XIV. Декарт

Рене Декарт родился 31 марта 1596 г. Отец его был советником в Ренне.

Молодой Рене сложение имел чрезвычайно слабое, и мало было надежды на сохранение его жизни. Но когда укрепилось его здоровье, отец отправил его в Лафлеш для учения под надзором иезуитов. Здесь он подружился с молодым Мерсеном, также учившимся в коллегии; дружба их разорвалась смертью Декарта.

Отец Рене, доверяя зрелости характера и страстной любви к ученью своего сына, позволил ему одному, без руководителя и ментора, ехать в Париж. Сначала надежды почтенного советника не исполнились: Рене, увлеченный некоторыми своими друзьями, предался игре; но скоро увидев под своими ногами бездну, он разорвал все связи и поселился в уединенном доме в предместии Сент-Жермен. Здесь занимался он науками без развлечений.

Декарт долго колебался в выборе состояния; иногда он склонялся к авторству, но — странное дело — оно казалось ему неприличным благородству его семейства. Наконец, независимость показалась ему высшим благом; он искал ее в Голландии. В 1617 г. он вступил в качестве волонтера в армию Морица Нассауского. Находясь в гарнизоне Бреды, в один день он подошел к толпе, читавшей объявление на фламандском языке; в объявлении был вызов на решении одной геометрической задачи. В толпе находился профессор математики, Бекман, который по просьбе Рене перевел объявление. На другой день молодой волонтер явился к профессору со своим решением задачи. Вот начало дружеской связи между Бекманом и Декартом.

Из голландских войск Декарт перешел в Баварские и таким образом проехал почти через всю Германию. Неизъяснимо, что в это путешествие он не посетил Кеплера, знаменитого астронома того времени и которого после называл своим учителем в оптике.

В праздности гарнизонной службы Декарт занимался колоссальным проектом: преобразовать всю философию. Беспрестанное напряжение ума расстроило его мозг: по ночам представлялись ему видения; на другой день он старался объяснить их и почти впал в помешательство. Во время одного из таких видений он дал обет сходить на поклонение Богоматери Лоретской.

Секта Розового Креста, обещавшая людям новую науку и истинную мудрость, уважалась тогда в Германии, хотя ее адениты заслуживали только презрения. Декарт несколько раз покушался сделать связь, до Парижа дошел даже слух, что он успел в своем намерение. Тогда его друзья, особенно патер Мерсен, встревожились, потому что секта Розового Креста, в Париже, не только не пользовалась благосклонностью публики, но даже на рынках жестоко смеялись над ней. Декарт решился отправиться в Париж, чтобы повидаться с друзьями и объяснить им свою философию. Живя в Париже, он узнал о смерти своего родственника, имевшего должность в управлении французской армии в Италии; этот случай напомнил ему обет о поклонении Лоретской Богоматери. Он выпросил себе место умершего родственника и уехал в Италию. Для исполнения обета он сперва прибыл в Венецию, откуда располагался посетить Рим во время юбилея.

Объездив часть Италии, Декарт возвратился в Париж через столицу Тосканы. Вот еще случай к неизъяснимому удивлению: желавший сделаться адептом Розового Креста, он показал совершенное равнодушие к трудам и открытиям флорентийского астронома: он говорил даже, что в сочинениях Галилея нет ничего достойного зависти, ничего, чтобы заслуживало серьезного изучения.

Декарт учился медицине и хвалился, что сделал такие успехи в этой науке, что может продлить свою жизнь на сто лет. К нему присоединился аббат Пико и превзошел своего учителя в надежде на долголетие: аббат Пико надеялся прожить четыреста лет.

Избрав Голландию постоянным своим жилищем, Декарт думал наслаждаться в ней независимостью и свободою; но много обманулся в своем ожидании. Некоторые теологи Реформаторской церкви, особенно Фоет, профессор университета в Утрехте, подняли на него страшное гонение; они даже обвинили его в атеизме. Фоет так искусно действовал, что выхлопотал у трибунала утрехтского осуждения Декарта. Но спас его французский посланник, настояв, что осуждение недействительно, как над подданным Франции.

