Юность Монжа. Его вступление во второе отделение мезьерской школы

Трудолюбивый разносчик города Бона, Жак Монж, вел строгую жизнь, во всем себе отказывал и скопил столько деньжонок, что трех сыновей своих мог поместить в городское училище, которым управляли тогда Ораториянцы. Три сына бедного точильщика оказались достойными родительских забот; а старший из них, Гаспар, старый наш товарищ, с самого начала сделался уважаемым учеником. Во всех отделениях училища он получал первые награды; наставники с удовольствием ставили при его имени отметку: puer aureus.

До конца своей жизни Гаспар Монж сохранял семидневные аттестации своих учителей. Не хотел ли он, подобно великому Конде, доказать, что успехи в училищах доставляют чистейшие удовольствия? Воспоминание об удачном решении заданной темы не считал ли он выше того удивления, которое впоследствии возбуждал своими геометрическими открытиями? Нет, господа; он делал это по внушению нежной сыновней любви; satisfecit боннских учителей приводило ему на память пожертвования его честного отца и его старания заплатить за них успехами в науках.

Молодой Гаспар прилежно и успешно занимался древней литературой, как главным предметом училища; но не опускал случаев делать экскурсии в область точных наук и искусств: на четырнадцатом году своего возраста он устроил пожарный насос, удивлявший даже людей сведущих. «Каким образом, — спрашивали его, — могли вы задумать и выполнить свое намерение без руководителя и без модели?» — «У меня, — отвечал Гаспар, — было два средства: упорное терпение и ловкие руки, которые повиновались моим идеям с геометрической точностью».

Терпение, ловкие и послушные руки также понадобились молодому Монжу для составления подробного плана его родимого города. Тут геометр-самоучка должен был изобрести способы и снаряды для измерения углов и для черчения линий. Этот план, в уменьшенном виде, приложен к небольшому историческому сочинению аббата Гандело, оригинал же хранится в библиотеке Бона. Начальники библиотеки иногда не могут уверить путешественников, что план был сделан шестнадцатилетним юношей, хотя этот юноша впоследствии был знаменитый творец начертательной геометрии.

Ораториянцы лионские захотели лично узнать необыкновенного ученика боннского училища, вызвали его в свое заведение и тотчас поручили ему класс физики.

Тогда Монжу минуло только шестнадцать лет. Плоды его преподавания всех изумили; его ласковое обхождение, терпение бенедиктинца и поведение без легкомыслия молодости давали ему столько друзей, сколько было у него учеников. Ораториянцы сильно желали присоединить его к своему обществу и внушили молодому профессору, что, согласившись на их предложение, он получит средства помогать своему бедному и многочисленному семейству. Такие убеждения подействовали на благородное сердце Монжа и он готов был вступить в орден, как вдруг получил из Бона следующее письмо:

«Я, — писал Жак Монж, — не могу противиться твоему намерению, если ты не захочешь его переменить; но, как отец, должен сообщить тебе мои мысли. Я уверен, что много ошибаются те, которые выходят на дорогу через худые ворота; меня уверяют, что в словесных науках ты не сделал еще успехов, необходимых для ораториянца. Теперь суди и реши сам».

Через несколько дней после этого письма молодой Монж возвратился в свой родимый город.

Вы, господа, извините меня за эти мелочные подробности: я не мог упустить того, что наш знаменитый товарищ рассказывал с глубоким душевным чувством. Я не исполнил бы обязанности биографа, если бы не уделил несколько слов в память человека честного и здравомыслящего; в память доброго отца, о котором сын всегда говорил, который жертвовал всем для счастья своего семейства.

Один инженерный офицер, увидев план Бона, с первого раза угадал, что наше отечество извлечет большую пользу из будущих трудов юноши, рано обнаружившего необыкновенные дарования, и предложил Жаку Монжу позволить его сыну поступить в мезьерскую школу. Предложение было принято, и молодой Гаспар, с обольстительной надеждой в сердце, отправился в дорогу. Но, увы! он должен был много потерпеть, дожидаясь исполнения своих надежд.

Мезьерская школа пользовалась большой славой, благодаря покрывавшей ее непроницаемой тайне. В ней было двадцать учеников, из которых половина переменялась ежегодно. Выпускаемых десять воспитанников, с чинами инженерных поручиков, отправляли смотреть за работами в крепостях, составлявших почти непрерывную цепь на наших сухопутных и морских границах. При крепостных работах нельзя было не заметить, что их успех зависит от усердия и от практических знаний начальников. Чтобы удовлетворить последнему требованию, учредили при школе дополнительное отделение для образования кондукторов, т. е. практиков.

Ученикам дополнительного отделения преподавали первые начала алгебры и геометрии; учили их рисованию, тесанию камней и плотничеству; их же заставляли делать из алебастра модели сводов для военных и гражданских архитекторов. За это ученики главного отделения, ученики привилегированные, смеялись над своими трудолюбивыми и полезными товарищами и называли их лепщиками.

Ученики-лепщики принимались в школу из всех состояний, и за то, несмотря на дарования, никогда не имели надежды дослужиться даже до скромного чина инженерного подпоручика. Напротив того, ученики привилегированные допускались к экзамену только в том случае, когда их отцы докажут, что они не занимались ни торговлей, ни другим родом промышленности, ни фабриками, никаким ремеслом, кроме стекольного и бутылочного; заводчики стекол и бутылок считались благородными. Не знаю, на что надеялся инженер, уговоривший Жака Монжа отпустить его сына в Мезьер: может быть, он думал, что дарования молодого Гаспара смягчат строгость закона; но надежда оказалась несбыточной: Жак Монж не содержал своего семейства доходами с имения, не делал ни стекол, ни бутылок, и сын его попал прямо в лепщики, с перспективой вечно служить кондуктором.

Гаспар Монж исполнял задаваемые ему работы скорее времени, предписанного правилами школы, соразмеренными с посредственными дарованиями учеников. Итак, он имел много досуга, и употреблял его на открытие математических оснований стереотомических работ, которые производились тогда по рутине и по моделям. Это занятие, без всякого руководства, привело Монжа к простым и изящным доказательствам темных и безотчетных способов, употребляемых тогда всеми инженерами. Он усовершенствовал эти способы и продолжил новую дорогу. Несмотря на то, один только случай показал начальникам школы, что в числе их учеников находится молодой человек с умом деятельным и проницательным, с умом необыкновенным и способным усовершенствовать науку инженеров, способным переменить все ее основания.