Глава XXIII. Выдача Бруно римской инквизиции

Венецианский инквизитор обязан был уведомлять римскую инквизицию о каждом разбираемом деле, а в особо важных случаях присылать копии протоколов и постановлений.

Сообщение о процессе Джордано Бруно было послано в Рим апостолическим нунцием Лодовико Таберна, по наущению которого кардинал Сансеверина настойчиво требовал выдачи Бруно Риму.

Коллегия римской инквизиции состояла из семи кардиналов и возглавлялась самим папой. С 1586 года кардинал Сансеверина был только секретарем инквизиционного трибунала.

Закончив следствие по делу Бруно, венецианская инквизиция запросила Сансеверина, как поступать дальше. Официальное требование о выдаче Бруно Риму было получено 12 сентября 1592 года. Тотчас же венецианский трибунал вынес решение подчиниться требованию Рима. Однако венецианская инквизиция находилась в двойной зависимости — от папы и от дожа. Поэтому решение выдать Бруно не имело никакой силы, пока на него не дало согласия правительство Венеции. Этот вопрос стал предметом серьезного дипломатического конфликта между Венецией и Римом.

Разумеется, папская власть стремилась овладеть опасным еретиком. Но больше всего она хотела создать прецедент, который позволил бы ей и в дальнейшем требовать выдачи Риму лиц, арестованных в Венеции инквизицией за религиозные преступления.

28 сентября 1592 года трибунал инквизиции обратился в Совет мудрых с требованием выдать Бруно римской инквизиции.

Доклад инквизиции правительству Венеции о причинах ареста Бруно сформулирован в весьма осторожных выражениях. Зная, что буржуазная республика защищает свободу философии, инквизитор обходит вопрос о научных взглядах Бруно и неопределенно называет его «ересиархом». Юридическим мотивом требования выдачи выдвинуто то обстоятельство, что Бруно — монах-отступник и в прошлом уже предавался суду в Неаполе и Риме.

Дело Бруно находилось в руках самого дожа. Правительство Венеции с 18 августа 1585 года возглавлял Пасквале Чиконья. В международной политике он стоял за мир с другими государствами независимо от исповедуемой ими религии. Вследствие этого у него не раз возникали острые столкновения с инквизицией.

Годы правления Чиконья отмечены актами веротерпимости, из которых на первом месте стоит признание французского короля Генриха Бурбона, отлученного папской властью от церкви. Признание короля-еретика вызвало большое сочувствие народных масс в Венеции и негодование папской власти.

Чиконья привлекал в Венецию лучших представителей науки, искусства. В то время, когда обсуждался вопрос о выдаче Бруно, он пригласил в Падую читать лекции по астрономии Галилео Галилея, изгнанного схоластами из родного города.

Высшим правительственным органом Венеции был сенат «прегати». Коллегия Совета мудрых состояла из 16 членов. Она являлась исполнительным органом сената. В ее состав входили «мудрые» совета, «мудрые» моря, «мудрые» твердой земли и «мудрые» по ересям. «Мудрые» участвовали в заседаниях сената, как и 24 прокуратора Венеции, или представители судебной власти.

Трибунал венецианской инквизиции явился на заседание Совета мудрых в полном составе, надеясь добиться немедленного согласия на выдачу Бруно. Однако Пасквале Чиконья прибег к характерным для венецианской политики того времени уклончивым ответам, уверткам и проволочкам. Со своей стороны инквизиторы, стараясь помешать отсрочке дела, ссылались на то, что у пристани стоит готовый к отплытию корабль. В связи с тем, что между Венецией и римским портом Анконой крейсировали турецкие пираты, венецианские суда плавали под охраной военных кораблей.

Совет мудрых предложил инквизиторам явиться за ответом на вечернее заседание под тем предлогом, что сейчас на повестке дня стоят важные вопросы, а дело Бруно требует особого обсуждения. На самом деле «мудрые» решили отказать Риму в выдаче Бруно и перенести вопрос на рассмотрение сената.

Дело о выдаче Бруно Риму обсуждалось 3 октября 1592 года. Было решено отклонить требование. 22 декабря сенат через своего посла в Риме Франческо Донато известил папу Климента VIII о своем отказе выдать Бруно и поручил Донато изложить папе причины, по которым правительство Венеции рассматривает это дело как принципиальный вопрос о нарушении суверенных прав венецианского государства.

