Глава XVII. Возвращение в Италию (1592)

Во Франкфурт Бруно прибыл не раньше июня 1590 года. В конце апреля он еще находился в Гельмштедте, а затем намеревался ехать в Магдебург искать издателя для своих рукописей.

Инквизиторам в Венеции он дал следующее показание: «Уехав оттуда (из Гельмштедта. — Ред.), я прибыл во Франкфурт, где напечатал две книги, одну: «О минимуме», другую: «О числе, монаде и фигуре».

Я провел во Франкфурте около шести месяцев и жил в кармелитском монастыре, где поселил меня издатель, который, по договору, обязан был обеспечить меня жилищем.

Как я уже сообщал в другом показании, я получил во Франкфурте приглашение от Джованни Мочениго (приехать в Венецию. — В.Р.)»¹.

Здесь Бруно нашел издателя, согласившегося выпускать его книги. Он заключил договор с фирмой «Иоганн Вехель». Типография обязывалась содержать автора во время печатания книг и предоставить ему помещение.

В XVI веке не существовало авторского гонорара и авторского права. Труд автора оплачивался, наряду с трудом типографских рабочих, в течение всего времени работы по выпуску книги. Если автор был беден, как Джордано Бруно, то издательство предоставляло ему жилье. Автор получал вознаграждение не от издателя, а от лица, которому посвящал свою книгу.

В рукописях, хранящихся в Государственной библиотеке СССР имени В.И. Ленина в Москве, среди собственноручных записей Джордано Бруно имеется черновой набросок его-прошения франкфуртскому сенату. В перечеркнутых строках можно разобрать следующие слова: «...просит... нельзя ли... на несколько недель поселиться в доме Вехеля... предприятием которого пользуется для печатания... необходимо внимательно наблюдать за... другие удобства... целесообразнее для собственной работы... милость вашего превосходительства... буду в высшей степени признателен».

В протоколах франкфуртского сената обнаружена следующая запись: «2 июля 1590 года. Джордано Бруно Ноланец, ученый естественной философии, обратился к сенату с просьбой разрешить поселиться на несколько недель в здании типографии Вехеля».

В книге франкфуртского бургомистра кратко изложено содержание прошения: «Четверг 2 июля 1590 года. Джордано Бруно Ноланец, занимающийся естественной философией, просил, чтобы ему разрешили проживать в течение нескольких недель в доме книгоиздателя Иоганна Вехеля». Рядом мы видим решение бургомистра: «Его прошение надлежит отклонить и пусть ему скажут, что он может тратить свои гроши в другом месте»².

Очевидно, Бруно был отнесен к числу подозрительных лиц, которым сенат отказывал в праве гражданства и жительства в городе, хотя разрешение и спрашивалось лишь на непродолжительный срок. Поэтому Вехелю пришлось поселить Джордано Бруно в Кармелитском монастыре, служившем гостиницей для приезжих из Италии. Настоятель монастыря, глубокий старик, не лишенный наблюдательности, близко познакомился со своим постояльцем и сумел оценить ум и эрудицию Бруно, хотя отзывался о нем с оттенком добродушной иронии: «Это человек большого ума и образования, это — всесторонний человек, но он не признает никакой религии. Он занимается, главным образом, тем, что пишет, химеризирует и астрологизирует новые вещи».

Связь Бруно с издателем Вехелем носила не только деловой, но и личный характер. Он был давно знаком с ним. Издательство Вехеля раньше находилось в Париже. Оно было основано Христианом Вехелем и принадлежало к числу старейших книжных предприятий. В 1554 году оно перешло к Андреасу Вехелю. В 1569 году парижский парламент предал Вехеля суду по обвинению в издании протестантской и враждебной церкви литературы. Имущество его было конфисковано, типография подверглась разгрому, а склады с книгами сожжены.

Накануне Варфоломеевской ночи (23/24 августа 1572 года) Андреас Вехель был внесен в списки гугенотов, которые должны были быть умерщвлены. В это время у него в доме находился приехавший из Англии Филипп Сидней. Они были предупреждены об опасности и спаслись, переселившись во дворец английского посла Френсиса Уолсингэма. Затем благополучно перешли границу и прибыли во Франкфурт.

