Глава XXVII. В чем обвиняли Бруно

«Когда-то приказали верить, что солнце не движется вокруг земли. Был ли Галилей опровергнут этим?»¹.

Постановлением от 24 марта 1597 года инквизиция приказала верить, что мир устроен так, как описывается в библии. Это был решающий день в процессе Джордано Бруно. Конгрегация инквизиции потребовала от него отречения от учения о множественности миров.

«Затем увещевали его отказаться от своих суетных мнений такого рода, как множественность миров, а также постановлено, чтобы его крепко допрашивали. После этого пусть он будет осужден».

Протокольная запись от 24 марта по-новому освещает обвинения, предъявленные церковью Джордано Бруно. Учение о множественности миров становится главным и самым серьезным обвинением. Инквизиция посвятила особое заседание увещеванию Бруно, пытаясь заставить его подписать отречение.

Затем в ходе процесса снова наступает перерыв.

В течение целого года, с марта 1597 по март 1598, встречается лишь одно упоминание о Бруно в записи о допросе всех заключенных 23 декабря 1597 года: «Брат Джордано Бруно, сын Джованни Ноланца, отступник от ордена проповедников, заключенный в тюрьме «святого судилища», преданный суду инквизиции по делам, о которых (сказано) в актах, выведенный из тюрьмы и представленный кардиналам генеральным инквизитором, был ими допрошен и заслушан о всех своих нуждах».

Весь материал по делу Бруно был готов к 16 марта 1598 года. Бруно опять подвергли допросу. В постановлении конгрегации говорится: «Брат Джордано Бруно был допрошен. После доклада о нем постановлено дать полный свод его дела советникам. Светлейшие сказали, что до отъезда его святейшества дело не может быть решено».

12 апреля 1598 года Климент VIII уехал в Феррару, подпавшую под ярмо папского государства.

Феррара была захвачена папской властью после смерти последнего герцога д'Эсте. Папа лишил наследников права владения Феррарой, наложил на область интердикт и объявил войну. Для этой цели был создан корпус наемных войск в 20 тысяч человек.

Феррара была одним из крупнейших центров гуманистического просвещения и искусства. Войдя в папское государство, она утратила эту роль. Культурная жизнь была подавлена: академии и учебные заведения прекратили свою деятельность. Инквизиция свирепствовала. Город опустел. Сохранились целые кварталы старинных домов, поражавшие путешественника безлюдьем и безмолвием. В Ферраро папу встретили подобострастной речью, написанной молодым немецким ренегатом протестантизма Каспаром Шоппе.

Каспар Шоппе, несмотря на свою молодость (род. в 157 (5 году), к этому времени приобрел большой жизненный опыт. Он был студентом в Гейдельберге, в 1594 году приехал в Альтдорф в Брауншвейге, слушал там лекции итальянского философа-эмигранта Николо Таурелло и подружился с ректором Альтдорфского университета, протестантским ученым, знатоком римского права и античной литературы Конрадом Риттерсгаузеном. Вскоре Шоппе переехал в Ингольштадт, тайно перешел границу Италии и обратился к папе с мольбой о прощении протестантской ереси. Он был принят в лоно церкви, стал приближенным кардинала Мадруцци, жил в его дворце, присутствовал при осуждении Джордано Бруно и оставил два сообщения о его смерти.

Происхождение Каспара Шоппе окутано мраком. Он больше известен под своей латинизированной фамилией Сциоппиус. По каким-то причинам он стыдился своего происхождения и скрывал его. Это не помешало папской канцелярии выдать ему свидетельство о происхождении из древнего и знатного рода. Ему были дарованы титулы рыцаря ордена св. Петра и апостолического графа Кларавалле.

Переход Каспара Шоппе в католицизм — не случайное явление. Он должен был подать благостный пример для массового возвращения протестантов в лоно церкви.

Папа вернулся в Рим лишь 20 декабря 1598 года с толпой новых приближенных. Его встретили с большой пышностью. Он должен был провозгласить предстоящий юбилей, празднование «двенадцатого священного года».

Вдохновителем и организатором юбилейного года был генеральный инквизитор Камилло Боргезе. Его имя. встречается во всех документах, освещающих мероприятия по подготовке и проведению юбилея. Церковь намеревалась возродить празднование юбилея во всем его старом международном значении. Верующие всего католического мира должны были стекаться в Рим.

