XIX. Ньютон^*

С полной свободой приступаю к разбору астрономических и оптических трудов того великого человека, чье имя поставлено в заглавии этой биографии. Я буду судить его, как равный равного, не буду избегать и тех случаев, когда понадобится произнести осуждение, буду руководствоваться убеждениями истины и справедливости. Но если кому не понравится мое чистосердечие, то предупреждаю, что я считаю Ньютона высочайшим гением всех времен и всех стран. Из этого решительного приговора не исключаю даже самого Кеплера. Объяснившись таким образом, начинаю.

Исаак Ньютон родился 26 декабря 1642 г. в Вульсторне, в маленьком селении, принадлежащем к Гольстервотскому приходу Линькольнского графства. Мать Ньютона, Генриетта Айскуг (Ayscough), овдовела вскоре после своего замужества. Ребенок, которому суждено было занять высокое место в истории наук, родился преждевременно, подобно Кеплеру. К счастью, худые предзнаменования слабого телосложения не имели последствий.

Доходы фермы, в которой родился Исаак и с клочка земли, принадлежавшей мистрис Ньютон, простирались только до 80 ф. стер. или до 2 тысяч франков. Поэтому молодая вдова вступила во второй брак с Барнабе Шмитом, ректором Норт-Витгама; трехлетний ее ребенок был вверен на попечение бабки, которая отдала своего внука в ближайшую сельскую школу. На двенадцатом году поместили Ньютона в пансион Кларка, грантамского аптекаря. Ньютон, уже прославившийся, сам рассказывал, что сначала он был невнимательный и считался последним в своем классе. Но один из его буйных товарищей ударил его кулаком в живот; чтобы отомстить за обиду и чувствительную боль, ленивый ученик решился опередить обидчика, начал учиться и в короткое время сделался первым учеником пансиона.

Говорят, что Ньютон весьма редко участвовал в шумных играх товарищей и в часы отдыха занимался устройством моделей различных машин, между которыми упоминают о водяных часах, о повозке-самокате и ветряной мельнице. В эту последнюю модель была посажена мышь, которую Ньютон назвал мельником, потому что она управляла механизмом и съедала муку. Инструменты для делания моделей Ньютон покупал на свои небольшие денежки, скапливая их со строжайшей бережливостью. Упоминают еще, что Ньютон спускал змей с фонарем и жители ближайших деревень считали его за комету.

Для моделей надо было предварительно составлять чертежи, и Ньютон выучился чертить и рисовать; в рисовании и живописи он сделал большие успехи.

Около того же времени открылся в нем талант к поэзии. Любители любопытных редкостей много сберегли поэтических произведений молодого геометра.

Ньютон удалялся от шумных игр своих товарищей, но не по недостатку в его характере уживчивости и не по склонности к уединению; нет, он любил проводить время в обществе молодых девиц, живших в доме Кларка. Между ними биографы упоминают о девице Сторей, которая была моложе его двумя или тремя годами. Надо полагать, что их дружба превратилась бы в истинную страсть, если бы Ньютон не имел благоразумие и твердости воспротивиться своей склонности по причине своей бедности и по неизвестности будущего. Девица Сторей была потом два раза замужем и в последний называлась госпожой Венсан. Достигнув европейской славы и блестящего положения в обществе, Ньютон, путешествуя по Лонкольнширу, не забывал навещать г-жу Венсан и несколько раз помогал ей своей щедростью в затруднительных денежных обстоятельствах.

Об этом рассказывала сама г-жа Венсан доктору Стукели. Итак, непозволительно ссылаться на Ньютона в доказательство, что не совсем справедливы следующие стихи, написанные на подножии статуи Амура:

Qui que tu sois, voici ton maitre,
Il est, le fut ou le doit etre.

(Кто бы ты ни был, вот твой повелитель; он есть, был или будет им.)

Когда мать Ньютона овдовела во второй раз, она вызвала его в Вульсторн. Ньютону было тогда пятнадцать лет; его успехи в науках подавали большие надежды; но дела по хозяйству не позволяли ему более оставаться в Грантаме. Чтобы приучить к хозяйству, каждую субботу посылали его на рынок в Грантам с одним старым служителем; там он должен был продавать произведения фермы и покупать все нужное для семейства. Однако же будущий великий ученый во всем полагался на старого служителя, предоставляя ему хлопотать о продаже и покупке, а сам читал старые книги, по которым учился в пансионе Кларка. Часто он не доезжал до города и усевшись на дороге у дерева или под плетнем, предавался своим размышлениям и ожидал возвращения своего товарища.

Г-жа Шмит скоро убедилась, что сын ее не может быть полезен для фермы и, не желая более противиться его призванию, она отослала его опять в грантамский пансион, откуда, по совету его дяди с материнской стороны, через несколько месяцев перешел он в Кембридж, в коллегию св. Троицы, 5 июня 1660 г.

Прежде всего Ньютон начал учиться математике, и — странное дело — для того, чтобы узнать, справедливы или ложны правила астрологии.