Во Франкфурте Андреас Вехель восстановил свое издательство. В 1581 году он умер, завещав дело зятьям, французским эмигрантам Жану Обри и Клоду Мари. Клод Мари перенес свою издательскую деятельность в другой город, а Жан Обри под маркой «Иоганн Вехель» продолжал издавать книги во Франкфурте совместно с Петером Фишером.

Бруно опубликовал у Вехеля свою философскую поэтическую трилогию «О тройном наименьшем и об измерении», «О монаде, числе и фигуре» и «О безмерном и бесчисленном».

Разумеется, он не мог написать эти три книги, образующие в целом важнейший раздел его философских сочинений, в течение своего кратковременного пребывания в этом городе. По-видимому, он только подготовил к печати рукописи, для которых не находил прежде издателя. Кроме этих рукописей, у него были еще и другие, входящие в состав «Московского кодекса». Часть их была переписана впоследствии Бесслером в Падуе.

Очевидно, Бруно предложил Вехелю несколько своих готовых работ. Издатель предоставил автору полную свободу в отношении объема и содержания этих трудов.

Философская поэма в стиле и духе Лукреция «О безмерном и бесчисленном», вероятно, была начата Джордано Бруно еще во время пребывания во Франции.

Книга «О тройном наименьшем и об измерении» уже набиралась, и Джордано Бруно читал корректуру последнего листа, когда, как писал Вехель, автор по какой-то причине вдруг покинул Франкфурт.

«Он не только собственной рукой делал рисунки для издания, но сам держал корректуру своих трудов. Когда оставалось в последний раз, так сказать, сесть в кресло, он по какой-то причине был оторван от нас, не успев закончить этот труд, как и другие, и поэтому в письме просил, чтобы, если судьба не позволит ему (лично присутствовать), мы действовали от его имени»³. Не исключено, что сенат, запретивший Джордано Бруно поселиться в городе, потребовал, чтобы он немедленно покинул Франкфурт. Бруно пришлось оставить работу незаконченной и в конце года уехать в Цюрих к своему ученику Иоганну Генриху Гайнцелю фон Дегерштейну, уроженцу Аугсбурга.

Отец Гайнцеля был членом Совета семи в Аугсбурге и боролся с лютеранской партией. Его сын подвергся преследованиям н вынужден был покинуть город. Он переехал в Цюрих, где приобрел поместье и замок Эльгау. Бруно провел здесь несколько месяцев в кругу ученых, объединенных Гайнцелем.

Об этом рассказывает в посвящении к посмертному изданию книги Джордано Бруно «Свод метафизических терминов» его другой ученик, Рафаэль Эглин.

«Сыну Иоганна Гайнцеля, благороднейшему юноше, Фридриху Салицийскому...

Посвящаю тебе, благороднейший Фридрих, реликвии метафизики Джордано Бруно Ноланца, реликвии, говорю, ибо он сам полностью обработал и изукрасил этот светоч до исхода своего бытия. Стоя на одной ноге, он одновременно и обдумывал и диктовал, насколько могло поспевать за ним перо, такой быстрый ум был у него и такая мощь мысли. Я надеюсь, что эта книжка, подготовленная мною, и не слишком уклоняющаяся от учения перипатетиков, окажется полезной и будет принята всеми учеными, кто, как говорится, с порога приветствует учительницу философии логику и кормилицу логики — философию. Очень большое значение для исследования вещей и правильной передачи их будет иметь объяснение этих терминов, так как на основании их они смогут высказываться обо всех вещах, сообразно различно видоизмененным доводам, или указательно (если говорить вместе с Джордано), или именительно, утвердительно или отрицательно, сообразно предмету, или сообразно сходству, в прямом или косвенном смысле. Ввиду этого и тем более я полагал полезным опубликовать эту книжку для всеобщего блага... Ия особенно настойчиво напоминаю о Джордано Бруно, который был с нами у благороднейшего господина отца твоего в прошлую осень. Это дар, который под твоим покровительством предназначается для образованных людей. Прими же эту книгу, как подарок, достойный твоих добрых отношений к проницательнейшему человеку...