В программу юбилейных торжеств было включено покаяние еретиков. С этой целью папская в власть намеревалась объявить Рим открытым городом для лютеран. Церковь рассчитывала, что в Германии возродится вековая традиция массовых паломничеств в Рим.

Но в силу непредвиденных обстоятельств юбилей был отложен, а вместе с ним отложено и осуждение Джордано Бруно.

Очередной допрос Бруно происходил 16 декабря 1598 года. В протоколе сказано: «Брат Джордано Бруно из Нолы допрошен. Постановлено дать ему бумагу для письма и пусть представит отчет, как использовал ее. Снабдить его молитвенником, каким пользуются братья ордена проповедников».

Предоставление Джордано Бруно возможности писать вовсе не означает улучшения или смягчения тюремных условий. Письменные принадлежности обычно выдавались после пытки, если обвиняемый заявлял, что согласен отвечать на вопросы. Но Бруно не смог воспользоваться предоставленной ему возможностью.

21 декабря в связи с сильными дождями, выпавшими в горах, началось повышение уровня воды в Тибре. Для населения Рима настали дни тяжелых испытаний. Катастрофическое наводнение было последствием вырубки лесов в римской Кампаньи, предпринятой Сикстом V в борьбе с «фуорушитти»: потоки дождевой воды стекали по обнаженным каменистым склонам и переполнили русло Тибра. Река начала выходить из берегов. В рождественскую ночь вода поднялась до небывалого уровня — выше десяти метров. Вода проникла в тюрьму и залила камеры. Джордано Бруно, как и другие пленники инквизиции, чуть не погиб.

После этого наводнения Рим долго не мог оправиться. Население покидало город. Столица католического мира начала быстро пустеть. Меры, предпринятые папским правительством против повторения бедствия, оказались неудачными. Во время осушительных работ в долине Чано, главном месте скопления полых вод, весенние потоки были направлены в Тосканскую область. Флорентийское правительство заявило протест. Дело едва не дошло до объявления войны.

Только к 8 января 1599 года Климент VIII собрал кардиналов, чтобы обсудить меры борьбы с последствиями катастрофы. 23 января он обратился к народу с проповедью, утверждая, что верующие пострадали от гнева божьего за свои грехи. Папа призывал к народному покаянию. Религиозные процессии потянулись к церквам и монастырям.

14 января 1599 года было вынесено самое важное из всех известных нам постановлений по процессу Джордано Бруно. Роберто Беллармино огласил в конгрегации в присутствии Климента VIII «восемь еретических положений».

«По делу брата Джордано Бруно Ноланца, отступника из ордена проповедников, заключенного в «святом судилище», были зачитаны восемь еретических положений, извлеченных из его книг и процесса комиссарием и Беллармино.

Постановлено, чтобы дана была ему копия для размышления, желает ли он отречься от них, как еретических. Будут рассмотрены и другие еретические положения из процесса и книг».

Судебный процесс Бруно вступает в последнюю стадию.

Недавно была найдена черновая запись постановления от 14 января, сделанная нотарием Фламинием Адрианом. «Еретические положения» были заслушаны в присутствии папы Климента VIII.

В перечне лиц, принимавших участие в заседании коллегии, снова упоминается имя генерала доминиканского ордена Ипполита Мариа Беккариа из Мондови. До этого времени генерал доминиканского ордена отсутствовал. Его заменяли на заседаниях викарии Астурико и Мирандола².

18 января 1599 года опять состоялось заседание конгрегации. Об этом заседании мы узнаем из обвинительного заключения от 25 января. Джордано Бруно подвергся допросу в конгрегации по предъявленным ему восьми «еретическим положениям». Ввиду отказа подписать отречение, ему был дан шестидневный срок на размышление.

Ровно через шесть дней конгрегация получила от него письменное заявление. Оно было оглашено на заседании конгрегации, состоявшемся 4 февраля 1599 года, но не сохранилось.

Постановление конгрегации от 4 февраля дошло до нас в двух вариантах. В тексте документов имеются некоторые расхождения. В этот день конгрегация обсудила показания Бруно, записанные во время допроса 25 января.

