Глава VII. Меркурий, Луна и Венера

Планета Меркурий походит в некотором отношении на Марс, однако существенно отличается от него совершенным отсутствием атмосферы. Трещины в коре Марса и Земли весьма скоро заполняются. Глина или песок втягиваются текущей водой или навеваются ветрами. Очертания расселин сглаживаются, и только потрясения почвы и истечения различного рода позволяют узнать их существование и историю. На Меркурии они остаются открытыми трещинами. Там из них выходят, подобно тому, как и на Земле, восстанавливающие газы и дают окружающему более темную окраску, чем та, которая свойственна остальной видимой для нас части планетной поверхности. (Мы видим только обращенную постоянно к Солнцу сторону Меркурия). Пары, вследствие своей малоподвижности оседающие в глубине земных расщелин, как нашатырь, другие хлористые соединения и сера, выходят из трещин Меркурия на волю, опускаются на далеких равнинах и окрашивают их в более темный цвет. Серные пары производят с солями железа черные соединения. Лоуэллю мы обязаны изображением темных, видимых на Меркурии пятен; одно из них воспроизведено на рисунке 24. Эти пятна лежат по прямым или слабо искривленным линиям, как соответствующие им пятна на поверхности Марса по карте Антониади. Итак, по-видимому, они являются непосредственными спутниками невероятно больших трещин. Если судить по изображению Лоуэлля, то трещины на Меркурии гораздо правильнее распределены, чем трещины на Марсе. Почти в середине постоянно освещенной Солнцем половины Меркурия мы видим темное пятно — «озеро». Стало быть, это пятно лежит на самом жарком месте поверхности Меркурия. Это весьма важное указание, ибо мы можем себе представить такую картину: самое жаркое место на Меркурии, по всей вероятности, всего позднее из всех других его мест покрылось твердой корой. Меркурий, вероятно, весьма рано потерял вращение вокруг своей оси и начал постоянно обращать к Солнцу одну и ту же сторону, когда его поверхность еще состояла из текучей лавы, по крайней мере там, где он сильнее всего освещался Солнцем. Итак, здесь было самое слабое место его коры. Если позднее следовали провалы, то они исходили от этого слабейшего места. И на изображении видно, что от этого центрального места расходятся лучами не менее шести трещин. Где отрывались глыбы от отдаленных твердых частей, там образовывались другие трещины, но они не имеют столь прямолинейного направления, как исходящие из центрального пункта провала. По трещинам выступают теперь восстанавливающие газы из недр планеты и окрашивают в темный цвет верхние слои, состоящие по большей части, вероятно, из железной космической пыли. На Меркурий эта пыль должна выпадать весьма обильно, так как вблизи Солнца, вследствие более сильного притяжения, она находится в большем количестве, чем дальше от него. Меркурий ближе к Солнцу, чем Земля, в 5 раз, и в 12 раз ближе Марса. Вероятно, и на Меркурии есть высокие горы, которые не истачиваются ни текучей водой, ни песчаными ураганами. Но мы не можем видеть их с Земли. Далеко растянувшиеся пятна на Меркурии, усматриваемые Шрётером, Фогелем и другими, это, может быть, — явления, подобные «морям» на Луне. Фогель полагал, что заметил на Меркурии следы водяного пара, равно как и на Марсе, но это в обоих случаях произошло, конечно, от неудовлетворительных средств наблюдения.

Темное полушарие Меркурия должно быть чрезвычайно холодно вследствие лучеиспускания в мировое пространство. Температура должна быть там ниже температуры замерзания воды более, чем на 200°. Даже самые концентрированные из известных нам соляных растворов уже при температуре выше этой превращаются в лед с выделением соли. Конечно, на этой стороне не может быть никакой жидкости. И на солнечной стороне тоже не может существовать никакой влаги, потому что она должна испаряться по направлению к холодной стороне. Сходство с пустыней для Меркурия должно быть еще больше, чем для Марса, и там совершенно исключаются изменения на поверхности, вызываемые переменой температуры. Правда, в силу так называемых либраций, некоторые части темного полушария попадают из мрака на свет Солнца на границе освещенной части, но и они также теряют всякий след влаги, пока находятся на солнечном зное.