В Цюрихе, 6 мая, 1595 года».

В этом сообщении поражает явное хронологическое несоответствие, породившее ряд недоразумений у исследователей Бруно. Из посвящения, написанного Рафаэлем Эглином, вытекает, что Джордано Бруно пользовался гостеприимством Иоганна Гайнцеля осенью 1594 года, между гем в 1592 году он был уже арестован. Кроме того, публикуя посмертную работу Бруно в 1595 году, Рафаэль Эглин считает его уже мертвым, и то время как он находился тогда в тюрьме римской инквизиции.

Это объясняется тем, что Эглин приступил к подготовке и изданию труда Бруно в 1592 году, вскоре после получения известия о том, что автор попал в руки инквизиции. Дата же поставлена позже, когда книга была сдана в печать, т. е. в 1595 году.

Точно определить время пребывания Бруно в Цюрихе трудно. Латинские поэмы вышли после его отъезда из Германии.

Книготорговцы в те времена выпускали каталоги с перечнем книг, появляющихся на франкфуртской ярмарке и предназначенных, главным образом, для экспорта в католические страны. В одном из таких каталогов указаны следующие вышедшие книги Джордано Бруно:

«Джордано Бруно Ноланец. «О тройном наименьшем». 1591. Весенняя ярмарка.

Его же. «О монаде, числе и фигуре» (книга), а также «О бесчисленном, бесконечно великом и невообразимом» (книга). 1591. Осенняя ярмарка.»

Его же. «О сочетании образов, знамений и идей». 1591. Осенняя ярмарка».

Биограф Джордано Бруно Зигварт обнаружил впоследствии во франкфуртских архивах документ, свидетельствующий о том, что цензура разрешила к печати одну из книг Джордано Бруно: «Иоганну Вехелю: Латинскую книжку, напечатанную иноктаво, Джордано Бруно Ноланца, название которой «О тройном наименьшем и об измерении», разрешено печатать младшим консулом Н. Грифием, понедельник 17 марта, года 1591».

Остальные книги Джордано Бруно выходили, по-видимому, без цензурного разрешения. Во всяком случае в архивах Франкфурта не было найдено больше никаких разрешений.

В XVI веке Франкфурт вел особенно оживленные торговые сношения с Венецией. На книжных ярмарках весной и осенью итальянские книготорговцы закупали книги и тайно пересылали их через границу венецианской области. Разумеется, инквизиция вела борьбу с франкфуртской книжной торговлей. Это ярко иллюстрирует декрет, вышедший 16 марта 1589 года. Римская инквизиция обращалась к венецианскому духовенству и инквизиторам с требованием строго соблюдать запрещения, налагаемые на печать.

«Ввиду поступивших сведений о запрещенных книгах, постановлено написать апостолическому нунцию в Венецию, чтобы он позаботился выяснить, где печатаются запрещенные книги, а также сообщить ординарным послам и инквизиторам, чтобы они подвергали книги просмотру, выяснили, что что за книги, производили их изъятие, не позволяли печатать и соблюдали установления, относящиеся к книгопечатанию, а именно — не допускать издания книг без разрешения».

По-видимому, римская инквизиция была осведомлена о проникновении запрещенной литературы в Италию через германскую границу. Инструкции инквизиции предписывали вести самое тщательное наблюдение за северной границей. Шпионам было приказано выслеживать контрабандистов, но не захватывать их на границе, а выяснять, куда направляются тюки с книгами, чтобы арестовывать и продавцов и читателей.

