§ 4. Неизбежные издержки аристотелевской критики умозрительных идей

Но вместе с наивными или искусственными построениями своих предшественников Аристотель отбросил и правильные догадки, например, о вращении Земли как вокруг некоего внешнего центра, так и вокруг своей оси (пифагорейцы и Гераклид Понтийский), поскольку это вращение не ощущалось в повседневном опыте. Неподвижность Земли в центре мира Аристотель просто постулировал, чтобы обосновать реальность суточного вращения небосвода («если Земля неподвижна, то небо движется»). Учитывая уже известный тогда кинематический принцип относительного движения, он делал вывод явно под давлением обыденного мировосприятия.

Стремясь объяснить все явления материального мира естественными причинами, Аристотель резко критиковал древние мифологические «учения», согласно которым Небо, чтобы не упасть на Землю, должно было опираться на плечи могучего титана Атланта. «Те, кто сочинил эту басню, и последующие, — писал Аристотель, — думали, что все небесные тела имеют тяжесть [!] в состоят из земли» (т. е. из элемента «земля») [там же].

Здесь природа сыграла с Аристотелем злую шутку: вместе с мифическим элементом он отбросил верную догадку о вещественном единстве наблюдаемой Вселенной и о тяжести небесных тел.

Разделив Землю (вернее, подлунный мир) и Космос, Аристотель перенес все нерегулярные и сравнительно кратковременные явления (которые греки прежде считали небесными, — вплоть до молнии, грома, града и т. п.) в несовершенный подлунный мир, иначе в «верхний воздух» (греч. — «метеора») земной атмосферы, распространявшейся, по представлениям Аристотеля, вплоть да Луны (но все-таки уже не на всю Вселенную). Однако вместе с другими в метеорные (т. е. атмосферные) явления у Аристотеля, оказались включенными кометы, болиды, падающие звезды (названные все вместе, наряду с молнией и другими атмосферными свечениями, «огненными метеорами»). Эти представления удерживались в науке вплоть до рубежа XVIII—XIX вв.