Рабы высокой доли

В пятницу, 19 февраля 1616 г. одиннадцати экспертам (консультантам и квалификаторам) Инквизиции были представлены для формального заключения два положения, вобравшие в себя суть гелиоцентрической теории Коперника:

«Предложения, подлежащие цензуре:

Первое: Солнце находится в центре мира и совершенно неподвижно в отношении перемещений;

Второе: Земля — не центр мира и не неподвижна, но движется как целое, а также совершает суточное обращение»¹.

Неясно, по чьей инициативе было сделано это представление. Известно только, что накануне, в четверг 18 февраля, соответствующее решение было принято на общем собрании Конгрегации Инквизиции, однако, никаких документов об этом собрании не сохранилось. Впрочем, известно, что по четвергам подобные собрания происходили в присутствии и под председательством папы (о чем см. далее), поэтому можно предположить, что инициатива исходила от самого Святейшего и, возможно, была реакцией на активные выступления Галилея, находившегося в то время в Риме, в защиту коперниканства. В глазах Инквизиции это означало, что он продолжает упорствовать в отстаивании весьма спорных с теологической точки зрения утверждений².

По мнению М.Я. Выгодского, текст запроса в Инквизицию «прямо заимствован из <...> доноса Каччини»³. На это же обстоятельство указывает и А. Фантоли: «Интересно отметить, что формулировка этих двух утверждений выведена почти дословно из выражений, которыми Каччини обобщил идеи Галилея в защиту теории Коперника в своем донесении, сделанном годом ранее»⁴. Однако, на мой взгляд, такая оценка несколько преувеличена.

Во-первых, латинское наречие omnino, которым эксперты заменили итальянское per consequenza, имеет значение «полностью, вполне, целиком, совершенно», а также — «в целом, в общем, вообще» и реже, в уступительных предложениях, — «конечно, бесспорно». В данном случае его следует переводить как «совершенно, полностью». Кроме того, если какой-либо объект оказывается в центре чего-либо, то он не совершает локальных перемещений как целое именно вследствие своей центральности.

Во-вторых, своеобразие формулировки основных тезисов гелиоцентризма связано, скорее всего, не столько с влиянием Каччини, сколько с привычным для схоластов желанием перевести обсуждаемые высказывания на формальный философско-теологический язык. И итальянское «si move secondo se tutta», равно как и латинское «secundum se totam movetur», означает — «движется как целое».

Здесь уместно также — для лучшего понимания дальнейшего — сделать несколько замечаний относительно порядка работы экспертов Конгрегации Инквизиции и Конгрегации Индекса запрещенных книг.

Конгрегация Инквизиции состояла из нескольких кардиналов и клириков, обладавших необходимой компетентностью в вопросах теологии и канонического права⁵. Последние назывались консультантами (consultores)⁶.

Консультанты вместе с чиновниками Конгрегации готовили необходимую документацию для кардиналов, давая им также советы. В случае необходимости консультанты, имевшие, как правило, степени магистра или доктора теологии (patres theologi) собирались отдельно, образуя так называемую congregatio qualificatorum, чтобы дать заключение по материалам расследования или, если речь шла о книгах, подлежащих рассмотрению Инквизиции, проанализировать содержание опубликованных сочинений на предмет наличия в них еретических утверждений. В этом последнем случае консультантов называли также цензорами (censores)⁷. Цензорские функции могли исполнять и теологи, не участвовавшие в работе инквизиционного трибунала «на постоянной основе». В Риме консультанты выбирались папой⁸, а потому, чтобы попасть в их число, надо было заслужить милость верховного понтифика, что удавалось далеко не всегда.

Консультанты Инквизиции, а они были членами различных орденов, чаще всего — доминиканцами, выражали свои мнения и ставили свои подписи в порядке старшинства⁹. В целом эта иерархия имела следующий вид: архиепископы, епископы, декан Sacra Romana Rota (одного из судебных органов Инквизиции), магистр ордена доминиканцев, управляющий папским дворцом, папские референдарии, комиссар Инквизиции, консультант-францисканец и другие теологи, помощник комиссара. В 1556 г. папа Павел IV декретом от 18 апреля распорядился, чтобы заседания Конгрегации Святой Инквизиции в присутствии верховного понтифика происходили еженедельно по четвергам¹⁰.

Затем, в 1564 г. — т. е. по окончании Тридентского собора, — Пий IV предложил кардиналам-членам Инквизиции, чтобы ускорить прохождение дел, собираться дополнительно раз в неделю, но без папы¹¹. В итоге Конгрегация собиралась дважды в неделю — по четвергам (feria quinta) и по средам (feria quarta)¹². В первом случае в присутствии и под председательством папы, во втором — под председательством cardinalis antiquior, т. е. кардинала, раньше других получившего это звание. Эти собрания задавали ритм работы всей Конгрегации. А поскольку количество дел постоянно росло, то решено было по понедельникам, иногда по вторникам, устраивать собрания должностных лиц Инквизиции (feria secunda). Это были чисто чиновничьи рабочие встречи, без кардиналов. Встречи проводились не только в разном составе, но и в разных местах: по четвергам «in palatio apostolico apud S. Petrum» (т. е. в папском дворце)¹³ или «in palatio apostolico montis Quirinalis» (т. е. в летней резиденции папы)¹⁴; по средам до 1628 г. — во дворце cardinalis antiquior, с 1628 г. — «nel convento de' padri Domenicani della Minerva», т. е. в монастыре Санта Мария сопра Минерва (Convento S. Maria sopra Minerva), в апартаментах магистра ордена доминиканцев¹⁵; по понедельникам — во дворце Инквизиции. По свидетельству кардинала И.Б. де Лука (J.B. de Luca; ум. 1683), младшего современника Галилея, «подготовительные собрания происходили по субботам с целью решить, какие дела нужно будет передать консультантам (или, как их еще называли, квалификаторам, поскольку в их обязанности входило решать, какой конкретно приговор следует вынести в отношении утверждений, кои были сочтены неортодоксальными), а какие должны быть рассмотрены непосредственно самими кардиналами. На этом собрании присутствовало только шесть официальных лиц Инквизиции. По понедельникам консультанты собирались и высказывали свое мнение по вопросам, которые должны были быть представлены кардиналам. По средам происходили кардинальские собрания, на которых заслушивались и обсуждались мнения консультантов, после чего кардиналы высказывали свои суждения. На следующий день, в четверг, некоторые кардиналы встречались в присутствии папы, для которого заранее резюмировались материалы дел. После обмена мнениями проводилось голосование в Конгрегации, и вопрос таким образом разрешался»¹⁶.

Из сказанного ясно, что формальное прохождение в Инквизиции запроса о коперниканских положениях осуществлялось в следующем режиме:

— 18 февраля (четверг) 1616 г. — решение папы о передаче запроса в Инквизицию;
— 19 февраля (пятница) — запрос на итальянском языке поступает в S. Officium;
— 20 февраля (суббота) — предварительное рассмотрение запроса чиновниками Инквизиции;
— 23 февраля (вторник) — рассмотрение коперниканских положений на собрании консультантов.

Таким образом, чтобы дать необходимое заключение, экспертам Инквизиции потребовалось максимум четыре дня (если допустить, что биение напряженной богословской мысли не утихало даже по воскресеньям).

В среду 24 февраля 1616 г. на пленарном заседании экспертов был составлен официальный ответ консультантов Инквизиции на обращенный к ним запрос. По первому пункту в заключении богословов было сказано:

«Все считают, что это положение глупое и абсурдное с философской и еретическое с формальной точки зрения, поскольку оно явно противоречит Священному Писанию во многих его местах как по буквальному смыслу слов, так и по принятому толкованию и пониманию его Святыми Отцами и учеными теологами».

По второму пункту было заявлено, что все считают, что это положение заслуживает такой же философской цензуры; а рассматриваемое с точки зрения теологической истинности, оно, по меньшей мере, «является ошибочным в вере»¹⁷.