На заседании присутствовал Климент VIII. От его имени было вынесено постановление, сформулированное Роберто Беллармино. Бруно обвинялся в многочисленных ересях, которые, как утверждает постановление, были известны еще в первые три века, всегда осуждались и проклинались церковью, буллами и декретами пан.

Приводим второй, более полный, вариант постановления: «Отцы-богословы, а именно отец-генерал указанного ордена братьев проповедников, Беллармино и комиссарий должны внушить указанному брату Джордано, что его положения еретичны и противны католической вере и объявлены таковыми не только ныне, но были осуждены и прокляты древнейшими отцами, католической церковью и святым апостольским престолом. Если отвергнет их, как таковые, пожелает отречься и проявит готовность, то пусть будет допущен к покаянию с надлежащими наказаниями. Если же нет, пусть будет назначен сорокадневный срок для отречения, обычно предоставляемый нераскаянным и упорным еретикам. Да будет все сие устроено по возможности наилучшим образом и как надлежит».

Джордано Бруно получил сорокадневный срок на размышление, следовательно, церковь объявила его нераскаянным и упорным еретиком. На допросе 25 января он отказался отречься от приписываемых ему ересей.

Сорокадневный срок не был окончательным и последним. Римская инквизиция не имела точных установлений относительно сроков, предоставляемых упорным еретикам. Гуманист Альджери дважды получал отсрочку по 70 дней. Джордано Бруно получал отсрочку пять раз: один раз шесть дней, два раза по сорок дней, два раза по четыре дня.

Как видно из постановления от 4 февраля 1599 года, папа Климент VIII поручил Роберто Беллармино и комиссарию Трагальоло предъявить Джордано Бруно список «еретических положений».

Кардинал Беллармино старался дискредитировать Бруно утверждением, что у него нет никаких новых идей, что его взгляды известны уже давно и всегда отвергались церковью.

Иногда Бруно допрашивали в его камере, а конгрегация инквизиции заслушивала потом протоколы этих допросов. 18 февраля конгрегация заслушала два документа: протокол допроса, происходившего в тюрьме 15 февраля, и собственноручный мемориал Джордано Бруно. Нотарий Фламиний Адриан сделал следующую запись: «По делу Джордано Бруно, заключенного в святом судилище, оглашено его показание от 15 сего месяца и зачитан его мемориал. Да будут собраны его заблуждения из процесса и книг».

Сорокадневный срок кончился 5 апреля. В этот день происходил общий допрос заключенных в тюрьме. В записи Фламиния Адриана имеется следующая пометка: «Брат Джордано Бруно Ноланец допрошен; представил какую-то собственноручную рукопись».

К этому времени Беллармино, до того советник трибунала, был включен в состав конгрегации как кардинал-асессор. Теперь дело Джордано Бруно всецело сосредоточилось в его руках.

Рукопись, как и другие мемориалы Бруно, составленные в заключении, была адресована папе, но попала в руки Беллармино. Он доложил о ней только 24 августа:

«По делу брата Джордано Бруно, заключенного в святом судилище, кардинал Беллармино сообщил, что он явно взял назад [свои слова] в письме, представленном 5 апреля, во время допроса. Но что касается двух положений, а именно, первого, где [говорится] о новацианской ереси, и седьмого, где рассуждает, находится ли душа в теле, как моряк на корабле, должен рассказать, дабы лучше объяснить³.

Господа постановили, чтобы его дело было доложено на первой же конгрегации в присутствии его святейшества.

После прочтения мемориала того же брата Джордано постановлено выдать ему перья, бумагу, чернила..., но не давать ни ножа, ни циркуля».

Рукопись находилась у Беллармино в течение нескольких месяцев. Между тем 5 апреля 1599 года истек сорокадневный срок, предоставленный Джордано Бруно. Вызывает недоумение, почему же асессор инквизиции медлил, изучал рукопись и в конце концов не вынес никакого определенного решения.