Изданные во Франкфурте книги Бруно получили широкое распространение. Прежние его книги, особенно опубликованные в Англии, выходили очень небольшим тиражом и сохранились лишь в случайных единичных экземплярах. Франкфуртская книжная ярмарка сделала книги Бруно достоянием большого круга читателей. В сущности, только с этого времени начинается его литературная известность. Однако в XVII веке почти все франкфуртские издания исчезают и никем не упоминаются. Напротив, несколько уцелевших экземпляров итальянских диалогов пользовались во второй половине XVIII и в первой половине XIX века известностью.

Тесную связь с Италией Бруно установил через своих учеников. В Падуе и Болонье, старых центрах гуманистического просвещения, находилось в то время много немецких студентов.

Международная обстановка, казалось, благоприятствовала возвращению Джордано Бруно в Италию. Папская власть переживала очередной кризис.

В 1590 году умер папа Сикст V, как говорили, отравленный своими врагами. Во время кончины Сикста V сильная буря свирепствовала над Квириналом в Риме. В народе говорили, что это дьявол явился за душою папы. Вслед за смертью ненавистного папы вспыхнуло народное восстание. Толпа разбила и бросила в Тибр статуи Сикста V, сорвала и уничтожила его гербы, разгромила дворцы его приближенных.

Бруно перешел границу Венецианской области и по горным тропам направился в Падую. Вернее всего, он воспользовался услугами книготорговцев, которые возвращались с контрабандой из Франкфурта. Если основываться на показаниях Бруно в венецианской инквизиции, это было в сентябре или октябре 1591 года.

В самом начале XVII века, в 1606 году, издательством Вехеля была опубликована переписка гуманиста Ацидалия (Валента Гавекенталя), в которой говорится, что о возвращении Бруно в Италию стало известно в кругах образованных людей уже в конце 1591 года⁴. Ацидалий жил в Болонье и писал оттуда своему другу Михаилу Форгачу, который прежде учился в Виттенбергском университете, а потом продолжал образование в Падуе.

В письме от 21 января 1592 года Ацидалий спрашивает: «Хочу узнать, — тот ли это Джордано Бруно, с которым ты был знаком в Виттенберге, — Ноланец? — Говорят, теперь он живет и преподает у вас в Падуе. Так ли это? И что он за человек, если осмелился вернуться в Италию, откуда, как сам. признавался, некогда спасся бегством? Поразительно! Поразительно! Все еще не смею верить, хотя слышал это от людей, в высшей степени заслуживающих доверия. Сообщи, как по твоему, — правда это или ложь?».

В другом письме к Михаилу Форгачу, от 8 марта 1592 года, Ацидалий опять упоминает о Бруно: «Передаю различные невероятные сведения, доходящие до меня ежедневно. Сообщение о другом софисте (Джордано Бруно. — Ред.) меня даже не изумляет, ибо слышу о нем ежедневно самые разнообразные и маловероятные вещи»⁵.

В переписке Ацидалия есть еще одно упоминание о Джордано Бруно. В письме к гуманисту Асканию Персио в марте 1593 года Ацидалий сообщает, что слухи о возвращении Бруно в Италию подтвердились, он действительно живет и преподает в Падуе. Письма Ацидалия — последний документ о Джордано Бруно перед его арестом инквизицией.

Мотивы, побудившие Бруно переехать в Падую, вполне понятны. Падуя была крупнейшим культурным центром Италии конца XVI века.

В Венеции — политическом центре независимой части Италии — имелось несколько академий, но не было университета. В Падуанском университете читали лекции прогрессивные ученые того времени. В 1590 году в Падуе преподавал крупнейший итальянский философ конца XVI века Чезаре Кремонини (1550—1631)⁶, философские взгляды которого пользовались большой популярностью. В сентябре 1592 года, когда Бруно уже находился в застенках инквизиции, в Падую был приглашен для преподавания Галилео Галилей.

Из Падуи Бруно переехал в Венецию. В Венеции он остановился в гостинице, несколько раз ездил в Падую и лишь затем решил поселиться в доме Джованни Мочениго.

