4. Италия (1496—1503)

Ранней осенью или, может быть, летом 1496 г. Николай Коперник направился в довольно далекий по тем временам путь — в знойную Италию, в страну старейших в Европе ученых обществ и университетов, переживавшую в то время расцвет культуры, искусств и науки и... глубокий политический и военный кризис.

В самом деле, в отличие от многих стран Европы, в которых к концу XV в. был в общем завершен процесс национально-государственного объединения, Италия, страна, в которой раньше других проявились важнейшие сдвиги в сфере производства, означавшие зарождение нового общественного строя — капитализма, в то время не приближалась, а, скорее, уходила от перспектив централизации политической власти. Одной из важных причин такой на первый взгляд парадоксальной особенности развития итальянской государственности были как раз факторы весьма раннего расцвета итальянских городов, которые заключались в организации массового мануфактурного производства товаров, предназначенных для продажи на вывоз, а также то, что через эти города проходили важнейшие в то время пути транзитной торговли. Мы уже видели, как заинтересованность в получении выгод от транзитной торговли городского патрициата важнейших городов Польши препятствовала делу объединения страны. Так и многочисленные города-государства Италии были конкурентами, соперничавшими на внешнем рынке и не заинтересованными в политическом объединении.

Кроме того, во многих городах-государствах Италии республиканская форма правления сменялась режимом единоличной диктатуры, что было характерной особенностью политического развития Италии того времени. Опасаясь восстаний городской и сельской бедноты, стоявшие у кормила республиканского правления городские патриции без большого сопротивления уступали власть тем из своих собратьев или даже тем представителям родовой аристократии, которые в борьбе за нее имели более крепкую руку, сильную волю, были неразборчивее в средствах и нечувствительнее к укорам совести. А уж добившись власти, эти правители становились сторонниками объединения лишь к том случае, если их собственная сила и могущество позволяли увеличивать подвластные им территории за счет более слабых соседей; однако не утихавшая между соседними тиранами борьба за территории внутри страны, за внешние рынки в общем вела к дальнейшему политическому ослаблению и возрастанию внешней угрозы.

И все же как раз к концу XV в., когда Коперник направился в эту страну, на ее территории из множества княжеств и городов-республик выделилось несколько более или менее крупных государств: Венецианская республика, в которой властвовала торговая олигархия (основные города — Венеция, Падуя, Верона, Брешия); герцогство Милан, в котором правили тираны из рода Сфорца (Милан, Кремона, Павия); Флоренция, формально остававшаяся республикой, но фактически управлявшаяся представителями династии крупнейших банкиров Медичи (Флоренция, Пиза, Ареццо, Ливорно); Папская область (Рим, Перуджа, Равенна, Болонья); юг Италии занимало королевство обеих Сицилий — Неаполитанское королевство, которым правила иноземная Арагонская династия (Неаполь, Салерно, Таранто, Реджо, Мессина, Сиракузы). Из более мелких государств следует упомянуть республику Геную, герцогства Мантую, Феррару, Парму, республики Лукку и Сан-Марино.

Однако в то время, когда одни факторы обусловливали сохранение состояния раздробленности и политической отсталости итальянских государств, другие способствовали постепенному изменению взглядов на мир, новой оценки роли человека в обществе, его возможностей, обязанностей, прав и интересов. Среди этих последних следует назвать прежде всего новые возможности деятельности человека в условиях зарождения и развития капитализма, благоприятствовавшие появлению духа предпринимательства, инициативы, ускорению темпа жизни. В новых условиях возросла роль человеческой личности, положение которой теперь в значительно большей мере, чем раньше, определялось не знатностью и богатством предков, а живостью ума, сообразительностью, знаниями, энергией и предприимчивостью. Все это знаменовало собой наступление эпохи Возрождения, Ренессанса, по-итальянски Rinascimento.

Среди разнообразных проявлений такого сложного и многогранного процесса, каким является итальянское Возрождение, важнейшее место, бесспорно, принадлежит идеологии, а идейным содержанием Возрождения был гуманизм.

Яркой чертой гуманистического мировоззрения, отразившейся и в самом названии¹, был культ человеческого разума и его способностей к познанию мира. В противовес церковному мировоззрению средневековья, принижавшему человеческую личность, объявлявшему естественные влечения человека греховными и возводившему в идеал аскетизм, умерщвление плоти, у гуманистов на первом месте не вера, а разум, определяющий и направляющий действия человека. Гуманисты открыли простор умственным возможностям человека в познании как его внутреннего мира, так и окружающей действительности. Ученые-гуманисты считали важным условием для получения новых знаний опыт, что еще более подчеркивало творческие возможности человека в познании окружающего мира и самого себя и вело ко все большему отрыву науки от теологии и религии.

Совершенно естественным был огромный интерес, проявлявшийся гуманистами к культуре, искусству и науке Древней Греции и Древнего Рима, отличавшимся ярко выраженной светской направленностью, жизнеутверждающим характером идеологии, рационалистической окраской философии и особенно этики, а также свойственным не только искусству, но и науке эстетическим восприятием действительности. Возрождению античности и распространению идей гуманизма в Италии особо способствовали два обстоятельства: во-первых, ее территория сама в свое время была центром античной цивилизации, следы которой в разных формах и проявлениях продолжали сохраняться и вызывать интерес у окружающих, — таким образом, на территории Италии античное влияние как бы совпадало с национальными традициями; во-вторых, после взятия Константинополя турками (1453) и падения Византийской империи, во второй половине XV в., в Италию бежали многие византийские ученые и интеллигенты. При их посредстве в стране возродился интерес к древнегреческому языку и произведениям, на нем написанным; распространялось знание этого языка, были выполнены переводы многочисленных античных классиков — писателей, поэтов, философов и ученых непосредственно с греческого на латинский, а также исправлены многие ранее выполненные переводы с языка-посредника — арабского. Огромную роль в распространении античного наследия и новых гуманистических взглядов сыграло быстрое развитие в Италии (особенно в Венеции и Флоренции) только что изобретенного книгопечатания.

Все эти обстоятельства способствовали превращению Италии в «школу» европейского гуманизма, в важнейший культурный и научный центр, пребывание в котором, хотя бы ненадолго, становится мечтой многих представителей передовой интеллигенции других стран Европы и в том числе Польши.

Мы не будем здесь подробно останавливаться на достижениях итальянской культуры, литературы и искусства тех времен. Кто не знает о творчестве Данте Алигьери (1265—1321), этого, по словам Энгельса, «последнего поэта средневековья и вместе с тем первого поэта нового времени»², или часто называемого первым гуманистом великого поэта Франческо Петрарки (1304—1374), или же знаменитого писателя-реалиста Джованни Боккаччо (1313—1375). К этим именам достаточно добавить имена нескольких непосредственных современников Коперника, чтобы стало ясно, какая плеяда звезд первой величины в культуре и искусстве блистала тогда в ярких лучах итальянского Ренессанса; что же касается ученых того периода, то о них следует сказать особо. Во времена Коперника в Италии жили и работали знаменитый архитектор Донато Браманте (1444—1514); такие универсальные гении, как Леонардо да Винчи (1452—1519), которого Энгельс назвал «не только великим художником, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытиями самые разнообразные отрасли физики»³, и Микеланджело Буонарроти (1475—1564), не только художник и скульптор, но и архитектор и военный инженер; великие художники Рафаэль Санти (1483—1520), Джорджоне (1478—1510) и Тициан (1477—1576); величайший поэт Лодовико Ариосто (1474—1533). И все эти люди, известные и сейчас каждому образованному человеку, жили и творили примерно на протяжении одного и того же очень короткого для истории промежутка времени!