Скоро он изучил геометрию Декарта или, точнее, приложение алгебры к геометрии. Пембертон, друг и поверенный Ньютона и издатель его творений, рассказывал, что будто автор «Начал естественной философии» сожалел о том, что в молодости мало занимался геометрией Евклида. Признаюсь, не понимаю такого сожаления: для Ньютона «предложения» Евклида так были ясны, что он даже не читал их доказательства.

В 1665 г. Ньютон и Уведаль состязались за университетскую степень феллова. Уведаль победил и только тем спас свое темное имя от совершенного забвения в истории наук. Из этого случая Давид Брюстер справедливо заключает, что во время конкурса (1665) Ньютон никаким еще открытием не прославил своего имени. Тем же случаем мы воспользуемся для доказательства неточности остроумной фразы Фонтенеля, который, говоря о времени первых открытий Ньютона, сказал: «никто не видел Нила слабой и едва рождающейся рекой».

В 1666, 1667 и 1668 годах Ньютон получил различные университетские степени и сделан был профессором математики на место доктора Барро, который в 1669 г. исключительно посвятил себя богословию.

Это время надо считать эпохой открытий бессмертного геометра; мы скоро будем говорить о них подробно; теперь же продолжаем непосредственно биографию, или рассказ о замечательных событиях в жизни великого творца «Начал».

Должность профессора в Кембриджском университете Ньютон исполнял с необыкновенной, образцовой ревностью. С 1669 по 1695 г., т. е. в продолжение двадцати пяти лет, он уезжал из Кембриджа только во время вакаций и то недели на три на четыре.

В 1675 г. Ньютон был избран членом Королевского общества наук, по представлению Уарда, сализбюрийского епископа, известного некоторыми астрономическими трудами. За эту честь Ньютон благодарил Общество в самых скромных выражениях, — доказательство, что тогда он не сделал еще ни одного блестящего открытия или, по крайней мере, ни об одном не уведомлял ученый мир.

В 1675 г. король Карл II дозволил Ньютону оставаться фелловом в коллегии св. Троицы, не вступая в монашество.

Вскоре потом обстоятельства заставили его принять участие в споре, который во многих точках соприкасался с политикой. Король Яков II, известный своей ревностью к римскому католицизму, приказал Кембриджскому университету дать степень бакалавра наук бенедиктинскому монаху Френсису, не требуя от него установленной присяги; университет сделал почтительное возражение; король настаивал и грозил; университет не повиновался и избрал Ньютона в защитники своих привилегий перед высшим судом. Тогда король нашел необходимость удушить дело, и университет в благодарность своему члену, ученая слава которого начинала уже распространяться в Европе, избрал его депутатом в парламент 1688 г., однако же справедливость требует упомянуть, что избрание было сделано весьма малым большинством.

В продолжение 1688 и 1689 г. Ньютон ревностно исполнял новые свои обязанности; но с 1690 по 1695 ревность его охладела, и вероятно потому, что ему надоели и сделались несносными интриги партий. Впрочем, вся его парламентская служба не отличалась наружным блеском; уверяют, что он в нижней палате говорил только один раз, приказав швейцару затворить окно, из которого дул сквозной ветер на оратора или президента палаты.

Около этого времени произошло происшествие, имевшее, по словам биографов, большое влияние на умственные способности бессмертного геометра. В один день, ушедши к вечерне, он оставил зажженную свечу на своем бюро; любимая собачка, Алмаз, уронила ее и сожгла большую часть рукописей. По возвращении, Ньютон, увидев невосполнимую потерю, сказал: «Ах, Алмаз, Алмаз, если бы ты понимал, какое сделал мне зло». Но другие биографы утверждают, что потеря рукописей так огорчила его, что он впал в уныние и умственные его способности на время ослабли.

За вопрос о временном помрачении ума Ньютона многие спорили. Био говорит о нем утвердительно, основываясь на заметку Гюйгенса, которую он сделал на реестре ньютоновых рукописей, сохранившемся в лейденской библиотеке. Но Давид Брюстер с некоторой вероятностью утверждает противное. В подобных случаях всегда впадают в крайности: судя по переписке Ньютона с Локком, надо полагать, что основатель небесной механики в 1693 терял память. «Я не помню, — пишет он, — моего письма, на которое вы отвечали». Письмо это найдено в собрании автографов Кинка, одного из потомков Локка. Предлагаю его перевод, чтобы читатели сами судили, можно ли забыть такое письмо.

«Милостивый государь.

Вы хотели напугать меня женщинами и другими способами; я так обиделся, что когда мне сказали, что вы больны и в опасности, тогда я отвечал, что хорошо было бы, если бы вы умерли. Но теперь я желаю, чтобы забыли мое нехристианское слово, потому что я убедился в справедливости ваших поступков. Простите меня за мое предположение, что вы отступили от правил нравственности, изложенных в нашем сочинении, которое вы намерены издать в свет. Я считал вас гоббистом.

Прошу прощение еще за мое подозрение, что дело идет о продаже моей должности.

Ваш покорный и несчастный слуга,
Исаак Ньютон».
«16 сентября 1693».

