридцатиоднодневными месяцами) или 12 месяцев по 30 дней с прибавлением полудекады (5 дней) при каждом заключении года.

Рядом с названными семью планетами древних (теперь их известно до 1000) имели большое значение многие другие звезды и созвездия. Так, австралийские негры считали зловредными Плеяды и особенно Магеллановы Облака. В северном полушарии последние невидимы, так как лежат вблизи южного полюса, но зато Плеяды пользовались большим уважением. В особенности, кажется, финикияне имели большой интерес к этой звездной группе. Почитание Плеяд распространилось от них по большим пространствам Африки, где — удивительное дело! — находят их изображения вместе с Солнцем, Луною и Венерой. У Гомера, кроме некоторых других звезд и созвездий, например, Гиад, Ориона, Большой Медведицы, Сириуса и Арктура, упоминаются и Плеяды. Подобно самой яркой звезде Неба, Сириусу, вторая по яркости, Канопус, находящаяся тоже в южном полушарии, только в половине расстояния Сириуса от южного полюса, тоже была предметом внимания и поклонения у первобытных народов, именно у южно-африканских.

Со временем народы, особенно вавилоняне и мексиканцы, узнавали все большее количество звезд, и так как главные светила — Солнце, Луна и Венера — управляют временами года и вместе с тем важнейшими явлениями в природе, то люди постепенно стали и прочие звезды ставить над всевозможными предметами и явлениями. Не только времена года, месяцы, дни и даже часы имели каждый свою особенную звезду: в связь с ними были поставлены чуть ли не все земные предметы. Различные ветры, страны, общины, лица, части тела, животные имели каждое свою звезду и вместе с тем своего небесного покровителя. Производились пространные изыскания относительно предполагаемых аналогий и связей, при чем, однако, заключения делались на основании несущественного внешнего сходства, а часто и по чистому произволу. Таким образом, положение светил в час рождения человека считалось решающим для его судьбы. Невероятно пространное учение о сродстве и симпатиях, чрезмерно вдающаяся в частности символика, мнимая наука, не терпевшая никакой проверки, так как она исходила от непогрешимых жрецов, — вот что было плодом таких усилий. У вавилонян религия вполне срослась с наукой и имела также к своим услугам и искусство. Иногда приходится слышать, как кто-нибудь и вздохнет о потере этого райского состояния. К счастью, оно никогда не вернется. Восточное учение было перенято греками, у них оно слилось с платоновско-аристотелевской философией, и в этом виде вавилонское наследие господствовало над умами людей даже чуть ли не двести лет до нас. Главными ветвями этой так называемой науки были астрология и алхимия. Еще Тихо Браге поставил задачей жизни обогатить и обосновать астрологию. Кеплер, как говорят, не верил в астрологию, однако он составлял гороскопы не только князьям и другим высоким особам ради денежного заработка, но даже своим собственным домашним. В нем, без сомнения, еще гнездилась добрая доля старого суеверия, но он, вероятно, говорил сам себе: «Если не поможет, то ведь и не повредит».

Точно так же алхимия разрабатывалась отчасти убежденными адептами, но большею частью обманщиками, естественной свитой так называемых «оккультных» наук. В Америке еще и теперь есть как астрологи, так и алхимики между приверженцами оккультизма. Многие из них пророчествуют за высокое вознаграждение или продают свои тайны. Я слышал от одного почтенного шведского инженера, что пророчества исполнялись. Среди немногих европейских алхимиков, которые по большей части религиозные мечтатели, некоторый интерес для нас представляет Стриндберг. Учение о соответствии еще совсем недавно играло большую роль в умозрениях ученых. Оно в значительном объеме применялось в позднейших фантастических сочинениях Сведенборга. Многочисленные следы его находятся также в более слабых работах Стриндберга.

Знаменитый французский химик Вертело дал чрезвычайно интересное изложение того, как разрабатывались алхимиками химические явления. Он приходит к заключению, что неправильные основные воззрения алхимиков, которыми они увлекались на ложный путь, произошли из теорий Платона и Аристотеля о строении материи. Нечто подобное можно сказать об отношении платоновско-аристотелевской философии к астрологии. Она играет понятиями, которые она построила сама для себя почти без всякого отношения к действительности и без связи с нею. Ее выводы совсем не имеют ценности. Величайший вавилонский астроном Кидинну (около 200 г. до Р. Х.), пользуясь тысячелетними наблюдениями, изготовил весьма точные таблицы о положениях звезд. Из этих эфемерид также высчитывались будущие судьбы отдельных лиц, равно как отсюда извлекались указания, благоприятен или нет известный момент для задуманного предприятия. Во всяком случае они доставляли жрецам большой доход и власть над умами. До какой-нибудь попытки естественного объяснения природы небесных тел жрецы подняться не могли. Даже попытки считались опасными. Звезды были божественными существами, состоящими из более тонкой материи, чем земля. Поэтому следовало опасаться, что боги будут мстить дерзкому, пытающемуся проникнуть в их тайны и позволяющему себе суждение о них.

По счастью, в Греции кроме платоновско-аристотелевского было еще иное философское направление. Оно сохранялось главным образом в южной Италии, а позднее в Александрии. Уже пифагорейцы сделали значительные успехи в толковании загадок звезд. Всех дальше удалось продвинуться здесь Аристарху Самосскому, который жил в Александрии около 2100 лет тому назад. Еще за 1700 лет до Коперника он выставил гелиоцентрическую систему. Правда, говорят, что его работы немного принесли пользы, так как Коперник должен был еще раз их проделать. Но при этом забывают, что сам Коперник указывает античных философов, воззрения которых согласовались с гелиоцентрической системой и что он прямо говорит: так как он может сослаться на столь высокие авторитеты для поддержки своих воззрений, то он может отважиться на изложение их. Коперник никак не решался совсем порвать с господствующей птоломеевой системой и был так непоследователен, что удержал части ее для вычисления планетных движений.

В новейшее время мы дальше продвинулись по пути, на который вступили пифагорейцы с Аристархом, Коперником и Галилеем, и сильно его усовершенствовали. Развитие астрономии и близко к ней стоящих наук совершается с огромной быстротой, если мерить на древнюю меру. По временам поднимаются предостерегающие голоса, чтобы заставить нас более уважать ту философию, которая является прямым отпрыском платоновско-аристотелевской. Всякий, кто сколько-нибудь знает историю естествознания, хорошо нас поймет, если мы скажем «сыты по горло».

Что «не-естествоиспытатель» имеет иногда весьма странное понятие о современном состоянии астрономии, достаточно ясно из слов одного из самых выдающихся наших теологов при оценке одного популярного астрономического сочинения: «Теперешние астрономы, взятые в целом, ушли немного дальше древних, так как ведь и последние могли уже предсказывать солнечные затмения». Да, они могли, так как между последовательными солнечными затмениями почти так же, как и между лунными, существуют определенные промежутки времени, только последние затмения происходят чаще первых.

Разница между нашим нынешним знанием небесных тел и тем, какое мы имели пять-шесть десятков лет тому назад, громадна, и тоже можно сказать про астрономию 1850-х годов по сравнению с древней. По из-за этого мы все-таки не должны забывать, что современная наука о звездах была порождена потребностью людей в измерении времени для обеспечения себя пищей.