Учреждение Института

Академии, уничтоженные в 1793 г., были восстановлены через год, но уже не отдельно, а в тесной связи, под именем национального Института.

Нет документов, из которых можно было бы видеть степень участия Монжа в восстановлении академий; я только знаю, что не пренебрегали его советами.

Основатели Института, между которыми находим имена Лаканаля, Дону и Монжа, не считали усовершенствование наук и искусств делом второстепенным; они хотели навсегда защитить Институт от капризов всякого министра; он был учрежден не отдельным законом, но одним параграфом общей конституции, в котором сказано: «Институт входит в состав республики. Он должен собирать открытия, совершенствовать науки и художества. Каждый год он должен давать отчет законодательному корпусу об успехах наук и о трудах каждого своего класса».

Если бы последняя обязанность Института не была уничтожена, то ныне мы имели бы драгоценные материалы для истории наук. Какой ученый, литератор и археолог не употребил бы всех своих знаний, всех своих способностей для полного изложения современных открытий, для начертания полной и блестящей картины наук перед правителями отечества? Каждый член Института принимал бы на себя эту обязанность не иначе, как измерив свои силы трудностями предмета.

Некогда наши академии, руководствуясь неблагоразумным и ребяческим тщеславием, были равнодушны к открытиям, сделанным не их членами; академии не имели полных и скорых сообщений с иностранными учеными обществами: Институту вменялось в обязанность войти в отношения со всем ученым миром, и эта обязанность не могла оставаться без исполнения, потому что закон требовал: «Каждый год Институт избирает шесть членов для путешествий насчет республики; цель путешествий состоит в исследовании всех отраслей человеческих знаний».

Закон не упустил из вида и важнейшего приложения наук — земледелия. Статья I параграф V гласит: «Институт каждый год назначает по конкурсу двадцать граждан, которые должны путешествовать и наблюдать земледелие как в департаментах республики, так и в чужих странах».

Правда, это постановление могло обременять государственное казначейство; но нельзя не заметить, что конкурс и надзор Института полагал преграду интригам и устранял таких путешественников, которые знали агрономию только по «Георгикам» Вергилия.

Законодательство того времени всячески старалось положить преграды произволу властей; учреждая конкурсы, оно уничтожало покровительство их покорным клиентам и не стесняло сферу действий Института; оно даже предоставило ему «право требовать от законодательного корпуса национальной награды автору важного сочинения по наукам, словесности и искусствам».

Все эти постановления, введенные в конституцию Лаканалем, Дону и Монжем, уничтожены; но, по крайней мере, они навсегда останутся свидетельством благородных и полезных усилий нашего товарища для образования истинно национальной академии.

Я знаю, что много было критики на прежний устав Института, сильно не одобряли следующее постановление: «Ни один член не может принадлежать двум различным классам». Может быть, неодобрение было не без основания, потому члены, принадлежа разным классам, восстанавливали между ними теснейшие отношения. Но намерения первых основателей Института, намерения Лаканаля, Дону и Монжа, проистекали из глубоких патриотических убеждений: они не были уверены в высоких умственных способностях своих сограждан; не позволяли себе думать, что упразднившиеся места в одном классе Института не могут быть наполняемы без заимствования из других классов; они думали, что никогда не встретится необходимости сажать геометра на кресло литератора, и обратно. Притом, они установили совершенное равенство между всеми членами Института, потому что каждый из них мог быть выбран в должность президента в общих собраниях.

Монж принадлежал к первым сорока восьми членам Института, т. е. к членам, назначенным правительством и получившим право баллотировкой дополнить классы 96 членами, геометрами, физиками, историками, философами, археологами и художниками.

Так образовался национальный Институт, занявший высокое место между всеми учеными обществами целого света. Все дорожили честью быть его членами; даже знаменитые прокламации, изданные в Тулоне, Мальте, Александрии, Каире, и проч. утверждались подписью: «Бонапарт, член национального Института и главнокомандующий».