Находясь в Венеции, Бруно писал книги, подготовлял к изданию свои рукописи, поддерживал теснейшую связь с издательствами Вехеля во Франкфурте и Лазаря Цецнера в Страсбурге, посещал академии, знакомился с выдающимися представителями гуманизма, бывал в книжных лавках, работал в библиотеках.

В Падуе Чезаре Кремонини вел преподавание в течение сорока лет. Большинство сочинений Кремонини посвящено изложению учения Аристотеля, за исключением «Размышления о душе», которое послужило причиной преследований Кремонини со стороны инквизиции. Философские работы Кремонини имели некоторое значение для развития атеистического мировоззрения. Он полагал, что правильное развитие идей Аристотеля заключается не в том, чтобы применять их к толкованию священного писания, а в том, чтобы продолжать по предначертанному им пути изучение природы. Кремонини формально подчинялся церковному учению, как предписанной догме, но полагал, что наука не терпит вмешательства религии. Если научные положения находятся в противоречии с писанием, то необходимо делать из них соответствующие выводы, ибо опыт выше буквы, даже священной.

Кремонини считал, что знание опирается на опыт. Знания человеки о сверхчувственном ни на что не опираются. Вместе с тем, теряют свою силу и доказательства бытия божия. Ни одно из них не может быть признано достоверным, в том числе и вечное движение неба. Единственное место для бога в системе Кремонини находилось в его отождествлении с высшими интеллигенциями и целесообразностью мира как целого. Но именно поэтому он отвергает представление о боге как первом двигателе. Движение само производит себя. Природу и ее законы необходимо изучать независимо от допущения бытия бога.

Учения Коперника Кремонини не принимал. Рассказывали, что он отказывался пользоваться астрономической трубой Галилея, боясь, как бы она не поколебала физики Аристотеля. Кремонини признавал всеобщую одушевленность и полагал, что каждое материальное явление заключает в себе свою душу. Кремонини получил прозвище «возрожденный Аристотель», так как весь смысл своего учения он видел в восстановлении истинного Аристотеля, не искаженного церковниками.

В конце XVI пека Венеция стала мировым центром распространения итальянской философии. Только в Венеции еще продолжали издавать светские книги. В остальной Италии светские издательства прекратили свою деятельность из-за террора инквизиции. Зачастую в те времена ценность книги определялась тем, что она издана в Венеции. Поэтому многие издательства, находившиеся в других городах, ставили на книгах штамп Венеции.

Венецианские академии и библиотеки также способствовали распространению новых идей. В этот город стекалась светская интеллигенция из других областей Италии, спасаясь от инквизиции и преследований.

Академии появились в Венеции, как в Неаполе и Флоренции, в середине XV века. Одной из наиболее известных была академия «Славы», организованная издателем Паоло Мануцио. По количеству членов эту академию сравнивали с университетом. Академии в Венеции занимались прежде всего математикой. Для потребностей венецианской торговли, связанной с мореплаванием, необходимы были математика, механика и астрономия.

Изучение истории Венеции также было подсказано жизнью и стало политически необходимым для защиты прав республики на принадлежащие ей территории, многочисленных привилегий и договоров с соседними государствами. В академии выступал первый крупный историк Венеции Маркантонио Сабелликус, который изложил историю республики от ее основания до 1484 года. В XVI веке наиболее выдающимися представителями венецианской исторической школы были Андреа Наваджеро, Пьетро Бамбо, Паоло Парута, имя которого будет упоминаться в связи с процессом Джордано Бруно, Паоло Сарпи и Андреа Морозини.

Наконец, венецианская аристократия, для которой управление государством было наследственной привилегией, нуждалась в хорошем общем образовании. Особый интерес венецианская знать проявляла к искусству, на которое тратились огромные суммы. При этом большое внимание уделялось прикладному искусству. Особенно процветали в Венеции ювелирные мастерские и фабрики художественных шелковых и бархатных тканей.

Такие мастера искусства, как Джакопо Сансовино и Тициан, пользовались большим уважением и имели доступ в аристократические дома. Поэзия была излюбленным занятием венецианской аристократии, выдвинувшей в XVI веке ряд поэтов — Джакопо Мочениго, Доменико Веньеро, Дорджо Градениго. Многие писатели и поэты, преследуемые инквизицией, находили приют в Венеции.

