§ 3. Смена проблем и сквозные проблемы и идеи в истории астрономии

За протекшие тысячелетия и особенно за последние почти четыре века развития телескопической астрономии в убыстряющемся темпе шло обогащение ее прежде всего новыми фактами, уточнение количественных сведений о Вселенной и ее объектах, а также открытие качественно новых явлений, объектов, процессов. Объяснение тех или иных явлений с веками изменялось; гипотезы, которые подтверждались наблюдениями, способностью предсказывать новые явления, переходили из ранга элементов картины мира, т. е. гипотетических построений, в ранг достоверных научных знаний. Такова была судьба проблемы устройства планетной системы; существования и строения звездных систем — от двойных звезд в Галактике до колоссальных других галактик, их скоплений и сверхскоплений, до ячеистой структуры Метагалактики; в значительной степени построена (хотя и не представляется еще окончательной) теория эволюции звезд и источников их энергии на разных стадиях развития; установлена природа многих новых, порой экзотических источников излучения благодаря выходу наблюдательной астрономии на уровень всеволновой.

Вместе с тем в современную астрономическую картину мира вошел ряд новых гипотетических элементов, наиболее удивительным из которых является черная дыра — главный герой современной релятивистской астрофизической картины мира, предельная экстраполяция ОТО; т. е., как можно думать, потенциально это — объект, который получит объяснение лишь в результате нового революционного изменения астрономической, а быть может, и физической картины мира и создания картины мира пострелятивистской, квантово-гравитационной.

Современная астрономия ставит и частью успешно решает проблемы столь глубокие и столь глобальные, такой степени общности, для постановки которых у наших предков, казалось, не было ни средств, ни оснований, ни стимулов. Это — проблемы самых общих (из доступных в данную эпоху) закономерностей мира, проблемы космологии и космогонии, иначе — проблемы вечные... И тут мы неожиданно сталкиваемся с некоторыми идеями и проблемами, новизна которых оказывается иллюзорной. Они эстафетой проходят сквозь века, сближая нас с теми, кто в отдаленные времена не мог (впрочем, как и мы!) «окончательно» решить их, но, оказывается, уже мог их поставить.

Вспомним древние очаги астрономии. Их объединяют в научном плане две главные проблемы, родившиеся из непосредственного наблюдения небесных явлений. Одна из них — это проблема календаря, обычно воспринимаемая человеком наших дней как чисто практическая (или «культовая») задача. Но если присмотреться к ней, она вырастает в несравненно более общую проблему соизмеримости или несоизмеримости небесных движений, и вообще цикличности или нецикличности развития самой Вселенной. Циклическая, строго упорядоченная на первый взгляд Вселенная оказывалась наполненной несоизмеримыми процессами. Многовековые стремления усовершенствовать и действительное совершенствование календаря — далеко за пределами потребностей практики — были попытками решить и эту, одну из величайших по своей философской общности и глубине, проблему свойств действительности. Само понятие времени родилось из наблюдения циклического движения неба. Но затем в средние века под воздействием нового, христианского мировоззрения понятие времени было «спрямлено», и время стало восприниматься как ощутимая неповторяемость течения истории (сначала — библейской).

Пифагорейская идея «Великого Года» — круговорота событий, повторяющихся, хотя бы через огромные промежутки времени, — идея, ставшая опорой астрологии, была разбита теоретически в XIV в. Николаем Оремом, который первым обоснованно выдвинул принцип несоизмеримости небесных движений (догадку об этом впервые высказывал Птолемей). Из этого Орем сделал глубочайший философский вывод — о неповторимости качеств Вселенной во времени, о бесконечном качественном изменении Вселенной. Спустя шесть столетий эта идея вновь стала актуальной для физиков и математиков, космологов и философов нашего времени.

С идеей цикличности изменений или, напротив, однонаправленной эволюции материи во Вселенной тесно связано решение космологических и космогонических проблем и, наконец, решений проблемы, пожалуй, более других затрагивающей человека, — о его месте и судьбе во Вселенной, о месте и судьбе явления Жизни и Разума в Космосе. Это вторая сквозная проблема. Она вновь обсуждается сейчас как в конкретной форме (внеземные цивилизации), так и в наиболее обобщенной (антропный принцип).