Итак, эксперты и консультанты, не будучи компетентными в вопросах астрономии, в короткий срок вынесли свое безапелляционное суждение: гипотезы Коперника, рассматриваемые как утверждения, претендующие на физическую истину, признавались «stultam et absurdam». С теологической же точки зрения первая гипотеза квалифицировалась как еретическая, а вторая — как ошибочная. Причем о том, что сочинение Коперника носило математический характер par excellence, даже не упоминалось. Вопрос казался вполне очевидным и потому не требовавшим долгих выяснений и дебатов, что видно из письма тосканского посла в Риме Пьетро Гвиччардини государственному секретарю Великого герцогства Тосканского Курцио Пиккена (C. Picchena) от 4 марта 1616 г.: «Галилей (который с 10 декабря 1615 г. находился в Риме. — И.Д.) здесь более полагался на собственные мнения, нежели на мнения своих друзей. Синьор кардинал дель Монте и я, а также кардиналы святого судилища (S.^to Offizio) убеждали его успокоиться и не вносить в это дело ничего, что могло бы вызвать раздражение. Ему было сказано, что если он хочет держаться этого [коперниканского] мнения, то пусть бы держался его втихаря (tenerla quietamente), не пытаясь привлечь на свою сторону других. Все опасаются, что его приезд сюда может оказаться весьма предосудительным и даже опасным, и вместо собственного оправдания и триумфальной победы над своими противниками он может навлечь на себя одни неприятности. И поскольку он чувствует, что другие весьма прохладно относятся к его намерениям и желаниям, он стал надоедать и докучать (havera informati et stracchi) многим кардиналам, пока не заручился покровительством кардинала Александра Орсини и даже выпросил для этой цели рекомендательное письмо от Вашей светлости (Гвиччардини имел в виду Великого герцога, т. к. формально его письмо было адресовано Козимо II. — И.Д.). В минувшую среду в консистории кардинал [А. Орсини], уж я не знаю, насколь осторожно и осмотрительно, заговорил с папой о Галилее. Папа (Павел V. — И.Д.) сказал ему, что хорошо было бы убедить Галилея отказаться от этого мнения. Когда же Орсини стал что-то возражать в ответ, то папа оборвал его и сказал, что намерен передать это дело их высокопреосвященствам кардиналам Инквизиции. После ухода Орсини Святейший Отец позвал к себе Беллармино и говорил с ним об этом вопросе. После краткого обсуждения они пришли к заключению, что воззрения Галилея являются ошибочными и еретическими. Позавчера, как я слышал, состоялось собрание Конгрегации, посвященное этому предмету, чтобы разъяснить присутствующим его суть. Коперник и другие авторы, которые писали об этом, будут исправлены или запрещены. Я полагаю, Галилей лично не пострадает, поскольку, будучи человеком благоразумным, он будет думать так, как думает Святая Церковь»¹⁸.

По мнению С. Дрейка, встреча Беллармино с папой произошла 23 февраля¹⁹. Однако более убедительна, на мой взгляд, датировка А. Фантоли — 24 февраля²⁰. Но гораздо важнее не это²¹. Важнее другие три обстоятельства.

Во-первых, как заметил Фантоли, «вовсе не папа с кардиналом Беллармино приняли окончательное решение по этому вопросу (об ошибочности и еретичности коперниканства. — И.Д.) по собственной инициативе»²², они опирались на мнение экспертов.

Во-вторых, вполне вероятно, что Беллармино сам предложил Павлу V прибегнуть в отношении Галилея к самой мягкой мере воздействия (или, по крайней мере, с нее начать) — увещанию²³.

И в-третьих — как папа, так и Беллармино, обсуждая возможные меры воздействия на Галилея, должны были принимать во внимание также мнения некоторых других кардиналов, в частности, Бонифацио Каэтано (B. Caetano, Caietani или Caetani; 1567 или 1568—1617) и М. Барберини, на чем детальнее я остановлюсь далее.

Возвращаясь к тексту официального заключения экспертов Инквизиции относительно главных положений гелиоцентрической теории Коперника (пока речь шла только о сути его теории, о судьбе же «De Revolutionibus» решение будет принято в начале марта 1616 г.), следует заметить, что сам факт умолчания в этом заключении о чисто математическом характере трактата Коперника (т. е. о возможности трактовать гелиоцентризм в духе предисловия А. Осиандера) свидетельствует о том, что упомянутый документ содержит в себе, по выражению Р. Фельдхей, «the seeds of the church's multi-dimensional position»²⁴.

Из подписавших заключение теологов по крайней мере пятеро были доминиканцами и один, Бенедетто Джустиниани, — иезуитом. Замечу также, что трое подписавших — де Лемос, Петр Ломбардский и Григорий Коронель — были активными участниками Congregatio de Auxiliis. Теперь о самих оценках. В соответствии с принятой терминологией слова «formaliter haereticum» — одна из самых жестких цензурных формулировок — означали, что данное утверждение противоречит доктринальным положениям католической веры. В данном случае его использование свидетельствовало о том, что эксперты Инквизиции считали традиционное положение о движение Солнца вокруг Земли доктринальным, находящим свое подтверждение в текстах Священного Писания и Св. Отцов. Выражение «in Fide erroneam» — более мягкое — означало, что рассматриваемое утверждение (в данном случае — о движении Земли), хотя и не противоречит прямо Священному Писанию и «согласному мнению Св. Отцов», тем не менее, не согласуется с общепринятым мнением теологов²⁵.

Приведенное заключение играло роль важного, но вспомогательного документа (своего рода совета или рекомендации). Окончательное же решение должны были вынести кардиналы Инквизиции и/или сам Святейший.

В четверг 25 февраля 1616 г. состоялось обычное еженедельное собрание кардиналов Инквизиции. Как сказано в протоколе: «Его Высокопреосвященство кардинал Миллини уведомил, что Святейший Отец, ознакомившись с результатами цензуры отцов-теологов относительно утверждений математика Галилея о том, что Солнце является центром мироздания и неподвижно, а Земля движется и к тому же совершает суточное обращение, повелел Его Высокопреосвященству кардиналу Беллармино вызвать Галилея и предупредить последнего о необходимости отказаться от подобных утверждений, а в случае неповиновения комиссар Инквизиции в присутствии нотариуса и свидетелей должен отдать ему приказ воздержаться от преподавания и распространения этого учения, а также от его разъяснения; в случае же отказа он будет подвергнут тюремному заключению»²⁶.

Приведенный документ фиксирует три уровня церковного контроля над знанием, каждый из которых отражен в каноническом праве²⁷:

— monitum, т. е. предостережение или замечание («Sanctissimus ordinavit... eumque moneat...»;
— praeceptum, т. е. предписание, приказ («faciat illi praeceptum»);
— carcere, т. е. тюремное заключение («si vero non acquieverit, carceretur»).

Эти три меры воздействия коррелируют с трояким отношением к теории Коперника. Эта теория прежде всего должна быть оставлена, т. е. коперниканство не следует поддерживать (tenere), поскольку оно не доказано так, как того требовали правила аристотеле-томистской логики, что должно было быть доведено до сведения Галилея через официальную процедуру monitum (предостережения). В свою очередь, сказанное ex silentio означало, что, хотя коперниканское учение и лишалось церковной поддержки, но его, тем не менее, можно было защитить (defendere) и преподавать (docere) как некое мнение.

Действительно, томизм четко разграничивал мнения истинные и вероятные (или возможные). Предписание оставить коперниканскую теорию, не содержавшее явного запрета на ее преподавание, защиту и/или обсуждение, вообще говоря, допускало, в контексте упомянутой эпистемологической дистинкции, использование гелиоцентрических воззрений в диспутах для оттачивания полемического мастерства студентов, ибо modus disputandi предусматривал обсуждение и условную защиту даже заведомо абсурдных идей²⁸. Чтобы воспрепятствовать такому толкованию позиций Церкви и устранить возможные лазейки для распространения гелиоцентризма, было упомянуто о втором, более жестком уровне контроля — praeceptum, осуществлять который должен был уже не Беллармино, но комиссар Инквизиции, да еще в присутствии нотариуса и свидетелей. На этом уровне контроля речь шла уже не только о запрещении поддерживать учение Коперника, но также о запрете на его защиту, преподавание и даже толкование и разъяснение. Что касается третьего уровня контроля, то он, по-видимому, не требует специальных пояснений, особенно для отечественного читателя.

По мнению подавляющего числа историков, ни папа, ни Беллармино не сомневались в чистоте веры Галилея и не испытывали к нему никаких враждебных чувств. Кроме того, они учитывали его европейскую известность, обширные связи и, конечно, то, что он был Filosofo e Matematico Primario del Granduca di Toscana. Все это вместе взятое отнюдь не толкало их, особенно Беллармино, к жестким мерам. (Детальней о позиции Беллармино речь пойдет далее). Поэтому, по мнению кардинала, увещания было вполне достаточно, чтобы охладить пыл Галилея и вместе с тем не нанести ущерба его репутации и тем самым не обидеть Козимо II. И еще одна немаловажная деталь — заключение отцов-теологов было запротоколировано, но ни разу не публиковалось (до того времени, когда соответствующие документы стали доступны историкам²⁹). Согласно же каноническому праву, если решение не публиковалось, оно не имело юридической силы.

В пятницу 26 февраля 1616 г. состоялась встреча Галилея с кардиналом Беллармино. О том, как она проходила, свидетельствуют три архивных документа. Однако эти документы, мягко говоря, не вполне согласуются друг с другом, в силу чего историками было предложено несколько версий происшедшего³⁰. Обратимся к текстам этих документов.