Джордано Бруно в Венеции не выступая публично. Здесь, как и в Падуе, он ограничивался беседами в книжных лавках, университетских аудиториях, где обычно собирались гуманисты, и в частных академиях.

С 1550 года начала существовать академия Морозини, носившая название «Пилигримы». В распоряжении этой академии были две типографии и обширная библиотека. Собрания академии происходили во дворцах членов академии или в садах Мурано. Эта академия пользовалась огромным влиянием. Ее основатель Морозини (1558—1616) был крупным ученым, политиком и историком Венеции.

Академия Морозини не была атеистическим кружком, но здесь свободно излагали свои взгляды ученые разных направлений. Ее посещали члены правительства Венеции Донато и Контарини. Здесь выступал позже Галилео Галилей. Деятельным членом академии был враг папства, выдающийся писатель, автор первой истории инквизиции Паоло Сарпи. Наряду с представителями знати, академию посещали также преследуемые церковью гуманисты, часто вынужденные жить на средства покровителей наук. Морозини приглашал в свою академию ученых, не считаясь ни с их положением в обществе, ни с их отношением к церкви.

В самом конце XVI — начале XVII века в Венеции разыгралась борьба между церковью (за подчинение ей государственной власти) и государством (за освобождение от влияния церкви).

Проводником и идеологом политики ограничения влияния церкви был Паоло Сарпи. Некоторые биографы Джордано Бруно полагают, что он был знаком с Паоло Сарпи и встречался с ним, но, к сожалению, в документах мы не находим подтверждения этому. Несомненно одно: оба мыслителя слышали и знали друг о друге.

Паоло Сарпи (1552—1623) — борец за независимость и величие светского государства — был государственным советником республики, знатоком дипломатии, политики и истории. Это был всесторонне образованный человек, писавший по вопросам физики, математики, философии.

Биография Паоло Сарпи до того, как он стал советником Венецианской республики, не представляет интереса. Он вступил в орден францисканцев-сервитов, юность провел в Венеции, в 24 года стал провинциалом ордена, был духовником кардинала Карло Борромео. Некоторое время жил в Неаполе.

Дж. Баттиста делла Порта писал о Сарпи: «В Венеции я познакомился с Паоло Венецианцем, тогда провинциалом ордена сервитов, теперь его прокуратором. Он научил меня многому, в чем не только не стыжусь признаться, но даже горжусь. Я не знаю никого, о ком можно было бы сказать, в таком мере как о нем, что он родился для того, чтобы быть энциклопедистом: не знаю более ученого человека с таким утонченным умом. Он — украшение и гордость не только Венеции, но и всего земного круга».

К папской власти Паоло Сарпи относился враждебно. Он называл церковь «великой блудницей» и часто говорил: «Венецианцами мы родились, а католиками стали».

В качестве советника республики Паоло Сарпи разбирал дела о выдаче Венецией лиц, вызываемых инквизицией на суд.

В 1606 году венецианская инквизиция арестовала двух монахов и предъявила им тяжелые уголовные обвинения. Папский нунций потребовал передачи их церковному суду. Республика отказала, руководствуясь положением, выдвинутым ею во время процесса Бруно — венецианские подданные не подлежат выдаче Риму. В это время папой был Павел V (Камилл Боргезе). Он поручил кардиналу-инквизитору Беллармино обосновать требование Рима.

Беллармино и Сарпи обменялись официальными письмами, в которых защищали права своих правительств. Когда республика отказалась выдать монахов, Павел V наложил интердикт на Венецию. В ответ на это венецианское правительство совершило неслыханный в истории акт: приказало духовенству, не считаясь с запрещением, совершать службы.

Монашеские ордена по приказанию папы устроили враждебную демонстрацию. Иезуиты, за ними театинцы и капуцины в торжественной процессии покинули пределы Венецианской республики, проклиная ее, и направились в Рим. Народ провожал их криками: «Никогда не возвращайтесь».