Борьба между церковью и буржуазной республикой прекрасно отражена в споре между апостолическим нунцием Лодовико Таберна и Донато.

Апостолический нунций выступил с изложением мотивов требования выдать Бруно. Он пытался связать этот процесс с тем, который велся в 1576 году в Риме. Именно поэтому инквизитор Салюцци столь настойчиво допрашивал Бруно о прежних преследованиях. Инквизиторы старались изобразить дело так, будто начатый процесс был прерван из-за бегства Бруно, возобновлен после его ареста и должен закончиться там, где был начат, т. е. в Риме.

Против нунция выступил Франческо Донато. Он занимал должность прокуратора республики и только что вернулся из Рима, где находился в качестве посла. Он уже сообщил папе об отказе правительства выдать Бруно. Донато стоял во главе партии, решительно боровшейся против притязаний папской власти. В Риме он имел довольно крупные столкновения с Климентом VIII. Донато изложил доводы против выдачи, не касаясь личности Бруно, совершенно игнорируя вопрос о ереси и ссылаясь на право венецианской инквизиции самой судить еретиков.

В ответ апостолический нунций заявил, что дело имеет исключительно важное значение, что папа владеет неограниченным правом вызывать церковников в Рим, а Бруно — беглый монах и притом, подчеркнул он, запятнан тягчайшими преступлениями. Нунций намекал на какие-то уголовные преступления, якобы лишавшие обвиняемого покровительства республики.

Обвинения, выдвинутые нунцием против Бруно, конечно, ничем не обоснованы. Задача представителя церкви заключалась в том, чтобы произвести впечатление на правительство Венеции, застращать его множеством чудовищных преступлений, якобы совершенных Бруно, и таким образом содействовать его выдаче.

Таберна не упустил случая демагогически повлиять на торговые, чисто экономические интересы буржуазии. Он не преминул воспользоваться показанием Бруно, что тот издавал книги в других городах под маркой Венеции и этим наносил ущерб венецианской книжной торговле.

Донато стоял на твердой позиции невмешательства церкви в дела государства. Ссылка нунция на традицию выдачи еретиков Риму была отвергнута как лишенная оснований.

В течение всего XVI века Венеция выдала Риму лишь одного человека — гуманиста Помпонио Алджери. Только этот единственный факт может итти в сравнение с выдачей Бруно. В остальных случаях, упоминания о которых сохранились в некоторых источниках, инквизиции выдавались только беглые монахи. Этим и объясняются усилия Таберна подвести Бруно под категорию беглых монахов.

Казалось труднее было опровергнуть довод нунция, что дело должно заканчиваться тем же самым судом, который его начал. Кроме того, он доказывал, что Бруно — неаполитанец, т. е. испанский подданный и, следовательно, не подсуден Венеции. Донато решительно возражал нунцию: если бы Бруно привлекался го тому же делу, по которому был предан суду в Неаполе, и если бы его испанское подданство играло какую-нибудь роль, то его надо было бы выдать Испании, а не Риму. Что касается намеков нунция на какие то уголовные преступления Бруно, то они совершенно голословны¹.

Дело Бруно считалось чрезвычайно секретным, и даже члены правительства не должны были сообщать о нем никому ни официально, ни в частных беседах. Таким образом, в Венеции не было известно о судьбе Бруно и о трагедии, происшедшей во дворце Мочениго в ночь с 22 на 23 мая. Свидетели, которые давали показания в трибунале, обязаны были молчать под страхом смерти. Внезапное исчезновение Бруно не внушало подозрений, так как многим было известно, что он собирался уехать во Франкфурт.

Узнав, что попытка кардинала Сансеверина затребовать Бруно в Рим потерпела неудачу, папа взял дело в свои руки. Отказ Венеции принимал иной характер, когда с требованием о выдаче выступал сам папа. Все церковники — от кардинала до простого монаха — находились в безусловном подчинении главе церкви.

Главный прокуратор республики Контарини, приглашенный на заседание правительства для консультации по этому вопросу, как обычно делалось при разборе особенно трудных случаев, сделал существенную оговорку в пользу прав Венеции: республика суверенна в отношении своих подданных, даже если они церковники. Но эта оговорка в данном случае не имела значения, ибо Бруно не был венецианским подданным.