Тактика Бруно в его борьбе с инквизицией заключалась в том, чтобы выиграть возможно больше времени, не подписывая отречения. Поэтому он отвечал уклончиво: в том виде, в каком обвинения изложены инквизицией, он их отвергает, его сочинения не подтверждают этих обвинений, он никогда не придерживался таких взглядов. То учение, которое он провозглашает, — новое, а приписываемые ему взгляды будто бы осуждены еще «отцами церкви».

Формулировка ответа поставила Беллармино в большое затруднение. К сожалению, на основании краткого отчета конгрегации, невозможно воспроизвести полностью ответы Бруно. К тому же, из восьми «еретических положений» названы только два, причем одно из них определено в терминах богословия как «новацианская ересь».

Прежде всего, необходимо установить, что называли инквизиторы ересью.

Основные преступления, подведомственные суду инквизиции, сводились к «смертным грехам», магии, симонии, схизме, апостасии и ереси. К «смертным грехам» относилось нарушение десяти заповедей. Магия называлась демонолатрией (общение с дьяволом). В состав симонии включались злоупотребления церковных лиц, связанные с их имущественным положением. Под схизматиками подразумевали обычно христиан православного исповедания. Ересь, апостасия (отступничество), неверие, эпикурейство, атеизм, или атеология, сводились по существу к отрицанию католической веры.

Некоторые богословы считали ересью всякое упорное и сознательное отрицание той или иной христианской догмы или католической веры вообще. Во всех документах римской инквизиции Бруно называют отступником от ордена проповедников. Так как различали три вида отступничества: от ордена, от церкви и от веры, то уже с самого начала процесса его обвиняли в тройной апостасии.

Источником определения еретических мнений был для инквизиторов так называемый «Псевдо-Дионисий». Дионисий Ареопагит — это первый, по религиозным сказаниям, епископ афинский, якобы ставший мучеником в 95 году. Ему приписывают четыре трактата о божественных именах, земной и небесной иерархии и мистической теологии, а также многочисленные послания. «Псевдо-Дионисий» издавался с примечаниями и с приложением трактата о ересях Винцента, излагавшего ереси первых трех веков.

Бруно, разумеется, превосходно знал «Псевдо-Дионисия» и вел борьбу против его определения еретического преступления. В тюрьме он упорно продолжал эту борьбу, сущность которой можно понять лишь в том случае, если сопоставить взгляды «Псевдо-Дионисия» н инквизиторов со взглядами Брунс.

Истина, говорит «Псевдо-Дионисий», «есть то, что в разных местах и в разное время, в едином церковном общении, в твердой вере утверждали учителя, и не один и не два, а все единодушно, сходясь на одном и том же в полном согласии, о чем часто и открыто писали и проповедовали. Напротив, ересь есть то, что является мнением отдельного человека, который затем убеждает в своем учении многих»⁴.

Против этого Бруно возражал, что даже один человек, если он знает истину, имеет право противостать всеобщему мнению.

Бруно осуждал невежество «черни» и отвергал ее суд в философских вопросах. Он неоднократно развивал мысль, что мнение большинства авторитетно в том, что касается государственных законов и общей выгоды, но не имеет никакой цены в познании истины.

В «Камераценском акротизме» он говорит: «Я полагаю, что глас народа должен почитаться гласом божиим не в тех случаях, когда надлежит давать определение истины, но в тех случаях, когда надлежит устанавливать законы, освящать законы религии, и в тех вопросах, которые касаются жизненного положения народов»⁵.

Второй вопрос, поставленный «Псевдо-Дионисием», — о критерии истины. Критерием должно служить единство церкви. Правоверный католик считает истинным лишь такое решение нового вопроса, которое обеспечивает единство церкви: «Если возникает какой-либо новый вопрос, необходимо обращаться к мнениям отцов церкви, которые сохранили единство в свое время и в своих условиях, в единодушии и согласии, и это должно признаваться истинным католиком как истина, без всяких колебаний»⁶.

Бруно утверждал, что может выступить против всех богословов мира и доказать их невежество, так как истина опирается не на авторитет, а на познание, приобретаемое чувством, интеллектом, разумом, опытом и наблюдением природы.

