6. Обсерватория Улугбека

О том, как В.Л. Вяткин отыскал обсерваторию Улугбека

Таинственный холм По-и-расад привлёк внимание русских археологов сразу же после завоевания Самарканда. В «Туркестанском альбоме» 1872 года востоковед Кун поместил несколько снимков, на которых заметны следы древних построек на холме Кухак.

Расспрашивая местных жителей о местонахождении обсерватории Улугбека, Н.И. Веселовский и Л.С. Борщевский пробовали вести раскопки, но безуспешно.

Первым правильно указал на место нахождения обсерватории Улугбека большой знаток края В.П. Наливкин. Таким местом Наливкин считал холм на берегу арыка Аби-Рахмат, в окрестностях Самарканда, близ тогдашней почтовой дороги на Ташкент. «Это место, — писал Наливкин, — имеет вид холма с несомненными пустотами внутри и следами раскопок, производившихся туземцами», т. е. местным населением. Очевидно, что в народе не только жили слова «По-и-расад», «Тал-и-расад», но и делались попытки проникнуть в тайну развалин и чем-нибудь там поживиться.

Но прошло десять лет, прежде чем верная догадка Наливкина подтвердилась. Средств на археологические работы не отпускалось. Тщетно Туркестанский кружок любителей археологии просил о денежной помощи. Царское правительство неохотно отпускало деньги на научную работу.

Только в 1908 году В.Л. Вяткину было отпущено на раскопки обсерватории восемьсот рублей. Но при этом от В.Л. Вяткина потребовали твёрдых доказательств того, что деньги не будут истрачены им впустую и что остатки обсерватории Улугбека будут обнаружены Вяткиным именно на холме По-и-расад.

С целью найти подтверждение своим догадкам В.Л. Вяткин, отлично владевший восточными языками, определился на службу в управление губернатора по земельным делам. После кропотливой работы он обнаружил в одном документе XVII века на право владения земельным участком в местности Накшидже-хан по арыку Аби-Рахмат указание на то, что один из участков именовался «Тал-и-расад» (т. е. холм обсерватории). Документ, имеющий трёхсотлетнюю давность, подтвердил правильность бытующего в народе названия холма (По-и-расад). Вот что писал Вяткин в своём отчёте о том, как он не на земле, а под землёй отыскал обсерваторию Улугбека:

«Хотя обсерватория, построенная Улугбеком в окрестности Самарканда, и упоминается у многих мусульманских писателей, а Бабур в своих известных мемуарах даже указывает приблизительно её местоположение, но до последнего времени, несмотря на понятный интерес к этому историческому памятнику, не было точно известно, где именно было расположено, судя по описаниям, грандиозное сооружение, как неизвестно пока точное местоположение загородных дворцов Тамерлана и того же Улугбека, от которые также не сохранилось никаких видимых следов, хотя история и говорит, что дворцы эти представляли грандиозные здания, рассчитанные на сохранность в течение многих веков».

«Открытием местоположения обсерватории мы обязаны найденному мною, — пишет далее В.Л. Вяткин, — вакуфиому документу¹, написанному около 250 лет тому назад, в котором в числе описанных границ земельного участка указан холм обсерватории («Тал-и-расад») и известные в настоящее время под теми же названиями арык Аби-Рахмат и местность Накшиджехан»... «Наружный осмотр холма обсерватории с его слегка изрытой поверхностью вершины, видимо, искусственно расчищенной для придания ей более или менее ровной площади, с разбросанными обломками кирпича и местами с сероватым цветом почвы от присутствия в ней известкового цемента, указывал, что здесь могла быть какая-то постройка».

Местные жители на расспросы Вяткина ни слова не могли сказать о постройках Улугбека, но упорно твердили о мазаре Чильдухтаран, т. е. о гробнице сорока святых дев.

Но Вяткин, поставивший своей целью найти остатки обсерватории, уверенно говорил:

— Искать надо здесь. Вот холм обсерватории.