Ньютон был славой Англии, а между тем на пятьдесят третьем году своей жизни он не получал еще никакого знака признательности своих соотечественников и жил в тесных стенах кельи, в которой начались и созрели его великие открытия. Не принадлежа к монашеству, он не был участником его доходов и довольствовался одним скромным жалованьем профессора. Итак, неудивительно, что он просил Королевское общество уволить его от ежегодного взноса небольшой денежной суммы. Надо было сделаться министром Карлу Монтегю, другу Ньютона, чтобы извлечь его из стесненных обстоятельств.

Карл Монтегю, потом лорд Галифакс, сделавшись канцлером казначейства, в 1695 г. определил Ньютона сначала хранителем (warden of themint) с жалованьем по 15 тысяч, потом, в 1699 г., директором монетного двора с жалованьем по 30 тысяч франков в год. Тогда Ньютон передал профессорскую должность Вистону. Впрочем, Вистон был утвержден в этой должности не ранее 1703 г.

У Ньютона была племянница, вдова полковника Бартона, потом г-жа Кондюи. Эта молодая, прекрасная и умная женщина возбудила в лорде Галифаксе живую к себе привязанность. Неизвестны причины, по которым не состоялся их брак; но клеветники тем воспользовались и распустили слух, что справедливость, оказанная Ньютону, была наградой не его заслуг, но благосклонности племянницы. Эту злую клевету не подтверждает ни один из современников Ньютона; знаем только, что лорд Галифакс завещал мистрис Бартон большую часть своего имения, а Ньютону — 100 ф. стр. пожизненного дохода. Итак, надо согласиться с Вольтером, «что вычисление дифференциальное и всемирное тяготение были награждены директорством монетного двора».

В 1701 г. по выбору прежних его товарищей в Кембридже, Ньютон во второй раз был представителем университета в нижней палате; но тогда он играл чисто отрицательную роль. В 1705 г., по роспуске парламента, Ньютон хотел, чтобы его снова избрали; но его отвергли сильным большинством. Соперниками его были Артур Аннерлей, получивший 182, и Дикси Виндзор, получивший 172 голоса; на стороне Ньютона оказалось только 117 голосов. Вскоре потом королева Анна сделала его кавалером, и эта награда, может быть, заставила Ньютона забыть неудачу на выборах.

В 1703 г. Ньютон сделался президентом королевского Общества и оставался им до самой своей смерти, будучи избираем ежегодно. Но прежде, т. е. в 1699 г., вновь учрежденная Парижская академия наук поспешила избрать его своим членом-товарищем (associer).

Все касающееся великого человека любопытно, и поэтому скажем, что Ньютон был среднего роста и к концу жизни чрезвычайно растолстел; его волосы, всегда покрытые париком, имели блестящий серебристый цвет, и по словам епископа аттербюрийского, глаза его были туманны, по крайней мере в последние двадцать лет его жизни, и в них никто не мог заметить гениальной проницательности. Можно предположить, что его скрытность и молчаливость происходила от природной застенчивости. В доказательство упоминаем о происшествии, случившемся в 1714 г. Тогда комитет, составленный для рассмотрения биля об определении географических долгот на море, пригласил Ньютона и желал знать его мнение. Ньютон подал ее письменно. Некоторые из членов комитета сделали возражение, Ньютон молчал, и Вистон, стоявший позади него, сказал: «сэр Ньютон не хочет говорить, но я могу отвечать за него: он согласен с билем». Эта нескромность развязала язык Ньютона; он заговорил в пользу биля, который и был утвержден.

Заимствуем еще рассказ Винстона, который, если справедлив, дает странное понятие о характере Ньютона. «Ньютон, — говорит Винстон, — имел характер робкий, подозрительный, и если бы он был жив, когда я написал опровержение его хронологии, то я не посмел бы издать мое сочинение: Ньютон убил бы меня».

В записках Флемстида находим некоторое подтверждение слов Винстона. «Ньютон, — пишет Флемстид, — всегда казался недоступным, гордым и жадным к похвалам. Он не мог выносить противоречия (Жизнь Флемстида, стр. 73)».

Говорят, что Ньютон был социнианец; но нельзя сомневаться, что в душе его глубокое благочестие не соединялось с терпимостью. Когда Галлей позволил себе пошутить над религией, тогда Ньютон резко остановил его и сказал: «я изучал предметы религии, а вы не занимаетесь ими». Несмотря на то, что Ньютон всегда оставался другом Галлея.

Лорд Брум рассказывал мне, что во время Севенской войны Ньютон намеревался вступить в драгунский полк маршала Вилляра и что намерение свое не исполнил он по случайным препятствиям. Любопытно было бы видеть робкого Ньютона на поле сражения, — столь робкого, что он боялся ездить в карете. Сидя в ней, он всегда держался за обе дверцы. Итак, свидетельство Брума можно считать сомнительным.

Для полноты биографии надо упомянуть о скромности Ньютона. Но признаюсь, что касательно этого предмета я не согласен с прочими биографами великого геометра. Надо обратить внимание на обстоятельства, которыми мало занимались.