По поручению Совета десяти, Сарпи написал несколько политических трактатов против папской власти: «Рассуждение о цензуре», «О праве убежища» и «Трактат об интердикте».

Вскоре после этого в Венеции было запрещено строить новые церкви и монастыри без разрешения правительства.

Папская власть считала Паоло Сарпи главным виновником этой враждебной ей политики. 23 октября 1605 года ему было предложено в трехдневный срок явиться в Рим, в инквизицию. Он отказался. Инквизиция послала к нему своего агента Каспара Шоппе, которого с полным основанием называли «зловещей черной вороной». Он появлялся всюду, где церковь творила расправу: в суде над Джордано Бруно, при осуждении Кампанеллы, накануне покушения на Паоло Сарпи.

Каспар Шоппе передал Паоло Сарпи от имени генерального инквизитора Роберта Беллармино недвусмысленно выраженную угрозу: папа лично оскорблен и считает Сарпи виновником всего происшедшего; если Паоло откажется ехать в Рим, руки папы дотянутся до Венеции. В 1607 году на Сарпи ночью,

когда он возвращался после заседания Совета республики, было совершено нападение. Двумя ударами стилета он был поражен в шею и одним в лицо. Стилет вонзился под правым ухом, застрял в носовой кости и сломался.

Врач Аквапенденте, лечивший Сарпи, сказал, что никогда не видал такой удивительной раны, нанесенной стилетом. Пользуясь игрой слов, Паоло Сарпи ответил: «Это стиль римской курии». Он добавил, что кинжалы убийц Варфоломеевской ночи сделаны на той же фабрике.

Ценнейшее историческое исследование Паоло Сарпи «История Тридентского собора» вышло из печати в Лондоне под псевдонимом Пьетро Полано. Книга выдержала много изданий почти на всех европейских языках.

Для своей работы Сарпи использовал совершенно новые источники. Вместо официальных версий, отраженных в решениях Собора, он обратился к воспоминаниям кардинала Карло Борромео, Камилло Олива и др. В его распоряжении были также тайные донесения венецианских послов, которые знали больше, чем сами участники Собора.

На основании документов Сарпи показал, как фабриковались церковные догматы на Тридентском соборе и с какими сомнениями утверждали его участники так называемые непогрешимые догматы религии. Сарпи доказывал, что «Тридентский собор руководствовался святым духом, прибывшим не с неба, а в почтовой сумке из Рима».

Жизнь Паоло Сарпи описана его другом Фульдженцио Миканцио, также консультантом республики, одним из горячих сторонников и защитников Галилея. Миканцио оставил интересные работы и об умственной жизни в Венеции и, в частности, об академии Морозини, где бывал Бруно.

В то время, когда Бруно еще находился на свободе, в Венеции вышел из печати один из крупнейших философских трудов эпохи Возрождения — произведение Франческо Патрицци «Новая философия о вселенной». В приложении к ней он напечатал ряд философских апокрифов: 320 оракулов Зороастра, собранных у Платона, книги и фрагменты Гермеса Три-смегиста, три книги ученика Асклепия, материалы о мистической философии египтян и т. д. Эти имена служили для прикрытия взглядов, которых инквизиция но допустила бы, если бы они не приписывались древним философам.

Франческо Патрицци (1529—1597) родился в подвластной Венеции области Истрии⁷. О своей жизни он рассказывает в посвящениях к своим философским произведениям. Ему пришлось много скитаться по Франции, Испании и Греции.

Важнейшая его книга — «Перипатетические рассуждения» — вышла в Базеле в 1571 году. В ней Патрицци стремится развенчать авторитет Аристотеля как главную опору средневекового схоластического миросозерцания.