В первом из них сказано следующее: «Пятница 26 февраля. В постоянную резиденцию вышеупомянутого Преосвященнейшего господина кардинала Беллармино, в апартаменты его Высокопреосвященства был призван вышеназванный Галилей, и как только он предстал пред лицом Его Высокопреосвященства в присутствии достопочтеннейшего отца Микельанджело Седжицци из Лоди, члена Ордена Проповедников, Генерального Комиссара Инквизиции, то кардинал увещал упомянутого Галилея в ошибочности его известных воззрений и чтобы он [Галилей] их оставил. Вслед за тем, в присутствии моем и т. д., и свидетелей и т. д., а также вышеназванного Преосвященнейшего господина кардинала, вышеупомянутый господин комиссар повелел и предписал все еще присутствовавшему здесь упомянутому Галилею от имени его Святейшества папы и всей Конгрегации Инквизиции полностью оставить вышеупомянутое мнение, — а именно, что Солнце неподвижно и находится в центре мира, а Земля движется, — и в дальнейшем его более не придерживаться, не преподавать и не защищать никоим образом, ни письменно, ни устно. В противном случае Святая Инквизиция вынуждена будет возбудить против него дело. С этим предписанием вышеназванный Галилей согласился и обещал повиноваться.

Учинено в Риме, в вышеуказанном месте, в присутствии, в качестве свидетелей, достопочтенных Бадино Нореса из Никосии, что в Кипрском королевстве, и Августино Монгардо из аббатства Розы, что в диоцезе Монтепульциано, оба они — знакомые упомянутого Его Высокопреосвященства кардинала»³¹.

Следует отметить, что этот документ не был ни подписан, ни нотариально заверен, как требовалось в таких случаях. Одно время даже считалось, что это фальшивка, сфабрикованная в ходе процесса над Галилеем 1632—1633 гг., но затем была доказана его подлинность³².

Второй документ более поздний. Это копия протокола заседания Инквизиции от 3 марта 1616 г., на котором присутствовали папа и семь кардиналов. Этот документ будет рассмотрен далее. Сейчас отмечу только, что в первой его части имеется следующий фрагмент, относящийся к событиям 26 февраля: «Сделано было сообщение Его Высокопреосвященством господином кардиналом Беллармино о том, что математик Галилео Галилей, после увещания, сделанного согласно предписанию Святой Конгрегации оставить мнение, которое он до сих пор разделял, будто Солнце занимает центр [небесных] сфер и неподвижно, а Земля подвижна, согласился»³³.

Заметим, что во втором документе ничего не говорится о действиях комиссара Седжицци, равно как и о запрете на защиту и преподавание гелиоцентрической теории. Беллармино, если верить протоколу, просто проигнорировал соответствующие места папского решения.

И, наконец, третий документ — подлинник протокола заседания 25 февраля (основной текст цитирован выше) с припиской: «26 числа (указанного месяца) Его Высокопреосвященство кардинал Беллармино уведомил Галилея, что его воззрения являются ошибочными etc.» и далее по-итальянски: «ed in appreso dal Padre Commissario gli fu inquinto il precetto come sopra etc.» («и со стороны отца Комиссара ему было сделано предупреждение о том же etc.»)³⁴.

Это «etc.» часто использовалось в документах курии, предназначенных для «внутреннего использования», когда речь шла о вещах известных тем, для кого эти документы предназначались. В первом случае, в латинском тексте, etc. означало, скорее всего, «как было приказано» (т. е. в соответствии с решением (распоряжением) папы), во втором — «в установленном порядке». Правда, непонятно, почему часть приписки (последняя фраза) сделана не на латыни, а по-итальянски.

Итак, что же произошло в день 26 февраля 1616 г.? Фактически Галилею было сделано и увещание, и предостережение, и предписание, что, строго говоря, нарушало решение Павла V, которое предусматривало определенную последовательность действий. Согласно сценарию Верховного Понтифика, praeceptum должно было быть сделано только в случае «неповиновения» («si recusaverit parere») ученого, т. е., если бы он не внял предостережению Беллармино. На деле же, как только кардинал окончил monitum (увещание), комиссар Инквизиции, не дав сказать Галилею ни слова, сразу же перешел к запретам docere и defendere коперниканское учение, ничего, однако, не сказав о возможности (или невозможности) это учение обсуждать (tractare), хотя решение Святейшего предусматривало также и запрет на разъяснение сути коперниканства, скажем, в ходе полемики.

Джером Лэнгфорд одно время полагал, что Галилей, не очень хорошо понимавший, что происходит на самом деле, стал, после увещания Беллармино, возражать (что, добавлю от себя, могло проявиться не только в словах, но также в жестах и в мимике) и это побудило комиссара Седжицци выступить с более жестким заявлением. Видимо, Лэнгфорд опирался на исследование Франца Рейша, который показал, что выражение «successive ac incontinenti» в то время могло означать не «тут же» или «немедленно после (э)того» — в переводе Дж. де Сантильяна «immediately thereafter»³⁵, — но «впоследствии», «после (э)того», «позднее» и т. п.³⁶. Но затем Лэнгфорд без объяснения причин оставил свою версию и принял трактовку С. Дрейка — мол, Седжицци просто переусердствовал в служебном рвении («overzealons in the fulfillment of his assignment» и т. д.)³⁷. Близкую к первой версии Лэнгфорда трактовку событий предложил г. Морпурго-Тальябуэ³⁸, которого поддержал А. Фантоли. «По мнению этого автора (т. е. Гвидо Морпурго. — И.Д.), — пишет Фантоли, — выслушав предупреждение Беллармино, Галилей некоторое время колебался и медлил с ответом (а может быть, даже высказал свои возражения). Тогда Комиссар Седжицци, по всей вероятности, неудовлетворенный слишком мягким и вежливым тоном обращения кардинала, решил вмешаться и выразить приказание в более резкой форме. Услышав угрозу, Галилей, несомненно, должен был немедленно подчиниться. Но непредусмотренное в данной ситуации вмешательство Седжицци могло не понравиться Беллармино, который отнюдь не считал свои возможности исчерпанными. Поэтому кардинал <...> отказался подписать документ, подготовленный нотариусом по желанию Седжицци, так как это противоречило его нравственным убеждениям»³⁹.

Важная особенность всех указанных исторических реконструкций состоит в том, что их авторы главное внимание сосредотачивают на поведении комиссара Седжицци, на его неуместном и нетактичном вмешательстве в процедуру отеческого наставления Галилея со стороны кардинала Беллармино. А между тем удивление, как мне представляется, должно вызывать совсем не это.

Комиссар, видя, что кардинал о чем-то беседует с Галилеем, догадался, что никаких возражений от последнего ждать уже не приходится, а потому его, комиссара, пребывание тут становилось совершенно бессмысленным. Поэтому, как только Беллармино закончил увещание, Седжицци немедленно, не давая Галилею сказать ни слова, выступил с предостережением более строгим, чем было санкционировано папой. В этой ситуации Галилею оставалось лишь молча согласиться.

Беллармино был, разумеется, удивлен и возмущен столь неуместным вмешательством комиссара. Он поднялся со своего места и проводил Галилея до двери, сославшись на обилие других дел, намеченных на это утро, но выразил надежду, что тот заедет к нему перед отъездом из Рима. Вернувшись, кардинал поговорил с комиссаром с глазу на глаз. Видимо, он заявил ему, что заранее согласованные с папой инструкции были нарушены, возможно, неумышленно <...>. Но подписать [составленный нотариусом] протокол — значит привлечь внимание папы к этому обстоятельству» (Drake S. Galileo at Work... P. 254).

В монографии Shea W.R., Artigas M. Galileo in Rome... также сказано, что «Эта запись (т. е. неподписанный протокол от 26 февраля 1616 г. — И.Д.), по-видимому, была сделана каким-то усердным чиновником, который писал от первого лица и который хотел засвидетельствовать, что комиссар действительно вмешался, чтобы сообщить Галилею строгое предписание полностью оставить коперниканское учение. Однако Беллармино, видимо, считал, что его увещания было вполне достаточно, и протокол в итоге остался неподписанным» (P. 83—84).

В советской литературе самую занимательную версию этих событий предложил А.Э. Штекли: «Исполняя приказ, генеральный комиссарий вместе с асессором и нотарием явились <...> во дворец кардинала Беллармино.

Туда же был вызван и Галилей. Беллармино в присутствии комиссария стал говорить, что учение о движении Земли является заблуждением, поскольку противоречит Библии, и увещевал его совершенно от него отказаться.

Галилей выслушал кардинала, потом осторожно заметил, что вопрос этот весьма сложен. Среди теологов нет полного согласия <...>.