Ньютон имел ум проницательный и глубоко основательный; он не мог не понимать, что все его блестящие открытия составляют ничтожную часть величественных, как говорит Плиний, тайн природы. Брюстер сохранил его слова: «Я не знаю, чем кажусь свету; но я сравниваю себя с ребенком, который, ходя по берегу моря, собирает гладкие камни и красивые раковины, а между тем великий океан глубоко скрывает истину от моих глаз».

Сравнивая свои труды с трудами современников, Ньютон всегда судил верно и писал о них Галлею следующее: «Гук не сделал ничего, а говорит, что он все знает, во все углублялся, кроме того, что требовало скучных наблюдений и вычислений; он извиняется в том недостатком времени от других важнейших занятий. Это уловка не дурная! Бедных математиков, открывающих и доказывающих истину, надо считать бесплодными калькуляторами, простыми работниками; но тот, кто ничего не сделал, имеет право ко всему привязываться и приписывать себе и прошедшие и будущие изобретения».

Но вот еще замечательные слова Ньютона. Излагая в своей «Оптике» начала, которыми он руководствовался при объяснении физических явлений, он написал:

«Тела составлены из частиц, движимых некоторыми деятельными силами, каково есть тяготение, и тот деятель, который производит брожение и сцепление. Я не считаю эти силы потаенными качествами, зависящими от особенной формы тела; я принимаю их за общие законы природы, по которым сотворен весь мир; все явления доказывают справедливость моего мнения, хотя еще многое не открыто. Проявление сил не подлежит сомнению; скрыты только их причины. Последователи Аристотеля называли потаенными качествами не явные свойства тел, но свойства скрытые, неизвестные причины явлений; потаенным качествам они приписывали действия тяжести, магнитного и электрического притяжения и брожения. Причины всех этих явлений никогда не будут найдены. Потаенные качества останавливали успехи естественной философии; зато в последнее время их бросили. Тот ничего не говорит, кто утверждает, что такое-то явление происходит от его потаенных качеств, от того, что оно может действовать только так, как оно действует; но кто явления природы подводит под два или три общие закона движения и потом объясняет из них взаимное действие тел, тот двигает науку вперед, хотя причины общих законов остаются неизвестными. Вот почему я не затрудняюсь принимать в основание моих исследовании упомянутые общие законы движения».

Теперь сами читатели могут решать, не так ли должен говорить человек, уверенный в важности своих открытий.

Обыкновенно говорят, что Ньютон по скромности своей не спешил издавать в свет свои труды; он — говорят — боялся интриг, которые преследуют ученую славу и не хотел жертвовать своим спокойствием. С моей стороны замечу, что Ньютон не переносил терпеливо критики и суд других считал оскорблением, что не прилично для великого ученого. Кто прочитает его полемику с Пардиесом, Гуком, Гюйгенсом и Лейбницем, тот согласится с моим мнением и найдет в ней объяснение многих странных обстоятельств.

Ньютон умер от каменной болезни 20 марта 1727 г., в восемьдесят пять лет. Его тело сперва было выставлено в зале, называемым Иерусалимским, и потом перенесено в Вестминстер. Шнурки балдахина держали великий канцлер, герцоги Роксбург и Монтроз, графы Пемброк, Сусекс и Маклесфильд. Великолепный мраморный памятник был поставлен в 1731 г.; на нем следующая надпись:

Hic situs est
Isaacus Newton, eques auratus,
Qui animi vi prope divina,
Planetarum motus, figuras,
Cometarum semitas, oceanique aestus,
Sua mathesi facem praeferente,
Primus demonstravit.
Radiorum lucis dissimilitudines,
Colorumque inde nascentium proprietates,
Quas nemo antea vel suspicatus erat, perverstigavit.
Naturae, antiquitis, s. scripturae,
Sedulus, sagax, fidus interpres,
Die opt. max. majestatem philosophia asseruit.
Evangelii simplicitatem moribus expressit.
Sibi gratulentur mortales, tale tantumque extitisse,
Humani generis decus.
Natus XXV. Decemb. MDCXLII. Obiit XX. Mar.
MDCCXXVII.

Почести, оказанные телу Ньютона, считают укорами для тех наций, которые были холодны к своим великим людям; но справедливо ли гордится Англия? Вельможи, сопровождавшие гроб Ньютона, были членами королевского Общества, а не представителями палаты лордов. Памятник сооружен не за счет государства, а наследниками Ньютона. Мраморная статуя, поставленная перед часовней коллегии св. Троицы, работы Рубильяка, свидетельствует о глубоком уважении доктора Роберта Шмита, автора известной «Оптики». На подножии статуи написано:

Qui genus humanum ingenio superavit.

Скажем громко и откровенно: гений, имя которого повторяют непосредственно после великих мужей политических и военных, не получил от Англии даже тех почестей, которыми она наградила своего корсара, захватившего испанские галиоты и сжегшего столицу чужого государства.

Гениальные сочинения Ньютона относятся к астрономии, оптике и математике. Вот их названия и годы издания.