Не менее значительными были успехи и итальянских ученых. Еще в XII—XIII вв. итальянцы сыграли выдающуюся роль в переводе с арабского (а позже и с греческого) языка на латинский — язык тогдашней науки — важнейших произведений ученых античности. Один только Герардо из Кремоны (1114—1187) перевел с арабского несколько десятков произведений крупнейших античных ученых, в том числе «Начала» и «Данные» Евклида, «Сферики» Феодосия, произведения Менелая, «Альмагест» Птолемея и многие другие. Еще один весьма совершенный комментированный перевод «Начал» Евклида, который позже лег в основу первого типографского издания этого сочинения, был выполнен около 1260 г. Джованни Кампано из Новары близ Милана. Кампано принадлежит также несколько собственных произведений математического и астрономического содержания, в том числе «Трактат о сфере», «Теория планет», «Календариум», «О квадратуре круга» и произведение о перспективе.

В Италии раньше, чем в других странах, возникли высшие учебные заведения. Первый университет начал функционировать не позже первой половины XI в. в Салерно (юго-восточнее Неаполя), вторым был основанный в 1119 г. Болонский университет, затем на протяжении XIII в. один за другим возникают университеты в Виченце, Ареццо, Падуе и Неаполе. Римский университет был основан в 1303 г.

В Италии же начиная с первой половины XV в. образуются первые в Европе объединения ученых и литераторов, называвшиеся академиями. Об одной из них, организованной Помпонио Лето, мы уже упоминали. Другое учреждение этого типа — так называемая Платоновская академия (Academia Platonica) — было создано во второй половине XV в. Марсилио Фичино во Флоренции под покровительством тогдашнего ее правителя Козимо Медичи. Членом этой академии был знаменитый итальянский гуманист, эрудированный философ и блестящий лингвист Джованни Пико делла Мирандола (1463—1494). Написанная им в 1486 г. «Речь о достоинстве человека» приобрела широкую известность и стала своеобразной программой действий гуманистов конца XV в.

Первым самостоятельным математиком Западной Европы, не только освоившим то, что было известно арабоязычным ученым, но и развившим эти знания, тоже был итальянец — Леонардо Пизанский (1180—1240), известный также под именем Фибоначчи. Его «Книга абака» (1202 г., переработанное издание — 1228 г.) сыграла важную роль в распространении сведений по арифметике и других математических знаний как в самой Италии, так и далеко за ее пределами, во многих странах Европы. Леонардо Пизанскому принадлежали и другие важные сочинения по математике — «Практика геометрии» и «Книга квадратов».

Книгопечатание было изобретено не в Италии, но первая напечатанная типографским способом книга математического содержания — это были «Начала»

Евклида в уже упоминавшемся переводе Кампано — появилась в Италии (Венеция, 1482 г.). За этим изданием «Начал» последовали другие — только в течение XVI в. этот труд переиздавался 83 раза — в основном в Италии. Там же несколько позже начинают издаваться многочисленные переводы сочинений Архимеда, Птолемея, Аполлония, Паппа и других античных ученых.

Наконец, еще один итальянец, уже современник Коперника, с которым, весьма вероятно, Коперник мог встречаться в Болонье и Риме (и на это указывают некоторые его биографы), — крупнейший европейский алгебраист XV в. Лука Пачоли (ок. 1445 — ок. 1515). Его сочинение «Сумма [знаний] по арифметике, геометрии, отношениям и пропорциональности», изданное в. Венеции в 1494 г., всего за два года до прибытия в Италию Коперника, представляло собой энциклопедию математических знаний того времени, изложенных с использованием оригинальной символики.

Мы позволим себе обобщить сказанное выше блестящей характеристикой той эпохи, данной Энгельсом:

«Современное исследование природы — единственное, которое привело к научному, систематическому, всестороннему развитию, в противоположность гениальным натурфилософским догадкам древних и весьма важным, но лишь спорадическим и по большей части безрезультатно исчезнувшим открытиям арабов, — современное исследование природы, как и вся новая история, ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называем по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью Реформацией, французы — Ренессансом, а итальянцы — Чинквеченто^* и содержание которой не исчерпывается ни одним из этих наименований. Это — эпоха, начинающаяся со второй половины XV века. Королевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и создала крупные, в сущности основанные на национальности, монархии, в которых начали развиваться современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то время как горожане и дворянство еще продолжали между собой драку, немецкая Крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне, — в этом уже не было ничего нового, — но за ними показались предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах. В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература. Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы. Рамки старого orbis terrarum^** были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая в свою очередь послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века.

Это был величайший прогрессивный переворот из всех, пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености»⁴.

И далее:

«И исследование природы совершалось тогда в обстановке всеобщей революции, будучи само насквозь революционно: ведь оно должно было еще завоевать себе право на существование. Вместе с великими итальянцами, от которых ведет свое летосчисление новая философия, оно дало своих мучеников для костров и темниц инквизиции»⁵.

* * *

Итак, осенью 1496 г., преодолев длинный путь, проходивший через Краков, Моравию, Вену, Филлах и Падую, Коперник вместе с братом Анджеем оказался в Болонье, входившей тогда в Папскую область и славившейся своим университетом. В то время здесь особой популярностью пользовался юридический факультет с отделениями гражданского и канонического, т. е. церковного, права, и именно на этот факультет записался Николай. Хотя юридическая подготовка вряд ли была предметом его мечтаний, выбирать не приходилось — таково было желание дяди Лукаша, окончившего этот факультет и, как мы уже говорили, в год рождения Николая получившего здесь докторский диплом. Подчиняться желанию дяди приходилось хотя бы потому, что племянники учились на его средства, к тому же, рассчитывая на обещанный им каноникат, который должен был обеспечить в будущем безбедное существование, следовало позаботиться и о соответственном образовании.

И все же интересы Коперника были уже тогда далеки от церковной юриспруденции, о чем можно судить прежде всего по тем книгам, которые он привез с собой из Польши. Известно, что в его дорожном сундуке находился весьма увесистый том (доныне хранящийся в Упсале), в котором были переплетены вместе два астрономических трактата: «Tabulae directionum»⁶ Региомонтана, изданный в 1492 г., и знаменитые альфонсинские таблицы 1490 г. Кроме того, там были «Начала» Евклида и астрономо-астрологический трактат Альбогазена Гали «Наияснейшая полная книга суждений о звездах» («Praeclarissimus liber completus in judiciis astrorum». Augsburg, 1485). Уже наличие этих книг является достаточно убедительным свидетельством совершенно определенно выраженного интереса Коперника к точным наукам вообще и к астрономии в частности и в особенности. И мы скоро убедимся, что с прибытием в Италию эти интересы у молодого Коперника не ослабевают, а, наоборот, усиливаются.