Третье положение «Псевдо-Дионисия» относится к критерию ложности и представляет особенный интерес, так как претендует на то, чтобы безошибочно определять ересь. «Истина, — говорится здесь, — есть то, во что верили везде, всегда и все». Отсюда вытекает, что истиной может быть только нечто древнее. Всякая новизна в мнениях есть ложь и ересь. Он говорит о «проклятых новшествах еретиков», о том, что «надо избегать нового и восхвалять древнее, осуждать новизну, освящать древность»⁷.

Против этого взгляда Бруно выдвигал два возражения. Во-первых, хотя богословы и утверждают, что истина существует от века и не создается вновь, а лишь дается в новом откровении, однако свидетельства самих отцов церкви показывают, что истины христианства возникли исторически: последовательно появлялись те учения, коих раньше не было, и церковь освящала новизну. Во-вторых, церковь считает истинным учение Аристотеля, а между тем было время, когда учение Аристотеля само было новизной, ибо оно, конечно, не может быть причислено к предвечным божественным откровениям.

Четвертое положение «Псевдо-Дионисия» относится к тактике еретиков, прикрывающих свои положения авторитетом библии. «Если кто-нибудь спросит еретика, излагающего свои мнения: «Чем докажешь, чем научишь меня, чтобы я отказался от древней веры вселенской католической церкви?», — он тотчас отвечает: «Ибо так сказано в писании», и затем следуют тысячи свидетельств, тысячи примеров, тысячи авторитетов... посредством которых несчастная душа ввергается из крепости католической веры в пучину ересей».

По мнению «Псевдо-Дионисия», согласие с библией еще ничего не доказывает. Он говорит: «Еретики прикрывают свои заблуждения свидетельствами божественного закона, ибо осквернители прекрасно знают, что если бы они явились обнаженными и как таковые, то их не приняли бы, и в силу этого они как бы опрыскивают себя ароматами, чтобы тот, кто легко отвергает человеческое заблуждение, не легко отверг бы божественные изречения»⁸.

Инквизиторы требовали согласия еретика не с библией, а с ее официальным церковным толкованием. Католицизм со времени Тридентского собора признавал два авторитета: писание и предание. Писание не имело для католиков никакой силы без предания. Инквизиторы требовали ответа: принимает ли еретик библию в своем толковании или в толковании церкви и понимает ли он под верой то, во что приказывает веровать церковь.

Франческо Толето в своем руководстве определяет веру так: «Вера есть согласие с тем, что дано в откровении церкви через посредство духа святого, поскольку исходит от святого духа». Именно это утверждение кардинала-инквизитора имел в виду Бруно, когда во время процесса с издевкой заявил римским инквизиторам: «Пусть снизойдет святой духи объявит мои взгляды еретическими».

Франческо Толето настойчиво подчеркивает, что вера есть интеллектуальный акт согласия с буквой писания, апостольским преданием, постановлениями соборов и римских первосвященников. Инквизиторская формула Толето гласит: «Верует тот, кто в целом верует в то, во что верует церковь... Даже мужики совершают смертельный грех, если не знают символа веры. Незнание не прощается».

24 августа 1599 года Джордано Бруно были снова выданы письменные принадлежности для того, чтобы он подробнее изложил свое мнение относительно предъявленных ему восьми «еретических положений», в особенности по поводу тех двух пунктов, в которых его высказывания были признаны Робертом Беллармином неясными.

16 сентября конгрегация рассматривала его мемориал, адресованный Клименту VIII.

Об этом сохранилась краткая черновая запись нотария Фламиния Адриана. «По делу Джордано Бруно, заключенного в святом судилище, начат чтением мемориал, представленный его святейшеству — владыке нашему».

16 сентября происходил допрос, после которого Бруно получил вторично сорокадневный срок «для отречения».

Чтение мемориала Бруно было прервано и больше не возобновлялось. Возможно, документ не успели прочесть полностью и отложили до другого заседания, протокол которого не сохранился. А может быть инквизиторы были отвлечены другим делом, вызвавшим много толков в Риме.

Климент VIII приговорил к смертной казни древнейшую патрицианскую семью Рима — Ченчи. Франческо Ченчи, принадлежавший к типичным представителям паразитической феодальной знати, и двое его сыновей были убиты при загадочных обстоятельствах. Церковные судьи обвинили дочь Франческо Ченчи — Беатриче и жену — Лукрецию, которые были жертвами его деспотизма и жестокости, в участии в убийстве и подвергли зверским пыткам. 17 сентября 1599 года обе женщины взошли на эшафот. Богатства семьи Ченчи, в том числе собрания художественных произведений, были конфискованы.