С холма открывался обширный вид на зелень садов, на город с его памятниками времен Тимура и Улугбека. На юге, в глубоком овраге, протекал арык Аби-Рахмат.

Южной, более высокой части холма искусственно была придана форма округлой площадки. На ней-то и должна была, по убеждению Вяткина, располагаться обсерватория.

В 1908 году под руководством Вяткина рабочие землекопы начали раскопки. Вершина холма оказалась заваленной строительным мусором. Толщина слоя этого мусора достигала 4 метров. В течение веков окрестные жители рылись в этом мусоре, откапывая пригодный к делу жжёный кирпич, обломки мраморных плит, изразцы.

От краёв площадки к центру, как видно по плану, начали рыть три траншеи с запада, с севера, с востока

План раскопок обсерватории Улугбека (рисунок В.Л. Вяткина).

(посмотрите на план раскопок, сделанный В.Л. Вяткиным). Все три траншеи упёрлись в остатки какой-то стенки, но не прямой, а, по-видимому, округлой.

Для подтверждения мелькнувшей догадки Вяткин помимо трёх траншей заложил ещё десять колодцев (см. план раскопок). Эти десять колодцев, вырытых по линии предполагаемого круга, подтвердили существование круглой стенки. Вяткин высказал предположение, что обнаруженная им круглая стена служила основанием особого астрономического прибора, горизонтального круга, с помощью которого в обсерватории с очень большой точностью определялось направление той или иной звезды, так называемый азимут.

Новейшими раскопками 1948 года, по мнению В.А. Шишкина, удалось выяснить, что круглая стенка, обнаруженная Вяткиным, была не основанием горизонтального круга, а фундаментом здания, башни, имевшей круглое основание диаметром в 46,4 м (не считая внешней облицовки, которая при разрушении обсерватории была сорвана и растащена как строительный материал). К этой башне, очевидно, прислонена была надземная часть того гигантского квадранта, который был обнаружен Вяткиным при дальнейших раскопках.

Как видно из плана раскопок, Вяткин наткнулся на древнюю траншею, вернее, ступенчатый коридор, уходивший в глубь холма по направлению с севера на юг, т. е. по меридиану. Тогда Вяткиным была заложена новая, самая глубокая из канав — «траншея квадранта» (смотри на плане). Прежде всего он обнаружил ступени кирпичной лестницы, уводящей в глубь холма. Лестница была завалена обломками кирпича. При дальнейшей расчистке оказалось, что её ступени уходят вглубь между двумя барьерами, облицованными мраморными плитами.

Траншея уводила всё глубже и глубже под землю. Кривизна облицованных мраморных барьеров показала, что эти барьеры представляли собою правильные дуги окружности. На мраморных плитах нанесены были деления и цифры для обозначения градусов.

Перед Вяткиным выступила сохранившаяся часть одного из важнейших приборов — грандиозного вертикального круга, с помощью которого с небывалою до Улугбека точностью определялась высота небесных светил (угол между плоскостью горизонта и направлением на светило). По его размерам можно было судить о величине улугбековой обсерватории.

Достаточно сказать, что радиус окружности, частью которой является вертикально поставленный мраморный квадрант, равен 40 метрам, а длина всей дуги квадранта была равна 63 метрам!

Так, путём раскопок, была раскрыта тайна обсерватории².

Разрез траншеи квадранта (рисунок В.Л. Вяткина).

На помещаемом рисунке видно, как выглядела подземная часть улугбековой обсерватории после расчистки траншеи.

Раскопки показали нам также, что строители обсерватории чрезвычайно остроумно разрешили стоявшую перед ними весьма трудную задачу. От них требовалось каким-то образом поместить внутрь обсерватории гигантский прибор.

Они разрешили эту труднейшую задачу, опустив половину мраморного квадранта в землю, под пол обсерватории, пробив для этого толщу известковых сланцев, слагающих холм Кухак. Только верхняя часть, половина мраморного квадранта, поднималась над землёй (на 28 м) и была прислонена, по-видимому, к прямоугольной башне (от башни сохранился лишь фундамент).

