Рождение Фурье. Его молодость

Фурье родился в Оксерре 21 марта 1768 г. Отец его, как отец знаменитого геометра Ламберта, был простой портной. Подобные обстоятельства занимали много места в похвальных словах ученым прежнего времени; но, благодаря успехам просвещения, я мог бы даже не упоминать о происхождении нашего товарища; ныне, без сомнения, никто уже не думает, что гений принадлежит только богатству и знатности.

На восьмом году своего возраста Фурье остался круглым сиротой. Одна дама, заметив в ребенке дарования и нежность не по состоянию, рекомендовала его оксеррскому епископу. По влиянию прелата, Фурье был принят в военную школу, управляемую бенедиктинцами конгрегации Сент-Мора. Там он учился словесным наукам с удивительно быстрыми успехами. В Париже с ободрением слушал проповеди из уст высоких сановников Церкви; а проповеди эти были писаны пером двенадцатилетнего школьника. Ныне трудно отыскать первые упражнения молодого Фурье, который уничтожил их, чтобы истребить память о том, что чужим добром пользовались люди, приобретшие общее уважение.

Фурье до тринадцати лет был ребенок живой и шаловливый, подобно всем детям; но вдруг переменился, когда начали учить его математике, т. е. переменился, когда почувствовал свое призвание. Тогда урочные часы учения сделались для него недостаточными. Собирая свечные огарки в кухне, коридорах и классах, он усаживался с ними в камине, закрывался ширмами и всю ночь посвящал занятиям, плоды которых скоро прославили его имя и принесли честь его отечеству.

Ученики военной школы, управляемой монашеским орденом, имеют только две цели: церковь и шпагу. Подобно Декарту, Фурье захотел быть солдатом, и также как Декарту, ему наскучила бы гарнизонная служба; но он не мог испытать этого: его просьба о допущении на экзамен в артиллерию, несмотря на сильную поддержку нашего знаменитого товарища Лежандра, была отвергнута с цинизмом, достойным памяти. «Фурье, — отвечал министр, — как неблагородный, не может быть принят в артиллерию, хотя бы он был второй Ньютон!»

Я согласен, что в иудейском исполнении постановлений, даже самых нелепых, есть что-то достойное уважения; но цинический ответ министра относительно Фурье не может быть никак оправдан, потому что недостаток благородства или пылкий пергамен часто дополнялся или заменялся некоторым капиталом. Итак, Фурье получил отказ не строго за свое неблагородство, но за то, что у него не было дохода в несколько сотен ливров, без которых главы тогдашнего правления за ничто считали гений, равносильный Ньютону. Это обстоятельство достойно памяти: оно принадлежит к тем предрассудкам, с которыми Франция боролась целые сорок лет; оно для наших потомков послужит объяснением многих ненавистных событий нашей революции.

Фурье, не получив шпаги, надел одежду бенедиктинцев и отправился в аббатство Сент-Бенуа на Луаре, чтобы провести там время искуса. Он не успел постричься, как в 1789 г. идеи о перерождении Франции овладели всеми умами. Тогда Фурье немедленно отказался от духовного звания, и замечательно, что, несмотря на эту измену, прежние его учителя препоручили ему главную кафедру математики в военной оксеррской школе и не переставали любить его чистосердечно. Я думаю, что это обстоятельство доказывает доброту его характера и привлекательность его уживчивости, потому что тот не знает человеческого сердца, кто будет утверждать, что бенедиктинцы не оскорблялись его изменой и потерей члена с блестящими надеждами для их ордена.

Фурье обманул доверенности конгрегации. Когда его товарищи бывали больными, тогда он, профессор математики, занимал кафедры риторики, истории и философии, и во всех аудиториях слушали с наслаждением его уроки, блиставшие глубокой ученостью и изящным изложением.