Конгрегация инквизиции вернулась к делу Бруно только 21 октября 1599 года. Накануне этого дня в Риме была устроена одна из грандиознейших церемоний для одурачивания верующих — открытие новых мощей.

Открытие мощей было приурочено папской властью к наступавшему юбилейному году. Чтобы усилить приток паломников в Рим, необходимо было завлечь их какой-нибудь сенсацией.

Кардинал Сфондрати предпринял реставрацию алтаря церкви св. Цецилии. Под алтарем этой церкви были «найдены» саркофаги из белого мрамора. Церковники объявили, что в этих гробницах находятся мощи папы Пасхалия I, св. Цецилии и обращенных ею в христианство язычников Валериана, Тибурция и Максима. Кардинал Сфондрати известил о находке весь Рим. К церкви стал собираться народ, которому сообщали о все новых и новых «чудесах», связанных с находкой.

«Мощи» Цецилии поместили в церкви у окна и показывали наивным верующим. «Мощи» были экспонированы так, чтобы видны были только куски полотна с запекшейся кровью мнимой мученицы.

Ободренный успехом Сфондрати принялся за дальнейшие раскопки, разумеется, увенчавшиеся успехом: вдобавок были «найдены» «тела» пап Урбана I и Люция I⁹.

Торжественная церемония перенесения мощей состоялась в "присутствии папы, кардиналов и всего высшего духовенства. Место, где были помещены «мощи», украсили с необычайной пышностью.

Мнимые «мощи» мучеников были открыты инквизитором-палачом, который на следующий день заседал в конгрегации, руководя пыткой и допросом Бруно.

Отчет о заседании конгрегации от 21 октября 1599 года краток.

«Брат Джордано Бруно, сын покойного Джованни, Ноланец, священник ордена братьев-проповедников, рукоположенный из монахов, магистр святого богословия, заявил, что не должен и не желает отрекаться, не имеет, от чего отрекаться, не видит основания для отречения и не знает, от чего отрекаться.

Постановлено, чтобы достопочтеннейший (Беккариа. — В.Р.) совместно с викарием побеседовал с указанным братом из ордена проповедников и убедил его, разъяснив слепоту и ложность его учения».

Заявление Бруно о том, что он не желает отрекаться, подтверждается официальными документами инквизиции.

Инквизиторы исчерпали все доводы, истощили все усилия, пытаясь принудить Бруно к отречению. Бруно нашел этот момент подходящим для того, чтобы положить конец дальнейшим отсрочкам и уверткам и вступить в решительную схватку с церковью, бросит ей вызов.

Он достиг своей цели.

Его заявление буквально ошеломило инквизицию, привело ее в состояние растерянности.

Сохранилась краткая запись от 17 ноября 1599 года, сделанная Фламинием Адрианом. В ней говорится, что «в присутствии светлейших» было вынесено решение:

«По делу брата Джордано Бруно, заключенного в «святом судилище», постановлено созвать конгрегацию в присутствии светлейших господ кардиналов богословов для [обсуждения]».

21 декабря 1599 года Бруно вновь был выведен из тюрьмы и конгрегация в полном составе подвергла его допросу. Об этом имеется следующая протокольная запись:

«Брат Джордано, сын покойного Джованни Бруно, из города Нолы королевства Неаполитанского, священник, рукоположенный из монахов, из ордена братьев проповедников и отступник от этого ордена, доктор святого богословия, заключенный в тюрьме указанного святого судилища, преданный суду инквизиции и подвергнутый допросу по еретическим преступлениям и по другим делам... Выведен из тюрьмы, представлен в зале конгрегации светлейшим и допрошен ими, а также заслушан о всех притязаниях и оправданиях по своему делу, и затем удален из зала конгрегации».

Общее заседание конгрегации состоялось через два месяца после того, как Бруно решительно заявил о своем отказе отречься. Допрос происходил в большом, мрачном, богато убранном зале. Папа восседал на престоле, окруженный кардиналами. В зале собрались высшие чины инквизиции, монахи и палачи в капюшонах, закрывающих лица, вооруженная стража, римская знать и почетные гости.