Болонья. Старинная гравюра

Сразу же отметим следующий факт: история донесла до нас имена многих тогдашних болонских профессоров, преподававших философию, латинский и греческий языки, каноническое и гражданское право, но мы можем лишь догадываться, кто же из них обучал Коперника, — сам он об этом никогда не вспоминал. Однако мы хорошо знаем со слов самого Коперника о том, что он был не только учеником, но и помощником болонского астронома Доменико Мария Новары (1454—1504), вместе с которым они провели ряд интересных астрономических наблюдений. Но, помня цель, ради которой Коперник оказался в этом городе, попробуем восстановить имена тех ученых, с которыми он должен был сталкиваться или, во всяком случае, мог там встретиться.

В те годы далеко за пределами университета и города гремела слава блестящего эрудита и великолепного латиниста Филиппа Бероальдо-старшего (1453—1505); эллиниста Антонио Урцео, по прозвищу Кодра; всестороннего ученого-гуманиста Джованни Гарцони (1419—1506) — философа, историка, врача, оратора, поэта, эллиниста, астролога и богослова в одном лице; философа-перипатетика Алессандро Ахиллини (ум. в 1512 г.), горячего сторонника и комментатора Аристотеля Аверроэса, который, пытаясь сохранить материалистическое зерно учения Аристотеля, толковал религиозные понятия символически: бог сливался с природой, бессмертие души — с непрерывностью духовного развития человечества в целом. Сторонники аверроизма (а Ахиллини был одним из общепризнанных их лидеров) проповедовали так называемую теорию двух истин: догмы религии ложны с точки зрения разума, но обязательны с точки зрения веры. Но хотя попытка такого толкования Аристотеля и была весьма осторожной, и она была осуждена Беневентским собором 1513 г.

Ахиллини был, вероятно, одним из первых ученых, которые поняли, что закономерности природы не следует выдумывать априорно и подгонять под искусственные схемы действительно происходящее; наряду с силлогизмами он признавал такие средства исследования природы, как наблюдение и эксперимент. Кроме чисто философских работ, его перу принадлежала также и книга «О кругах» («De orbibus»), в которой он хоть и признавал неподвижность и центральное положение во Вселенной Земли, но высказывал сомнения в существовании эксцентров, эпициклов, эквантов и многих других деталей планетного механизма древних астрономов, и в частности Птолемея. Слушатели Ахиллини (а известно, что среди них были и поляки, друзья Коперника, и, может быть, он сам) могли на основе его лекций почерпнуть некоторые дополнительные аргументы не в пользу тогдашних астрономических представлений.

Ахиллини был также видным врачом. По-видимому, он был первым, кто воспользовался указом императора Фридриха II, разрешавшим вскрытие трупов. Медицина обязана ему, в частности, открытием строения внутреннего уха человека, определением значения и функций для физиологии слуха двух косточек — молоточка и наковальни. Он был также известен своими диспутами с профессором Падуанского университета Пьетро Помпонаццо (1462—1524), одним из самых смелых мыслителей той эпохи, наиболее последовательным сторонником развития материалистического элемента учения Аристотеля. Коперник мог познакомиться из первых рук с учением Помпонаццо чуть позже, во время пребывания в Падуе.

Во время учебы в Болонье Коперник мог лично познакомиться также с двумя крупными математиками того времени — уже упоминавшимся фра Лукой Пачоли, другом Леонардо да Винчи, автором известного математического произведения энциклопедического характера, преподававшим в то время в Болонском университете, и его коллегой Шипионе (Сципионом) дель Ферро (1456—1526), первым решившим в радикалах один из видов кубического уравнения x³ + ax = b (a, b ≠ 0). Имеются также указания на то, что Коперник был знаком с известным художником и гравером того времени Франческо Райболини (ок. 1450—1533) и даже брал у него уроки живописи, что позволило ему позже весьма искусно написать автопортрет.

Однако более достоверными являются сведения о его контактах с астрономом Доменико Мария Новарой. Известный ученик Коперника и его друг в последние годы жизни Георг Иоахим Ретик в своем труде, излагающем учение Коперника («О книгах вращений Николая Коперника первое повествование»), пишет: «Наставник мой с высшей тщатель-ностью вел наблюдения в Болонье не столько как ученик, сколько как помощник и свидетель наблюдений ученейшего мужа Доменико Мария...»⁷ Кто же был этот «ученейший муж»? Доменико родился в Ферраре и там же под руководством Джованни Бьянкини усвоил совокупность не очень тогда значительных по объему сведений по астрономии и математике. Затем он преподавал астрономию (и астрологию) в Ферраре, Перудже, вероятно в Риме и в основном в Болонье.

Так как Доменико Мария Новара был одним из основных преподавателей точных наук Болонского университета времен Коперника, то, приводя ниже программу занятий — по интересному исследованию Г. Рашдэлла⁸, мы вместе с тем попытаемся анализировать его лекции, чтобы убедиться на фактическом материале, что по своему содержанию преподавание точных наук в Болонье мало отличалось от Краковского университета.

На первом курсе здесь читалась арифметика целых и дробных чисел, затем изучалась первая книга «Начал» Евклида с комментариями Кампана, альфонсинские таблицы и теория движения планет по Герардо Кремонскому.

На втором году обучения изучался уже упоминавшийся трактат о сфере Сакробоско, затем вторая книга «Начал», таблицы французского математика XIV в. Жана Линьера и трактат об астролябии Мессахалы (Messahala).

С третьего года начиналось изучение собственно астрологии: «Вводная книга» («Liber introductiorus») Алькабиция и «Пятикнижие» Птолемея с комментариями. Затем изучалась третья книга «Начал» и трактат о квадранте.

Наконец на четвертом году обучения прорабатывались «Четверокнижие» Птолемея (полностью), затем книга Вильгельма Английского «De urina non visa» и, наконец, третья книга «Альмагеста» (теория движения Солнца, по Гиппарху).

Вероятно, к перечисленному Новара добавлял изложение собственных исследований, которые, хотя и отличались оригинальностью, оказались в общем необоснованными. Среди астрономов того времени Новара был известен проведенным им измерением угла наклона плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора, величина которого получилась у него средней между величинами, определенными Региомонтаном и Пейербахом, а именно 23°29′ (по современным данным 23°27′), а также своей теорией перемещения полюсов Земли, основанной на ошибочном предположении (и неточных измерениях), что географическая широта многих мест побережья Средиземного моря (Гибралтар, Кадис, Мессина и др.) со времен Птолемея изменилась на 1°. По свидетельству Гассенди, Новара убедил в этом и Коперника⁹, который, впрочем, позже отверг гипотезу Новары, и в своем сочинении о ней не упоминает.

Таким образом, многого в теоретическом отношении Коперник у Новары почерпнуть не мог — изучение астрономии в Кракове было, по-видимому, поставлено значительно лучше, чем в Болонье. Однако, будучи по складу своего ума прежде всего астрономом-наблюдателем, Новара побудил и Коперника заняться наблюдениями, и одно из них, проведенное уже примерно через полгода после приезда Коперника в Болонью, должно было сыграть важную роль в формировании у него идей гелиоцентризма.

