Зооморфная модель

Мифологическое сознание часто наделяло вселенную либо обликом, либо теми или иными чертами различных животных, что можно определить понятием «зооморфная модель»¹. Это и понятно. Животные играли в жизни древних огромную роль. Существуя зачастую за их именно счет, человек не просто обожествлял животных, суеверно приписывая им самые чудесные и сверхъестественные свойства, но и возводил их в ранг космических существ, образующих собой мироздание и занимающих в его системе одно из важнейших и значительнейших мест.

Опора мироздания

Отличительной чертой всех без исключения архаичных религиозно-мифологических воззрений является неодолимое тяготение к конкретности. Ограниченный и однообразный опыт повседневного бытия, состоявшего главным образом из изнуряющей борьбы за выживание, давал весьма мало возможностей для формирования абстрактных понятий. Каждой отвлеченной категории или представлению придавался наглядный и осязаемый облик. Например, зло олицетворялось в виде реально существующего дьявола, черта или иного злобного существа; время рисовалось в образе бога, имеющего тело, разум, волю. Точно так же обстояло дело и с десятками и сотнями других абстрактных понятий (справедливость, любовь, вражда, душа, смелость и т. д. и т. п.). Все они в конечном счете мыслились как нечто такое, что при желании и соблюдении определенных религиозных предписаний можно увидеть, услышать, потрогать руками, то есть ощутить физически, как вещь.

Несовершенный опыт говорил, например, человеку, что ни один из реальных предметов не может держаться «ни на чем», одно лишь предположение об этом казалось абсурдным. Распространяя же данные своего повседневного опыта на вселенную, человек в соответствии с логикой здравого смысла приходил к убеждению, что, как и все в этом мире, мироздание должно покоиться на определенной опоре. Но за этим сразу же вставал другой каверзный вопрос: а эта опора, на чем, в свою очередь, покоится она? Ведь не может же она «висеть в пустоте». Приходилось изобретать еще одну подпорку, а за ней еще и еще, что приводило к допущению целого последовательного ряда опор мироздания.

Так в соответствии с мусульманской картиной мира, вселенная опирается на голову ангела, но поскольку его ноги висели в пустоте, Аллах велел принести из рая красный рубин и подложить его под ноги ангела. Но так как и для рубина нужна была опора, из рая был приведен фантастический по размерам бык (одни лишь его рога равнялись по длине пространству от основания семи земель до небесного свода), между лопатками которого и был помещен чудесный камень. Для поддержки быка Аллах сотворил огромное судно длиной в пятьсот пятьдесят лет пути. Судно же, в свою очередь, было помещено на спину гигантской рыбы по имени Лабонадор. Специально для нее создано было космическое море, ниже которого вновь находился воздух.

Но и такое детальное объяснение не вполне удовлетворяло привыкшее к наглядности и завершенности сознание, которое с трудом могло представить себе, как это вода держится на воздухе. Оставалось апеллировать к сверхъестественным силам, прибегая к последнему аргументу: вселенная держится волею божества, которое в силу своего всемогущества и сверхъестественной природы не нуждается ни в какой опоре и поддержке, обретая их в самом себе.

Поскольку мироздание — вещь громоздкая и тяжелая, ее опора должна быть соответствующей по мощи и габаритам, а кроме того, обязана обладать сверхъестественными качествами. Ориентируясь на эти установки, мифологическая мысль выбирала для этой роли животных, и не каких-нибудь, а поражающих воображение своими размерами и силой. Этим объясняется, почему, по широко распространенным в древности и средневековье представлениям, вселенная считалась покоящейся на спинах слонов. Зародилось это мнение в Древней Индии и уже оттуда проникло на Запад. По разным вариантам легенды, число слонов разнится, но чаще всего их насчитывается семь или четыре.

Семь космических слонов древние индийцы насчитывали потому, что семерка считалась счастливым, совершенным, магическим числом. Что же до четверки, то ее значение определялось четырьмя странами света. Полагали, что каждый из четырех углов вселенной должен иметь свою опору: слон Айравата, принадлежащий богу Индре, поддерживал восток; Махападма, слон Ямы, подпирал юг; Вамана, подчинявшийся Варуне, находился на западе; Сарвабхаума, слон Куберы, помещался на севере.