1687. Philsophiæ naturalis principia mathematica, auctore Is. Newton, Trinit. coll. cantab. socio, Matheseos professore Lucasiano, et Societatis regalis sodali. — Это творение, важнейшее их всех сочинений Ньютона, переведено на французский язык и издано в 1736 г. маркизой Дюшатле, с примечаниями Клеро. Вольтер извлек из них свои «Начала философии», напечатанные в первый раз в 1738 г.

1704. Opticks or a Treatise on the Reflexsions, Refractions, Jnflexions, and Colours of Light. — К этому трактату присоединены два небольших рассуждения на латинском языке под заглавием: Tractatus duo de speciebus et magnitudine figurarum curvilinearum: 1, Tractatus de quadratura curvarum; 2, Enumeatio linearum tertii ordinis. В 1706 г. Кларк издал «Оптику» на латинском языке; потом она была переведена на французский язык Костоми, 1720 г.

1707. Arithmetica universalis, sive de compositione et resolutione arithmetica liber. — Эта книга была издана Вистоном против воли Ньютона; на французский язык ее перевел Боде, 1802 г.

1711. Analysis per equationes numero terminorum infinitas.

1711. Methodus differentialis complectens doctrinam describendi curvas ex datis diflerentiis diflerentiarum ordinatarum.

1728. Optical Lectures read in publick schools of the university of Cambridge. Anno Domini 1669.

Все эти сочинения были изданы многократно и почти на всех языках.

В 1744 г., Кастильон, в Лозане и Женеве, издал собрание математических, философских и филологических сочинений Ньютона в 3-х томах.

Том I.

Arithmetica universalis.

Analysis per eqationes numero terminorum infinitas.

Methodus fluxionum et serierum infinitarum (это рассуждение было переведено Бюффоном на французский язык, 1740).

De quadratura curvarum.

Enumeratio linearum tertii ordinis.

Methodus differentialis.

Solutiones problematum quorumdam editæ in Transactionibus philosophicis.

Excerpta ex epistolis Newtoni, editis in Commercio epistolari Collinsii et in Cummercio epistolico, etc.

Том II.

De mundi systemate.

Lectiones opticæ.

Excerpta e Tansactionibus, ex Harris Lexico technico.

Scala graduum caloris et frigoris.

Том III.

Brevis chronica, a prima rerum in Europa gestarum memoria, ad Persidem ab Alexandro Magno in potestatem redactam.

Chronologia veterum regnorum emendata.

Ad Danielis prophetæ vaticinia, nec non sancti Ioannis Apocalypsin, observetiones.

Сверх того, мы обязаны Ньютону изданием варениевой географии, 1672 г.

В предложенном списке читатели видят все важнейшие сочинения Ньютона; но Горслей сделал в 1779 и 1785 г. новое прекрасное издание в 5 томах; он хотел собрать в нем вообще все труды Ньютона, и большие и малые; но пропустил многие из них, которые надо искать в Commercium epistolicum, в «Philosophical Transactions», в катоптрике Григори, в лексиконе Бирча, и которые все перечислены в «Британской биографии» Уата.

Несмотря на то, предлагаем список сочинений, составляющих издание Горслея. Все подробности о великом писателе не могут быть не любопытны для читателей.

Том I (1779).

I. Arithmetica universalis.

II. Tractatus de Rationibus primis ultimisque.

III. Analysis per æquationes numero terminorum infinitas.

IV. Excerpta quædam ex epistollis ad seris fluxionesque pertinentia.

V. Tractatus de Quadratura curvarum.

VI. Geometria analytica sive specimina artis analyticæ.

VII. Methodus differentialis.

VIII. Enumeratio linearum tertii ordinis.

Том II (1779).

Philosophiæ naturalis principia mathematica. — In hoc tomo continentur: Principiorum libri priores duo, de motu coprorum. (В этом томе содержатся две первые книги Начал о движении тела).

Том III (1782).

I. Principiorum liber tertius, de systemate mundi: (Третья книга Начал: система мира).

II. De mundi systemate.

III. Theoria lunæ.

IV. Lectiones opticæ. Annis 1669, 1670, 1671, in scholis publicis Cantabrigiensium ex cathedra Lucasiana habitæ. (Лекции оптики, читанные публично в Кембридже 1669, 1670, 1671 г.).

Том IV (1782).

I. Opticks.

II. Letters on various subjects in natural philosophy, publisched from the originals in the archives of the Royal Society of London. (Письма о разных предметах естественной философии, по оригинальным рукописям архива королевского Общества наук в Лондоне).

III. Letter to M. Boyle on the cause of gravitation. (Письмо к Бойлю о причине тяготения).

IV. Tabulæ duæ, Calorum altera, altera Refractionum.

V. De problematibus Bernoullianis.

VI. Propositions for determining the motion of a Body urged bu two central forces.

VII. Four letters to D. Bentley.

VIII. Commercium epistolicum de varia re mathematica inter celebri mos praesentis seculi mathematicos, и пр. (Переписка о разных математических предметах между знаменитыми математиками, и пр.) 1725 г.

IX. Addimenta comercii epistolici ex historia fluxionum Raphsoni.

Том V (1785).