Земная Луна не столь неизменна в метеорологическом отношении, как Меркурий, хотя взятая в целом она на него похожа. Как тот к Солнцу, так и эта обращена постоянно одной и той же стороной к Земле, с небольшой либрацией. Таким образом, каждая точка на Луне имеет в течение одной половины синодического месяца (29,53 дня) день и другой половины — ночь. Этого длинного промежутка времени достаточно, чтобы температуры, с одной стороны, в их высшей точке соответствовали полному освещению Солнца, а, с другой стороны, при полном ночном охлаждении — температуре мирового пространства.

Некоторые наблюдатели, в том числе У.Г. Пикеринг, утверждают, что части Луны, только что выступающие из тени, имеют будто бы более светлую окраску, чем после того, как они некоторое время пробыли под освещением, и Пикеринг думал, что это происходит от снега или инея, которые там скапливались в долгую ночь из 355 часов. Это, конечно, невероятно. Если бы на Луне был заметный след водяного пара, то на полюсах должны были бы образоваться белые шапки, потому что там солнечная теплота недостаточна, чтобы растопить лед. Однако никто не видал ни малейшего признака таких белых шапок, и поэтому мнение о существовании снега на Луне едва ли имеет еще хоть одного защитника.

Рис. 24. Меркурий с его «каналами» по рисунку Лоуэлля

Горы на Луне не подвергались ни приступам со стороны воды и песчаных ураганов, ни расщеплению от быстрого накаливания Солнцем. Они стоят над окрестностью в своей полной первичной высоте. По длине их теней можно вычислить их высоту. Таким образом Медлер определил высоту одного зубца горы Ньютона в 7300 метров над равниной, на которую падала тень шести других вершин — от 6000 до 7000 метр., 21 — 5000 до 6000 м. и 82 — от 4000 до 5000 м., наконец 582 — 2000 или более метров над окрестностью. Отсюда видно, как чрезвычайно высоки горы на поверхности Луны сравнительно с горами Земли, обладающей в 13 раз большей поверхностью.

Рисунок 25 показывает одну из самых богатых вулканами местностей на Луне с горой Тихо в середине и Клавиусом вверху.

Самое характерное на Луне — это многочисленные вулканы. Они имеют размеры от 200 км в поперечнике, например, мощный Клавиус с своими побочными вулканами и, спускаясь ниже, до таких, которые едва можно рассмотреть в телескоп. Величайшие из них далеко превосходят все наши земные вулканы и отличаются от них почти плоским дном кратера, на котором иногда находятся меньшие вулканические конусы (см. рис. 25, кратер Лонгомонтанус направо от Тихо). Они окружены высоким, весьма часто внутри крутым, извне покатым кольцеобразным валом, как, например, Клавиус, Лонгомонтанус и Тихо. Величайшие из них, например, Клавиус, можно было бы сравнить с окруженной горами страной, например Богемией. На кольцеобразном валу Клавиуса и внутри последнего есть еще большие и меньшие кратеры. Наименьшие из них являются полушарообразными впадинами в коре Луны, или же это малые конусы, пробивающие кольцеобразный вал, или нанизанные друг подле друга по краям трещин на дне кратера.

