Прибавление: о старой Политехнической школе

Особенные причины, о которых нет надобности говорить подробно, заставили меня напечатать эту статью отдельно от биографии Гей-Люссака. При чтении биографии обстоятельства не позволили мне много удалиться от главного предмета и дать полное понятие о Политехнической школе, драгоценной для меня и для Гей-Люссака. Теперь я распространил мое краткое обозрение и труд мой предлагаю читателям, как знак благодарности к заведению, из которого вышло так много отличных людей.

Когда, по предмету биографии, я должен был почти беспрестанно повторять имя нашей знаменитой школы, мне казалось, что я слышу требование знаменитого химика: «Любезный товарищ, не опусти случая ясно изобразить шаткое состояние, в котором находится ныне Политехническая школа. Я хорошо понимаю, что тесные пределы биографии не позволят тебе рассмотреть дело во всей полноте, но общая польза важнее личных интересов: пожертвуй ей подробностями моей жизни, даже подробностями о моих ученых трудах».

Я последую этому призванию, не опасаясь обвинения в дерзости. Правительство может иметь только одну цель — усовершенствование заведения, из которого выходят инженеры для гражданских и военных работ государственных; поэтому оно должно желать, чтоб каждый гражданин содействовал тому по мере своих знаний, и его благоразумию предоставляется уже выбор из различных мнений.

Впрочем, самые робкие поймут, что когда не издано еще ни одного решительного определения, имеющего силу закона относительно рассматриваемого здесь вопроса, тогда откровенное и бескорыстное выражение моих убеждений не может быть принято за посягательство на права власти, которые всегда нужно уважать, несмотря на личные мнения. Правда, мне нельзя избежать столкновения с немногими учеными и инженерами, уполномоченными правительством, но правительство, облекая их своею доверенностью, без сомнения, не считает их непогрешительными. С такими понятиями о деле приступаю к исследованию его сущности.

Правительство, обратив внимание на беспрестанные враждебные отзывы о школе со стороны лиц, которые, по-видимому, могут судить о ней основательно, составило комиссию для изыскания средств к безотлагательному усовершенствованию заведения, потерпевшему многие перемены в продолжение пятидесяти лет. Эта комиссия не вышла ли из пределов своего назначения? Предположенные ею радикальные перемены, из которых многие не приняты, как неисполнимые, сообразны ли с общею пользою? Вот какие вопросы хочу я разрешить с помощью известных мнений Гей-Люссака.

Не бесполезно заметить, что, будучи профессором в школе почти четверть столетия и по непобедимым обстоятельствам прочитав четыре или пять различных курсов, могу считать себя в праве предложить мнение о внутреннем ее управлении и о ее программах. Я учился в ней в 1803 г., и моя благодарность позволяет надеяться, что простят меня, если я действительно ошибусь в оценке ее достоинств.

Политехническая школа, постепенно совершенствуемая по советам Лагранжа, Лапласа, Монжа, Бертолле и Лежандра, в глазах Гей-Люссака была наилучшим учебным заведением из всех училищ, учреждаемых людьми, которым не позволено достигать абсолютного совершенства. В этом убеждении он всегда сожалел, что учением глубоким, совершенно полным и превосходно расположенным, пользовались только те юноши, которые назначались для общественной службы; он всегда желал перемены этого постановления, и чтоб всему юношеству, без всякого различия позволили приобретать сокровища наук, доступных только для воспитанников привилегированных.

Инженер, директор большого завода, давно уже владеет и управляет сильным двигателем; ему предлагают переменить его на другой механизм: как вы думаете? согласится он на перемену, не вспомнив выражение баснописца:

Un tiens vaut mieux que deux tu l'auras?

(Синица в руках лучше журавля в небе.)

Он не бросится легкомысленно на новизну, а внимательно рассмотрит хвалимое изобретение, об истинных или видимых неудобствах старой машины посоветуется со своими мастерами и работниками и тогда уже скажет свое решительное мнение. Если не ошибаюсь, так должно поступать всякое правительство, у которого хлопочут о нововведении, имеющем, по мнению изобретателей, все возможные преимущества против постановлений, освещенных временем.