I. The chronology of antient kigndoms amended.

II. A short shronicle from a MS. the property of the Rev.

D. Ekins, Dean of Carlisle.

III. Observations upon the Prophecies of Holy Writ; particularly the Prophecies of Daniel and the Apocalypse of s. John.

IV. An historical account of two notable corruptions of Scripture. In a letter to a friend.

Без сомнения, теория тяготения была составлена после изобретения особенных способов вычисления; однако же математические труды Ньютона не занимают первого места между его открытиями; он сам понимал это и поэтому издал их после своих астрономических сочинений. Вот почему и мы начинаем наше образование с последних.

Предлагая в моей «Популярной астрономии» объяснение причин, удерживающих планеты на их орбитах, я показал всю важность блестящих открытий Ньютона в астрономии; но я думаю, что это не дает мне права упоминать здесь о его открытиях без всяких объяснений. Впрочем, мои объяснения будут состоять только в простом обозрении содержания III-й книги «Математических начал естественной философии» — бессмертного творения великого философа-астронома. Прочитав это обозрение, и поняв трудность задач, строгость и неожиданность их решений, всякий поймет энтузиазм Вольтера, выраженный в следующих стихах:

Confidens du Tres-Haut, substances eternelles
Qui brulez de ses feux, qui couvrez de vos ailes
Le trone ou votre maitre est assis parmi vos,
Partez, du grand Newton n'etiez-vous point jaloux?

(Существа вечные, служители существа Высочайшего, вы, окруженные Его светом, вы, покрывающие своими крыльями престол Владыки вездесущего среди вас, скажите: не завидуете ли вы Ньютону?)

Поймет и то, что надпись английского поэта на подножии статуи Ньютона в Вестминстере не преувеличивает его достоинства: «надо гордиться великим украшением человеческого ума».

Рукопись «Математических начал естественной философии» была представлена королевскому Обществу 28 апреля 1686 г. Она вышла в свет в мае 1687 г.

Это великое творение разделено на три части: в двух первых содержатся общие законы движения, а в третьей — их приложение к системе мира.

В рассуждениях Плутарха «О виде Луны» находим, что некоторые древние философы допускали тяготение Луны к нашей Земле, потому что Плутарх объясняет, почему Луна не падает на Землю. Он говорит: «Движение Луны удерживает ее на расстоянии от Земли; Луна вращается так же, как камень в праще; он не падает, потому что кружится очень быстро. Всякое тело имеет свое натуральное движение, если ничто не переменяет его направления: Луна не движется по направлению своей тяжести по причине быстрого своего вращения около Земли».

Ньютон доказал, что сила притяжения, действующая из какой-нибудь точки обратно пропорционально квадратам расстояний, заставляет тело описывать эллипс, или вообще коническое сечение, в фокусе которого находится центр действия тяготения. Движения, производимые этой силой, совершенно сходны с движением планет и относительно скорости, и относительно формы орбит. Вот тайна устройства солнечной системы. На этом основании Ньютон решился проверить общий закон вращения нашего спутника.

Луна удерживается в ее орбите силой притяжения, действующей из центра Земли. Эта сила есть та же самая, которая удерживает все тела на земной поверхности, но только она должна уменьшиться пропорционально квадрату расстояний. Итак, для проверки закона тяготения, надо было знать величину ее радиуса: в 1665 и 1666 г. Ньютон употребил в своих вычислениях тот радиус, который употребляли тогда английские мореходы, и получил результат, несогласный с наблюдениями.

В 1682 г. Пикар измерил градус земного меридиана; выводы из его измерений дошли до королевского Общества; Ньютон записал эти выводы и возвратившись в Кембридж, снова принялся за вычисление пространства, которое Луна должна проходить по направлению к Земле в одну секунду. Новый результат оказался совершенно согласным с предположенным законом тяготения. От этого согласия Ньютон почувствовал такое нервное потрясение, что не мог продолжать вычисления и закончить его просил одного из своих друзей.

Ньютон придумал прямой опыт для доказательства вращения Земли. В 1679 г., в своем письме к королевскому Обществу, он замечает, что тело, спущенное с высокой башни, должно упасть у самого его основания, если Земля неподвижна, и удалиться от него к востоку, если она вращается на своей оси.

Общество препоручило Гуку проверить предположение Ньютона. Гук возражал, что падающее тело уклонится от башни не прямо к востоку, но к юго-востоку. Говорят, что опыт подтвердил это теоретическое заключение, и Ньютон согласился с ним.

Ньютон, открыв движение тел от силы, обратно пропорциональной квадратам расстояний, сообщил свое открытие первому Галлею в 1686 г.

Объяснение предварения равноденствий надо отнести также к важнейшим открытиям Ньютона, доказавшего, что явление зависит от сжатия Земли, т. е. от действия солнечного и лунного тяготения на выступающую ее часть на экватором. Перед этим вопросом останавливалось даже пылкое воображение Кеплера: великий предшественник Ньютона решительно сознался, что он совсем не находит причины предварения равноденствий.