Улугбеков квадрант.

Археологи произвели расчистку той площадки, на которой возвышалось трёхэтажное здание (по словам Бабура) обсерватории.

Расчистка площадки показала, что вершина холма строителями была срезана, а груды земли и камень использованы на выравнивание склонов холма.

Остатки двух мраморных дуг гигантского квадранта убедительнее всяких книг повествуют нам о размахе астрономических работ Улугбека³.

При раскопках найдено было также большое количество цветных изразцов — синего, голубого, жёлтого, белого и чёрного цветов. Это убеждает нас в том, что здание обсерватории, как и медрессе Улугбека, и мечеть Биби-Ханым, было одето сверкающей облицовкой, похожей на восточные ковры.

Средства на раскопку обсерватории, отпущенные Вяткину, были настолько малы, что уже года через два-три появились опасения, — не погибнет ли, если не принять необходимых мер, этот замечательный памятник среднеазиатской культуры? Вот что писал в 1913 году И.И. Сикора: «Об остатках дуги (вертикального круга, крупнейшего астрономического прибора улугбековской обсерватории) забыли... Раскопанная часть дуги опять заваливается, ступеньки стираются, мраморные плиты раскалываются и раскрадываются. Одним словом, начинается возмутительный вандализм забвения».

На заметку И.И. Сикоры обратили внимание, и в 1915 году на площадке обсерватории над квадрантом соорудили «футляр» из обожжённого кирпича, который предохраняет важнейший инструмент улугбековой обсерватории от непогоды.

Посетители холма Кухак (учащаяся молодёжь, рабочие, колхозники) могут на месте обсерватории знакомиться с одним из величайших памятников духовной культуры прошлых веков, где трудился великий астроном Улугбек.

Самаркандские астрономы

На кладбище Шах-и-Зинда со времени Тимура принято было хоронить членов его семьи.

Но учёный на троне, мирза Улугбек, рискуя подвергнуться нареканиям, повелел здесь же, на царском кладбище, положить в землю тело своего учителя, учёного астронома Казы-заде-Руми.

Салахаддин Муса бен Мухмуд Казы-заде-Руми был выходцем из Малой Азии. «Румский казий», как его иной раз называли, был первым из числа астрономов, переселившихся в Самарканд. Известно, что Казы-заде-Руми присутствовал на открытии медрессе Улугбека (в 1420 г.) и был одним из тех немногих, кто наравне с Улугбеком мог оценить обширные знания мавляны Мухаммеда. Казы-заде-Руми и сам читал лекции по астрономии студентам медрессе. Слава о нём, как о лекторе, была так велика, что в Самарканд специально приезжал поэт Джами, чтобы послушать учёного, которого именовали «Платоном своей эпохи».

В Библиотеке Эскуриала (Испания) хранится астрономический трактат Казы-заде-Руми с рисунками и пометками автора. Проникновение рукописи астронома, скончавшегося в Самарканде, на далёкий запад свидетельствует о широкой известности учёных трудов Казы-заде.

Казы-заде-Руми связал свою жизнь и научную деятельность с Самаркандом. Его стараниями был спасён от забвения учёный труд местного астронома Мухаммеда Аль-Самарканди. Но главной заслугой Казы-заде-Руми следует признать то, что он сумел пробудить во внуке Тимура высокую страсть к науке. В числе его учеников был, конечно, и тот, кого мы считаем ближайшим соратником Улугбека — молодой и талантливый Али-Кушчи.

Вторым после Казы-заде-Руми мы должны назвать астронома и математика Гиасаддина Джемшида. За большую учёность Улугбек прощал Джемшиду грубость его манер. Ещё до переезда в Самарканд Джемшид был известен как автор трактата об астрономических инструментах. Джемшидом написаны и другие работы по астрономии («Ступени неба»). В переводе на латинский язык сохранилась работа Джемшида «Книга с таблицами о величине неподвижных и блуждающих звёзд».