Всякие перемены должны иметь твердые основания; их необходимо принимать только по общему требованию, образовавшемуся после об-щей гласности. Здесь не бесполезно осторожное выжидание; бросаться на все, не подумавши, не значит идти вперед; часто будем принуждены возвращаться, и часто не будем в состоянии поправить следствий опрометчивости. Я хорошо знаю, что старую Политехническую школу не одобряли депутаты некоторых практических училищ; но их неодобрение, внимательно обсужденное, не падает ли на эти самые училища? Не буду распространяться об этом вопросе, потому что наговоры на Политехническую школу не хочу считать весьма обыкновенной военной стратегией: когда нельзя защищать позицию, тогда чтоб отвести глаза неприятеля, из оборонительного положения переходят в наступательное.

Комиссия, получившая поручение преобразовать Политехническую школу, состоит из людей отличных и заслуживших общее уважение; многие из них учились в этой школе, и теперь в их руках ее будущность; итак, они должны знать, что после издания новых программ знаменитые профессоры и экзаменаторы, не желая участвовать в их исполнении или для пользы наук, или для сохранения своего собственного достоинства, оставили свои должности, и прочие их товарищи открыто объявили, что они, при случае, последуют их примеру. Старые воспитанники, занимающие ныне различные и высшие места в обществе, почти единодушно не одобрили предписанных перемен, вредных для общественной службы, особенно же для преподавания математики, прославившей нашу Францию. Не скажут ли, что преобразований требует государство? Отвечаю, что публика всегда покровительствовала заведению, которое она называла не школою, но учреждением национальным. Это сильное и постоянное покровительство спасало школу в различные времена, во времена наших бедствий. Общее мнение во всех обстоятельствах являлось на помощь угрожаемому заведению. Обыкновенно говорят: школа правоведения, медицинская, искусств и мануфактур, морская, главного штаба; но когда дойдет дело до создания Монжа, тогда называют его просто школою. Все понимают слова: я воспитанник школы, я вышел из школы в таком-то году. Они означают: я принадлежу или принадлежал к первой школе, которой может гордиться наше отечество.

Неужели, господа преобразователи, вы думаете, что разрешаете новый вопрос? Ошибаетесь совершенно.

Генералы, получившие свои чины на поле сражения, генералы, храбрые канониры, но не артиллеристы, беспрестанно докучали Императору своими жалобами на чрезмерную ученость офицеров, вышедших из Политехнической школы. Наполеон говаривал, что повторение есть лучшая риторическая фигура, и в этом случае сам испытал силу своей поговорки: жалобы старых канониров, очевидно происходящие от зависти, подействовали на его ум, и несколько раз он покушался уменьшить число и строгость экзаменов, по крайней мере для воспитанников, желающих поступать в артиллерию; но всегда отказывался от своего намерения, на которое не согласилась бы плеяда знаменитых ученых, установивших учение в Политехнической школе. Впрочем, если бы он даже действительно думал об исполнении своего намерения, то его удержало бы воспоминание об услугах, оказанных воспитанниками школы, особенно в Египте. Наконец завистники увидели, что совсем невозможно прикрываться властью великого полководца. Достигнув пределов славы и могущества, Император главных своих ординарцев выбирал из воспитанников школы, как например, Гурго, Атален, Палью, Лаплас и пр. В военных предприятиях, когда предвиделись препятствия, тайные свои мысли он поверял генералам и полковникам Бертрану, Бернару, и пр., почерпавшим образование в том же самом источнике.

В заточении Наполеон говорил, что Политехническая школа была преобразована Монжем после 18 брюмера; польза произведенных перемен оправдалась опытом, и «с того времени, — прибавил он, — Политехническая школа сделалась знаменитейшим училищем в свете». Ученикам ее он приписывал высокие преимущества французской промышленности. Итак, в спорном вопросе Наполеон является решительным противником неблагонамеренных происков.

