«Из Энеиды два стиха»

И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин,
И мнимое рву постоянство
И самосознание причин.

О. Мандельштам

Учитывая важность для гелиоцентрической теории RT-отношения, «главного принципа», задающего связь размеров орбиты планеты и периода ее обращения, следует сказать несколько слов об истоках этого принципа.

Разумеется, если стремиться к «нулевому уровню письма», то все внеастрономические коннотации этого принципа (пифагоро-платонические, христианско-теологические, оккультные и прочие) следует рассматривать как не более чем риторический прием, captatio benevolentiae, своего рода искушение святого Коперника, с которым он успешно боролся, уходя в область математических абстракций. Однако, на мой взгляд, контекстуалистский подход, предполагающий органическую «встроенность» процедуры выбора кинематико-геометрической модели в систему взаимосоотнесенных контекстов (социокультурного, теологического, теоретико-живописного и т. д.), предпочтительней хотя бы потому, что в XVI столетии неастрономическая аргументация в астрономических работах воспринималась вполне серьезно. К примеру, Тихо Браге связывал коперниканскую гармонию с «исследованиями Дюрера — этого замечательного художника, — посвященными симметрии человеческого тела, кое есть микрокосм»¹. Сравнение Коперника с Дюрером здесь отнюдь не случайно, поскольку последний, по словам Эразма, «observat exacte symmetrias et harmonias»², и, что еще важнее, «exacte», т. е. точность, обеспечивалась выявлением численных пропорций человеческого тела. «Прежде всего, — писал Дюрер, — мы должны искать наиболее подходящую и надежную меру всех частей /тела/»³. Цитированное выше коперниканское сравнение традиционной астрономии с монстром восходит к Ars poetica Горация, которая начинается следующими словами:

«Если бы женскую голову к шее коня живописец
Вздумал приставить и, разные члены собрав отовсюду,
Перьями их распестрил, чтоб прекрасная женщина сверху
Кончилась снизу уродливой рыбой, — смотря на такую
Выставку, други, могли ли бы вы удержаться от смеха?
Близко от школы Эмилия был же художник, умевший
Ногти и мягкие волосы в бронзе ваять превосходно.
В целом он был неудачен, обнять не умея единства»⁴.

(Пер. М. Дмитриева)

Эстетика Горация и его ренессансных комментаторов — а начало XVI в. засвидетельствовало расцвет увлечения Горацием — взывает к принципу соответствия: стиль должен соответствовать описываемому предмету, манера выражения должна подобать данному персонажу, начало должно соответствовать концу и т. д., ибо только так можно «обнять единство». «Так как все искусство имитирует Природу, — писал К. Ландино в 1482 г., — поэта следует высмеивать так же, как и художника, когда он изображает монстра, помещая человеческую голову на лошадиную шею»⁵ и т. д. Коперник, — по-видимому, знакомый с комментарием Помпония Гаурико (P. Gauricus; ок. 1480—1530) на Ars poetica Горация, — игнорируя аристотелев запрет на metabasis (т. е. на перенесение принципов и методов одной дисциплины в другую⁶), перенес горациев идеал хорошей поэзии в область математико-астрономического теоретизирования. Почему лее фромборкский мыслитель проигнорировал императив «Второй Аналитики»? По мнению Р. Уэстмана, это произошло потому, что Коперник, как и Ландино и многие другие гуманисты, признавал свою аудиторию (а De Revolutionibus был адресован прежде всего узкому слою клерикальной, реформистки настроенной и широко образованной элите, разбиравшейся к тому же и в математических вопросах) высшим арбитром⁷. Соображение вполне резонное, но, полагаю, дело не только в интеллектуальных пристрастиях гуманистической аудитории.

Примечания

1. Brahe Tychonis Dani, 1913—1929. T. 6/1. P. 222.

2. Desiderii Era,smi Roterodami. De recte Latini Graecique sermonis pronunciatione // Desiderii Erasmi Roterodami, 1703—1706. T. 4. Col. 40.

3. Dürer A., 1557. Fol. 102^v. — Как заметил Ф. Аллин, «механистическая математизация Виллара де Оннекура (XIII в.) так относится к органистической математизации Дюрера, как система Птолемея к системе Коперника» (Hallyn F., 1993. P. 99). Об Альбоме путевых зарисовок Виллара см. Подр.: Зубов В.П., 2000. С. 295—298; 343—352; Муратова К.М., 1988. С. 206—219.

4. Гораций, 1993. С. 343—344. Как не без ехидства заметил Р. Уэстман, «Коперник действительно взывал к эстетике, но к эстетике Горация, а не Т. Куна» (Westman R.S., 1990. P. 182.) Уэстман имел в виду следующее утверждение Т. Куна: «...новая астрономия обладала в глазах Коперника той естественностью и согласованностью (a naturalness and coherence), которой была лишена старая геоцентрическая астрономия. Структура неба может быть выведена из системы Коперника с меньшим числом посторонних (extraneous) или ad hoc допущений, вроде допущения полноты (plenitude). В этом заключалась та новая и эстетическая гармония, которую подчеркивал Коперник...» и далее Кун цитирует десятую главу первой книги De Revolutionibus, где изложена новая гелиоцентрическая космология (Kuhn T.S., 1957. P. 176).

5. Цит. по: Westman R.S., 1990. P. 183.

6. См. подр.: Funkenstein A., 1986. P. 36—37, 296—297, 303—307.

7. Westman R.S., 1990. P. 183.