Джемшид мог консультировать Улугбека по вопросам оборудования обсерватории астрономическими инструментами, но в работах обсерватории он участия не принимал. Умер Джемшид на несколько лет раньше, чем Казы-заде-Руми.

Был среди астрономов при дворе самаркандского правителя и почтенный мавляна Муинаддин, приглашённый в Самарканд Улугбеком. Муинаддин всю жизнь занимался астрономией и подготовил себе смену в лице своего сына Мансура, который в свою очередь продолжал подготовку учёных астрономов.

Эти трое учёных обогатили знаниями и опытом своих учеников — Улугбека и его друга Али-Кушчи.

Али-Кушчи состоял в штате придворных охотников и своё прозвище «кушчи» (сокольничий) получил по занимаемой им должности.

Очевидно, Улугбек, который был, как мы уже знаем, страстным охотником, во время выездов на охоту и ночных бесед под звёздным небом убедился в том, что его юный сокольничий (Улугбек называл Али-Кушчи «сыном») проявляет большой интерес к астрономии и недюжинные способности к наукам. Улугбек сблизился с ним и привлёк его к занятиям астрономией. Общность интересов сделала их друзьями. За огромные знания Али-Кушчи получил впоследствии лестное прозвище: «Птолемей своей эпохи».

Весьма интересным фактом его биографии за время пребывания в Самарканде является поездка Али-Куш-чи по поручению Улугбека в далёкий Китай. Это говорит в пользу того мнения, что самаркандские астрономы XV века работали не замкнуто, но в активном общении с учёными других восточных стран.

Научное введение к звёздным таблицам Улугбека убеждает нас в том, что самаркандские астрономы были полностью осведомлены о том, что делалось в области астрономии их современниками в Индии. Иране и Китае.

Али-Кушчи пережил Улугбека. Но после гибели просвещённого правителя он не мог оставаться в Самарканде. Под предлогом поездки в Мекку, на богомолье, Али-Кушчи покинул Самарканд. Он захватил с собою рукопись «Звёздных таблиц», предисловие к ним, а также копии других собранных в обсерватории материалов. Величайшей заслугой Али-Кушчи было опубликование астрономических таблиц Улугбека. Это было им выполнено в Стамбуле (Константинополе), где Али-Кушчи и умер в 1474 году.

На чужбине Али-Кушчи не оставлял научных занятий. Известен его трактат по арифметике, а также труды по астрономии (по теории движения планет). Эти работы являются по всей вероятности продолжением работ Али-Кушчи, начатых им в сотрудничестве с Улугбеком. Известны попытки Али-Кушчи проверить измерение величины окружности земного шара, производившееся учёными Ближнего и Среднего Востока.

В лице молодого и способного Али-Кушчи Улугбек нашёл человека, который мог полностью отдаваться научной работе. Талантливому учёному, личному другу Улугбека, астрономы всех стран обязаны сохранением научного наследства Улугбека, которое, как мы увидим, не потеряло своего значения и до наших дней.

Отец Улугбека, Шахрух, покровительствовал учёным, был меценатом. Нам известно, что Гиасаддин Джемшид, астроном и математик, перебрался ко двору Улугбека из Герата от Шахруха. Но сам Улугбек был не только покровителем учёных и поэтов, он был большим ученым. Улугбек настойчиво повторяет, что он, добиваясь всё большей и большей точности составляемых им таблиц, производил самостоятельные наблюдения.

Большинство крупнейших астрономов, чьи имена Улугбек с уважением упоминает в предисловии к своим прославленным таблицам, ко времени начала работ во вновь сооружённой обсерватории было уже в могиле. Ни Казы-заде-Руми, ни Джемшида, ни Муинаддина уже не было в живых. Сын Казы-заде Мерием Челеби, известный впоследствии комментатор таблиц Улугбека, в те времена был ещё мальчиком.