Беллармино перебил его. Рассуждать здесь больше не о чем! <...>

По знаку кардинала в комнату вошло еще несколько духовных лиц. Свидетели? Генеральный инквизитор от имени папы и всей Святой службы сообщил Галилею официальное предписание <...>.

Мрачно выслушал Галилей генерального комиссария» (Штекли А.Э. Галилей. С. 220—221).

На мой непросвещенный взгляд, цитированный отрывок представляет собой бесценный образец историко-научного сочинения на заданную тему, автор которого не стал попусту тратить времени и сил на анализ и сопоставление документов, фактов и контекстов, ведь и так ясно — во всем виноват Беллармино (ну, и, конечно, Павел V).

При внимательном чтении приведенных документов бросается в глаза поразительная нелогичность решения Святейшего от 25 февраля 1616 г. Чего, собственно, хотели Павел V и курия? Что их больше всего волновало? Судя по всему, в конфессионально расколотой посттридентской Европе католический истеблишмент более всего должен был опасаться — и опасался! — всевозможных ересей, откуда бы они ни исходили. Коперниканские космологические идеи — а именно они стали предметом богословской экспертизы в Инквизиции — были признаны еретическими или, по крайней мере, «ошибочными в вере», и их распространение следовало пресечь. Для этого нужно было внести соответствующие сочинения в «Index librorum prohibitorum» (что и было сделано в начале марта 1616 г., о чем см. далее) и тем самым заставить замолчать защитников новой космологии, среди которых наиболее активным и талантливым был, бесспорно, Галилей. Причем нейтрализовать его и его единомышленников надо было так, чтобы они не только «оставили» гелиоцентрические взгляды — это-то они запросто могли пообещать, — но и не смогли бы их ни преподавать, ни публично защищать, ни даже использовать затем в качестве modus disputandi в полемическом задоре, поскольку само по себе внесение того или иного прокоперниканского сочинения в «Index» еще не означало запрет на условную защиту коперниканства и на упоминание о нем (пусть даже как о примере ложной и теологически ошибочной доктрины) в процессе обучения. И все это нашло отражение в решении Святейшего от 25 февраля 1616 г. Но... как-то странно.

Папский поэтапный сценарий уламывания Галилея демонстративно алогичен, поскольку судьба коперниканской теории (точнее, возможность ее социализации) ставилась в прямую зависимость от поведения Галилея в гостях у Беллармино. Если он (Галилей) соглашается с увещанием, то ему дозволялось если не defendere, то, по крайней мере, docere и tractare учение Коперника, пусть даже с приемлемыми для матери католической Церкви оговорками, а ежели Filosofo e Matematico Primario del Granduca di Toscana проявит непонимание дружеских намерений Его Высокопреосвященства, то коперниканство предполагалось полностью изъять из сферы публичного интеллектуального обращения, и уже такой интердикт касался бы не одного лишь Галилея, но и всех его единомышленников-«пифагорейцев».

Любой нормальный (даже просто вменяемый) католик должен был понять дело так: если Святая Церковь намерена последовательно и жестко бороться с ересями и «ошибками в вере» — а это ее прямая обязанность, — то теории, признанные еретическими и/или «ошибочными в вере» должны быть запрещены либо полностью, либо donec corrigatur. Именно так это и понимал доминиканец комиссар Седжицци. Следовательно, вопрос не в том, почему последний столь неделикатно, с солдатской прямотой вмешался в процедуру увещания — его поступок был хоть и нетактичным, но совершенно логичным, — а в том, почему было принято столь странное решение.

По версии А.Э. Штекли, дело было так: «Павел V ненавидит всякие мудрствования и уверен, что мысль о движении Земли — ересь. Объявить Коперника еретиком? Папа вызывает к себе Беллармино и требует совета.

О, кардинал Беллармино далеко не простак! Он видит, каким способом захотели его обойти. Он сумеет приструнить Галилея и тех кардиналов, которые излишне склоняли слух к его речам! Мысль о движении Земли, как противоречащая священному писанию, должна быть, безусловно, осуждена. Но это вовсе не означает, что она должна быть осуждена именно как мысль Коперника. Тот всегда — на этом надо настаивать — считал свою теорию лишь удобной для расчетов гипотезой. Если с таким абстрактным пониманием его теории не согласуются какие-то места самой книги, то их следует изъять или исправить, дабы они никого не вводили в соблазн. Опасность представляет не астрономическая гипотеза, а стремление по-новому осмыслить мироздание. Галилей заходит слишком далеко... Поэтому пагубное заблуждение следовало бы осудить не как мысль Коперника, а как мысль Галилея!

Но зачем святому престолу выступать гонителем прославленного ученого, которого еще недавно чествовали в Риме? Куда дальновидней проявить известную сдержанность: осудив мысль о движении Земли, а ее, как известно, защищали в древности пифагорейцы, сделать Галилею соответствующие секретные внушения.

Доводы кардинала пришлись Павлу V по душе. «Это ловко придумано: наложить узду на чрезмерно умствующих, запретить ненавистное "пифагорейское" учение, не подвергая проклятию и полному запрету книгу Коперника, и тем самым обойти щекотливый вопрос об устоях календарной реформы и немалой пользе, почерпнутой Церковью из сочинения, которое, не будь этой реформы, давно бы следовало разодрать руками палача и швырнуть в костер»⁴⁰. Несмотря на известный примитивизм этой интерпретации, кое-какие детали она, как будет видно из дальнейшего, отражает (в частности, важность астрономических теорий, в том числе и коперниканской, для исправления календаря).

Во вторник 1 марта 1616 г. во дворце Беллармино состоялось собрание Конгрегации Индекса запрещенных книг. По поводу этого заседания в «Acta Sacrae Indicis Congregationis» (T. I. 2, 89—90^r), хранящихся ныне в архиве Св. Инквизиции в Ватикане, сделана следующая запись:

«Во дворце его Высокопреосвященства достопочтенного синьора кардинала Беллармино состоялось собрание Конгрегации в присутствии их Высокопреосвященств, досточтимых синьоров кардиналов Беллармино, [Маффео] Барберини, Каэтано, Галламини, Ланчеллото и Аскулано⁴¹, а также Управляющего Св. Дворцом⁴², в ходе которого, от имени Его Святейшества, его Высокопреосвященство досточтимый синьор кардинал Беллармино предложил рассмотреть вопрос о запрещении книг отца Паоло Антония Фоскарини, кармелита, Николая Коперника — «De Revolutionibus Orbium Coelestium» — и Дидакуса Астуника⁴³ — [Комментарии] на книгу Иова, в коих утверждается, что Земля движется, а Солнце неподвижно. Сначала состоялось углубленное обсуждение этого вопроса упомянутыми Высокопреосвященствами (et mature prius inter Dictos Illustrissimos discusso hoc negotio). В конце концов (tandem) они решили, что прежде всего должна быть полностью запрещена (omnino prohibeatur) книга кармелита, озаглавленная «Lettera del R.P. Antonio Foscarino Carmelito sopra l'opinione de' Pittagorici e del Copernico della mobilità della terra e stabilità del sole, et del nuovo Pittagorico sistema del mondo», в которой вышепоименованный отец пытается доказать, что положения о неподвижности Солнца, находящегося в центре мира, и о подвижности Земли согласны с истиной и не противоречат Св. Писанию, книги же Коперника и Дидакуса Астуники следует временно запретить donec corrigatur (т. е. до их исправления. — И.Д.), и что все прочие [книги], кои учат тому же самому, должны быть соответственно полностью или на время запрещены (Copernicum vero et Didacum Astunica suspendendos esse donec corrigantur [90r] aliosque omnes idem docentes respective prohibendos vel suspendos).

И после того как такой Декрет был зачитан, он был сначала одобрен Его Святейшеством и, кроме того, было предписано, чтобы этот запрет был опубликован и чтобы одновременно в него было добавлено несколько других книг (quoque alique alii libri)»⁴⁴.