Это наблюдение было связано с проверкой правильности утверждения Птолемея, что Луна во время квадратур (т. е. посредине между полнолунием и новолунием, когда видимая часть Луны составляет ее половину) должна находиться в 2 раза ближе к Земле, чем во время новолуния и полнолуния, при этом и видимый диаметр лунного диска должен был бы соответственно изменяться в размерах. Возможность проверки представилась 9 марта 1497 г. — вечером этого дня вблизи первой четверти лунный диск покрыл яркую звезду Альдебаран (α Тельца). К этому наблюдению Коперник вместе с Новарой тщательно подготовились. Это первое научное наблюдение Коперника показало, что расстояние до Луны, когда она находится в квадратуре, примерно такое же, как и во время ново- или полнолуния. Несоответствие теории Птолемея обнаруженным фактам заставляло задуматься, а вывод, полученный в результате анализа, являл собой первый, но весьма серьезный удар по учению Птолемея. Кроме этих наблюдений Коперник, по-видимому, принимал участие в наблюдениях Солнца, в течение 1497—1500 гг. вместе с Новарой изучал наклон эклиптики и, судя по его черновым записям, обнаруженным в Упсале, с 9 января по 4 марта 1500 г. следил за соединениями Сатурна с Луной.

В первые месяцы 1498 г. Николай Коперник был наконец утвержден заочно в сане каноника Фромборкского капитула, годом позже каноником того же капитула стал и Анджей Коперник. Однако сам факт получения этих должностей не уменьшил денежных затруднений братьев: жизнь в Болонье, привлекавшей к себе множество богатых иностранцев, не отличалась дешевизной, и в октябре 1499 г. Коперники оказались совсем без средств к существованию. Выручил их приехавший из Польши каноник Бернард Скультети, позже неоднократно встречавшийся на их жизненном пути.

Между тем пребывание Коперников в Италии совпало с началом длительных и опустошительных войн. Политическая раздробленность Италии, богатства, накопленные в итальянских городах, все больше привлекали внимание правителей соседних абсолютистских государств, уже закончивших к тому времени свое объединение, — Франции и Испании. Рассчитывавших на легкую добычу завоевателей поощряли постоянно враждовавшие между собой итальянские тираны: правитель Милана Лодовико Моро обещал французскому королю Карлу VIII помощь в войне против неаполитанского короля. В августе 1494 г. войска Карла VIII вторглись в Италию, грабя и разрушая на своем пути, — с этого начались так называемые Итальянские войны, длившиеся 65 лет!

Пройдя через всю северную и среднюю Италию, войска Карла VIII захватили в начале 1495 г. Неаполитанское королевство. Однако насилия и грабеж французов восстановили население против завоевателей. Венеция, папа и изменивший уже свою позицию правитель Милана при вооруженной поддержке испанского короля Фердинанда II и императора Максимилиана выступили против французов, которым пришлось поспешно покинуть итальянские земли. Но преемник умершего в 1496 г Карла VIII Людовик XII в 1498 г. снова со своим войском вторгся в Италию и к осени 1499 г. завоевал Миланское герцогство, большая часть которого перешла на время к Франции, а меньшая, восточнее р. Адды, была захвачена Венецией. Вначале удачная попытка захватить и Неаполитанское королевство позже провалилась в противоборстве с испанцами, присвоившими себе обширные территории южной Италии. В дальнейшем борьба между Францией и Испанией за раздел итальянских земель продолжалась несколько десятков лет. Правители отдельных итальянских тираний, чтобы сокрушить своих соперников, поддерживали то одного, то другого из иностранных захватчиков. Особое искусство лавирования между воюющими сторонами с целью усиления собственного влияния и расширения подвластных территорий проявили папы.

Как раз в 1499 г. папа Александр VI решил выкроить для своего сына, известного Цезаря Борджиа (Чезаре Борджа), владения на территории Романьи. Став герцогом Романьи, Чезаре Борджа начинает военные действия за расширение своих владений и в течение 1499—1500 гг. завоевывает Имолу, Форли, Римини, Пезаро и Фаэнцу. Военные действия происходят в непосредственной близости от Болоньи. Но не их опасность является причиной того, что братья Коперники оставляют этот город. Увлечение астрономией, изучение греческого языка, необходимого для чтения Птолемея, Платона, произведения которого, ранее почти неизвестные в Европе, вызывали в то время особый интерес, знакомство с итальянскими гуманистами, в том числе с трактатом Пико делла Мирандолы, выступившего, в частности, с осуждением астрологии, а также рассеянная, не чуждая развлечений и приключений студенческая жизнь не способствовали достижению основной цели пребывания на юридическом факультете — получению докторского диплома по каноническому праву. Решив, по-видимому, прежде чем попытаться получить докторский диплом, пройти практику в Римской курии, братья Коперники весной 1500 г. оставляют Болонью и через Флоренцию и Сиену направляются в Рим, куда попадают в конце марта или начале апреля.

Для увеличения доходов «святого престола» папы весьма широко и с большой помпой отмечали сначала раз в столетие, потом раз в 50 лет, а еще позже раз. в 25 лет «юбилеи» Христа. В юбилейные годы население Рима, составлявшее тогда около 50 тысяч, увеличивалось во много раз за счет паломников из многих стран христианского мира. Но в год особо «круглого» юбилея (1500) Вечный город наводнили не только паломники, но и беженцы из тех частей Италии, которым угрожали разорением надвигавшиеся войска противника. Так, из Милана за несколько дней до его захвата французами бежал Леонардо да Винчи вместе со своим близким другом, математиком Лукой Пачоли. Они появились в Риме как раз в те же дни, что и братья Коперники. Не исключено, что они могли там встретиться, однако свидетельства тому неизвестны.

Среди посетивших Рим в юбилейном году было и много земляков Коперника — высшие сановники церкви, доктор Матвей из Мехова, ректор Краковского университета; краковский знакомый Коперника Альберт Крыпа из Шамотуля, ставший вскоре доктором медицины; магистр Станислав Селиг, уже упоминавшийся нами Бернард Скультети и многие другие.

Но не только встречи с земляками или желание увидеть Рим в юбилейном году и даже не необходимость пройти практику по церковному праву в папской курии влекли в этот город молодого Коперника. Он и здесь намеревался установить контакты с некоторыми учеными, работавшими в Риме постоянно или приехавшими на юбилей. Подготовка к этому была начата им заблаговременно, — еще проезжая через Краков на пути в Италию, Николай запасся рекомендательным письмом Каллимаха к его приятелю, профессору Римской сапиенцы Лоренцо Бонинконтри (ум. в 1503 г.). Будучи в разное время, а иногда и одновременно солдатом, историком, поэтом, астрономом, астрологом и философом, видный деятель Платоновской академии Марсилио Фичино во Флоренции, Бонинконтри в то время представлял в Римском архигимназиуме звездную науку. Ему принадлежала также инициатива издания астрономической поэмы Манилия и составление к ней любопытного комментария. Среди других выдающихся ученых Рима того времени можно назвать видных латинистов Петра Марсе и Антония Вольске, археолога Пьетро Сабини, ученого-универсалиста Джованни Джокондо — математика, архитектора и художника, отличного латиниста и эллиниста, знатока и комментатора Витрувия. Находясь в Риме проездом, читал там лекции и знаменитый эллинист Андрей Ласкарис.