Вопрос о месте и роли человека во Вселенной волновал людей на протяжении всей истории человечества. Антропный принцип проявляется как элемент мировоззрения с самых ранних времен уже на уровне мифологической картины мира. И здесь особенно ярко выступает характерное для истории познания зеркальное, т. е. обращенное отображение действительности: человек воспринимался как центр мира; в течение тысячелетий господствовали варианты антропоцентрической картины мира. Даже в наши дни отголоски этого «перевернутого» восприятия звучат в высказываниях некоторых астрономов о том, что Вселенная создавалась так, чтобы «предусмотреть» появление в ней разумной формы жизни. Представляется несомненным, что правильнее и глубже понимать антропный принцип как утверждение, что человек не цель, изначально заложенная в «программу» нашей Вселенной, а закономерное порождение, — одно из возможных следствий развития ее. Не утверждение, что Вселенная «сделана» для человека, а, напротив, что человек мог возникнуть в условиях именно такой Вселенной, что для такой именно формы жизни Вселенная оказалась благоприятной. Такое материалистическое истолкование антропного принципа противостоит попытке возродить идеалистически-религиозную телеологическую идею целесообразности Вселенной.

Третьей сквозной проблемой, связанной с только что упомянутой, является проблема космическо-земных связей. Она перерастает в общую диалектическую идею взаимосвязанности всех вещей в мире вообще. Но родилась эта идея (опять-таки раньше всего в астрономии!) в несчастливой сорочке — в форме астрологии, выродившейся в бесплодное гадание по звездам и прямое шарлатанство. Отбросив астрологию в целом (со всеми ее высокими первоначальными замыслами), наука надолго выбросила и глубоко правильную идею о воздействии Космоса на Землю. Так, фундаментальные идеи А.Л. Чижевского о влиянии солнечной активности на творческую деятельность личности и даже на социальные процессы долгое время подвергались у нас гонениям как крамольные или игнорировались.

Еще одна сквозная проблема — устройство и структура Вселенной и ее происхождение или хотя бы состояние, предшествовавшее наблюдаемому нами. Поднимаясь к истокам этой проблемы, мы не без удивления узнаем, что уже древние мыслители не только думали о том же, но и выдвигали идеи, с которыми перекликаются некоторые новейшие космологические гипотезы. Вспомним в связи с этим хотя бы идею первичного элементарного состояния материи во Вселенной — «апейрон» Анаксимандра; непроявленную форму материи «авьякту» древних индийцев; упорядочивающий принцип развития «рита» в индийской философии или китайский принцип однонаправленного развития Вселенной «дао» (путь); первичную разреженную туманность — в космогонии некоторых китайских натурфилософов; шесть видов первоначального «небесного элемента» «ци» и т. д. и т. п.

А идея о роли «большого жара», «напряжения» (тапас) в начале образования Вселенной! А пифагорейская картина рождения Вселенной из «Огненной Единицы» — путем ее развития в движении — развертывания в линию, плоскость, объем! (Сравни — начальная «сингулярность», эволюция — хотя и в противоположном направлении — размерности пространства-времени, формирование ячеисто-филаментарной крупномасштабной структуры Метагалактики...)

А идея борьбы противоположных начал «инь» и «ян» как источника бесконечного разнообразия и развития, развертывания свойств Вселенной! Эти идеи пронизывают философию древних греков, особенно пифагорейцев; наполняют философские учения Древнего Востока; звучат в высказываниях среднеазиатского философа XI в. знаменитого врача и ученого Ибн Сины (Авиценны); возрождаются в сочинениях англосаксонского монаха-ученого XIII в. Роберта Гроссетета. Все это, несмотря на ясное понимание пропасти между их и нашими знаниями, невольно обращает мысли к современной нам идее «горячей Вселенной», к концепции «раздувающейся Вселенной» с ее важнейшим космологическим следствием — выводом о бесконечном качественном многообразии мира...

Идея великих циклов — рождения и гибели Вселенной, характерная для философии и космологии Индии, майя, перекликается с флуктуационной гипотезой Больцмана (конец XIX в.), с идеей гигантских флуктуаций и флуктуационных по своей природе процессов в космологических масштабах, обсуждаемой и в наши дни. Конечно, можно понять точку зрения тех, кто утверждает, что, хотя практически все более или менее общие идеи о Вселенной были высказаны в древности, но эти идеи были равноправными, так как не было основания для выбора между ними. Да, от любой достаточно общей современной идеи можно дойти до сходной догадки (среди десятков других, отличных от нее!), высказанной на заре астрономии. Но даже если принять это соображение, то и тогда не перестает удивлять глубина поднимаемых проблем, упорство и проницательность в попытках их решения, какие проявлял человек (вернее, человечество), сумев уже на ранних ступенях осмысления окружающего мира не только задать эти вопросы, но и предложить практически все важные варианты ответов на них. Идеи мыслителей разных стран и эпох оказываются созвучными. Это — призывы к смелости поисков, осторожности в выводах, творческому обобщению наблюдений, свидетельства негаснущего восхищения величием Вселенной и неслабеющего энтузиазма в стремлении понять место в ней человека.