Другим могучим животным, претендовавшим на роль опоры мироздания, был бык, издавна служивший символом неукротимой мощи, а кроме того, служивший верным помощником человека во всякой тяжелой работе. Так, киргизы в старину полагали, что земля утверждена на огромном сивом быке. Те же представления зафиксированы и у многих других тюркских народов от Поволжья до Кавказа и Крыма. Считалось, что бык, устав держать землю, перемещает ее с одного рога на другой, отчего и происходят землетрясения. По одному из вариантов этого поверья, один рог быка уже сломился под тяжестью вселенной, когда же сломается и другой, наступит конец мира. В других же легендах гибель вселенной связывается с определенным числом вздохов, отпущенных богом на долю космического быка: когда он сделает свой последний вздох, вселенная погибнет.

Еще шире распространены легенды, по которым опора мироздания представлялась в облике одной или нескольких гигантских рыб, плавающих в мировых водах. По бурятскому мифу, создавшая вселенную Мать-Божество, сама собой зародившись у основания золотой ивы, сотворила из морских пучин могучую рыбу Кита и водрузила на ее спину землю. В других бурятских легендах порода рыбы не уточняется, упор делается только на ее колоссальные размеры. В эпических сказаниях якутов также упоминаются мифические «железные рыбы подземных морей», несущие на себе мироздание. По алтайским поверьям, добрый дух Ульгень, сотворивший вселенную, утвердил землю на трех рыбах, именуемых «кер-балык»; одна из них находится в центре и две по бокам. Центральная рыба — самая главная, головой она обращена к северу, а под жабры зацеплена крюком на аркане, конец которого закреплен на небесах. За тем, чтобы все было в порядке, следит богатырь Мангды Шире: стоит ему ослабить аркан, как земля может, накренившись к северу, превратиться в болото или даже вообще утонуть в водной пучине.

Картина мироздания эвенков помещает под крайней землей нижнего мира подземное море, по которому плавают четыре огромные мифические рыбы — две щуки и два окуня, на их-то спины и опирается земля. В мордовской мифологии бог Нишке, сотворивший космос, пустил в Мировой океан трех могучих рыб, поддерживающих мироздание. Согласно традиционным верованиям японцев, земля покоится на спине гигантского сома «номадзу» или же, по другому варианту, — на огромных китах. Разрушительные землетрясения, периодически сотрясающие Японские острова, объяснялись тем, что время от времени космические рыбы приходят в движение.

Аналогичное представление о том, что «земля стоит на рыбе», вероятно занесенное с Востока, встречаем и в русских духовных стихах, имевших в свое время широкое хождение в народе. В качестве опоры земли они называют Тит-рыбу или Кытра-рыбу. По книжным же сказаниям, популярным некогда на Руси, земля держится на «великорыбии» или «огнеродном ките». В любимой народом «Голубиной книге» читаем: «А кит-рыба — всем рыбам мати. — Почему та кит-рыба всем рыбам мати? — Потому та кит-рыба всем рыбам мати, — на семи китах земля основана»². Один из известных исследователей русского фольклора, А.Н. Афанасьев, писал по этому поводу: «Между нашим простонародьем существует предание, что мир стоит на спине колоссального кита, и когда чудовище это, подавляемое тяжестью земного круга, поводит хвостом, — то бывает землетрясение. Иные утверждают, что исстари подпорою земли служили четыре кита, что один из них умер, и смерть его была причиною всемирного потопа и других переворотов во вселенной; когда же умрут и остальные три, в то время наступит кончина мира. Землетрясение бывает оттого, что киты, отлежав бока, повертываются на другую сторону. Рассказывают еще, что в начале было семь китов; но когда земля отяжелела от грехов человеческих, то четыре ушли в пучину эфиопскую, а во дни Ноя и все туда уходили — и потому-то случился всеобщий потоп»³.