Все эти вулканы выбрасывали из лунной магмы наружу большие газовые массы, вероятно, состоявшие по большей части из водяного пара. Если бы последний сгустился в воду, то произошли бы моря и реки, и на морском дне отложились бы в виде осадков отмытые от гор массы. Но этого не случилось. Так называемые «моря» на Луне (см. рис. 26 с морем Ясности внизу и морем Спокойствия вверху слева, а также рис. 28 с морем Дождей внизу, справа ограниченным «Карпатами»), наверно, лежат ниже, чем их окрестности, но у них большей частью гладкая поверхность, и они не покрыты никаким осадком, который отражал бы больше света, чем стекловидный вулканический минерал, из которого они состоят. «Моря» на Луне гораздо темнее, чем их окрестности, и это доказывает, что настоящих морей или скоплений воды никогда, конечно, не было на теперешней лунной поверхности. Уже к тому времени, когда поверхность Луны была расплавленно-жидкая, водяной пар улетучился из ее атмосферы, и пар, поднимавшийся изнутри, исчезал так быстро, что никакого образования морей не могло произойти. Итак, судя по всему, Луна никогда не носила жизни на своей неровной поверхности. Как видно из рис. 26, дно «морей» не свободно от вулканов. Оно также полно складок, соответствующих горным цепям на Земле. Это следы старых расщелин на весьма еще тонкой коре. Направо на море Ясности видны некоторые белые пятна, которые Пикеринг считал за снег. Наибольший из них это пресловутый «кратер» (?) Линнея. Море Ясности окружено в некотором роде кольцеобразным валом из вулканов.

Рис. 25. Часть Луны вблизи от южного полюса. Большой кратер наверху, имеющий как внутри, так и на своей границе большое число мелких кратеров — Клавиус. Несколько ниже и правее лежит Лонгомонтанус как раз на краю тени; несколько ниже середины виден Тихо с его центральной горкой. По снимку Обсерватории Иеркса

Известный астроном Черулли, направив на Луну умеренно увеличивающий телескоп, заметил, что пятна на ней располагались в ряды и выступала система линий в роде каналов на Марсе. Так как при более сильном увеличении такой правильности не замечалось, то Черулли решил, что каналы на Марсе распались бы в меньшие пятна, если бы были применены телескопы с достаточным увеличением. Это отчасти подтвердившееся воззрение недавно снова были выдвинуто англичанином Маундером, который оспаривает существование каналов на Марсе, хотя оно свидетельствуется фотографией.

Но помимо этих кажущихся линий на Луне имеются также многочисленные образования почти прямолинейного характера. Сюда принадлежат прежде всего борозды, длинные рвы, по сторонам которых часто стоят меньшие вулканы. Рис. 26 показывает, справа вверху, некоторые рвы подобного рода. В средине направо виден малый вулкан Гигинус. Слева от него стоят дальнейшие шесть, а справа два малых вулкана; последние на рисунке не заметны. Вторая «борозда Ариадея» начинается слева в вулкане Ариадее, незаметном на рисунке. Можно думать что эти борозды произошли оттого, что вновь образовавшаяся внешняя кора Луны неравномерно стягивалась над внутренними раскаленными массами, в роде как бы глазури на фарфоре, и при этом делалась щелистой. Подобно обеим названным бороздам, влево от них оканчивается наибольшая часть других борозд у малых кратеров, стало быть, у слабых мест в коре. Трещины, с своей стороны, оказались ослабленными местами в коре и повели к образованию вулканов в своем соседстве. В различных местах Луны, особенно в экваториальных местах, были обнаружены еще новые борозды и иногда также небольшие вулканы, «которых прежде невозможно было бы не заметить, если бы они были налицо». Однако, по общему мнению, такие изменения весьма невероятны. Возможно, что эти борозды и вулканы видны только при особо благоприятном освещении, а потому при менее удобном свете ускользают от внимания.