Далее следует перечень из пяти «особо вредных и опасных» книг, отобранных кардиналом П. Сфондрато, который повторяется в окончательном тексте Декрета (см. далее). Кроме того, в протоколе упоминается о некоторых разногласиях по поводу того, кому надлежит обнародовать и подписывать Декрет. В итоге было решено, что, в согласии с обычаем («tandem habito»), «публикация будет сделана не Управляющим Папским дворцом (т. е. не Петрони. — И.Д.), а секретарем (Ф.М. Капиферро (F.M. Capiferro). — И.Д.) и за его подписью, как то и было совершено 5 марта, etc.» После этих слов следует текст Декрета:

«Так как некоторое время тому назад появились на свет среди прочих некоторые книги, содержащие различные ереси и заблуждения, то Святая Конгрегация Высокопреосвященнейших кардиналов Святой Римской Католической Церкви, назначенных для составления Индекса, распорядилась, чтобы сии книги были полностью осуждены и запрещены, дабы от их чтения не случился тяжкий ущерб во всем христианском государстве. А потому настоящим Декретом Святая Конгрегация осуждает и запрещает таковые [книги], как напечатанные, так и могущие быть напечатанными где бы то ни было и на каком бы ни было наречии, и предписывает, чтобы отныне никто, какого бы он ни был звания и какое бы ни занимал положение, не смел, под страхом наказаний, предписанных Святым Тридентским собором и Индексом запрещенных книг, печатать их, или способствовать их напечатанию, или хранить их у себя, или читать; а всем, кто имеет или впредь будет иметь их, вменяется в обязанность немедленно по опубликовании настоящего Декрета представить их местным властям (locorum Ordinariis) или инквизиторам. Книги эти обозначены ниже, а именно:
«Theologiae Calvinistae libri tres» Конрада Шлюссельбурга (C. Schlusselburgius);
«Scotanus Redivivus, sive Commentarius Erotematicus in tres priores libros codicis, etc.»;
«Gravissimae quaestionis Christianarum Ecclesiarum in Occidentis praesertim partibus, ab Apostolicis temporibus ad nostrum usque oetatem continua successione et statu, historica explicatio» Якоба Уссерия (J. Usserius), профессора теологии в Дублинской академии в Ирландии;
«Friderici Achillis, Dicis Wertemberg, Consultato de principatu inter provincias Europee, habitata Tibingie in Illustri Collegio, Anno Christi 1613»;
«Donelli Enucleati, sive commentariorum Hugoms Donelli de Jure Civili in compendium ita redactorum etc.»
А так как до сведения вышеназванной Конгрегации дошло, что ложное и целиком противное Священному Писанию пифагорейское учение о движении Земли и неподвижности Солнца, которому учит Николай Коперник в [книге] «De Revolutionibus orbium coelestium» и Дидакус Астуника [в Комментариях] на книгу Иова, уже широко распространяется и многими принимается, как то видно из появившегося в печати послания некоего отца кармелита под названием «Lettera del R. Padre Maestro Paolo Antonio Foscarino Carmelito sopra l'opinione de Pittagorici e del Copernico, della mobilità della terra e stabilità del sole, et il nuovo Pittagorico sistema del mondo, il Napoli, per Lazzano Scoriggio, 1615», в котором этот патер пытается показать, что вышеназванное учение о неподвижности Солнца в центре мира и движении Земли согласно с истиной и не противоречит Св. Писанию, [Святая Конгрегация], чтобы подобное мнение не распространялось в будущем на пагубу католической истине, решила: названные книги Николая Коперника «De Revolutionibus orbium» и Дидакуса Астуника «[Комментарии] на Книгу Иова» должны быть временно задержаны впредь до их исправления, книга же отца кармелита Паоло Антонио Фоскарини должна быть вовсе запрещена и осуждена (librum vero Patris Pauli Foscarini Carmelitae omnino prohibendum atque damnandum)⁴⁵, и все книги, кои учат тому же, запрещаются. Согласно настоящему Декрету все [такие книги] соответственно запрещаются, осуждаются или временно задерживаются (prout praesenti Decreto omnes respective prohibet, damnat atque suspendit).
В удостоверение сего настоящий Декрет скреплен собственноручной подписью и приложением печати высокопреосвященнейшего и достопочтеннейшего синьора кардинала Святой Цецилии епископа Альбанского (т. е. П. Сфондрато. — И.Д.) 5 марта 1616 г.
П[етрус], епископ Альбано, кардинал Св. Цецилии,
Фра Францискус Магдаленус Капиферреус,
Орден проповедников, секретарь».

По поводу этой протокольной записи можно сказать следующее. Во-первых, она объединяет события двух дней — 1 марта (собрание Конгрегации Индекса, проходившее в отсутствие папы Павла V) и 3 марта (еженедельное собрание Конгрегации Св. Инквизиции в присутствии Святейшего). Кардинал Сфондрато, префект Конгрегации Индекса, хотя и подписал Декрет, а возможно, — судя по стилистике документа, — и редактировал его, на обоих заседаниях отсутствовал⁴⁶, и Беллармино вел собрание Индекса не на правах хозяина дома, а на правах самого старшего по возрасту кардинала из числа присутствовавших. Как следует из протокола, дискуссия была продолжительной (mature, т. е. зрелой, по деликатной формулировке нотариуса) и, возможно, непростой.

3 марта 1616 г., в четверг, решение Sacrae Indicis Congregationis и проект соответствующего Декрета были представлены Святейшему на заседании Congregatio Sanctae Inquisitionis adversus haereticam privitatem. Нет данных, что папа был ознакомлен с этими документами заранее, но такую возможность исключать нельзя. Павел V проект одобрил, о чем свидетельствует протокольная запись, сделанная 3 марта: «и когда был представлен Декрет Конгрегации Индекса, Святейший Отец повелел, чтобы Декрет о запрещении и, соответственно, об изъятии этих книг был обнародован управляющим Папским дворцом»⁴⁷. Видимо, после этого состоялось обсуждение того, кому, кроме Сфондрато, надлежит подписывать Декрет — Петрони или Капиферро.

Замечу также — это был редкий, можно сказать, уникальный случай в практике работы Конгрегации Индекса, когда все заседание было посвящено одной, да еще астрономической тематике, пусть даже в ее теологическом преломлении. Скорее всего, повестку дня предложил сам Святейший. Действительно, Беллармино, открывая 1 марта собрание, прямо сослался на то, что тема предлагается им «от имени» папы (Bellarmino proposuit nomine Sanctissimi»). Кроме того, в материалах Инквизиции отсутствуют какие-либо подготовительные документы к этому заседанию (скажем, заключения экспертов и т. п.). Скорее всего, собрание это, которое, если судить по времени его проведения, не выказывало признаков срочного чрезвычайного сбора⁴⁸, тематически было все же экстраординарным и рассматривалось Павлом V как необходимое звено в начатой курией борьбе с коперниканством. И, разумеется, помещение «De Revolutionibus» Коперника и трактатов Фоскарини и де Цуниги в «Index librorum prohibitorum» самым тесным образом увязывалось с увещанием Галилея.

Вместе с тем Святейший счел целесообразным не демонстрировать публично обеспокоенность курии распространением нетрадиционной космологии. И дело даже не в самой по себе нетрадиционности гелиоцентрического учения, его, если говорить точнее, соотнесенности с нехристианизированной (т. е. неаристотелевой) языческой космологической традицией, пусть даже и не занимавшей доминирующей позиции⁴⁹. Дело в том, что в богословской полемике вокруг коперниканства, как и во многих других эпизодах истории римско-католической Церкви XVI—XVII вв., выявилась неоднородность теологических взглядов высшего духовенства, в силу чего католическая Церковь не могла выступить в этой полемике как единое целое, на чем я детальней остановлюсь далее. В этой ситуации Павел V предпочел «разбавить» список запрещаемых прокоперниканских сочинений другими еретическими опусами, причем какими угодно, хоть «Возрождающимся шотландцем», лишь бы затушевать монотематичность Декрета, придав ему видимость заурядного списка librorum prohibitorum; мол, курия ведет последовательную и целенаправленную борьбу со всеми и всяческими уклонениями от истинной веры, в том числе и с коперниканством. Словом, ничего особенного, синьоры, идет обычная плановая проверка на благонадежность.

Во-вторых, далеко не все кардиналы были готовы занять в отношении гелиоцентризма, а тем более — Галилея, непримиримо жесткую позицию. Это относится по крайней мере к трем из шести участвовавших в заседании 1 марта прелатам: Б. Каэтано, М. Барберини и Р. Беллармино. Одним из результатов состоявшейся mature discusso стало то, что характеристика «еретические» не была употреблена в Декрете по отношению к коперниканским воззрениям, хотя, напомню, именно такое определение эксперты Инквизиции дали тезису о неподвижности Солнца.

По свидетельству Джанфранческо Буонамичи (G. Buonamici), — дневниковая запись от 2 мая 1633 г. — «при Павле V это мнение (о «неподвижности Солнца в центре мира». — И.Д.) признавалось ошибочным и противоречащим многим местам Священного Писания; поэтому Павел V хотел объявить его противоречащем вере. Но из-за возражений кардиналов Бонифацио Каэтано и Маффео Барберини <...> папа в самом начале был остановлен разумными доводами, которые выдвинули их Высокопреосвященства, а также ученым сочинением <...> синьора Галилея по этому вопросу, адресованному госпоже Кристине Тосканской около 1614 года»⁵⁰.