Наконец, следует назвать и мифы, по которым рыба является не только опорой мироздания, но и самой землей. Так, в японских преданиях о сотворении вселенной говорится, что первые острова всплыли из первозданной пучины моря подобно рыбам. В еще более наглядном виде такое представление отражено в новозеландском мифе о легендарном герое Мауи. Закинув в море леску с крючком из магической перламутровой раковины, смоченной вместо наживки собственной кровью, Мауи с колоссальными усилиями извлек с морского дна чудесную огромную рыбу, впоследствии образовавшую собой одну из частей обитаемой людьми земли. В непосредственной связи с подобными преданиями находятся и популярные в средневековой Европе легенды о путешественниках, приставших к неведомому острову, изобильному и благодатному. Высадившись на него и подивившись его красоте, они с ужасом обнаруживают, что почва под их ногами сотрясается, а они находятся вовсе не на острове, а на спине гигантской рыбы. Этот сюжет встречается в сказках «Тысячи и одной ночи» и в фольклоре очень многих народов.

Возникает вопрос, почему же именно рыба столь часто выступает в роли опоры, несущей на себе громаду вселенной? Ответ прост: по универсальным, распространенным во всем мире мифологическим представлениям, исходным космическим элементом служит вода. Из ее первозданных пучин божества и герои, творящие мир, извлекают первый клочок земли, именно вода кольцом окружает обитаемую вселенную, именно она в конце концов вновь губит землю, опустошая ее всемирным потопом. Объясняется это совершенно особым значением воды в глазах человека, видевшего в ней непременное условие всякой жизни и потому ставившего ее на первое место среди всех мировых стихий.

Воплощения земли

Мифологические образы формируются по закону подобия. В соответствии с ним, животные, подпирающие своим телом землю, должны обладать теми же качествами, что и сама земля, быть каким-либо образом связанными с ней. Именно это обстоятельство позволяет понять, почему столь часто в качестве опоры вселенной мыслились существа, с нашей современной точки зрения, весьма непритязательные, если не сказать ничтожные. Важнейшими из них в глазах мифотворцев были лягушка, черепаха и змея.

При всех различиях, существующих между ними, их объединяет образ жизни. Любимыми местами их обитания служат водоемы, заболоченные впадины и низины, щели меж камней и подземные норы. Защитная маскировочная окраска придает им внешнее сходство с почвой — болотной кочкой, побуревшим от солнца камнем или трещиной в рассохшейся земле. В глазах человека прошлого все это не было случайностью, он усматривал за этим скрытый смысл. По его мнению, столь близкое подобие этих животных земле вызвано тем, что они являются ее прямым порождением. Если все прочие животные рождаются обычным образом, то существа, относящиеся к разряду хтонических (от греч. «хтонос» — «земля»), появляются на свет прямо из почвы, увлажненной оплодотворяющим дождем. Еще Плутарх был уверен в том, что мыши и лягушки сами собой рождаются из мокрого ила.

Главная характеристика земли, имевшая в глазах древнего человека первостепенное значение, — это плодородие. Неведомая чудесная сила, ежегодно производящая на свет злаки и растения и дающая тем самым пропитание людям и зверям, не могла не вызывать в религиозном сознании почтительнейшего к себе отношения. Появление из мертвой почвы живых ростков казалось чем-то сверхъестественным и служило основой для обожествления плодоносящей земли. Параллельно с этим формировался и культ животных, считавшихся ее воплощениями и символами. Все, что служило отличительными признаками земли, в равной степени приписывалось и им. Так и получилось, что хтонические создания — лягушки, черепахи, змеи и им подобные — вопреки своей ничтожной роли в жизни человека в мифологии приобрели значение совершенно особое, если не сказать выдающееся.