Совершенно своеобразное явление на Луне — это так называемые «лучи». Они идут по большей части прямолинейно от некоторых из больших кратеров, в особенности от Тихо и от Коперника. Исходящие от Тихо (рис. 27) не производят впечатления лежащих выше или ниже окружающей местности. Поэтому они при косо падающем свете незаметны (рис. 25). Они проходят по прямой линии независимо от рельефа местности. В этом отношении они имеют некоторое сходство с каналами Марса и с расселинами на Земле, например с теми, которые идут прямолинейно по глубине Тирренского моря и по горным массам Калабрии. Нэсмит (Nasmyth) и Карпентер при помощи давления в одной точке разбили стеклянный шар, наполненный водой, и получили исходящую от этой точки систему лучей, которая живо напоминала систему лучей лунных кратеров. Подобная же картина получается, если ударить в одной точке оконное стекло. Окруженные лучами кратеры были, без сомнения, первоначально местами провала, хотя теперь лежат иногда очень высоко, как, например, Тихо. Могло произойти вековое поднятие почвы, приблизительно подобно медленному поднятию Скандинавии. Лучи вокруг Коперника (рис. 28) совсем иные, чем около Тихо. Они не прямолинейны и образуют вблизи кратера ясные, при косом освещении хорошо видимые горные цепи. Лучи проникают прямо через «Карпаты» в море Дождей. Часто несут они, как, например, луч бегущий вниз, т. е. к северу, небольшие вулканы. Они являются, очевидно, вулканическими трещинами, подобными таковым на Земле.

Во многих случаях лучи не были бы видимы (например вокруг Тихо), если бы они не были гораздо светлее окраской чем их окрестность. Это явление можно объяснить себе так, что трещины были заполнены светлой материей, проникавшей из недр Луны, лунной магмой. Это была весьма легкоподвижная магма, ибо она значительно распространилась над первоначальными краями расщелин, которые, вероятно, как и земные расщелины, были весьма умеренной, незаметной с Земли, ширины. Подобные расщелины, заполненные легкоподвижной материей, известны и на Земле, например, после извержения Лаки в Исландии в 1783 году. Цвет «лучей», быть может, потому светлее, что позднее вытекшая, заполняющая расщелины магма дала каменную породу другой способности отражения, чем прежняя, из которой образовалась лунная кора. Последняя похожа в этом отношении на обсидиан или еще более на другую вулканическую горную породу — витрофир. Возможно также, что лава в расщелинах содержала в себе множество газовых пузырей и потому получила молочный отблеск. Сила тяжести на Луне в шесть раз меньше земной, и давление воздуха крайне мало. Вследствие этого, газовые пузыри поднимались медленно и выделялись из лавы понемногу. Ввиду малого воздушного давления, они занимали также весьма большое пространство.

Рис. 26. Внизу Море Ясности, над ним слева Море Спокойствия с окрестностями. Слева от Моря Ясности большой кратер Посидониус. В 2,4 см от нижнего края и в 3 см от правого края видно белое пятнышко. Это — замечательный кратер Линней, изменения которого отмечались некоторыми исследователями. По снимку Обсерватории Иеркса

Эта светлая пена могла отвердеть, сохраняя свое строение, и, как все формации на Луне, сохраниться неизменно. На Земле такая отверделая пена была бы быстро уничтожена водой и песком.

Прежде чем мы закончим рассмотрение Луны, нужно сказать еще несколько слов об ее окраске. Медлер, в согласии с некоторыми другими наблюдателями, утверждает, что «море» Ясности, лежащее на северной стороне Луны, под 25 градусом широты — как раз вправо от средней линии (рис. 26) — отличается чистым прекрасным зеленым цветом, между тем как море Кризисов, почти под 16 град, северной широты, близко к правому краю луны, имеет окраску между серой и темно-зеленой. В море Влажности, 22° южной широты, недалеко от левого края Луны (см. рис. 27), выступают серые и темно-зеленые тона друг подле друга, а море Холода, как раз на северном полюсе Луны, грязно-желто-зеленое. Безусловно — это большие затвердевшие моря лавы, отличающиеся зеленой окраской. Это соответствовало бы земным отношениям, где окраска подобных образований, диабазов и диоритов, обусловливается содержащимися в них зелеными ферросиликатами. Правильность наблюдений Медлера, однако, подверг сомнению Франц. По его мнению, многие светлые кратеры были голубоватыми, и он думает, что это только действие контраста с вообще желтым тоном Луны. Ланглей, который одновременно исследовал спектроскопически окраску Луны, нашел, что голубые тона представлены в свете Луны, в сравнении с желтыми, слабее, чем в свете Солнца, и что общая окраска Луны уподобляется цвету желтого песчаника.