О Маффео Барберини, ставшем в 1623 г. папой под имением Урбана VIII, речь пойдет далее. Что же касается Бонифацио Каэтано⁵¹, то это был весьма образованный прелат, живо интересовавшийся астрономией и астрологией. В начале 1616 г. (а возможно, и ранее) он обратился к доминиканцу Томмазо Кампанелле, находившемуся тогда в неаполитанской тюрьме, прося того высказать свое мнение по поводу взглядов Коперника и Галилея на строение Вселенной. Как вспоминал позднее сам Кампанелла (в письме Урбану VIII от 10 июня 1628 г.): «Я написал "Apologeticus pro Copernico et Galilaeo" по просьбе кардинала Бонифацио Каэтани, когда в Инквизиции спорили о том, является ли их (т. е. Коперника и Галилея. — И.Д.) мнение еретическим»⁵². На вопрос Каэтано Кампанелла ответил небольшим трактатом, который был издан в 1622 г. во Франкфурте протестантским издателем Тобиасом Адами. По-видимому, Адами и дал этому сочинению название «Apologia pro Galileo». Я не буду здесь детально рассматривать взгляды и аргументацию Кампанеллы, замечу только, что в «Apologia» он защищал не столько гелиоцентризм, к которому этот почитатель Б. Телезио вряд ли относился с симпатией и тем более с пониманием, сколько интеллектуальную свободу вообще и право ученого высказывать свои взгляды в частности.

Возвращаясь к Каэтано, следует отметить, что само желание кардинала разобраться в научной стороне дела и получить информацию о предмете спора говорит, как выразился А. Фантоли, «об интеллектуальной честности Каэтано»⁵³. Видимо, не случайно, что именно Каэтано было поручено внести необходимые исправления в текст «De Revolutionibus». Однако исполнить это поручение кардинал не успел, он скончался 29 июня 1617 г.

Что касается Беллармино, то тот, видимо, согласился с доводами Барберини и Каэтано. Во всяком случае, в тексте Декрета, как, кстати, и в увещании Галилея, термин «еретическая» по отношению к теории Коперника не фигурировал.

Уместно привести еще два свидетельства, относящихся к рассматриваемым событиям. Так, 16 марта 1630 г. Кастелли сообщил Галилею о разговоре князя Чези с Кампанеллой, в ходе которого калабриец рассказал Чези, что в беседе с Урбаном VIII он поведал Святейшему, как однажды чуть было не обратил в католичество двух немецких протестантов, но все его усилия пошли прахом, когда те узнали про антикоперниканский Декрет⁵⁴. В ответ, как уверял Кампанелла, Святейший поморщился и нехотя ответил: «Это (запрещение книги Коперника. — И.Д.) никогда не входило в наши намерения; если бы все дело было предоставлено нам, этот декрет никогда бы не появился»⁵⁵.

Второе свидетельство содержится в письме Галилея князю Чези от 8 июня 1624 г.: «Вчера Цоллерн (т. е. кардинал Фридрих Цоллерн (Eitel Friedrich von Zollern-Sigmaringen; 1582—1625)⁵⁶, сочувствовавший Галилею. — И.Д.) отбыл в Германию. Он сказал мне, что накануне имел разговор с Его Святейшеством о Копернике и упомянул, что все еретики (имеются в виду протестанты, т. е. Цоллерн решил сыграть на межконфессиональных распрях, мол, раз те гелиоцентризм принимают, то как бы Римской курии не попасть в неловкое положение, если это учение окажется-таки истинным. — И.Д.) придерживаются этого (т. е. коперниканского. — И.Д.) мнения и считают его наиболее достоверным (что, конечно, было неправдой, но когда добиваешься чего-либо от святейших мира сего, правду последним сообщать не обязательно. — И.Д.) и что нам поэтому надлежит в любых наших определениях по этому вопросу проявлять сугубую осторожность. На это Святейший Отец (быстро сообразивший, куда клонит кардинал. — И.Д.) заметил, что Святая Церковь не осуждала эту теорию как еретическую и не намерена это делать впредь, она только указала "на известную опасность этой теории. Однако не следует бояться того, что когда-либо будет доказана ее истинность"»⁵⁷.

В-третьих, обращают на себя внимание некоторые текстологические изменения, приключившиеся с Декретом. Как отметила Р. Фельдхей, «существует различие между документом зачитанным (1 марта. — И.Д.) и подписанным (3 марта. — И.Д.) Согласно зачитанной версии, эти книги (т. е. «все прочие [книги], кои учат тому же», что и трактаты Фоскарини, Коперника и де Цуниги. — И.Д.) должны быть «соответственно полностью или на время запрещены». Согласно же подписанной версии, они все должны быть "запрещены"»⁵⁸. Полагаю, однако, что д-р Фельдхей здесь не совсем права. Сопоставим соответствующие тексты:

Как видим, в подписанном Декрете suspendendos относится к книгам Коперника и де Цуниги, а prohibendum и damnandum — к Lettera Фоскарини, как и в первоначальном варианте Декрета, зачитанном 1 марта. Что же касается «прочих книг, кои учат тому же», то эта фраза («aliosque omnes libros, pariter idem docentes») из подписанного варианта примыкает к предыдущей, т. е. речь в ней идет о сочинениях типа Lettera Фоскарини. А что касается прокоперниканских работ вообще, то они, согласно последней констатации, — «prout praesenti Decreto», — могут быть как полностью запрещены, так и временно (donec corrigantur) изъяты из обращения.

Таким образом, никаких принципиальных расхождений в приведенных текстах нет, но известная неопределенность в подписанном тексте действительно имеется, поскольку omnes в заключительной части цитированного выше фрагмента должна, строго говоря, относиться — при том, как построена фраза — лишь к сочинениям типа опуса Фоскарини, а не к тем, авторы которых не ставили своей задачей согласовать экзегезу Св. Писания с «пифагорейским учением». Но что в самом деле вызывает недоумение, так это версия того же Декрета, появившаяся в очередном сводном Индексе, опубликованном в 1619 г. («Edictum librorum qui post Indicem fel. rec. Clementis VIII prohibiti sunt»). Там мы не находим никаких альтернатив типа prohibet, damnat atque suspendit, там с солдатской прямотой было заявлено, что libri omnes docentes mobilitatem Terrae et immobilitatem Solis запрещаются, т. е. запрет стал всеохватным, без всяких там donec corrigatur.

Здесь целесообразно прервать на время временную последовательность изложения и сделать скачок на хронологической шкале в 1618—1620 гг., когда в «De Revolutionibus» были, наконец, внесены соответствующие исправления.

Примечания

1. Оригинал запроса по совершенно непонятным причинам составлен на итальянском языке, но в экспертном заключении эти положения приведены по латыни.

«Prima: Sol est centrum mundi, et omnino immobilis motu locali. <...>

Secunda: Terra non est centrum mundi nec immobilis, sed secundum se totam movetur, etiam motu diurno».

(Città del Vaticano, Archivio Segreto, Misc. Arm. X, 204. Processus Galilei, f. 41v (на f. 41v имеется регистрационная пометка). Публикация: Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 320—321.

2. Сам Галилей в это время считал, что лично ему опасаться нечего, а потому свою задачу он видел в том, чтобы воспрепятствовать принятию церковными властями поспешного решения против теории Коперника. «И хотя мои противники понимают, что их возможности нанести мне обиду уже истощились и больше уже ничего нельзя сделать, — писал он Пиккена 13 февраля 1616 г., т. е. всего за пять дней до решения о богословской цензуре главных положений коперниканской космологии, — они не перестают прибегать к низким уловкам и ко всякого рода махинациям... Они пытаются не только подорвать репутацию этих авторов (коперниканцев. — И.Д.), но и свести на нет значение их работ и исследований, столь благородных и полезных миру. Но я верю, что божественная благодать не даст осуществиться этим замыслам» (Galilei G. Le Opere. Vol. XII. P. 234).

3. Выгодский М.Я. Галилей и Инквизиция... С. 166—167.

4. Фантоли А. Галилей С. 189, примеч. 54. Кроме того, в книге Shea W.R., Artigas M. Galileo in Rome... авторы, приведя английский перевод запроса, замечают далее: «Этот неуклюжий английский (the awkward English) отражает итальянский оригинал» (P. 81).

5. «Hisque [cardinalibus] adjuncti sunt plures Praelati, ac Religiosi, ac etiam quandocumque clerici saeculares, qui Canonum, et Conciliorum, ac sacrae Theologia peritissimi Consultores appelantur» (De Luca G.B. Relatio curiae Romanae: In qua omnium Congregationum, Tribunalium aliarumque, Iurisdictionum Urbis Status ac Praxis dilucide describitur. Coloniae Agrippinae [Köln]: Metternich, 1683. P. 95).

6. «Prelati e altri padre Teologi, di diverse religione con titulo di Consultori del Sant' Officio» (Lunadori G. Relazione della corte di Roma: Bracciano, 1641. P. 44).

