Академия в начале революции

В мягких креслах королевских апартаментов в нижнем этаже Лувра собирались немногочисленные аристократы науки — академики. На своих заседаниях они часами просиживали над разрешением разнообразных вопросов, разными путями попадавших в Академию. Кроме научных докладов своих членов, академики рассматривали патенты на различные изобретения, запросы администраторов из провинции, парламентов¹, полиции, городских муниципалитетов и даже министров. Академию часто запрашивали, но редко ее слушали. В целом же Академия была своеобразным придатком королевского двора.

Первые революционные бури мало отразились на заведенных в Академии порядках. 15 июля 1789 г., на следующий день после взятия Бастилии, академики собрались, как обычно, на заседание. Дарсе сообщил о своих опытах по химии. Тилле и Бруссоне демонстрировали новую машину для устранения гниющего зерна. Казалось, жизнь проходила мимо окон Лувра — Академия игнорировала революционные события.

Через три дня, 18 июля, состоялось новое собрание, на котором Лаплас холодно, важно и спокойно, как всегда, доложил о результатах своих исследований о колебании плоскости земной орбиты.

Но мало-помалу члены Академии, наиболее близкие к «третьему сословию», стали активно участвовать в революционной борьбе. Сотрудники и адъюнкты начали мечтать о том, чтобы изменить устав Академии, сделать его более демократичным. Их положение было достаточно бесправным, и если разговоры о свободе, равенстве и братстве становились все смелее и смелее, то почему бы им не раздаваться и в Академии? Постепенно, сперва в кулуарах, а потом и на заседаниях, начинают все громче и громче звучать голоса, преимущественно молодые, требующие пересмотра устава в интересах сотрудников и адъюнктов, зовущие к новым, революционным формам работы.

Среди этих голосов мы не слышим голоса Лапласа. Между тем многие из старших членов Академии также приняли участие в политической борьбе.

Еще 21 апреля друг Лапласа Байи, и прежде не чуждавшийся общественной жизни, был избран депутатом Генеральных штатов, которые король должен был собрать под давлением народного недовольства. Ровно через месяц Байи был избран депутатом от Парижа, затем — председателем депутатов от «третьего сословия» и, наконец, мэром волнующегося Парижа.

Кондорсе, прекрасный математик и неутомимый публицист, был избран в муниципалитет, а затем комиссаром национального казначейства. Позднее он стал членом Законодательного собрания и Конвента.

Ученый-геометр Монж тоже недолго ждал, пока события призовут его к активной политической деятельности. Он начал с работы в Комиссии мер и весов, а затем, по рекомендации Кондорсе, в 1792 г. стал морским министром.

Фурье был избран членом народного собрания в Бургундии, даже Лавуазье в первые дни революции занимал некоторые общественные должности.

Лаплас же ничем не проявлял себя.

Большинство академиков, активно участвовавших в революции, примкнули потом к жирондистам — партии, выражавшей интересы крупной буржуазии. Меньшая часть придерживалась более радикальных взглядов и впоследствии примкнула к якобинцам.

Почетные члены Академии, ставленники крупного дворянства, были тесно связаны с королевским абсолютизмом, и не только революция, но любые радикальные высказывания отдельных академиков вызывали их возмущение.

В таких условиях в среде Академии не могло не усилиться классовое расслоение.

Разговоры о равенстве становились все громче, и, уступая им, стремясь успокоить страсти, герцог Ларошфуко, почетный член Академии, 18 ноября предложил пересмотреть устав Академии. 25 ноября Академия постановила предоставить сотрудникам, вопреки давнему обычаю, право голоса на собраниях Академии, но адъюнктам это право все еще не было предоставлено. Постановление, однако, не принесло успокоения, тем более, что уставом Академии изменение не узаконивалось. На следующей неделе вопрос всплыл снова, статут решено было изменить, и только через две недели для выработки проекта нового устава была избрана комиссия в составе пенсионеров Кондорсе, Лапласа, Борда, Тилле и Боссю.

Состав комиссии оказался неудачным. Ее члены, достаточно консервативные, хотели ограничиться минимальными реформами. Во всяком случае, сделанный ими доклад не удовлетворил собрание. Представленный комиссией проект нашли не отвечающим новым революционным идеям и политической обстановке. Многим передовым членам Академии хотелось присоединить свой голос к пламенным выступлениям народных трибунов, зовущих к борьбе, к утверждению прав человека и гражданина, к созданию новых общественных форм.

После бурного заседания Академия постановила внести в устав более радикальные изменения и выступить в Национальном собрании с соответствующей декларацией.

Случай этот представился не очень скоро. Один из делегатов, Кайе, предложил Национальному собранию создать и ввести во Франции новую систему мер и весов и разработку ее поручить Академии наук. 8 мая 1790 г. Академия наук получила мандат на выступление с трибуны Национального собрания. Доклад был поручен Кондорсе, который, несмотря на свои новые общественные обязанности, продолжал выполнять функции непременного секретаря Академии.

12 августа, после доклада о мероприятиях Академии, Кондорсе в кратких, но ярких выражениях заявил, что Академия наук давно уже хотела видеть в своей среде то «равенство, которое вы, граждане, давно установили в своей среде. Мы вводим его теперь у себя фактическими это должно явиться лучшим стимулом, сильнейшим поощрением в развитии наших работ, в выполнении тех ответственных поручений, которые нам дает нация».

Декларация пришлась не по вкусу реакционно настроенным членам Академии. Не только введение равноправия, к которому обязывало теперь заявление, но и самый факт чтения заявления перед народными представителями («чернью») в глазах таких людей был делом, роняющим престиж академиков. Начавшееся в Академии брожение продолжало расти. Развивающиеся события помогали академикам разобраться в своих политических симпатиях. Консолидировались силы реакции, но росло и революционное сознание большинства.

Лаплас по-прежнему не принимал активного участия в разгоревшейся борьбе, стремился не портить отношений с враждующими сторонами и выжидал дальнейшего течения событий. Одним из эпизодов начавшейся борьбы явилась неудачная попытка почетных членов и части пенсионеров взять декларацию обратно и снова лишить рядовых сотрудников права голоса.

Примечания

1. Так назывались до революции высшие судебные учреждения, обладавшие, кроме того, рядом политических прав.