Осенью юбилейного года (по другим источникам — ранней весной следующего) выступает перед многочисленной аудиторией с профессорской кафедры в Римской сапиенце и молодой Коперник. У Ретика по этому поводу сказано следующее: «...В Риме [Коперник] около 1500 года от рождества Христова приблизительно двадцати семи лет от рождения как профессор математики делал доклад в присутствии большого количества ученых и в торжественном окружении великих мужей и деятелей этой отрасли науки...»¹⁰ Прежде всего заметим, что в те времена объем понятия «математика» был значительно шире, чем в наше время, и в него кроме традиционных арифметики, геометрии и тригонометрии (алгебра в то время в самостоятельный раздел науки только оформлялась) включалась астрономия, механика, архитектура, фортификация, география, навигация и даже музыка. Поэтому, учитывая научные интересы Коперника, можно с уверенностью сказать, что тема его доклада была скорее всего астрономическая.

Возникают, однако, и другие вопросы: как могло случиться, что молодой, пока еще неизвестный в научных кругах и ничем не прославившийся ученый получил возможность выступить «в присутствии большого количества ученых и в торжественном окружении великих мужей и деятелей этой отрасли науки»? И второе — что же мог в 1500 г. он поведать слушателям со столь высокой кафедры?

По поводу этих вопросов, всегда волновавших жизнеописателей Коперника, высказывались различные мнения — от крайне скептической оценки достоверности самого факта чтения лекции в Риме вообще до безапелляционного заявления о том, что естественной темой его доклада было изложение его, Коперника, гелиоцентрических идей строения планетной системы. Неуместность крайностей здесь совершенно очевидна: с одной стороны, у нас нет ни малейших оснований не доверять сообщению Ретика, весьма добросовестного во всем, что касается передачи сведений о жизни и учении своего великого наставника, с другой — имеется полная возможность достаточно точно установить хронологию развития взглядов Коперника относительно строения Вселенной, что ниже и будет сделано, и можно с уверенностью сказать, что к 1500 г. у Коперника еще не было столь глубокого убеждения в справедливости гелиоцентрического учения, чтобы он мог позволить себе публичное выступление по этому поводу.

И тем не менее ответы на поставленные выше вопросы, и притом ответы весьма вероятные, можно дать. Болонский наставник Коперника в астрономии, непосредственный руководитель его наблюдений Доменико Мария Новара был достаточно высокого мнения о своем ученике и помощнике, чтобы дать ему самые благоприятные рекомендации, адресованные римским коллегам, был достаточно известен в этих кругах, чтобы его рекомендации имели соответствующий вес, а выводы, полученные Коперником из совместных с Новарой наблюдений, были достаточно интересны для тех, кто имел отношение к астрономии.

Нет у нас и сведений об аудитории, перед которой выступал Коперник. Но мы можем назвать многих из находившихся в то время в Риме, для которых лекция Коперника могла представлять интерес, и таким образом сделать предположительный вывод о его слушателях. Наиболее заинтересованным лицом был скорее всего старейшина римских астрономов Лоренцо Бонинконтри, к которому Коперник имел письмо от Каллимаха. Там мог быть Альфонс из Кордовы, Гаспар Торелла из Валенсии, провансалец Бонет из Латиса (Bonetus de Latis), Марк Беневентский, молодой Лука Гаврико из Джиффони под Неаполем, с которым Коперник позже дружил и поддерживал научные связи, и, кроме того, знакомые и земляки Коперника во главе с краковским ректором Матвеем из Мехова.

Находясь в Риме, Коперник продолжал астрономические наблюдения. Так, им наблюдалось 6 ноября 1500 г. затмение Луны. Оно произошло, между прочим, во время небывалого разлива Тибра, когда вся нижняя часть города превратилась в озеро и к собору св. Петра добирались на лодках. Об этом наблюдении нам сообщает сам Коперник: «Второе затмение с большой тщательностью мы наблюдали в Риме в тысяча пятисотом году после рождества Христова, на следующий день после ноябрьских нон в два часа пополудни той ночи, рассвет которой приходился на восьмой день до ноябрьских ид»¹¹.

Однако пришло время позаботиться о судьбе пребенды — до Николая и Анджея стали доходить слухи, что члены Вармийского капитула выражают все большее неудовольствие столь долгим и безрезультатным пребыванием двух своих собратьев далеко за пределами их диоцеза. Надо было возвратиться на родину, повиниться перед капитулом и попытаться выхлопотать продление отпуска, опираясь, естественно, на основательную поддержку со стороны дяди-епископа.

Весной 1501 г. братья покинули Рим и по восточному побережью Апеннинского полуострова направились в Вармию. О том, что происходило дальше, узнаем из записи в книге актов Вармийского капитула: «Лета 1501. В день мученика Панталеона¹² представлялись капитулу господа каноники Николай и Анджей Коперники, братья. Первый желал продления срока учения примерно на два года, так как уже три года он с разрешения капитула провел в учении». Далее из записи следует, что капитул в тот же день дал согласие на продолжение учебы обоим братьям, причем старший, Анджей, квалифицируется как «способный к восприятию паук» и посылается без точного определения профиля своих занятий. Николай же направлялся в Падую для изучения медицины: дипломатично высказанное Николаем желание «перемены специальности», видимо, сыграло определенную роль в положительном решении капитула, члены которого пожелали иметь в своей среде хорошо обученного врача. Братья не заставили себя долго собираться — не позже начала сентября Анджей направился прямо в Рим, а Николай в сопровождении каноника Бернарда Скультети — в Падую, на этот раз через Вроцлав, где Николаю удалось заполучить еще одну синекуру — он стал схоластиком собора св. Креста в этом городе.

Древняя Падуя, родина известного историка Тита Ливия, называвшаяся у древних римлян Patavium, а у современных Копернику гуманистов Антенорой, по имени ее легендарного основателя, троянского героя Антенора, входила в то время в состав богатой и могучей Венецианской республики, а Падуанский университет, основанный в начале XIII в., был единственным на территории этого государства и, естественно, являлся предметом особых забот со стороны венецианских дожей, ревниво следивших за тем, чтобы на профессорские кафедры приглашались лица, наиболее того достойные. Во времена Коперника университет славился своей школой ученых-гуманистов и медицинским факультетом.

Среди тогдашних светил медицинского факультета особенно выделялся Марк Антоний делла Toppe (1473—1512), блестящий профессор теоретической медицины и анатомии, которую преподавал с помощью разнообразных средств наглядности — от «экспонатов», поручавшихся тут же в результате резекции конских и человеческих трупов, до прекрасных таблиц, изготовленных самим Леонардо да Винчи, в свое время изучавшим у Toppe анатомию. Toppe собирался даже выпустить вместе с Леонардо большой анатомический трактат, однако преждевременная смерть помешала осуществлению этих планов.

Падуя в конце XV в. Старинная гравюра

Среди падуанских медиков славились также анатом и терапевт Габриэль Зерби из Вероны, профессор практической медицины Джованни де Аквила, авторы выдающихся для того времени трактатов по медицине и гигиене Бартоломео Монтаньяна-младший и Антонио Гацци и универсалисты — врач и математик Пьетро Траполино, врач и философ Джироламо Губбио, дававший у себя дома также уроки астрономии, и другие.