Ах! если бы Бог продлил жизнь Гей-Люссака, то он забыл бы свою осторожность, смело стал бы пред комиссарами, пересматривавшими программы Политехнической школы, и сказал бы им с того силою, которую приобретают от знаний и благородного характера:

«На что можно жаловаться? Неужели Политехническая школа не оказала наукам великих услуг? Несколько славных имен и блестящие открытия не уничтожают ли всякое на нее нарекание? Забыв, что практические школы существуют для пополнения теоретических знаний, сообщаемых будущим членам ученых обществ, утверждают, что Политехнические курсы слишком умозрительны: но пусть укажут хотя на одну чисто практическую работу, которую можно было бы исполнить удовлетворительно без высших теоретических знаний, считаемых принадлежностью одних только академиков?

Гей-Люссак, зная, что хорошие примеры лучше всего объясняют спорные вопросы, продолжал бы:

«Господа комиссары, вы должны понимать, что открытия, сберегающие человеческую жизнь, достойны предпочтительного уважения.

Итак, послушайте: многочисленные плачевные кораблекрушения заставили мореходов почувствовать необходимость в освещении наших берегов огнями сильными и обнимающими большие пространства. Огюстен Френель нашел возможным катодиоптрическими способами заменить металлические параболические зеркала. Из отдельных кусков он составил выпуклые стекла огромных размеров; научил своему искусству всех художников, и таким образом теоретик, воспитанник старой Политехнической школы, подарил Франции лучшие в свете маяки.

Вы, господа комиссары, считаете ли важными требования бюджета? Хотите ли, чтоб большие работы производились с большими возможными сбережениями, т. е. без прибавления налогов, не отнимая у бедного последних сантимов, приобретаемых тяжелым трудом? Подумайте об этих вопросах и скажите, в этом отношении Политехническая школа исполнила ли свою обязанность?

В 1818 г. во Франции произошел капитальный переворот в строительном искусстве. Весьма давно знали, что в некоторых местах находится гидравлическая известь, т. е. известь, которая твердеет в сырой земле и даже в воде. Наши отцы знали также свойства пуццоланы и различных цементов, но вещества эти употреблялись весьма редко, потому что их привозили издалека и продавали дорого. Благодаря упорным трудам, или — вернее — благодаря открытию Вика, гидравлическую известь, пуццолану и римские цементы можно ныне приготовить во всяком месте. По документу, не подлежащему сомнению, только в двадцать шесть лет сбережено 200 миллионов на работах путей сообщения, и опять от теоретика, от ученика Политехнической школы. Прибавьте сюда государственные работы 1844 г., работы частные, составьте самый умеренный счет сбережений в деньгах и во времени, и 200 миллионов вы перемените на миллиарды. Такой счет содержится в официальном донесении палате депутатов в 1845 г.

Вы, господа депутаты, уважаете ли величие и великолепие, соединенные с полезным? Ищите и в целом свете не найдете работы, в которой эти качества были бы соединены так превосходно, как в работе теоретика, воспитанника старой Политехнической школы. От времен незапамятных один город на юге не имел воды, необходимой для утоления жажды его жителей, для гигиенической чистоты его домов, площадей и улиц; окружающие его поля были сожжены солнцем: одному смелому человеку пришло на мысль провести в этот город не струю, но большую часть реки, вытекающей из Альп, и производившей только опустошительные наводнения. Но если новейшее искусство может сделать такое чудо, то не выходит ли оно из пределов бюджета? В самом деле, искусственное ложе для новой реки должно было провести через обширную и глубокую долину, провести по воздуху, на высоте 83 метров, т. е. вдвое выше Вандомской колонны. Несмотря на все затруднения и препятствия, проект был исполнен искусством и смелостью Моншире. Водопровод Рокефивурский, построенный с удивительным остроумием, самые препятствия превратившим в пособия, далеко оставляет за собою прекраснейшие работы римлян, даже знаменитый Гардский мост. Дюранса, которой вечно неизменное ложе, казалось, назначила сама природа, изливает большую часть своих вод в великолепный Марсель и, для наслаждения и благополучия его жителей, освежает и оплодотворяет его поля, по-видимому обреченные на вечное бесплодие.