Упоминание имён крупных учёных, которые помогли Улугбеку в составлении планов знаменитой обсерватории, свидетельствует о том, что Улугбек умел, несмотря на своё высокое положение, относиться к людям науки с должным уважением. Улугбек ценил этих людей, как учителей своих в области науки о небесных светилах. Он с благодарностью вспомнил о тех, кто направил его на путь научной работы и помог ему в создании величайшей обсерватории, в своём «Введении».

Только один Али-Кушчи смог разделить со своим старшим другом двадцатилетний труд по составлению таблиц, которые оставались непревзойдёнными по точности в течение двухсот лет после гибели их творца.

Оборудование обсерватории Улугбека

Обсерватория, построенная Улугбеком в Самарканде, была не первою на Востоке. Но и по своим размерам и по своему оборудованию она бесспорно превосходила всё, что воздвигалось в странах восточных. В Европе ещё и не помышляли о подобных сооружениях.

Прежде чем приступить к постройке обсерватории, самаркандские учёные рассказали Улугбеку о том, что было уже достигнуто. Казы-заде-Руми познакомил его с работой более древних обсерваторий, а Джемшид сделал обширный доклад об астрономических приборах (им был написан трактат об инструментах для наблюдения небесных светил).

Все приборы улугбековой обсерватории, обнаруженные при раскопках, поражают нас прежде всего своими гигантскими размерами.

Горизонтальный круг. Горизонтальный круг во всякой обсерватории является весьма важным астрономическим инструментом. Исторические данные говорят нам, что такой инструмент имелся до Улугбека (во многих восточных обсерваториях, а лет через сто после смерти Улугбека стал применяться и (в Европе.

Имелся ли горизонтальный круг в обсерватории Улугбека? Выше мы отметили, что Вяткин, повидимо-му, ошибочно принял остатки круглой стенки за основание горизонтального круга. Как известно, диаметр этого круглого основания весьма велик — с облицовкою он достигал 48 метров. Среди обломков и мусора на площадке обсерватории не найдено ни одной облицовочной плиты из тех, что могли покрыть такой большой круг. Но зато найдены и Вяткиным в 1908 году и Шишкиным (в 1948 году плиты с делениями на градусы, которые покрывали горизонтальный круг меньших размеров, диаметром примерно в 8—10 метров.

Но и такие размеры горизонтального крута являются достаточно большими и в два раза превосходят размены горизонтального круга в каирской обсерватории. Крупные размеры горизонтального круга обеспечивали большую точность наблюдений.

Самаркандский горизонтальный круг помещался на кольцевом фундаменте из жжёного кирпича, облицованном изразцами. Сверху это круглое основание было покрыто мраморными плитами с жёлобом. В жёлобе был уложен медный круг с делениями на градусы, минуты и секунды. По медному кругу астрономы-наблюдатели передвигали прибор с отверстиями-диоптрами. Направление наблюдаемого светила определяли по делениям медного круга, а высоту — по шкале прибора. Астроном-наблюдатель находился, по-видимому, внутри круга, где была, судя по остаткам, утрамбованная площадка.

Вертикальный круг. Главным инструментом самаркандской обсерватории Улугбека следует считать квадрант.

По размерам уцелевшей части вертикального круга можно судить об огромных размерах улугбековой обсерватории. Под землёй Вяткин нашёл часть этого инструмента в виде правильной дуги радиусом 40,64 м. Учёные поражались огромными размерами мраморной дуги и указывали, что высота инструмента в его подземной и наземной частях соответствовала высоте знаменитого храма св. Софии в Константинополе (т. е. около 50 м).

Мы уже указывали, что строители разрешили сложную задачу установки гигантского инструмента сооружением глубокой траншеи, в которой и поместили часть окружности (от 45° до 90°), и над землёй возвышалась только верхняя его половина. На мраморных плитах инструмента нанесены были деления на градусы. Расстояние между отдельными градусными делениями равно 70,2 см. Верхнее деление имеет отметку 57°, а вниз идут градусы 58, 59 и т. д. до 80°, отмеченные цифрами. Ниже на мраморных дугах имеются ещё десять поперечных зарубок, соответствующих делениям от 80° до 90°.