Декарт надеялся, что правила его философии, изложенные ясно и с умеренностью, будут приняты с одобрением. Вышло совсем не то: они сделались текстом злобной клеветы и незаслуженных обвинений. Но его математические открытия заслужили лучший прием, хотя тогда было немного верных их ценителей. В таких неблагоприятных обстоятельствах, Декарт терял бодрость духа, как вдруг через Шаню, французского посланника в Швеции, получает местное приглашение ко двору королевы Христины; после некоторой нерешительности он принял приглашение и уехал в Швецию, где королева приняла его с отличным уважением. Она хотела, чтобы Декарт посещал ее в пять часов утра для разговоров о предмете учености; климат недолго позволял ему исправлять эту трудную обязанность; 2 февраля 1650 г. он заболел воспалением в груди и умер 11-го того же месяца. Королева хотела похоронить его с почестями, которыми пользовались члены высшего дворянства; но французский посланник во имя национальной чести вытребовал тело знаменитого философа и перевез его в Париж в 1666 г., где погребли его в церкви св. Женевьевы. Тело Декарта свободно провезли по всей Германии; но в таможне Перроны потребовали открыть гроб для освидетельствования бренных остатков великого человека.

По рапорту Шенье декретом конвента велено было перенести Декарта в Пантеон. Декрет не был исполнен, и, как думаете, по чьей оппозиции? По оппозиции Мерсье, сочинителя «Картины Парижа», который сделался тогда полуньютонистом. В продолжение революции остатки великого геометра из церкви Женевьевы были перенесены в музей французских памятников, потом, в 1819, торжественно перенесли их в церковь С. Жермен-де-Пре; гроб сопровождали административные власти и несколько членов Института.

Многие думают, что Декарт удалился в Голландию от гонений, которыми угрожали ему на родине: совсем нет. Во Франции никто не думал грозить; даже предлагали ему почетное положение; он все отвергал постоянно, говоря: «ни за какие богатства не продам своей свободы». Но продал ее королеве Христине и нашел смерть.

Прибавим, что мраморная его статуя, украшающая залу публичных заседаний Института, поставлена прежним правительством до революции 1789 г.

В самой юности Декарт стремился свергнуть иго древности, тяготевшее на новых школах. В 1637 г. он издал свою «Discour sur la methode», в которой находятся превосходные логические правила; но, не к чести своей памяти, впоследствии он не следовал им.

«Геометрия» Декарта вышла в свет также в 1637 г. Вот, бесспорно, самый твердый памятник его славы. В этом сочинение в первый раз были изложены начала той ветви математических наук, которая ныне известна под именем приложения алгебры к геометрии.

Декарт первый дал справедливое понятие о значение отрицательных корней уравнения. Ему обязаны мы правилом, которое носит на себе его имя и которое из последовательных знаков (+) и (−) позволяет заключать о числе корней, положительных и отрицательных, данного уравнения, если оно не имеет корней мнимых.

«Диоптрика» Декарта была издана в 1637 г. В этом сочинение находится закон постоянства отношений между синусами углов падения и преломления. Читая некоторых уважаемых писателей, особенно английских, с горестным удивлением нахожу, что открытие Декарта приписывают Снеллию. Спрашивается: какой повод такой несправедливости? Декарт первый сделал известным упомянутый закон. Но, говорит Гюйгенс, этот закон находится в рукописи Снеллия, и Декарт, бывший в Голландии, мог видеть эту рукопись. Однако же Гюйгенс не утверждает, что Декарт действительно ее видел; следственно отнимающие честь открытия закона на французского геометра возводят неслыханное ученое хищничество.

Говорят еще, что Декарт, по направлению своего ума, не любил терять время на опыты и потому не мог найти спорного закона. Но каким образом строгие судьи не помнят, что, при переходе света из воздуха в воду, величины углов падения и соответствующих им углов преломления, от 0 до 90 гр., помещены в таблице Вительона? Рассмотрение этих чисел прямо приводит к закону синусов, и вероятно таким путем Декарт достиг своего открытия. То же мог сделать и Снеллий. Притом, Декарт и так уже не любил опытов, как обыкновенно утверждают: в одном его письме Мерсеню он уведомляет, что преломление не пропорционально плотности тела, и в пример приводит терпентин и винный спирт, в которых преломление более, нежели в воде, несмотря на то, что первые две жидкости гораздо легче последней. Разве это явление можно было узнать без опытов?

В подтверждение моего мнения указываю еще на два незамеченных, но главных обстоятельства. Первое: Декарт, не доверяя опытам, на которых основана таблица Вительона, изобрел снаряд для проверки найденного им закона. Снаряд этот он описал подробно. Второе: вычислив положение фокуса выпуклого стекла по закону синусов, он, без сомнения, проверил вычисления весьма легким опытом.