В высшей степени интересное наблюдение сделано было в обсерватории Лоуэлля. Там был исследован спектроскопически слабый солнечный свет, отраженный Землей на неосвещенную часть Луны. Оказалось, что он имел более голубой оттенок, чем отлаженный Луной прямой солнечный свет. Отсюда является вывод, что Земля блистает голубым сиянием, что вполне понятно. Достигающий Земли солнечный свет, отраженный и рассеянный носящимися в воздухе частицами и газовыми молекулами, — темно-голубой. Поэтому свет, отраженный этими частицами к небу, должен быть тоже голубым: таким образом. Земля — это голубая звезда рядом с Марсом, красным от своих ржавых пустынных равнин, и ясной, белой Венерой. Облачные области около экватора и полюсы должны казаться извне светло-голубыми и отграничиваться темно-голубыми полосами тропических зон затишья, под которыми лежат свободные от туч пустынные пояса с каждой стороны экватора.

Луна — это еще худшая пустыня, чем Марс. На Марсе мы замечаем, по крайней мере, некоторые незначительные изменения. Мы видим, что белые полярные шапки исчезают в середине лета, при чем кажется, что их окружает темный край. Тогда выступают моря и каналы, сперва около этого края, потом все дальше, до самого экватора и, наконец, за экватором, тогда как на другой полюс начинает ложиться зимний покров. Мы видим, как внезапно появляются белые пятна вблизи морей и опять столь же внезапно исчезают. Мы наблюдали действие песчаных ураганов, которые закутывают Марс и часто снова засыпают песком каналы. Быстрота, с которой происходят эти изменения, показывает, что мы имеем дело с явлениями в крайне тонком слое. Напротив, появление каналов, бывших скрытыми в течение многих годов, показывает, что в недрах планеты все еще жива некоторая, хотя и слабая, вулканическая деятельность и делается заметной на ее поверхности. Не вполне немыслима жалкая растительность низших форм у полюсов.

Рис. 27. Кратер Тихо при полном освещении, окруженный своей могучей системой лучей. Ниже в правом углу виден Коперник с несколько менее правильной системой лучей. Между ними лежит Море Туч и ближе к правому краю Море Влажности, и под ним большой кратер Гассенди. Части Луны, изображенные на этом снимке, имеются и на рис. 25 и 26 в другом освещении. По снимку Обсерватории Иеркса

Напротив, Луна, если исключить перемены освещения, и происходящего отсюда нагревания, представляет собою неизменяющееся небесное тело. Вероятно, она затвердела еще не до самого центра, а потому еще вероятно медленное дальнейшее утолщение ее коры. При этом еще будут освобождаться газы, но они не смогут прорвать заключающую их толстую броню и останутся в виде пузырей в каменеющей магме. На лунной поверхности нельзя с уверенностью усмотреть каких-либо изменений. Правда, Вильяму Гершелю, который был отличным наблюдателем, казалось, что в 1783 году он открыл некоторые горы, которых раньше там не было; точно так же и Шрётер. постоянно наблюдавший Луну, сообщал о наличности многих изменений, ко достоверные критики подвергли сомнению правильность этих открытий. После того как в 1837 году появилась большая работа Медлера о Луне, прочно установился взгляд, что Луна — неизменное тело. Несмотря на это, Шмидт в Афинах в 1860 году и в последнее время Пикеринг в Кембридже в Северной Америке утверждали, что на Луне произошли некоторые перемены. Первый думал, что кратер Линнея исчез, с тех пор как явились работы Медлера. Но сам Медлер сообщал в 1867 году, что кратер существует еще по-прежнему. Пикеринг, по его словам, заметил периодические изменения, которые произошли от «снега» и «растительности». (См. рис. 26, взятый из лунного атласа Пикеринга). Между тем более тщательные изыскания сделали вероятным, что дело шло о кажущихся изменениях, благодаря различному освещению и неодинаковым условиям во время наблюдения. Видимость различных деталей на нашем спутнике зависит в высокой степени от этих условий. Несколько более четверти века применяется фотография, как объективное средство для исследования Луны. В течение этого времени, хотя оно и не особенно длинно, на пластинках не было найдено сколько-нибудь заметного признака наступивших изменений.