Верхняя часть инструмента не сохранилась, но при раскопках найдены мраморные плиты с градусными обозначениями 10°, 20°, 21°. На этом основании предполагают, что верхняя часть инструмента (от 0° до 45°) находилась над землёю, была разрушена, а плиты с делениями на градусы расхищены (кроме трёх), В.Л. Вяткин, откопавший таинственную лестницу, уводящую в глубь холма, первым высказал предположение, что «странная лестница представляет нижнюю половину гигантского квадранта».

Квадрант был установлен в направлении с юга на север, т. е. ориентирован по линии меридиана. Этот прибор служил для определения высоты той или иной звезды.

В недавнее время узбекский учёный Кары-Ниязов высказал предположение, что часть вертикального круга представляет собою секстант, а не квадрант.

Кары-Ниязов ссылается на рукопись самаркандца Джемшида, где содержится описание секстанта: «Секстант есть шестая часть окружности, установленная в плоскости меридиана; она делится на секунды. Секстант устанавливается так: дугу, равную шестой части окружности, проводят таким образом, что она проходит с одной стороны через основание южной стены, с другой — через вершину северной стены. Поверхность дуги секстанта складывают из тёсаного камня, затем на ней вдоль её длины делают углубление (желобок), в целях удобства при вращении и передвижении инструмента, из меди или бронзы».

Кары-Ниязов считает, что в обсерватории Улугбека измерения положений звёзд, планет и Луны производились с помощью других, более мелких инструментов. Большой же инструмент (по Кары-Ниязову — секстант) служил для определения так называемых «основных постоянных» астрономии. Учитывая крайние точки высоты Солнца в Самарканде, Кары-Ниязов полагает, что квадрант был и не нужен; можно было вполне обойтись секстантом. Установить же секстант гораздо проще, нежели квадрант. Поэтому Кары-Ниязов считает найденную Вяткиным часть огромного вертикального круга секстантом, а не квадрантом.

Вспомним, однако, что в подземной части мы видели мраморную доску с числом 80°. Ниже — мраморные дуги продолжаются ещё на 7 метров и имеют деления на градусы. Если пометить эти деления, то последнее придётся на 90°.

По словам Вяткина, при раскопках найдены были плиты с числами 10°, 20°, 21°. Если бы инструмент Улугбека был секстантом, то на таком инструменте при наличии отметки 80°, не могло быть плиты с отметкою 10°.

В.А. Шишкин сообщил автору, что во время раскопок 1948 г. плиты с отметкою 10° он не обнаружил, но обнаружил плиту с отметкой 19°. По существу это обстоятельство дела не меняет, так как при наличии плиты с отметкой 80° и плиты с отметкой 19° мы всё равно имеем дугу, выходящую за пределы секстанта. Мы склонны согласиться с тем, что рабочая часть этого угломерного инструмента может быть условно названа секстантом (принимая во внимание географическое положение Самарканда), но что прибор в делом представлял собою полную четверть окружности (т. е. квадрант). О ненужности крайних делении как на верхнем, так и на нижнем конце дуги свидетельствует отсутствие делений на самой нижней сохранившейся части квадранта (от деления 80° до 90°). Но наличие этого отрезка дуги говорит за то, что, быть может, соображения удобства деления на градусы квадранта, а не секстанта, заставили строителей выложить четверть круга, хотя практической надобности в квадранте (полной четверти круга) и не было.

С помощью гигантского угломерного инструмента (можно условно назвать его секстантом) в самаркандской обсерватории Улугбека производились, очевидно, наблюдения над Солнцем, Луною и планетами. Для наблюдения звёзд пользовались передвижными приборами — секстантами Фахри, как об этом свидетельствуют различные авторы.