Вполне понятно, что земное плодородие немыслимо без животворящей влаги. И вот мифы ставят хтонические существа в самую тесную связь с водой. В частности, лягушка выступает в качестве повелительницы мировых вод. В австралийских, китайских, североамериканских преданиях, несмотря на их огромную географическую удаленность друг от друга, встречается один и тот же сюжет: гигантская лягушка выпивает всю воду на земле, наступает повсеместная засуха, и всему живому грозит смерть, но вот является находчивый герой, которому удается настолько рассмешить ее, что она, не выдержав, извергает проглоченную воду, способствующую возрождению природы. Еще большей популярностью в мировой мифологии пользуются легенды о фантастическом змее или драконе, сторожащем чудесный источник. Только доброе божество или сказочный богатырь в состоянии победить его и даровать людям живительную влагу. Очень часто подобным сказаниям придается космический характер, а само событие относится к начальной эпохе миротворения.

В силу названных причин лягушки, змеи и черепахи рассматривались как распорядители и податели земного плодородия. В них видели добрых божеств и обращались к ним с молениями о влаге, дождях, урожае. Изображения их почитались священными: например, в Древнем Китае статуи лягушек устанавливались в императорских дворцах, а народы Центральной Америки вознесли лягушку на небо, обозначив ею один из знаков зодиака. Дальше — больше. Хтонические создания стали считаться покровителями не только урожая, но и плодовитости вообще. К ним обращались с мольбами о размножении стад и даже о ниспослании потомства. Им приписывалась особая жизненная сила: считалось, что змеи, лягушки и черепахи отличаются чрезвычайным долголетием, достигающим тысяч лет, и едва ли не владеют секретом бессмертия.

Все сказанное имеет самое прямое отношение к архаичным представлениям о мироздании, ибо объясняет роль и место «земнородных» тварей в мифологической картине мира. С этой точки зрения интересен тибетский ритуальный нож-амулет, символизирующий вселенную: его широкое двузубое лезвие украшено изображениями моря, вздымающихся из него гор, а также облаков, звезд и светил. Рукоятке же ножа, означающей опору вселенной, придан облик красной распластанной лягушки, головой подпирающей мировые воды. Истоки этого образа следует искать в буддийской мифологии. По одной из легенд, божество Манджушри, обратившись в огромную лягушку, легло на спину и на своем животе утвердило им же созданную землю. Вместе с буддизмом подобные предания проникли и к народам Южной Сибири.

У живущих в Забайкалье эвенков творцом земли изображается уже сама лягушка. Именно она вынесла в лапах землю из-под воды, но злое божество выстрелом из лука убило ее: лягушка перевернулась кверху брюхом и с тех пор лапами поддерживает землю, окруженную со всех сторон водой. В качестве символа земли изображение лягушки применялось как подвеска к костюмам эвенкийских шаманов. Наряду с этим у эвенков имелось представление о четырехугольной земле, поддерживаемой четырьмя лягушками, черепахами или особыми подпорками. С этим интересно сопоставить древнеегипетскую картину мира, по которой в четырех углах вселенной обитают четыре пары божеств, имеющих облик лягушки и змеи. Наконец, следует сказать, что анализ индоевропейских мифов приводит к выводу о том, что образ лягушки — опоры вселенной был в древности известен и народам Европы. Это лишний раз подтверждает универсальность мифологической символики этого существа.

Очень часто вместо лягушки фигурирует черепаха. Нужно сказать, что с точки зрения мифологической оба эти существа рассматриваются как дубликаты или двойники. Народная фантазия наделяла их одинаковыми качествами, в силу чего и культ этих животных в религиях имел много общего. Известно несколько вариантов мифа, повторяющего приведенные выше буддийские легенды о космической лягушке с той лишь разницей, что вместо нее выступает чудесная золотая черепаха.

За пределами азиатского континента мифы о мировой черепахе распространены прежде всего в Северной Америке. Согласно преданию ирокезов, в самом начале миро-творения верховное божество решило посадить в первозданном океане гигантское мировое дерево. Но для него нужна была прочная опора. Собравшиеся на совет звери решили извлечь землю со дна океана. Когда же эта задача была решена, встал вопрос: на чем укрепить ее? Взять на себя ответственность подпирать вселенную согласилась черепаха Хах-ху-нах. На ее крепкий панцирь были помещены извлеченные со дна кусочки ила, которые, постепенно разросшись, образовали нынешнюю землю.