Впрочем, как ни высоко для того времени было поставлено преподавание медицины в Падуе, с современной точки зрения оно было весьма примитивным. Обычно непосредственно с кафедры зачитывались и слегка комментировались классические медицинские трактаты. Сначала изучалась «теоретическая медицина»: первые книги «Канона медицины» Авиценны (знаменитого среднеазиатского медика и философа XI в. Ибн-Сины), затем «Афоризмы» Гиппократа с комментариями Галена, римского врача II в. н. э., затем «Малое искусство» самого Галена, телеологическая точка зрения которого очень подходила к церковному учению о человеке и его положении в мире, чем и объяснялась поддержка учения Галена со стороны церковников. Затем изучалась та часть сочинения Авиценны, в которой описывались болезни различных частей тела, далее — практическая медицина, т. е. различные лихорадки, болезни «от головы до сердца» и «от сердца и ниже», затем — анатомия и хирургия.

По-видимому, Коперник к изучению медицины подошел с большим желанием, чем к изучению канонического права, медицина могла привлечь его методами овладения ею: наблюдением и опытом, а также опирающимся на них логическим анализом. Интересовали его и вспомогательные науки, такие, как ботаника и зоология.

Проявление медицинских интересов Коперника видно из его собственноручных заметок на полях принадлежавшей ему медицинской книги, обнаруженной недавно в Бранево. В этом томе, находящемся ныне в коллекциях Мазурского музея в Ольштыне, переплетены два трактата: «Breviarium Practicae medicinae» («Краткий очерк практической медицины») испанского врача XIII в. Арнольда де Вилла Нова и «Canonica de febribus» («Каноны о лихорадках») известного итальянского врача XV в. Михаила Савонаролы, деда знаменитого флорентийского общественного и политического деятеля времен Коперника Джироламо Савонаролы. Установлено, что книга эта после смерти Коперника перешла к лечившему его при последнем заболевании вармийскому канонику Фабиану Эмериху.

Впрочем, и без этого известно, что, хотя в Падуе Николай не получил степени доктора медицины, позже на родине он прослыл весьма знающим и искусным врачом, его слава распространилась далеко за пределы Вармии, и даже знатные крестоносцы добивались права быть его пациентами.

На лекции по анатомии. Гравюра конца XV — начала XVI в.

Получению же степени доктора медицины мешали многие обстоятельства: во-первых, необходимо было воспользоваться представлявшимся случаем познакомиться из первых рук с идеями падуанских гуманистов, во-вторых, нужно было продолжить изучение астрономии, а в-третьих, предстояло как-то завершить изучение постылого канонического права и добыть удостоверяющий это докторский диплом.

Разве можно было отказаться от посещения блестящих лекций знаменитого философа Пьетро Помпонаццо из Мантуи, учившего о вечности мира и смертности человеческой души, доказывавшего, что вера в загробную жизнь необходима правителям и священникам для воздействия на своих подвластных, воздействия более сильного, чем награды и наказания? Философы, по мнению Помпонаццо, не нуждаются в подобных сказках, его идеал — это свободный мыслитель, живущий в трагическом противоречии с окружающей средой и открывающий свое философское мировоззрение лишь для немногих мудрецов, способных понять слово истины. В учении Помпонаццо слышен отзвук кризиса гуманистического движения, но оно отражает условия жизни и деятельности ученых того времени, идеи которых так сильно возвышались над уровнем отживших свое, но освященных церковью канонических представлений. И не пришлось ли Копернику, решившемуся на опубликование своего революционного произведения лишь перед самой смертью, почти всю жизнь следовать этому учению? Во всяком случае, многие исследователи его творчества подчеркивают весьма глубокое влияние на него идей, почерпнутых им у этого выдающегося мыслителя.

Здесь же Николай Коперник продолжил углубленное изучение греческого языка. С 1497 г. в Падуе была открыта кафедра классической филологии, которую занимал неопифагореец Леонико Томео из Эпира. Занимаясь греческим языком, Коперник приобрел в Падуе вышедший в июле 1500 г. греко-латинский словарь Хрестония. Непосредственным учителем греческого языка у Коперника был, по-видимому, Марк Музур, один из выдающихся эллинистов того времени. Знание греческого было доведено Коперником до совершенства. Известно, что выполненный им с греческого на латинский язык перевод «Нравственных, сельских и любовных писем» византийского писателя Феофилакта Симокатты (изданный в Кракове в 1509 г.) отличался весьма высоким качеством, основанным на глубоком владении обоими языками.

Состояние математических наук в Падуанском университете было в то время более скромным, но выделялись отдельные ученые. Здесь работал тогда, правда с большими перерывами, астроном Франческо Капуано ди Манфредониа, известный как издатель «Теоретической астрономии» Георга Пейербаха и автор комментария к ней, написанного под сильным влиянием краковского астронома Войцеха Брудзевского. Не исключена возможность того, что Коперник познакомился в Падуе с известным философом, врачом и астрономом Джироламо Фракасторо (1483—1553), уже в 1502 г. читавшим лекции в Падуанском университете. Фракасторо пытался обновить астрономическую систему Птолемея с помощью гомоцентрических сфер Евдокса Книдского, как это и до него пытались сделать Георг Пейербах и ибн-Рушд (Аверроэс). Позже, в 1536 г., Фракасторо выпустил в Венеции трактат: «О движении небесных тел по принципам перипатетиков без эксцентров и эпициклов». Важно, что и в падуанские годы Фракасторо критически относился к системе Птолемея и обмен мнениями между ним и Коперником мог быть полезен для обоих.

В Падуе Коперник снова нашел старых друзей и знакомых по Кракову, Болонье, Риму и обзавелся новыми. Встречался он там с Яном Гефеном из Гданьска, писавшим неплохие стихи под псевдонимом Дантиск (Дантышек). Позже Дантиск был секретарем польского короля Сигизмунда, а затем епископом хелминским и позже вармийским — и вот тут-то он причинил уже престарелому Копернику немало неприятностей. Встречался Коперник и с другим поэтом — Анджеем Кшицким, позже архиепископом гнезненским, с магистром Альбертом Крыпой из Шамотуля; из его болонских знакомых здесь жил в то время талантливый португальский поэт Эрмико Кайядо.

По-видимому, Коперник был очень дружен с братьями Гаврико из Джиффони под Неаполем, с которыми мог познакомиться еще в Риме. Старший из них, Лука, был автором многих произведений в стихах и прозе, в том числе на морально-политические и астрономические темы. Книгу с его произведениями Коперник бережно хранил в своей библиотеке. Младший брат Луки, Помпоний, в то время был совсем юным, но уже получил известность как отличный латинист и эллинист, антиквар, оратор, поэт, музыкант и скульптор, большой поклонник пифагорейско-платоновской философии. Ему принадлежит книга «De sculptura, ubi agitur de symetria, de lineamentis, de physiognomonia, de perspectiva, de chimice, de ectyposi, de caelatura etc» («О скульптуре, как она подчиняется симметрии, очертаниям фигуры, физиогномонии, перспективе, химии, резьбе, искусству рельефного изображения и т. д.»), вышедшая во Флоренции в январе 1504 г. и впоследствии неоднократно переиздававшаяся. Представляет интерес дошедший до нас обмен мнениями между Помпонием Гаврико и Коперником по поводу того, что является высшим из искусств. Первый утверждал: «Perspectiva statuaria nimirum ars est et inter caeteres nobilis; et libero, ut mihi videtur, homini digna» («Искусством, благороднейшим среди других и, как мне кажется, достойным свободного человека, является перспектива в статуях»), на что Коперник возразил: «Ipsa astronomia nimirum ingeniurum artium caput dignissima homini libero» («Главой благородных искусств и достойнейшей свободного человека является, конечно, сама астрономия»).