Впрочем, не перестаю повторять: история наук, написанная не по печатным документам, есть чистый роман. Историк в редких случаях может уклониться от этого правила, и закон синусов не подлежит такому исключению.

«Диоптрика» Декарта содержит подробное исследование о так называемой аберрации сферической вместе со способами уничтожать ее; здесь великий геометр доказывает, что для полного достижения этой цели надо делать стекла и зеркала или параболическими, или гиперболическими; а т. к. обыкновенные средства для того не достаточны, то Декарт описал машину, посредством которой можно стекла и зеркала обтачивать в упомянутые формы.

В «Диоптрике» находим много исследований о зрении естественном и о зрении через очки.

К «Диоптрике» приложен «трактат о метеорах», в котором всего замечательнее объяснение радуги.

Во все времена делали много попыток открыть тайну образования двух радуг. Первые справедливые понятия об этом предмете встречаем у Антония Доминика, выйдут лучи света, образующие точь-в-точь естественное явление со всеми его цветами. В этом опыте автор усмотрел, что солнечный луч, войдя в шар выше его центра, отражается от задней его части и потом выходит внизу его. Подобное движение луча в водяной капле, находящейся вне вертикальной плоскости, образует побочные части явления. Все это справедливо; но мне кажется, что тут нет объяснения радуги; для полного доказательства ее образования надо еще открыть, каким образом капли воды, находящиеся выше и ниже стеклянного шара Доминика, не производят таких цветов. Одним словом, надо было определить теоретически положение лучей действующих, как назвал их Декарт. О второй радуге Доминик не имел даже понятия.

Касательно цветов Декарт вычислил угол межу двух плоскостей, из которых одна касается в точке вхождения луча в каплю, другая же — в точке его выхождения, и потом показал на опыте, что белый луч действительно разлагается на цветные лучи, когда проходит через водяную призму, в которой стороны взаимно наклонены под углом, равным углу упомянутых двух плоскостей. Вот, по моему мнению, полное и совершенно удовлетворительное объяснение явления. Теперь всякий верно оценит остроумное, но неверное выражение: «Декарт нарисовал обе радуги, а Ньютон их расцветил».

Некоторые физики несправедливо говорят, что радуга не могла быть объяснена до тех пор, пока не нашли причины неравной преломляемости цветных лучей. В таком случае мы до сих пор не понимаем радуги, потому что, по крайней мере в теории истечения, эта причина еще не найдена: разве мы знаем, что возможная разность между скоростями цветных лучей не имеет влияния на явление?

Философские начала изданы в 1644 г. В этом сочинении Декарт объясняет механизм Вселенной посредством вихрей. Около Солнца обращается жидкость, которая увлекает все планеты; а другие вихри меньших размеров обращаются около планет и увлекают их спутники. С первого взгляда, такая идея грандиозна, и поэтому не удивительно, что ее приняли Фонтенель, Лейбниц, Гюйгенс, Бернулли, Меран и пр. Смотря на такое собрание первоклассных ученых, Макролен, думаю, должен был бы воздержаться и не называть гипотезу Декарта рапсодией.

Но истинный пробный камень всякой гипотезы есть сравнение ее с наблюдением. Когда Декарт издал свою блестящую гипотезу, тогда знали уже чудную теорию Кеплера, и не одно астрономическое явление не подходило под эту гипотезу.

Кто, например, не поймет, что по системе вихрей планеты обращались бы около Солнца по кругам. Правда, для уничтожения этого возражения можно предположить, что на вихрь солнечный могут действовать вихри посторонние и превращать круги в эллипсы: но тогда перигеи и апогеи всех планет находились бы на одной прямой линии, — что противно наблюдениям.

Сверх того, каким образом можно объяснить по Декарту движение комет — таких тел, которые должны быть наиболее увлекаемы вихрями по своим малым массам, а между тем они движутся по всем направлениям?

Каким образом объяснить по Декарту предварение равноденствий? Этого никто не пробовал. Вот почему гипотеза, к удивлению, сошедшая с того же пера, которое написало «речь о методе», совершенно ныне забыта.

Говорят, что гипотезу Декарта приняла вся Франция, без исключения. Это несправедливо. В доказательство приведу одно место из Гассенди: «Я не знаю ни одного человека, который бы дочитал до конца «Principes». Нет ничего скучнее этой книги; она убивает читателя. Надобно удивляться, что великий геометр вместо доказательств предложил сонные грезы».