Ньютон доказал, что кометы, вращаясь около Солнца, двигаются так же по коническим сечениям и, следовательно, удерживаются в своих орбитах той же силой, которая управляет движением планет.

Бросим теперь взор на открытия Ньютона в оптике; и здесь найдем причины удивляться его гению.

В «Оптике» профессора Барро, изданной 1669 г. по совету Ньютона, находим странную теорию цветов: «белые тела суть те, которые испускают свет одной силы во все стороны; тела черные суть те, которые совсем не испускают света или весьма мало; из тел красных истекает свет обильный, но частицы его разделены темными промежутками; из тел голубых истекает свет разреженный или составленный из частиц белых, перемешанных с черными; тела зеленые сходны своим составом с телами голубыми; тела желтые дают свет белый, смешанный с красным; цвет пурпуровый происходит от смеси большого количества голубого с малым красного. Голубой цвет моря образуется из белизны его соли с чернотой чистой воды, растворившей соль. Когда тень от предметов освещается свечей или сумерками, тогда она кажется голубой; следовательно, ее цвет есть смесь белизны бумаги и слабого света сумерек».

Эту выписку я сделал из «Жизни Ньютона» Д. Брюстера; она доказывает, что в 1669 г. Ньютон не занимался еще теорией цветов; иначе, его надо обвинить в том, что он своему профессору и другу посоветовал издать в свет теорию, совсем противную истинным началам науки.

Впрочем в «Оптике» Барро, между некоторыми нелепостями, находятся страницы, замечательные со стороны опытной и исторической. Во-первых, в самой предложенной выписке видим, что тогда предполагали уже, что от соединения цветов происходит цвет, не похожий на свои составные части; во-вторых, здесь же находим первое замечание об освещенных тенях; в-третьих, образование голубого цвета объяснял Барро так же, как Гете, который голубой цвет считал смесью черного с белым.

Познания древних философов о цветах тел, сквозь которые проходит свет, ограничивались следующими замечаниями Сенеки: «Из стекла делают палочки с дорожками или с выступающими углами, подобные палице. Когда свет падает на такое стекло, тогда образуется подобие радуги».

На лекциях оптики 1669, 1670 и 1671 г. Ньютон излагал уже свою теорию различной преломляемости цветных лучей, составляющих белый цвет.

Первые свои опыты над цветами тонких пластинок Ньютон сообщил королевскому Обществу в конце 1675 г. Тому же Обществу, в начале 1675 г., он представил свое объяснение происхождения цветов на телах, освещаемых белыми лучами.

Из неточного опыта Ньютон заключил, что нельзя составлять ахроматических труб и поэтому обратил свое внимание на составление телескопов, в которых увеличиваются отраженные изображения предметов; он не удовольствовался одной теорией, но собственными руками устроил телескоп, который до сих пор называется его именем и который в королевском Обществе сохраняется, как святыня. На этом снаряд выставлен 1671 г.

Спрашивается: не уменьшается ли достоинство этого труда, что сам великий физик упоминает о предположениях относительно устройства отражательных телескопов Мерсеня в 1639 г. и Давида Грегори в 1663 г.?

Наблюдения Ньютона о преломлении света помещены в первом издании его «Оптики» в 1704 г.; но они были сделаны гораздо раньше.

В первой книге «Оптики» Ньютон предлагает теорию радуги и говорит, что главные ее основания положены Антонием Домиником. В биографии Декарта можно видеть, что надо думать об этом замечании; притом непонятно, почему Ньютон утверждает, что Доминик видел вторую радугу в дождевых каплях после двух преломлений и двух отражений солнечного света. Епископ Спалатро ничего не знал о происхождении второй радуги. Здесь бессмертный автор «Оптики» изменил истине и в своих уроках, в Кембридже, был справедливее к Декарту.

Вторая часть «Оптики» посвящена изучению цветов на тонких пластинках. Этими цветами занимались уже Бойль и Гук.

Труд Ньютона вообще считается образцом для производства опытов или для их объяснения. Не спорю, но почему он не упоминает о Гуке, как о первом физике, получившем цветные кольца между двумя выпуклыми стеклами? Почему иногда черный цвет превращается в белый, зеленый в красный, и пр., хотя толщина пластинки нисколько не переменяется.

Что же касается объяснения цветов на всех телах, которое Ньютон вывел из своих прекрасных опытов, то давно уже доказано, что оно несправедливо. Чтобы увериться в этом, стоит только понять опыты Делаваля, соотечественника Ньютона.

Глава, в которой Ньютон занимается происхождением цветов на толстых пластинках, заслуживает полную похвалу. К объяснению Ньютона ничего не прибавлено и в наше время.

Читая третью книгу «Оптики», в которой рассматриваются явления дифракции, можно подумать, что она совсем не принадлежит Ньютону. Тут автор решительно отвергает образование цветных полос внутри тени от темного тела, а между тем их существование гораздо раньше доказал Гримальди, — что было известно Ньютону, потому что он упоминает об опытах итальянского физика.

Но цветные полосы внешне Ньютон описал и измерил с большой точностью. Приступая же к объяснению, он предполагает, что лучи света, проходя близ поверхности тела, изгибаются волнообразно: и так он не понял, что положение полос не согласно с этим объяснением, которому противоречат и сами его опыты.

