Детство и юношество Бальи; его опыты литературные; его занятия математические

Жан Сильвен Бальи родился в Париже в 1736 г. от Жака Бальи и Сесилии Гишон. Отец будущего астронома был хранителем королевских картин. Эта должность в неизвестном, но честном семействе Бальи переходила из рода в род более ста лет.

Молодой Сильвен никогда не оставлял отеческого дома; его мать не хотела с ним расставаться, не потому что могла заменять необходимых учителей, но из одной чрезмерной и неблагоразумной любви. Итак Бальи образовал сам себя. Обычно думают, что подражание имеет большое влияние на умственные способности и на нравственность юношества. Юношество Бальи противоречит этому мнению, и кажется, может послужить основанием мысли тех, которые захотят доказать, что дети приобретают привычки, противные окружающим их примерам.

Жак Бальи имел характер легкий и неосновательный. Молодой Сильвен с самого начала обнаруживал твердый ум и страсть к учению.

Жак Бальи любил шумные удовольствия; сын его любил тишину и уединение. Отец не мог жить без общества; для него были необходимы остроумные беседы, праздники и вечерние пирушки, по обычаем того времени.

Сын целые дни проводил в полном одиночестве; довольствуясь самим собой, он не искал общества своих сверстников. Он не любил разгула и приучил себя к умеренности и трезвости.

Хранитель королевских картин рисовал очень хорошо, но совсем не занимался основными правилами искусства. Сильвен изучил их глубоко, стал первоклассным теоретическим художником, но не умел рисовать даже посредственно.

Приходит время, когда юноши начинают уклоняться от надзора своих родителей. Противное было в семействе Бальи. Старик часто говорил своим служителям и друзьям: «Не напоминайте моему сыну о моей власти; он лучше меня; его нравственность строже моей. Несмотря на его почтительность, его поведение служит мне укоризной: его молчаливость тягостнее открытой брани».

Такие два противоположные характера сходились только в том, что оба любили поэзию; но и тут находим большое различие. Отец сочинял песенки, стансы и небольшие фарсы, которые разыгрывались на «Итальянской комедии». Сын на шестнадцатом году своей жизни написал трагедию. Она называлась «Клотарий». Замечательно, что ее содержание, взятое из первых веков нашей истории, заставило молодого автора описать пытку и мученическую смерть одного парижского мера. Трагедию свою представил Бальи актеру Лану, который похвалил дарования автора, но не советовал подвергать ее случайностям театрального представления. Вместе с тем, по указанию актера, молодой поэт принялся за другую трагедию — за «Ифигению в Тавриде» и трудился так усердно, что через три месяца написал последние стихи пятого действия и немедленно отправился в Пасси, чтобы услышать своему произведению приговор от автора «Магомета II». В этот раз Лану показалось, что его молодой друг не имеет призвания к театру, и он беспощадно выразил свое решительное мнение. Бальи выслушал роковой суд с такой покорностью, которой нельзя было ожидать от юноши, сильно оскорбленного в самолюбии. Обе трагедии он тотчас бросил в огонь. В подобном случае молодой Фонтенель поступил не так, как Бальи: его трагедия «Аспар» так же была сожжена, но не по совету друга, а после шумного падения в театре.

Конечно, ни один астроном не пожалеет, что справедливая или неосновательная оценка первых литературных трудов Бальи заставили его вступить на поприще наук; но, кажется, можно не согласиться с теми, которые хвалили и предвидение и советы Лану. Каким образом по двум посредственным трагедиям шестнадцатилетнего юноши можно решительно определять его будущность? Надо вспомнить, что Расин, будучи уже двадцати двух лет, начал «Теогеном и Хариклеею» и «Братьями врагами». Кребильону было сорок лет, когда он написал «Смерть детей Брута». Наконец, первые трагедии Мольера: «Три доктора» и «Школьный учитель» известны только по названиям. Приведем здесь замечание Вольтера: «Прежде тридцати лет нельзя сделать успехов в том роде литературы, который требует знание света и человеческого сердца».

Счастливый случай открыл Бальи поприще наук. Монкарвиль обязался учить его математике за те уроки рисования, которые хранитель королевских картин давал его детям. Успехи Сильвена были быстрые и блестящие.