Большое отличие Марса от Луны состоит в присутствии атмосферы. Вероятно, кислород на Марсе истратится при выветривании и постепенно исчезнет. Однако азот, аргон и другие благородные газы останутся, равно как и водяной пар, который постоянно будет подниматься от водных и ледяных поверхностей, в особенности выступающих вокруг южного полюса. Но водяной нар также исчезнет постепенно с понижением температуры, и если она когда-нибудь опустится ниже точки замерзания соляных растворов, то с каналами и морями будет покончено. Они тогда не будут более оттаивать или делаться мокрыми, если водяной пар не будет проходить над ними от теплого полюса к холодному. На планете будут наблюдаться только песчаные ураганы и облака и вызванные ими перемены в окрасках.

Если мы хотим представить себе будущую судьбу нашей Земли, то мы должны искать прообраз в Марсе, а не в Луне. Охладится Солнце, исчезнет его сила, и вместе с этим Земля погрузится в мрак и холод. Постепенно начнут замерзать моря, чтобы, в конце концов, превратиться в лед до самого дна. Осадки будут все уменьшаться, и, наконец, будет выпадать только немного снега, что будет вносить некоторую перемену, и вся Земля, насколько простирается материк, станет одной только песчаной пустыней. Темными полосами выступят трещины, окрашенные благодаря газам, вытекающим из недр. Если температура на экваторе опустится ниже точки замерзания, то только у полюсов еще будет в середине лета оттаивать тонкий покров инея и делать возможной скудную жизнь последних слабых организмов, после весьма долгой зимней спячки. В заключение и там исчезнет последний остаток жизни, и только песчаные ураганы вместе с последними испарениями из недр Земли по линиям разрыва земной коры будут еще вносить некоторую перемену в это пустынное однообразие. Ниспадающая метеоритная пыль, которая теперь спокойно остается лежать на морском дне, покроет мало-помалу всю Землю покрывалом, окрашивающимся в кирпично-красный цвет вследствие окисления содержащегося в ней железа. Если будет истрачен кислород, то над Землей расстелется серо-зеленый саван неизменной пыли.

Совсем иное дело на планете, столь же близко лежащей к нам, как и к Солнцу, на сияющей Венере, которая издавна привлекала внимание людей. Господствующая там температура равна в среднем 47°, при условии, что солнечная константа измеряется двумя калориями на квадратный сантиметр в минуту. Влажность там будет, конечно, в шесть раз сильнее, чем в среднем на Земле, втрое сильнее, чем в Конго, с средней температурой в 26°. На возвышенности в 5 км воздух на Венере будет почти еще столь же влажен, как наш у самой почвы. А потому легко можно себе представить, что там все каплет от сырости, однако ливни дают воды немногим более, чем у нас. Облачность огромная; густые дождевые тучи проходят еще на высоте 10 км. Солнечная теплота не достигает почвы Венеры, она задерживается густыми тучами. Сильные воздушные течения, которые происходят вследствие этого в атмосфере, гонят водяной пар на большие высоты, где образуются новые тучи. Вследствие этого образования облаков, на поверхности Венеры только с трудом могут возникнуть горизонтальные ветры. Там царит почти полный штиль, ибо тучи не пропускают туда почти ни одного прямого солнечного луча, а потому нет повода для вертикальных течений, между тем как трение и равномерная температура на поверхности препятствуют горизонтальным ветрам.