Ньютон совсем не понял справедливости закона двойного преломления, открытого Гюйгенсом и хотел заменить его своими собственными правилами, которые, как совершенно противные опытам, давно уже оставлены всеми физиками.

Измерив преломляющую силу алмаза, Ньютон заключил, что этот драгоценный камень есть тело горючее. Такое предсказание, впоследствии оправданное опытами, считается обыкновенно свидетельством гениальности английского физика. Гениальность его неоспорима, но при всем моем уважении, считаю долгом заметить, что гораздо раньше 1704 г. алмаз был сожжен перед глазами великого герцога Тосканского членами академии Дель-Чименто. Опыт производили Аверами и Таргиони в 1694 г; алмаз сгорел без остатка в фокусе зажигательного стекла. Итак, предсказание, содержащееся в «Оптике», было сделано после события.

В одном из моих астрономических публичных курсов я рассказал эту историю, и один из слушателей прислал мне письмо, в котором сильно укоряет меня в посягательстве на славу и добросовестность бессмертного гения. Вот что я отвечал:

«Ныне уже редко обнаруживается зависть в вопросах ученых; в них даже национальность не смеет возвышать своего голоса. Если бы меня спросили, кто из старых и новых ученых наиболее содействовали успехам астрономии, то я не мог бы дать решительного ответа только при сравнении Кеплера с Ньютоном.

Я не могу найти слов для выражения моего уважения, моего удивления к гению великого английского философа. Но есть нечто сильнее всякого чувства — истина. Ей-то я повиновался, предлагая историю алмаза. Сверх того, в «Минералогии» Гайю напечатано: «в 1694 и 1695 г., по приказанию и перед глазами великого герцога тосканского, фокус чирнгаузенского стекла был направлен на алмаз, и весь алмаз исчез без остатка».

Но вот и слова самого Ньютона: камфара, оливковое масло, терпентинный спирт, амбра, тела маслянистые и содержащие серу, и алмаз, который, вероятно, есть сгущенное вещество маслянистое, суть тела, в котором преломляющая сила пропорциональна их плотностям; но если их плотность сравнима с плотностью других тел, то найдем, что упомянутая сила вдвое, даже втрое больше той, какую следовало бы ожидать от их плотности.

Эти слова находятся в английском издании «Оптики» 1704 г. Притом, автор замечает в предисловии, что первая часть его книги была написана в 1675 г., а третья двенадцатью годами позже, т. е. в 1687 г.; полная же книга вышла в свет через десять лет после опыта академиков Дель-Чименто, и в ее предисловии не обозначено, что наблюдения над преломляющей силой находилась в рукописи 1687 г., представленной королевскому Обществу».

Пределы, назначенные для моих биографий астрономов, не позволяют мне входить в подробности о математических сочинениях Ньютона, не позволяют мне рассматривать продолжительную полемику между им и Лейбницем, в которой дело шло о первенстве изобретения дифференциального исчисления. Хотя королевское Общество решило спор в пользу Ньютона, однако я не могу согласиться с его решением, которое не принимают и новые геометры.

Впрочем, не можем не сказать несколько слов о трех главных математических сочинениях знаменитого астронома.

Analysis per aequationes numero terminorum Infinitas (1711) содержат многие приложения теории флюксий, которую Ньютон изобрел гораздо раньше и которая свидетельствует о его математическом гении.

Arithmetica univesalis sive de compositione et resolutione arithmetica liber. Это сочинение было издано в 1707 г.; оно достойно внимания геометров, по искусному сочетанию формул и по изящной простоте решения многочисленных алгебраических и геометрических вопросов.

Methodus differentialis издан в 1711 г.; в нем рассматриваются кривые линии параболического вида, проводимые через определенное число данных точек; тут же предложены весьма полезные способы для приблизительного вычисления квадратур.

Мы ни слова не скажем о теологических сочинениях бессмертного геометра; пожалеем только, что он бесполезно употреблял на них свое время, которое пригодилось бы для усовершенствования и распространения открытых им оснований естественной философии. Мы уверены в справедливости нашего сожаления, потому что неизданные теологические сочинения Ньютона составляют целые тома, — сочинения, которые сам автор в своем письме к Локку называет мистическими мечтами. Да и как не сожалеть о потерянном времени, когда всем известно, сколь безуспешны труды его в объяснении «Апокалипсиса»?

Вообще, в предметах, не принадлежащих к математике и к ее приложениям, Ньютон не обнаруживал суждения правильного, того — так сказать — суждения бесстрастного, которому удивлялись его современники и будет удивляться самое отдаленное потомство. Кроме сочинений теологических в доказательство нашего мнения укажем на его хронологию, которую Фрере опроверг в самом ее выходе в свете.

Примечания

*. Эту биографию Араго пересматривал и исправлял в начале сентября 1853 г., т. е. за три недели до своей смерти. По слабости зрения, он не мог уже ни писать, ни читать; ему читали, а он диктовал поправки.