Наряду со всеми своими увлечениями и занятиями медициной Коперник не забывал и о том, что необходимо формально завершить полученное в Болонье церковно-правовое образование. По этой причине и в Падуе продолжались, хотя и не очень интенсивно, его занятия каноническим правом. Но получить докторскую степень в Падуе или в Болонье он не рискнул, а выбрал для этого небольшой университет на родине своего болонского наставника и друга Доменико Мария Новары — в городе Ферраре. Очевидно, докторский экзамен здесь был полегче, чем в Болонье или Падуе, да и оплата за его проведение, которая и в Ферраре достигала довольно значительной суммы в 50 дукатов¹³, была все же заметно ниже, чем в других университетах.

Феррара. Гравюра конца XVI в.

Процедура присуждения докторской степени и в те времена была довольно сложной. Прежде всего нужно было представить необходимые свидетельства того, что каноническое право изучалось положенные шесть лет с отбытием всех «диспутов» и «репетиций». После этого требовалось самому разыскать двух «промоторов» — профессоров, которые согласились бы представить претендента университетской коллегии как лицо, достойное докторской степени. Прежде чем дать свое согласие, промоторы обычно учиняли соискателю довольно строгий экзамен. Коперник весьма легко нашел себе промоторов, которыми согласились стать профессора права Антонио Леути и Филиппо Барделле. Затем следовало оплатить через университетского нотариуса гонорары промоторам и профессорам-экзаменаторам, а также расходы по весьма пышным церемониям, сопровождавшим и заключавшим защиту.

Все это Копернику удалось уладить довольно быстро: 25 мая 1503 г. он прибыл в Феррару, а уже в последний день этого месяца, т. е. 31 мая, в коричневой рясе с капюшоном — «форме» студента-юриста — предстал в сопровождении промоторов, облаченных в парадные шелковые тоги, перед университетской коллегией, собравшейся в епископском дворце. Отсутствовавшего епископа представлял канцлер-викарий, вместе с которым за столом расположились председатель университетской коллегии — «приор» — и 18 докторов-экзаменаторов. Были выбраны две темы для самого трудного, «частного», экзамена. Коперник с кафедры излагает все, что ему известно по теме. Его прерывают, ему возражают, надо защищаться; каждый экзаменатор мог трижды задать каверзный вопрос, а промоторы могли прийти на помощь только по одному разу каждый.

После окончания изнурительной для соискателя словесной дуэли экзаменаторам раздаются листы, на одной стороне которых слово «отвергаю», на другой — «одобряю».

Частный экзамен одобрен; это делает соискателя лиценциатом. Без промедления все направляются в собор, и здесь Коперник снова поднимается на кафедру. Теперь перед многочисленной аудиторией, в которой кроме членов коллегии преподаватели университета, студенты и случайно забредшие в собор любители зрелищ, он держит «публичный» экзамен — читает юридическую лекцию. По существу это экзамен по логике и красноречию. В соборе члены экзаменационной комиссии голосуют белыми и черными бобами. Белых бобов оказывается достаточно для того, чтобы Коперник стал наконец доктором.

Главный промотор вкладывает в руки Коперника книгу, произнося при этом: «Удерживай в памяти все, чему научился! Расширяй познания постоянным упражнением!», затем возлагает на его голову докторский берет («Ты заслужил его большим трудом») и надевает на палец золотой перстень («Ты обязан быть на страже справедливости, как жена на стороне мужа!»). Затем он целует молодого доктора: «Дарю тебе поцелуй мира. Никогда не твори раздора, а только мир и согласие». Канцлер-викарий благословляет коленопреклоненного доктора и покидает собор. Церемония заканчивается обильным угощением в траттории.

Докторский диплом Коперника

Описание этой церемонии, конечно, не более чем реконструкция, но реконструкция вполне достоверная — так в те времена проходила защита соискателем своих прав на докторскую степень. В тот же день оформляется и соответствующий диплом — это уже реальность. Вот его текст:

«Лета 1503, в последний день мая месяца (т. е. 31 мая), в Ферраре, в епископском дворце, в присутствии приглашенных и вызванных свидетелей, а именно: славного господина Иоанна Андрея Лазариса, высокочтимого ректора юридического факультета в Ферраре, Бартоломео де Сильвестриса, гражданина и нотариуса феррарского, Лодовико Балтазара де Регио, гражданина феррарского и других.

Достойнейший и ученейший муж, господин Николай Коперник из Пруссии, каноник вармийский, который изучал науки в Болонье и в Падуе, был признан вполне удовлетворительным в знании канонического права и награжден знаками докторского достоинства господином Георгом, викарием».

Некоторые биографы, следуя Гассенди, сообщали, что Коперник в 1502 г. возвратился в Польшу и в течение некоторого времени был там профессором Краковского университета. Однако данный диплом, не так давно обнаруженный, свидетельствует, что еще летом 1503 г. он был в Италии. С другой стороны, ряд биографов Коперника, в том числе и советские авторы К.Л. Баев и Г. Ревзин¹⁴, сообщают, что Коперник покинул Италию только в конце 1505 или в начале 1506 г. Но и эти сообщения недостоверны. По новейшим данным¹⁵, Коперник уже в конце 1503 г. возвратился в Польшу. Но после получения докторской степени у него еще оставалось несколько месяцев, которые он провел в Ферраре, а потом в Падуе.

Во время пребывания в Ферраре он познакомился с очень интересным мыслителем и плодовитым писателем Челио. Кальканьини (1479—1541). Вот доказательства этого знакомства. В принадлежавшем Копернику экземпляре венецианского издания «Естественной истории» Плиния (1487) обнаружена следующая запись: «У Цицерона во второй книге «Академических бесед» сиракузянин Никет, по словам Теофраста, думал, что небо, Солнце, Луна и вообще все, находящееся вверху, стоит неподвижно и кроме Земли ни одна вещь не движется. Она, обращаясь и кружась вокруг оси с величайшей скоростью, производит все то, что получилось бы, если бы Земля была неподвижна, а небо двигалось. То же самое думают и некоторые другие, а также и Платон в Тимее говорит то же, но несколько менее ясно».