Рис. 28. Большой окруженный лучами лунный кратер Коперник. Ниже видна горная цепь Карпатов и еще ниже часть Моря Дождей. По снимку Обсерватории Иеркса

При высокой температуре на Венере, там весьма быстро происходят все изменения, почти в восемь раз быстрее, чем на Земле. Продукты выветривания весьма быстро уносятся сильными ливнями в долины и в моря через речные устья, а потому, конечно, весьма большая часть поверхности Венеры занята болотами, и там, вероятно, такие же условия, как на Земле в каменноугольную эпоху с тем только различием, что там почти на 30° теплее. В воздух не поднимается никакой пыли, которая давала бы ему сильную окраску. Только ослепительный белый блеск отраженного тучами света проникает в мировое пространство и дает планете ее сияющую белизну. Сильные течения в высших воздушных слоях почти вполне уравнивают тепловые различия между полюсами и экватором. На всей планете господствует одинаковый климат, как это было некогда на Земле в ее самую жаркую пору.

Температура на Венере не так высока, чтобы не могла развиваться сильная растительность. Всюду в течение целого года остающаяся одинаковой теплота делает ненужными приспособления к возможным сильным изменениям условий жизни. А потому живые существа, главным образом, конечно, растения, должны там оставаться на низкой ступени развития и быть довольно однообразными на всей планете. Высокая теплота вызывает также весьма живую перемену в организмах, и они поэтому, вероятно, недолговечны. Мертвые тела должны быстро истлевать и наполнять воздух удушающими испарениями. Мертвые части, увлеченные потоками воды в ил и там погребенные, быстро превратятся в небольшие угольные комки, которые благодаря отложению дальнейших слоев ила под высоким давлением и при высокой температуре, превращаются в зерна графита. Образование ископаемых в собственном смысле этого слова встречается на Венере столь же мало, как и на Земле в ее древнейшие времена.

Однако полюсы Венеры, вероятно, поставлены в этом отношении в условия несколько более благоприятные: температура там должна быть несколько ниже средней температуры планеты, быть может, градусов на десять. Условия для развития организмов в высшие формы возможны скорее там, чем на других частях планеты. Оттуда прогресс и культура, если только можно так выразиться, распространятся даже до экватора. Постепенно температура будет понижаться, густые тучи и тьма осветятся, и когда-нибудь, когда жизнь на Земле, быть может, возвратится к простейшим формам, или даже совсем угаснет, там, на Венере, появятся растительные и животные формы, радующие наш взор на Земле. И будет Венера «небесной царицей», как называли ее вавилоняне, не только благодаря своему лучезарному блеску, но и как планета в нашей солнечной системе, одаренная наивысшими живыми существами.

Древние верили, что по звездам можно вычитать судьбы людей, и эта вера, сильная, как религия, господствовала даже немного столетий тому назад. Ее исповедовали выдающиеся астрономы, Тихо Браге старался подкрепить ее научными наблюдениями. Сильные следы этой веры сохраняются еще в представлениях народа. Эта вера нашла теперь некоторое подтверждение, но совершенно не соответствующее представлениям наших предков. Не судьбы отдельных людей, но, конечно, судьбы обитателей Земли, с самых первых времен, когда начала возникать жизнь, можно вычитать из планет, и можно выманить у них предсказание судеб, которые постигнут потомства ныне живущих созданий, хотя бы даже через миллиарды лет.

Но другие мечты наших отцов, именно мечты об обитаемости других миров нашей солнечной системы не исполнились. По мнению великого Канта, жизненные условия на планетах, описывающих свои круги по ту сторону земной орбиты, должны быть настолько благоприятнее земных условий, что там должны обитать гораздо более высоко развитые существа. Последний отголосок такой веры мы имеем в грёзе о чрезвычайно разумных инженерах, творцах величественных систем исполинских каналов на Марсе. Самые глубокие исследования показали, что едва ли какая-либо другая планета нашей солнечной системы, кроме именно Земли, может быть удобным местом для высоко развитых созданий, и потому мы можем по справедливости назвать ее «наилучшим из миров», которые мы знаем. И все-таки Джордано Бруно претерпел смерть за великую истину. Ибо в высшей степени вероятно — и даже достоверно, — что многие солнца, светящие нам из небесных пространств, окружены темными спутниками. К сожалению, мы не можем их разглядеть даже в самые сильные телескопы. Между этими телами могут быть такие, которые несут на себе жизнь, быть может, даже более высокую, чем земная.