Излюбленным космическим персонажем черепаха была и у древних китайцев. В одном из старинных трактатов, написанном около двух тысячелетий назад, приводится миф о горах бессмертных, именуемых Пэнлай. Пять священных гор, на которых обитали божества и люди, достигшие после смерти блаженства, плавали по поверхности океана на расстоянии в несколько миллиардов ли⁴ от берега. От постоянной морской качки бессмертные обитатели райских гор разболелись, и тогда верховное божество приказало своим подчиненным поймать пятнадцать гигантских черепах и заставить их держать горы на своих головах, сменяя друг друга через шестьдесят тысяч лет. Далее миф повествует о том, как некий великан поймал на крючок шесть чудесных черепах, вследствие чего две горы из пяти погрузились в пучину. Связь этого предания с архаичной картиной мира совершенно очевидна: пять мифических гор соответствуют пяти мировым горам, располагающимся, согласно древнекитайской космографии, в кардинальных точках пространства — на юге, севере, востоке, западе и в центре. Итак, перед нами уже знакомое представление: вселенная, подпираемая черепахами.

Близкие воззрения были известны и корейцам. Об этом можно судить хотя бы по средневековым каменным надгробиям, возводившимся на могилах прославленных полководцев и феодальной знати. Такие надгробия представляли собой внушительную каменную стелу, украшенную изображениями солнца, луны и извивающихся драконов, основанию же стелы придавался облик могучей черепахи с мощными лапами и крепким панцирем, воинственно поднявшей голову с грозно разинутой пастью. Космическая символика подобных сооружений вполне ясна: черепаха — опора вселенной, сама стела — мировое дерево или гора, ее вершина — небо, украшенное светилами. Перед нами — высеченная в камне уменьшенная модель космоса.

Большую роль космическая черепаха играла и в мифах Древней Индии. По легенде, записанной в знаменитом эпическом сказании «Махабхарата», боги творили вселенную весьма необычным способом: они взяли космическую гору Мандара, вместо веревки обвили ее могучим змеем Васуки и стали пахтать (сбивать) молочный океан, из которого одно за другим начали возникать различные творения. Царь же черепах служил богам опорой для горы Мандары — космической мутовки. В средневековом индийском искусстве вселенная изображалась следующим образом: гигантский мировой змей, обвивший мироздание кольцом, несет на себе колоссальную черепаху, на спине которой стоят четыре слона, подпирающие землю; в центре земного океана помещается обитаемый людьми континент — Джамбудвипа, там, в свою очередь, тоже находятся космические слоны, а на их спинах возвышается сияющая мировая гора Меру.

Особый интерес в этой картине мира представляет то, что наряду с черепахой важное место отводится змее. В этом качестве она известна, например, батакам Суматры, верящим в то, что землю держит на голове космическая рогатая змея Нага Падоха, движения которой будто бы и вызывают землетрясения. У многих народов мира бытует мнение, что прибежищем змей служит преисподняя. Более того, иногда сама преисподняя рисуется в облике фантастического змея. В качестве примера можно назвать средневековые христианские воззрения, по которым ад есть не что иное, как колоссальный ужасный змей с разверстой пастью, пожирающий души грешников. Эти представления нашли отражение в многочисленных иконах и лубках на религиозные темы.

Итак, общая картина ясна: змеи, черепахи и лягушки — постоянные персонажи мифологической системы мироздания; отождествляемые с влагой, почвой, мраком и плодородием, они мыслились существами, не просто поддерживающими землю, но и выступающими в роли ее символических воплощений.