Критику Аристотеля Патрицци начинает с того, что предъявляет ему те же обвинения, которые выдвигались против него в древности и в средние века. Затем Патрицци переходит к доказательству, что Аристотель не был автором большей части приписываемых ему книг. Некоторые из его собственных книг обработаны его учениками, некоторые же состоят из заимствований у других философов, сочинения которых до нас не дошли. Патрицци приходит к заключению, что из всего мнимого наследия Аристотеля ему принадлежат только четыре труда: «Механика» и книги, направленные против Ксенофана, Горгия и Зенона.

Патрицци не выступал прямо против Аристотеля. Его исходным положением было признание того, что Аристотель выражает дух и характер всей античной философии.

Как и все «платоники» эпохи Возрождения, Франческо Патрицци критикует Аристотеля с точки зрения Плотина. В противоположность Аристотелю, приписывающему богу роль первичного двигателя, он выдвигает идею бога, как простейшего и единого высшего бытия, заключающего в себе всю вселенную.

Бруно отрицательно относился к Патрицци. Вероятно, это объясняется тем, что Патрицци отвергал Аристотеля в целом, с идеалистической точки зрения платоновской философии, тогда как Бруно отвергал перипатетические извращения Аристотеля, критиковал его идеализм.

Из обстановки, описанной нами, видно, что в самом факте приезда Джордано Бруно в Венецию не было ничего безрассудного. Бруно проявил в данном случае столько же смелости, сколько благоразумного расчета и трезвой выдержки.

Он не сразу отозвался на приглашение Мочениго и вначале поселился в гостинице. Он долго приглядывался к нему и переехал в его дворец лишь за два месяца до ареста.

Разумеется, даже Бруно при всей его проницательности трудно было предвидеть, что он окажется жертвой страшного предательства.

Примечания

1. Сб. «Вопросы истории религии и атеизма», стр. 340.

2. Цит. по книге: Christian Sigwart. Die Lebensgeschichte Giordano Bruno's. Tübingen, 1880.

3. Цит. по книге: Th.A. Rixner und Th. Siber. Leben und Lehrmeinungen berühmter Physiker am Ende d. 16. — Anfang d. 17. Jahrhunderts. Salzbach, 1824.

4. Ацидалий при жизни ничего не опубликовал. Он умер от туберкулеза, когда ему было всего 28 лет. В год его смерти в Ганновере вышел памфлет под названием: «Новое рассуждение против женщин, в котором доказывается, что женщина — не человек». Вокруг этой брошюры поднялась целая буря. Церковь осудила ее как еретическую. Это была сатирическая пародия на церковные диспуты о наличии души у женщины. Привлеченный к суду издатель заявил, что рукопись была получена им от Ацидалия.

5. Цит. по книге: Th.A. Rixner und Th. Siber. Lehen und Lehrmeinungen berühmter Physiker. V H.G. Bruno, 1824.

6. С 1579 по 1590 год Чезаре Кремонини преподавал в университете в Ферраре. Он был последователем Помпонацци. В вопросе о душе он склонялся к признанию единства духовного и материального и отрицанию личного бессмертия. Церковники возбудили против Кремонини преследование. Он нашел поддержку среди профессоров и студентов Феррары. Феррара в то время еще не входила в Папскую область, и инквизиция столкнулась с противодействием светской власти. Герцог Альфонс передал дело Кремонини комиссии из светских магистратов. Кремонино избежал тюрьмы инквизиции, но был вынужден покинуть Феррару и переехать в Венецианскую область.

7. Когда Патрицци было девять лет, родители привезли его в Падую, где он и получил прекрасное образование. В 1553 году он издал в Венеции четыре небольшие книги, посвященные главным образом вопросам искусства. В 1561 году он уехал на о. Кипр. Здесь он провел семь лет, тщетно пытаясь выкарабкаться из нищеты. Это была самая тяжелая полоса его жизни. Его спас архиепископ кипрский Филиппо Мочениго, с которым он переехал в Венецию, а затем в Падую, где и начал свою литературную деятельность. В течение 17 лет Патрицци преподавал философию Платона в Ферраре. Один из его бывших слушателей — Альдобрандини (впоследствии кардинал, а затем папа Климент VIII) — пригласил его в Рим.