Наблюдения за небесными светилами на меридианном квадранте производились с помощью диоптров. Центральный диоптр, по мнению Сикоры, помещался на верхушке башни, поднимавшейся над нижней частью дуги (квадранта). Другой диоптр двигался по мраморным дугам прибора. Тележка двигалась по желобам и устанавливалась наблюдателем в нужном месте с помощью штифтов (один из таких штифтов был обнаружен при раскопках). Градусы отсчитывались по делениям на мраморных плитах, а минуты и секунды по делениям на вспомогательной шкале, помещавшейся на тележке с диоптрами.

«На счёт деталей устройства основного инструмента Улугбека могут быть большие разногласия, — писал ещё в 1913 году И.И. Сикора, — но, несомненно, это был типичный квадрант с диоптром (или визиром) в центре и главным диоптром на дуге. Другого типа инструмента у Улугбека быть не могло, так как в истории астрономии указаний на это не имеется. А остаться неизвестным новый тип инструмента при постоянных сношениях Улугбека с учёными других стран и народов тоже не мог».

О чём говорят последние раскопки

Дело, начатое В.Л. Вяткиным до революции (1908—1909 гг.), продолжают советские учёные. В 1941 году возобновились раскопки на холме обсерватории. На семь лет война прервала эти работы. В 1948 году, под руководством опытного археолога В.А. Шишкина, раскопки на холме обсерватории были снова возобновлены. По своему размаху они далеко превзошли работы Вяткина.

Холм Кухак, на котором когда-то высилось великолепное, по словам Бабура, здание обсерватории, возвышается над арыком Аби-Рахмат на 14 метров. Площадь холма — около гектара (по подошве). Холм круто спадает на восток, юг и запад. С севера к нему примыкает второй, более низкий и отлогий холм, через который проходила дорога к обсерватории (согласно В.А. Шишкину вход в обсерваторию был именно с севера).

Видимость неба с холма обсерватории была очень хорошей. Невысокая возвышенность на северо-востоке (Чупан-ата) не могла служить большой помехой для астрономических наблюдений.

Раскопки 1941 года охватили восточную часть площадки древней обсерватории. В 1948 году археологи повели раскопки, главным образом, на западной части площадки. Раскопки велись на такую глубину, чтобы вскрыть не только стены здания, но и фундамент его. Фундамент здания был опущен до скалистого основания холма. Самая толщина фундамента (3 метра) показывает, что на нём высились массивные и высокие стены. Раскопки 1948 года позволили восстановить (приближённо) план здания (или зданий) обсерватории. Дополнительные раскопки показали, что на склонах холма и у его подошвы никаких строений не было. Здание улугбековой обсерватории высилось одинокое и таинственное для непосвящённых.

Вопреки мнению Вяткина, который утверждал, что постройки обсерватории возведены были прямо на скале, раскопками 1948 года были обнаружены подземные части фундамента огромного здания обсерватории Улугбека. Правда, местами фундаментом служили и скальные участки холма Кухак.

Полностью восстановить план здания обсерватории очень трудно, так как весь жжёный кирпич выбран до пола. Почти невозможно указать, где были двери и окна. В.А. Шишкин предполагает, что главный вход в обсерваторию находился на северной стороне здания. Возможно, что кроме главного входа, имелось ещё два боковых — справа и слева от главного.

В.А. Шишкин подсчитал, что на площадке обсерватории лежит около 6000 кубических метров строительного мусора. Это, по мнению В.А. Шишкина, указывает на огромные размеры здания обсерватории. Очевидно, обсерватория была целым комплексом построек, объединённых вокруг главного здания — башни (круглой или овальной формы).

Обсерватория Улугбека в Самарканде весьма сильно отличалась от индийских обсерваторий, представлявших собою дворы, внутри которых расставлялись те или другие астрономические инструменты.