В облике зверя

Значение животных в религиозно-мифологической картине мира не ограничивается одной лишь вспомогательной ролью опоры мироздания. Нередко сама вселенная мыслилась как огромный зверь. Известный советский исследователь античной мифологии А.Ф. Лосев пришел к следующему выводу: «Если данная стихия находится в распоряжении того или иного божества, то для мифолога — это ясное свидетельство о том, что некогда и само это божество было данной стихией»⁵. Такой вывод применим отнюдь не к одним лишь античным мифам, на него можно опираться и при анализе воззрений куда более ранних. Дело в том, что развитие мифологических образов происходит путем их расщепления. Что это значит? Например, в наиболее древних и примитивных пластах фольклора герой для того, чтобы попасть в иной мир, оборачивается конем, птицей или другим животным. Но по мере своего развития образ делится пополам: конь или птица как бы отслаиваются от человека, в более разработанных вариантах вместо человека-животного действуют уже два персонажа — человек плюс животное, звериная личина как будто «сползает» с героя, преобразуясь в фигуру зверя-помощника. То же самое относится и к интересующим нас мифам о вселенной. Если предание сообщает нам, что опорой земли служит тот или иной зверь, то нам должно быть ясно, что в еще более глубокой древности сама земля представлялась в облике этого зверя. В самом деле, это хорошо подтверждается приведенными выше данными о мифологических характеристиках «земноводных» существ, отождествляющих их с землей.

Отсюда следует весьма важный вывод. Мифы, в которых земля изображается в облике животного, относятся к числу наиболее древних, к той стадии развития мышления, когда еще недостаточно четко осознавалась грань, отделяющая один природный объект от другого (оговоримся, что причина этого лежит вовсе не в дефектности первобытного сознания). Этим объясняется, почему подобных мифов дошло до нас сравнительно немного, а те, что уцелели, подверглись переработке. В качестве иллюстрации можно привести во всех отношениях характерную легенду кхмеров (Кампучия). Некогда могущественный король полюбил простую девушку, которая помимо своей красоты отличалась от всех прочих еще и тем, что у нее был чудесный помощник — огромный крокодил. Со временем охладев к своей возлюбленной, король решил жениться на заморской принцессе. Во время плавания короля за невестой крокодил, горя жаждой мести за оскорбленную честь своей покровительницы, набросился на королевский корабль, но силою магических чар был побежден, причем его тело обратилось в огромную гору, с тех пор именуемую Крокодильей, а в тех местах, куда он ткнулся мордой и где ударил своим мощным хвостом, возникли два озера — Крокодильего хвоста и Крокодильего носа.

Совершенно очевидно, что перед нами типичная сказка, но за ней кроется более древнее мифологическое содержание. За расхожим сюжетом о неразделенной любви и волшебных чарах угадывается повествование о миротворении.

Приведенный пример поможет понять связь между предметом нашего разговора и следующими двумя христианскими легендами, одна из которых апокрифического происхождения, а другая содержится в канонических евангелиях. В одном из эфиопских преданий рассказывается, что во времена язычества страну опустошал ужасный змей. Благочестивые монахи, явившиеся в Эфиопию проповедовать слово божье, взмолились всемогущему, и тот послал им на помощь Иисуса Христа, который и умертвил змея, в результате чего новая вера была успешно проповедана, и возникло еще одно христианское государство. А вот евангельский миф. Призвав апостолов Петра и Андрея, бывших до тех пор рыбаками, Иисус велит им оставить сети и обещает сделать их «ловцами человеков» (Матф., 4:19). Какое отношение все это имеет ко вселенной в образе животного? Как и в кхмерском мифе, здесь налицо переосмысление древнего сюжета о поединке бога с чудовищем, из тела которого затем творится космос. В первом случае фигурирует змей, во втором — рыба, в первом случае победа над змеем равнозначна созданию государства, во втором — уловление рыбы символизирует обращение язычников в христианскую веру. Итак, происходит переосмысление древнего мотива: в первоначальных вариантах мифа из животного создается вселенная, в позднейших — новый человек и новое общество, то есть в конечном счете смысл остается прежним.