Обвиняемого вывели из глубокого мрака камеры. Он оказался среди пышного и торжественного сборища, лицом к лицу со всемогущей церковной организацией. Его подвергли допросу, задавали нарочито запутанные, каверзные вопросы. Обвиняемый должен был почувствовать себя униженным, подавленным, ничтожным, поверженным в прах величием и могуществом церкви.

Заключенных обычно вводили в зал конгрегации в том виде, в каком они содержались в тюрьме, облаченных в грязные лохмотья, с веревкой на шее, в кандалах, с обнаженной спиной. Слуги инквизиции гнали их бичами.

Инквизиция рассчитывала вынудить у Джордано Бруно признание или полупризнание, либо просто поймать его на неудачном ответе, чтобы объявить еретиком, «примиренным с церковью», и затем подвергнуть покаянию.

На одной стороне стоял мыслитель, измученный долгими годами заключения, моральными и физическими пытками. На другой стороне — всемогущий владыка, «наместник бога на земле» — папа, который якобы вернул в лоно католической церкви целые еретические страны, примирил с церковью Запад и Восток.

И тем не менее, Бруно выдержал допрос и вновь твердо заявил, что не желает отрекаться.

После этого папа вынес решение: если он не желает отрекаться, пусть «разъяснят» ему, от чего он должен отречься, и убедят в том, что отказ ведет к мучительной смерти.

«Решение конгрегации от 21 декабря 1599 года.

Допрос заключенных, произведенный господами.

Брат Джордано Бруно был допрошен. Постановлено, чтобы генерал и викарий ордена проповедников взяли на себя его дело и указали ему те положения, от которых он должен отречься, дабы он признал свои заблуждения, исправился и склонился к отречению, а также показали бы ему собственную выгоду, чтобы он мог спасти свою жизнь».

Бруно был отдан в руки генерала доминиканского ордена Ипполита Мариа Беккариа и викария Паоло Мирандола как упорный еретик.

Кодекс инквизиции не оставляет никаких сомнений относительно тех средств, к которым прибегнул Беккариа. Изданный в середине XVII века «Арсенал инквизиции» Мазини так говорит об «увещевании» еретиков в тюрьме: «Не подобает публично вести споры с нераскаянными закоснелыми еретиками, но только в тюрьме, где их увещевают судьи. Еретиков следует убеждать отречься, если же они будут продолжать упорствовать, надлежит применять пытку, пока она не заставит их образумиться».

Примечания

1. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. I, стр. 144.

2. Ипполито Беккариа принимал непосредственное участие в деле Джордано Бруно в самом начале римского процесса: он привез из Венеции скованного еретика, выданного римскому «правосудию».

Беккариа отличался крайней нетерпимостью. Это был один из последних представителей приходившего в упадок доминиканского богословия, последовательный «томист». В своих книгах он развивал учение Фомы Аквинского и схоластов-перипатетиков.

3. Римская инквизиция держалась мнения, что все ереси были осуждены отцами церкви уже в первые три века существования христианства. Поэтому все новейшие ереси подводились под древние. Новацианская ересь отождествлялась с монтанистской, катарской и вообще с такими взглядами, согласно которым требовалось уничтожение привилегий духовенства и ликвидация церковного имущества и монастырских владений. Церковь обвиняла Бруно в стремлении подорвать ее экономическое могущество и лишить ее богатств. Высказывания Джордано Бруно в книгах дают огромный материал для этого обвинения. Учение о том, что душа находится в теле, как кормчий на корабле, было известно в древнегреческой философии и подробно разбирается Плотиным. В XVI веке этот взгляд высказывал падуанский философ Забарелла. — Ред.

4. Dionysii Areopagitae, beati, martyris... Opera, 1572, стр. 630.

5. Jordani Bruni. Scripta. Stuttcaidiae, 1836, стр. 12.

6. Там же, стр. 682.

7. Там же, стр. 660.

8. Jordani Bruni. Scripta, стр. 671.

9. «Жития» этих пап, объявленных святыми, относятся к III веку, т. е. к самому началу самостоятельного существования христианства.