Наконец, сказал бы мой друг, я хочу осветить все стороны вопроса. Я знаю, что побежденные препятствия, приводящие в изумление, относятся обыкновенно к искусству инженеров практиков; но сделаем небольшое путешествие в Алжир: там увидим, что воспитанники старой Политехнической школы, несмотря на их теоретические знания математики, физики и химии, которыми ограничивалась их молодость, делают блестящие успехи в труднейших морских постройках. Все заставляет нас надеяться, что Алжирское регентство окончательно будет соединено с Францией, и негостеприимные его берега не увидят более морских разбойников, подлых пиратов, скрывавшихся в их портах, заливах и губах, и подобно плотоядным зверям бросавшихся на мирные купеческие корабли, плавающие по Средиземному морю. Словом, по примеру древнейших народов, в северной Африке останутся памятники нашего искусства на удивление будущих веков. Упомянем особенно об алжирском моле, построенном на 16-и метрах морской глубины. Этой работой, превосходящей все известные морские работы, управляли, по обыкновению, ученики старой Политехнической школы. Она была произведена способами, изобретенными теоретиками. Для удержания яростного моря, поднимаемого бурями, надобно было поставить целые скалы; но эти скалы существуют в большом расстоянии от Алжира; перевозка их требовала таких издержек, для которых недоставало государственных доходов. Тогда-то инженер путей сообщения, Пуарель, воспользовался драгоценными свойствами пуццоланы, открытыми Вика; вместо камней естественных употребил он камни искусственные, и эти камни ежегодно, постепенно и величественно подвигались в море и побеждали его силу.

Колоссальный линейный корабль, пароходы всех величин, купеческие суда, нагружаемые богатствами Европы и Африки, и даже утлые ладьи под защитою искусственных гор, чудесно вышедших из моря и составленных на самом месте, не боятся уже ярости моря, разбивавшего их в куски; мореплаватели, обеспеченные в своей жизни, с восторженной благодарностью удивляются великолепным работам, прославившим наше отечество.

Римские легионы надписями передали потомству воспоминание о своих работах: надобно надеяться, что последний искусственный камень алжирского мола украсится словами: Политехническая школа. Простота и величие этой надписи будет красноречивым ответом слепым хулителям нашего национального заведения».

Но останавливаюсь, потому что неисчислимы примеры, доказывающие, что теоретическое учение Политехнической школы способствует глубоким и высоким соображениям. Притом, всегда опасно говорить за другого, даже в том случае, когда можно верно передать мысли своего оригинала. Поэтому принимаюсь за собственный скромный труд, в котором по несомненным документам соберу сведения о работах инженеров путей сообщения, инженеров морских и горных, инженеров военных и гражданских и артиллеристов, свидетельствующих, что Политехническая школа никогда не была ниже своей европейской славы.

Приводя в порядок собранные мною материалы, я был глубоко проникнут печальной мыслью: мне казалось, что я составляю надгробное похвальное слово великому нашему заведению. Но новое постановление доказало, что правительство не слепо соображается с предложениями комиссии и можно надеяться, что Политехническая школа скоро будет поставлена на старых основаниях и через несколько месяцев подвинут ее на ту же твердую почву, с которой начали сталкивать ложь и неблагонамеренность.

Нижеследующее не было читано в публичном заседании академии. Краткость времени не позволила мне говорить о трудах на различных государственных работах, принесших великую честь нашей знаменитой школе. Вперед прошу извинения у старых моих товарищей за невольные пропуски, за слабость моей памяти. Особенно прошу снисхождения инженеров путей сообщения, построивших великолепную сеть французских каналов. Я старался, чтоб описание их трудов было совершенно удовлетворительно, но я не имел времени пополнить его по моему желанию.