В справедливости предложенной интерпретации убеждает то, что в мифах еще более древних образ космоса, творимого из тела животного или чудовища, просматривается вполне отчетливо. В одном из библейских псалмов говорится, что бог распростер небо «яко кожу». Столь странная метафора не может не вызвать удивления: что за кожа, и при чем тут небо? Вопрос разрешается, если обратиться к древнейшему слою библейской мифологии. Хотя в полном виде миф в Библии и не фигурирует, целый ряд косвенных свидетельств, сохранившихся в ветхозаветных текстах, позволяет заключить, что библейским авторам был известен сюжет о том, как в процессе сотворения вселенной бог Яхве в космической по своим масштабам битве победил гигантское рыбо- или змееобразное чудовище (в разных вариантах оно именуется по-разному — Левиафан, Рахав, Таннин), воплощавшее в себе изначальный хаос, и сотворил из него упорядоченный, пригодный для жизни мир. Различные части тела поверженного врага превратились в составные элементы вселенной; так, кожа пошла на изготовление неба. Подтверждение сказанному дает древнемесопотамская мифология. Бог Мардук, вступив в сражение с ужасным чудовищем по имени Тиамат, победил его и создал из его тела небо и землю. Из слюны Тиамат он сотворил тучи, кучевые облака, ветер, дожди и холод; на голове чудовища он насыпал гору, пропустив реки Тигр и Евфрат сквозь глазницы; на груди он насыпал землю и устроил водоемы, а ляжки сделал опорою неба.

У народов, задержавшихся в культурном развитии, мифы о сотворении вселенной из тела животного имели распространение вплоть до сравнительно недавнего времени. Так, в эпической песне народа аси, живущего на юге Китая, рассказывается о том, как духи Адэ и Аджи создали небо и землю из тела огромной бабочки. Согласно преданию североамериканских индейцев тинне, первичным веществом, из которого возник существующий ныне мир, послужила плоть мифической собаки, растерзанной на части великанами. В более детальном виде подобные воззрения отражены в традиционной картине мира живущих на Дальнем Востоке орочей. На схематичной карте, нарисованной по просьбе этнографов одним из орочских стариков, знатоком преданий и обычаев, вселенная имеет следующий вид. Континент Евразия представлен в образе восьминогого, безрогого лося с пышными усами и головой, повернутой в сторону юга. Спинной хребет животного в то же время есть и горная цепь, образованная девятью вершинами. Этими горами земля делится на две половины — восточную и западную; на востоке живут сами орочи, их родственники и соседи, западную же часть занимают русские и все прочие народы. На голове лося (то есть на юге) помещается Китай. Бросающуюся в глаза неравномерность в распределении населения (получается, что на долю малочисленных орочей приходится «половина земли» — столько же, сколько на все остальное человечество) информатор объяснял тем, что некогда орочей было столь много, что лебеди, пролетавшие над их становищами, чернели от дыма множества костров. В соответствии с таким пониманием устройства мира, земные леса рассматривались как шерсть космического лося, животные — как паразиты на его теле, а птицы — как вьющиеся над ним комары. Устав от длительной неподвижности, лось время от времени переступает с ноги на ногу, вызывая тем опустошительные землетрясения. Но только этим картина вселенной в облике зверя не исчерпывается. Ниже лося, образующего своим телом нашу землю, помещается еще один лось, в точности подобный первому. Это нижний, загробный мир, во всем повторяющий наш, но с той лишь разницей, что там все наоборот. Орочи были наслышаны и о других краях, и это также нашло отражение на описываемой картине, где западнее материка-лося изображен еще один континент в виде фантастического дракона с жалом, усами, раскидистыми рогами, на восьми ногах и с горным хребтом из восьми вершин на спине. По мнению старика-ороча, рисовавшего карту, это Америка. К востоку от нашей земли располагается хорошо знакомый орочам остров Сахалин, которому также придан облик животного, на этот раз — большого лосося, раскрашенного наполовину в синий, наполовину в красный цвет.

При знакомстве с зооморфной моделью вселенной обращает на себя внимание одна характерная особенность. С животным в первую очередь отождествляется лишь земля и то, что непосредственно с нею связано — горы, леса, озера. Далее этого масштабы зооморфной вселенной, как правило, не простираются. Не случаен и набор животных, служащих опорой или воплощением мироздания, — большинство из них имеют прямое отношение к стихиям земли и воды. И это вполне закономерно. Ведь чем дальше в глубь истории, тем сильнее и прочнее была зависимость человека от окружавшей его природы, тем проще и ограниченнее была его вселенная. Прежде чем обратить свой взгляд к небесам и направить мысль на создание всеобъемлющих космологических построений, люди очень долгое время пребывали в твердой уверенности, что их маленький мирок, заключенный в относительно небольшой и сугубо конкретной территории, и есть весь мир. Свое главное внимание мифологическая фантазия направляла на осмысление и объяснение того, что непосредственно окружало человека.