Эта же мысль позже высказывается Коперником в его основном сочинении «О вращениях небесных сфер». И в трактате Кальканьини «Quomodo caelum stet, terra movetur, vel de perenni motu terrae commentatio» («О том, каким образом небо стоит, а Земля движется, или рассуждение о вечном движении Земли») есть такие слова: «Земляк Архимеда Никет думает, что небо, Солнце, Луна, звезды...» и дальше дословно повторяется приведенная запись Коперника. Следует подчеркнуть, что как у Коперника, так и у Кальканьини содержится неправильное написание имени «Никет» вместо «Гикет» («Hicetas») у Цицерона. Притом упомянутый трактат появился только в 1544 г. в изданной в Базеле книге «Coelii Calcagnini opera aliquot» — «Несколько сочинений Челио Кальканьини», когда уже ни Кальканьини, ни Коперника не было в живых. Таким образом, следует предположить, что данная запись была сделана Коперником под впечатлением личной беседы с Кальканьини. Имеются и другие данные, свидетельствующие об их встречах в Ферраре. Знакомство свое они возобновили через 15 лет, когда Кальканьини в апреле 1518 г. в свите кардинала Ипполита Эсте приехал в Польшу на свадьбу короля Сигизмунда I.

Феррарские юристы. Старинная гравюра

В приведенной выше записи речь идет, конечно, не о гелиоцентризме, а о неподвижности неба, причем движение Земли по существу сводится здесь только к ее вращению вокруг собственной оси.

Кальканьини многие считают одним из первых горячих приверженцев учения Коперника, ссылаясь на его упомянутое выше произведение. Однако если он и знал подробности учения своего польского знакомого, то отношения к нему никак не проявил, его же трактат с учением Коперника ничего общего не имел.

Ко времени пребывания Коперника в Ферраре или Падуе следует отнести и его знакомство с сочинением Джорджо Валлы «De expetendis et fugiendis rebus» — «О вещах, к которым нужно стремиться и которых нужно избегать» (Венеция, 1501 г.), в котором были выдержки из «Placita philosophorum» («Мнения философов») Псевдоплутарха (теперь установлено, что их автором был писатель I в. н. э. Аэций). Эти выдержки были использованы позже Коперником в обращении к папе Павлу III, предваряющем книгу «О вращениях». Вот о чем шла в них речь:

«Другие считают Землю неподвижной, но пифагореец Филолай считал, что она обращается около центрального огня по косому кругу совершенно так же, как Солнце и Луна. Гераклид Понтийский и пифагореец Экфант тоже заставляют Землю двигаться, но не поступательно, а как бы привязанной вроде колеса, с запада на восток вокруг собственного ее центра»¹⁶.

И в этом случае речь шла не о вращении Земли вокруг Солнца, а только вокруг центрального огня. По-видимому, имеется в виду теория Филолая, где речь шла о Земле и Антиземле, вращающихся за 24 часа вокруг находящегося внутри Земли огня, причем Земля делилась зоной огня на северную и южную половины — Землю и Антиземлю.

Тот же Джорджо Валла издал в 1488 и 1499 гг. трактат Аристарха Самосского «О величине и расстояниях Солнца и Луны». В сочинении Архимеда «Псаммит» также содержалось упоминание о гелиоцентрической теории Аристарха, но оно было издано только через год после смерти Коперника.

Результаты «падуанских бесед» (выражение польского биографа Коперника Е. Васютинского) можно охарактеризовать следующими заметками Коперника, сделанными им собственноручно на полях принадлежавшей ему книги Сакробоско «Sphaera mundi» («Сфера мира», 1499 г.), находящейся сейчас в Упсальской библиотеке:

«Движутся ли полюса, или же [они] неподвижны?» (т. е. следует ли признать теорию Доменико Мария Новары?).

«Необходимость двух движений на небе указывает на две причины».

«Является ли мир вечным? Необходимо отметить, что в вопросе о вечности мира астрологи не соглашаются с философами, ибо все философы кроме Платона принимают, что у мира нет ни начала, ни конца и он, следовательно, вечен».

«Находится ли Земля по своей природе в центре мира?»

«Движется ли небо? Будет ли движение неба равномерным и регулярным?»

«Обитаемы ли окрестности экватора?»

По характеру вопросов можно сделать вывод, что к концу пребывания в Италии у Коперника еще не было сложившейся теории о системе мира; он просто критически ставит ряд вопросов, которые, по его мнению, надо решить. В греко-латинском словаре Хрестония было много ошибок в греческих названиях месяцев, он пытается устранить их, изучая греческих авторов, а также трактат Теодора Газы «О месяцах», помещенный в книге «Introductiae grammatices» (Венеция, 1495 г.)

* * *

Время пребывания в Италии подошло к концу. По-видимому, капитул после получения Коперником степени доктора канонического права отозвал его на родину, хотя подтверждающих это прямых документов до сих пор не обнаружено. Так как курс медицины в Падуанской университете продолжался три года, после чего еще полагалось пройти медицинскую практику, а Коперник не позже конца 1503 г. покинул Италию навсегда, возможно, что и медицинское образование его осталось неоконченным. Тем не менее впоследствии он проявил себя как опытный врач, слава которого распространилась далеко за пределами Вармии, в которой он жил и работал.

Итак, в Италии Коперник провел свыше семи лет. Если его чисто астрономические познания и не очень расширились за время его пребывания здесь, то весьма важным было то обстоятельство, что он проникся гуманистическим духом, выработал в себе привычку критически подходить к догмам авторитетов и умение сопоставлять и анализировать обнаруженное в ходе наблюдений. По-видимому, в это же время он еще глубже овладел математическим аппаратом астрономии и вычислительными навыками, которые ему позже весьма пригодились. Он в совершенстве освоил здесь греческий язык, что позволило ему изучить произведения многих античных авторов (и Птолемея в том числе) в оригинале. Таким образом, он многое сделал для подготовки к решению той огромной по значению и очень трудной задачи, которая, быть может, уже тогда, хотя и не совсем в отчетливой форме, занимала его ум. То, что было получено им в Кракове, а затем в Италии, было в общем достаточным, чтобы впоследствии, после почти трех десятков лет напряженной работы в уединении и глуши, поразить полученными результатами умы самых образованных людей самых крупных центров цивилизации того времени!

Примечания

*. Буквально: пятисотое годы, т.е. шестнадцатое столетие.

**. Буквально: круг земель, так назывался у древних римлян мир, земля.

1. От лат. homo — человек, humanus — человеческий.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 22, стр. 382.

3. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 346.

4. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 345—346.

5. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 347.

6. Под directio (лат. — направление) здесь понималась разность высот наблюденного светила и некоторого пункта, имевшего астрологическое значение.

7. Николай Коперник. О вращениях..., стр. 489.

8. См. H. Rashdall. The Universities of Europe in the Middle Ages. Oxford, 1936.

9. См. P. Gassendi. Tychonis Brahei vita. Accessit N. Copernici vita. Parisiis, 1654, p. 294.

10. Николай Коперник. О вращениях..., стр. 489.

11. Николай Коперник. О вращениях..., стр. 260.

12. 27 июля.

13. Дукат — распространенная в западноевропейских странах в течение длительного времени монета из высокопробного золота (3,4—3,5 г).

14. См. К.Л. Баев. Коперник. М., 1935, стр. 37; Г. Ревзин. Николай Коперник. М., «Молодая гвардия», 1949, стр. 180.

15. См., например, M. Biskup. Regesta Copernicana. Ossolineum. Wrozław, 1973, s. 63—64.

16. Николай Коперник. О вращениях..., стр. 553.