7. Auctarium Bellarminianum. Supplément aux Œuvres du Cardinal Bellarmin / Ed. X.M. Le Bachelet. Paris: G. Beauchesne, 1913. P. 633.

8. «Consultores a Sanctissimo sunt deputanti» (Pastor L.F. von. Geshichte der Päpste seit dem Ausgang des Muttelalters. In 16 Bds. Bd. 7. Freiburg im Breisgau, St. Louis, Mo.: Herder, 1920. S. 660); «ex diversis religionibus assumi solent pro Papae libito» (De Luca G. Relatio... P. 95).

9. Разница лишь в том, что при устном обсуждении соблюдался прямой порядок, т. е. старшие по рангу говорили после младших, тогда как в письменном документе (декрете) подписи шли в обратном порядке.

10. Pastor L. von. Allgemeine Decrete der romischen Inquisition aus den Jahren 1555—1597 // Historisches Jahrbuch. 1912. Bd. 33. S. 496.

11. Motuproprio (т. е. личный приказ правителя. — итал.), 2 августа 1564 г. Pastor L. von. Geschichte der Päpste... Bd. 17. S. 659.

12. Первым днем недели считалось воскресенье.

13. Декрет от 19 марта 1615 г. (I Documenti del Processo di Galileo Galilei / Ed. S.M. Pagano, A.G. Luciani. Città del Vaticano: Pontificia Academia Scientarum e Archivi Vaticani, 1984. P. 220).

14. Декрет от 2 апреля 1615 года (ibid. P. 222).

15. Cadene F. Collectio Decretorum Responsorumque S. Officii // Analecta Ecclesiastica. Revue romaine. 1894—1896. Vol. 2—4. № 298.

16. De Luca J.B. (Jo[annes] Baptistae de Luca Venusini, S.R.E. Presbyteri Cardinalis). Theatrum veritatis, et justitiae, sive Decisivi discursus per materias, seu titulos distincti: & ad veritatem editi in forensibus controversiis canonicis & civilibus, in quibus in urbe advocatus, pro una partium scripsit, vel consultus respondit. Venetiis: Ex typographia Balleoniana, 1698. Vol. XV. Pars II, disc. XIV. P. 50.

17. Полный латинский текст оригинала:

«Propositiones censurandae. Censura facta in S. Officio Urbis, die Mercurii 24 Februarii 1616, coram infrascriptis Patribus Theologis.

Prima: Sol est centrum mundi, et omnimo immobilis motu locali.

Censura: Omnes dixerunt dictam propositionem esse stultam et absurdam in philosophia, et formaliter haereticam, quatenus contradicit expresse sententiis Sacrae Scripturae in multis locis secundum proprietatem verborum et secundum communem expositionem et sensum Sanctorum Patrum et theologorum doctorum.

[Secund]a: Terra non est centrum mundi nec immobilis, sed secundum se totam movetur, etiam motu diurno.

Censura: Omnes dixerunt, hane propostionem recipere eandem censuram in philosophia; et spectando veritatem theologicam, ad minus esse in Fide erroneam.

Petrus Lombardus, Archiepiscopus Armacanus;
Fr. Hyacintus Petronius, Sacri Apostolici Palatii Magister;
Fr. Raphael Riphoz, Theologiae Magister et Vicarius generalis ordinis Praedicatorum;
Fr. Michael Angelus Seg. [Michelangelo Segizzi]. Sacrae Theologiae et Com.^s S.^ti Officii;
Fr. Hieronimus de Casalimaiori, Consultor S.^ti Officii;
Fr. Thomas de Lemos;
Fr. Gregorius Nunnius Coronel;
Benedictus Jus[tinianus], Societatis Jesu;
Dr. Raphael Rastellius, Clericus Regularis, Doctor theologus;
Dr. Michael a Neapoli, ex Congregatione Cassinensi;
Fr. Iacobus Tintus, socius R.^mi Patris Commissarii S. Officii.

(Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 320—321).

18. Galilei G. Le Opere. Vol. XII. P. 241—242.

19. Drake S. Galileo at Work... P. 252.

20. Фантоли А. Галилей... С. 190, примеч. 58.

21. Ведь Беллармино в любом случае знал о заключении экспертов уже 23 февраля и, возможно, тут же сообщил о нем папе. (Там же. С. 192, примеч. 66).

22. Там же. С. 191, примеч. 60.

23. «Это, — замечает Фантоли, — также могло бы объяснить и тот факт, что поручение о подобном предупреждении (увещании. — И.Д.) было возложено папой именно на Беллармино во время их встречи (Там же. С. 163).

24. Feldhay R. Galileo and the Church... P. 28.

25. См., например, трактат Антония из Кордовы (Antonio de Cordoba; 14851578): F. Antonii Cordubensis, Ordinis Minorum Regularis Observantiae, Prouinciae Castellae, & Theologi Eminentissimi, Quaestionarium theologicum, siue, Sylua amplissima decisionum, et variarum resolutionum casuum conscientiae / in quibus abstrusa theologorum et iurisprudentum doctrina, methodo singulari congesta, tam ad theoriam quam ad praxim expeditissima, fuse declaratur. Venetiis: Sumptibus Baretii Bareti; Taruisij: Ex typographia Euangelistae Deuchini, 1604. I., g. 17. 146. (См. также: Cahill J. The Development of Theological Censure after the Council of Trent: 1563—1709. Friburg: Friburg University Press, 1955. P. 174).

26. «Illustissimus Dominus cardinalis Millinus, notificavit, quod relata censura Patrum Theologorum ad propositiones Galilei mathematici, quod sol sit centrum mundi et immobilis motu locali, et terra moveatur etiam motu diurno, Sanctissimus ordinavit illustrissimo Domino cardinali Bellarmuno ut vocet coram se dictum Galileum, eumque moneat ad deserandas dictas propositiones, et si recusaverit parere, Pater commissarius, coram Notario et testibus, faciat illi praeceptum ut omnino abstineat huiusmodi doctrinamet opinionem docere aut defendere, seu de ea tractare, si vero non acquieverit, carceretur» (цит. по: Фантоли А. Галилей... С. 162). Подлинник протокола был обнаружен и опубликован в монографии I Documenti del Processo di Galileo Galilei / Ed. S. Pagano. Città del Vaticano: Pontificio Academia Scientiarum e Archivi Vaticani. P. 222—223. По мнению А. Фантоли, и подлинник, и известная до сих пор копия (Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 321) свидетельствуют об отсутствии папы Павла V на этом заседании, и кардинал Миллини огласил то, что уже было согласовано со Святейшим. Скорее всего, по Фантоли, о результатах богословской цензуры Павла V информировал Беллармино (Фантоли А. Галилей... С. 162—163; 191—192).

27. Mereu I. Storia dell'intolleranza in Europa: Sospettare e punire. Il sospetto e l'inquisizione romana nell'epoca di Galilei. Milano: A. Mondadori, 1979 (Series: Saggi (Arnoldo Mondadori editore); 125).

28. Kenny A. Medieval philosophical literature // The Cambridge History of Later Medieval Philosophy / Ed. by N. Krezmann, A. Kenny, I. Pinborg. Cambridge: The Cambridge University Press, 1982. P. 19—24.

29. Подр. см.: Фантоли А. Галилей... С. 363—393.

30. Wohlwill E. Der Inquisitionprocess des Galileo Galilei. Hamburg: Berl Oppenheim, 1870; Gebier K. von. Galileo Galilei and the Roman curia from authentic sources / Transl. with the sanction of the author, by Mrs. George Sturge. London: C. Kegan Paul & Co., 1879 (1-ое изд.: Galileo Galilei und die römische Curie. Stuttgart: Cotta, 1876); Reusch F.H. Der Process Galilei's und die Jesuiten. Bonn: Eduard Weber's Verlag (Julius Flittner), 1879; Santilliana G. de. The Crime of Galileo; Morpurgo-Tagliabue G. I Processi di Galileo e l'epistemologia. Milano: Edizioni di Comunita, 1963. P. 14—25 (2-ое изд.: Roma: Armando, 1981); Drake S. Galileo at Work... P. 253—254; Langford J.J. Galileo, Science and the Church (2nd revised edition); Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1971. P. 92—97; Brandmuller W. Galilei und die Kirche, oder, Das Recht auf Irrtum. Regensburg: F. Pustet, 1982 (см. также: Brandmuller W. Galilei und die Kirche: ein «Fall» und seine Losung. Aachen: MM-Verlag, 1994); Blackwell R. Galileo, Bellarmine and the Bible; Фантоли А. Галилей... С. 163—169.