Было бы преувеличением сказать, что в ходе истории зооморфная модель космоса полностью разложилась, сохранившись лишь у отсталых народов и не оставив после себя никаких следов в более развитых культурных традициях. Религиозно-мифологическое мировоззрение чрезвычайно консервативно: даже много спустя после исчезновения того или иного явления его отзвуки и отголоски долго еще дают о себе знать. Что касается вселенной в облике животного, то на остатки представлений о ней мы натыкаемся едва ли не на каждом шагу.

Возьмем хотя бы универсальные представления о мировом дереве или мировой горе, которые, располагаясь в центре мира, являют собой его уменьшенную копию. В мифах и гора, и дерево всегда фигурируют в сочетании с животными, которых обычно бывает три или четыре. В подборе и распределении животных в окружении «оси мира» есть свои закономерности. В корнях дерева или у подножия горы мифы, как правило, помещают существо, символизирующее собой землю, влагу, мрак, зло — это главным образом уже знакомые нам в этой роли змеи, лягушки, черепахи, иногда рыбы, если дерево или гора возвышаются из воды. На вершине же «оси мира» мифы помещают какую-либо из птиц, чаще всего это царь пернатых — орел или иная могучая птица, которая отождествляется с небом, солнцем, светом, добром.

Небесные птицы и «земнородные» твари олицетворяют разные космические уровни вселенной, ее полюса — верх и низ, добро и зло, жизнь и смерть. Поэтому они часто изображаются враждующими между собой: известно множество сюжетов о борьбе живущего на макушке мирового дерева орла с «подколодным» змеем, таящимся в корнях. По правую же и левую сторону от дерева помещаются животные среднего мира, в разных мифах в этой роли предстают конь, медведь, тигр, белка и иные звери. Их главная функция состоит в том, чтобы служить посредующим звеном между существами верхнего и нижнего миров, тем самым объединяя вселенную в единое и законченное целое. Получается, что полнота космоса символизируется тремя или четырьмя живыми существами — птицей, рептилией и одним или двумя животными среднего мира.

В завершение данного раздела — пример, весьма многозначительный по смыслу. На всем Востоке среди народов, исповедующих буддизм, большой популярностью пользуется символическая картинка следующего содержания. Под ветвистым, раскидистым деревом, на фоне виднеющейся вдали горы стоит могучий слон, на его спине — обезьяна, на обезьяне — заяц, на зайце — птица. По своему происхождению этот сюжет является иллюстрацией к одной из джатак — нравоучительному рассказу, в наглядной форме излагающему принципы буддийской морали. Одно из главных положений этики буддизма состоит в утверждении взаимной любви всех живых существ. Эту идею и демонстрирует описанное изображение, символизирующее дружеское единение различных созданий, а шире — мир и гармонию вообще. Такой смысл вкладывается в это изображение сейчас. Если же взглянуть на него с точки зрения мифологического анализа, то станет ясно, что перед нами — все та же картина вселенной, образованной животными, все те же вечные и многократно повторяющиеся образы земли и неба, в очередной раз принявшие облик зверей. Одна из древнейших моделей мироздания, когда-либо творившихся человеком, не исчезла бесследно, не растворилась целиком в толще многовековых напластований. Почти не изменившись, она дожила до наших дней, правда получив при этом иное, более обобщенное и символическое истолкование.

Примечания

1. Зооморфный в переводе с греч. значит «имеющий облик животного».

2. Бессонов П. Калики перехожие. М., 1862, с. 20.

3. Афанасьев А.Н. Древо жизни. М., 1982, с. 195—196.

4. Ли — китайская мера длины, равная примерно 0,5 км.

5. Лосев А.Ф. Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии. — Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1953, т. 72, с. 65.