О прочем оборудовании обсерватории

В одной рукописи XVIII века индийский астроном Савой-Джан-Синг перечисляет инструменты, которые имелись в обсерватории Улугбека. В их числе он упоминает прибор, бывший в употреблении с древности до XVI века, который европейцы называли армиллой. Он состоял из нескольких бронзовых кругов с делениями. С помощью этого прибора определяли положение звёзд и планет. Упоминаются им также трикветр, состоящий из трёх скреплённых особым образом линеек, и шанила — прибор, представляющий собой соединение астролябии с квадрантом. Что это были за инструменты? Похожи ли они на современные?

Вспомним прежде всего, что первая зрительная труба (телескоп) была изобретена только в начале XVII века, следовательно, никаких приборов с оптическими линзами в самаркандской обсерватории быть не могло. Астрономы того времени видели только то, что можно было видеть невооружённым глазом.

Первое место в оборудовании обсерватории занимали различные угломерные инструменты, так как главной своей задачей астрономы полагали точное определение положения на небе звёзд и планет.

Несомненно, что в обсерватории Улугбека имелись также солнечные и водяные астрономические часы, так как точное определение времени является не только целью астрономических работ, но и необходимым условием, без которого все сделанные вычисления теряют смысл.

Список астрономических инструментов, описанных в трактате Джемшида, не носит исчерпывающею характера. В списке инструментов, употреблявшихся астрономами Востока, составленном Дорном по материалам Публичной библиотеки в Ленинграде, значится 74 названия. Вероятно, большинством этих инструментов обладала и лучшая из когда-либо существовавших на Востоке обсерваторий — обсерватория Улугбека в Самарканде.

Внутренние стены здания обсерватории при Улугбеке были покрыты картинами, живописными схемами, отражавшими основные представления современных ему астрономов.

На стенных картинах изображались семь кругов небесных сфер, девять небес, семь планет, неподвижные звёзды, земной шар с делением на климатические пояса. На поверхности земли видны были горы, пустыни, моря.

Известно, что при Улугбеке в Самарканде находилось и богатое собрание научных рукописей. Но где хранились эти рукописи, помещалась ли эта «библиотека» при обсерватории — мы не знаем. Одно мы знаем: на востоке в течение трёхсот лет после смерти Улугбека нигде не велось работы, которую можно было бы по размаху и точности сравнить с работами самаркандской обсерватории.

Характерной чертой научной деятельности Улугбека является использование астрономических данных для практических целей. Прежние мусульманские астрономы вменяли себе в заслугу точное определение направления священной Каабы (священного камня мусульман), лицом к которой должен был обращаться молящийся мусульманин.

В отличие от своих предшественников Улугбек использует данные астрономических наблюдений для определения географических координат. Предполагают, что точное определение широты и долготы того или иного места могло быть использовано самаркандскими географами для составления географической карты известного в ту эпоху мира. Во всяком случае географические интересы Улугбека и его самаркандских сотрудников остаются вне сомнений. Известно, что в обсерватории были не только небесные, но и земные глобусы, а на стенах обсерватории имелись географические картины. Их видел Абд-ар-Реззак, сопровождавший мать Улугбека Гаухар-Шад, когда она посетила обсерваторию своего старшего сына, правителя Самарканда.

Примечания

1. Дарственный документ на церковные земли.

2. О раскопках 1908 г. мы узнаём, помимо отчёта самого Вяткина, из письма М. Осипова (к проф. Витраму).

Интересно отметить, что обнаруженные Вяткиным остатки круглой стенки Осипов считает остатками основания большой круглой башни. Такое же предположение высказывает В.А. Шишкин на основании раскопок 1948 г. (см. стр. 38).

3. Тот, кто раз побывает в Самарканде на холме Кухак, навсегда сохранит память о замечательном сооружении Улугбека. Уже одни подъемные части уцелевшего квадранта взволнуют воображение посетителя древней обсерватории. Впечатление, производимое обсерваторией, хорошо передано астрономом И.И. Сикорой: «От обсерватории Улугбека осталось очень мало — только несколько градусов дуги его квадранта. Тем не менее, каждый астроном, попавший на развалины этой обсерватории, будет поражён величием основной идеи инструмента этой обсерватории и её создателем».