31. «In palatio solitae habitationis dicti Ill. mi D. Card.^lis Bellarminii et in mansionibus Dominationis Suae Ill.^mae, idem Ill.^mus D. Card.^lis, vocato supradicto Galileo, ipsoque coram D.^sua Ill.^ma existente, in praesentia admodum R.P. Fratris Michaelis Angeli Seghitii de Lauda, ordinis Praedicatorum, Commissarii generalis S.^ti Officii, praedictum Galileum monuit de errore supradictae opinionis et ut illam deserat; et successive ac incontinenti, in mei etc. et testium etc., praesente etiam adhuc eodem Ill.^mo D. Card.^li, suprodictus P. Commissarius praedicto Galileo adhuc ibidem praesenti et constituto praecepit et ordinavit [proprio nomine] S.^mi D.N. Papae et totius Congregationis S.^ti Officii ut supradictam opinionem, quod sol sit centrum mundi et immobilis et terra moveatur, omnino relinquat, nec eam de caetero, quovis modo, teneat, doceat aut defendat, verbo aut scriptis; alias, contra ipsum procedetur in S.^to Officio. Cui praecepto idem Galileus acquievit et parere promisit. Super quibus etc. Actum Romae ubi supra, praesentibus ibidem R. do Badino Nores de Nicosia in regno Cypri, et Augustino Mongardo de loco Abbatiae Rosae, dioc. Politianensis, familiaribus dicti Ill.^mi D. Cardinalis, testibus etc.» (Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 321—322).

32. Подр. см.: Фантоли А. Галилей... С. 164; Выгодский М.Я. Галилей и Инквизиция... С. 191—216.

33. «Facta relatione per Ill.^mum D. Cardinalem Bellarminum quod Galileus Galilei Mathematicus, monitus de ordine Sacrae Congregationis ad deserendam opinionem quam hactenus tenuit, quod sol sit centrum spherarum et immobilis, terra autem mobilis acquievit...» (Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 278).

34. Фантоли А. Галилей... С. 165, 192, примеч. 73. Как уже указывалось выше, впервые этот документ опубликован в I Documenti del Processo... / Ed. S. Pagano. P. 222—223.

35. Santillana G. de. The Crime of Galileo... P. 126.

36. Reusch F.H. Der Process Galilei's... S. 137ff; Langford J.J. Galileo, Science, and the Church... P. 46—41.

37. Langford J.J. Galileo, Science, and the Church... P. 97. Дрейк весьма красочно описывает сцену увещания Галилея, но, к сожалению, большинство сообщаемых им деталей — не более чем плод его воображения: «комиссар-доминиканец не очень-то доверял иезуиту Беллармино, который мог уговорить Галилея не вступать ни в какие пререкания и, таким образом, избежать более жесткого предписания. Беллармино быстро догадался об истинной цели прихода комиссара и был в негодовании. Когда ему доложили о прибытии Галилея, он встретил его в дверях с учтивым поклоном, как всегда делал, принимая гостя, и, понизив голос до шепота, предупредил, чтобы тот ни в коем случае не высказывал никаких возражений, что бы далее ни происходило. После чего он вместе с Галилеем вернулся к своему креслу и, в соответствии с указанием папы, сообщил ученому о принятом накануне решении.

38. Morpurgo-Tagliabue G. I processi di Galileo e l'epistomologia. P. 14—25.

39. Фантоли А. Галилей... С. 165.

40. Штекли А.Э. Галилей. С. 215—216.

41. Т. е. Феличе Центини (F. Centini; 1570—1641). — И.Д.

42. Тогда Управляющим Папским дворцом (Magistro Sacri Palatii) был Джачинто Петрони (G. Petroni). — И.Д.

43. Astunica или, в другом написании, Диего де Цунига (Diego de Zuciga). — И.Д.

44. Т. е. книг, тематически не связанных с коперниканством и вообще с космологической проблематикой. — И.Д.

45. Фоскарини, напомню, к тому времени уже скончался, так и не успев написать задуманный им ответ Беллармино. Однако неаполитанский издатель Lettera вынужден был, опасаясь преследований, пуститься в бега, бросив свое дело и семью, но был пойман и предстал перед судом Инквизиции, который оштрафовал его на 100 дукатов. — И.Д.

46. Он вообще, начиная с 1615 г., редко посещал заседания Конгрегации Индекса; из 27 собраний, состоявшихся в период с 27 января 1615 по 10 февраля 1618 г., Сфондрато присутствовал только на четырех.

47. Galilei G. Le Opere. Vol. XIX. P. 278. На этом же заседании, как я уже упоминал выше, Беллармино доложил о выполнении возложенной на него миссии по увещанию Галилея.

48. Ср. даты и дни недели заседаний Конгрегации Индекса в 1615—1617 гг.: 1615 г.: 27.01 (вт.); 12.02 (чт.); 20.03 (пт.); 29.05 (пт.); 17.07 (пт.); 18.08 (вт.); 22.09 (вт.); 09.10 (пт.); 1616 г.: 26.01 (вт.); 01.03 (вт.); 10.05 (вт.); 09.07 (сб.); 03.10 (пн.); 11.11 (пт.); 16.12 (пт.); 30.12 (пт.); 1617 г.: 28.01 (сб.); 23.02 (чт.); 08.04 (сб.); 30.05 (вт.); 10.07 (пн.); 08.08 (вт.); 05.09 (вт.); 09.10 (пн.); 28.11 (вт.).

49. По терминологии того времени «учение о движении Земли и неподвижности Солнца в центре мира» называлось пифагорейским («il nuovo Pittagorica sistema del mondo», как именовал его Фоскарини).

50. «Ma opponendosi li SS.^ri Card.^li Bonifatio Caetano et Maffeo Barberino, fu fermato il Papa di testa, per le buone ragioni addotte de loro Eminenze et per la dotta scrittura fatta del detto S.^r Galileo in questo proposito, diretta a Mad.^a Cristina di Toscana circa l'anno 1614» (Galileo Galilei. Le Opere. Vol. XV. P. 111). Вряд ли папа и кардиналы были знакомы с содержанием письма Галилея Кристине Лотарингской, поскольку этот документ хотя и распространялся в списках, но широкого хождения не имел.

51. Он был членом Конгрегации Индекса, но в состав Конгрегации Св. Инквизиции не входил.

52. Campanella T. Lettere // A cura di Vincenzo Stampanato. Bari: Laterza, 1927. P. 223. B «Questiones Physiologicae» (опубликованных в 1638 г. как первая часть «Philisophia Realis»), статья 4, вопр. X, Кампанелла писал: «Спустя пять лет после того как я написал эту статью, я узнал, что в Риме осудили теорию суточного вращения Земли как противоречащую Св. Писанию. Это произошло за восемь дней до того, как наш трактат на эту тему (т. е. Apologia. — И.Д.) был получен кардиналом Б. Каэтани». Отсюда следует, что Каэтано, возможно, получил сочинение Кампанеллы к 1 марта, но вряд ли это повлияло на последующие события. (Campanella T. Apologia pro Galileo / Ed. S. Femiano. Milan: Marzorate Editore, 1971. P. 27. Bonansea B.M. Campanella's Defense of Galileo // Reinterpreting Galileo / Ed. by W.A. Wallace. Washington, DC.: Catholic University of America Press, 1986. P. 206—214; Campanella Th.O.P.Apologia pro Galileo // A Defense of Galileo, the Mathematician from Florence / Trans. with an Introduction and Notes by R.J. Blackwell. Notre Dame, Indiana — London: University of Notre Dame Press, 1994. P. 19—24).

53. Фантоли А. Галилей... С. 119, примеч. 98. См. также: Shea W., Artigas M. Galileo in Rome... P. 86: «сам факт, что он [Каэтано] пожелал, чтобы его информировали, свидетельствует о его честности».

54. Не исключаю, что Кампанелла придумал эту историю. Протестанты относились к гелиоцентризму в целом с не меньшим подозрением, чем католики, но сторонники Коперника в католических странах, защищая свои взгляды, подчас разыгрывали протестантскую карту.

55. Galilei G. Le Opere. Vol. XV. P. 87—88.

56. Цоллерна Галилей характеризовал следующим образом: «хотя его знания о наших исследованиях не отличаются особой глубиной, тем не менее, он показал хорошее понимание вопроса и всего связанного с ним; он сказал мне, что хотел бы поговорить по этому поводу с Его Святейшеством до своего отъезда» (Ibid. Vol. XIII. P. 179). — И.Д.

57. Ibid. Vol. XIII. P. 182.

58. Feldhay R. Copernicus, Galileo and the Inquisition. Essay review: Pierre Noël Mayaud. La Condamnation des Livres Coperniciens et sa Révocation: à la lumière de documents inédits des Congrégation de l'Index et de l'Inquisition. Rome: Editrice Pontificia Universita Gregoriana, 1997 // Journal of the History of Astronomy. 2002. Vol. 33. P. 280—284; P. 282.