Юридические доводы, изложенные Контарини, основывались на трех положениях, неблагоприятных для Бруно: он не был подданным Венеции; судебное дело началось в Неаполе и Риме; он рассматривался инквизицией как беглый монах и отступник.

Сведения, которые главный прокуратор представил правительству², поражают своей неточностью. По его сообщению, Бруно первоначально был заключен в тюрьме Неаполя, а затем Рима, бежал из заключения, скрылся в Англию и после этого переехал в Женеву, откуда вернулся в Италию. Источником этих ошибок была заведомо ложная информация, представленная инквизиторами. Таким образом, инквизиторы подвели Бруно под категорию уголовных преступников, бежавших из тюрьмы и подлежащих выдаче. Сообщая со слов инквизиторов о тягчайших преступлениях, будто бы совершенных Бруно, Контарини, однако, признал, что он замечательный гений и создатель удивительного учения.

Роковую роль в судьбе Бруно сыграло решение Совета республики о его выдаче 7 января 1593 года. Венеция согласилась на выдачу лишь в связи с политическими обстоятельствами текущего момента.

Борьба партий в правительстве Венеции привела к пересмотру решения о выдаче Бруно. Прокуратор Донато принадлежал к врагам папской власти. Главный прокуратор Контарини примыкал к другой партии — партии компромисса с папской властью. К этой партии принадлежал также дож Чиконья, знавший, что Климент VIII придаст аресту Бруно очень большое значение, причем не побоится довести дело до дипломатического разрыва и наложить на республику интердикт.

Выдача Бруно была следствием победы в самом правительстве Венеции той группы правящей буржуазии, которая вместе с дожем Пасквале Чиконья в данный момент предпочитала сохранение мира с Римом.

Постановление о передаче Бруно Риму было вынесено 7 января 1593 года. Вот что в нем говорилось:

«Монсиньор нунций сделал нашей синьории настоятельное представление от имени верховного первосвященника о выдаче Риму брата Джордано Бруно неаполитанца. В первый раз он был предан суду и заключен в тюрьму в Неаполе, а затем в Риме по тягчайшим обвинениям в ереси. Затем он бежал из тюрьмы того и другого города и, наконец, был обвинен и задержан святой службой инквизиции этого города. Ввиду этого святой трибунал Рима должен выполнить над ним надлежащее правосудие. В таких случаях, а в особенности в таком исключительном деле, подобает удовлетворить [требование] его святейшества.

Во исполнение требования первосвященника указанный брат Джордано Бруно должен быть передан трибуналу инквизиции Рима, о чем необходимо известить монсиньора нунция, чтобы он установил, под какой охраной и каким образом угодно будет его преосвященству отправить указанное лицо. Об этом надлежит сообщить нунцию завтра при свидании с ним или передать ему извещение на дом через посредство нотария нашей канцелярии. Кроме того, нашему послу в Риме должно быть отправлено уведомление, чтобы он сделал надлежащее представление его святейшеству и засвидетельствовал постоянную готовность нашей республики выполнить все, угодное ему»³.

С 7 января по 19 февраля 1593 года Бруно оставался в Венеции, ожидая, пока его отправят в Рим под охраной военных кораблей. Закованного в цепи Бруно сопровождал Ипполито Мариа Беккария, вскоре назначенный генералом доминиканского ордена и принимавший деятельное участие в суде над Бруно в Риме, особенно в конце процесса.

Новый посол в Риме Парута сообщил папе, что решение республики, переданное раньше послом Донато, отменено. Так Бруно был принесен в жертву дипломатии.

Политический и моральный облик Климента VIII полностью проявился в безудержной, циничной радости, с какой он принял это приятное для него сообщение.

16 января 1593 года посол Парута писал дожу Венеции: «Я известил его святейшество о полученном от вашего сиятельства поручении сообщить относительно брата Джордано Бруно и представил на его усмотрение. При этом я засвидетельствовал, что это решение еще раз подтверждает желание вашей светлости угодить ему. Он действительно принял это сообщение, как в высшей степени радостное, и ответил мне весьма любезно и обязательно. Оп заявил, что очень желает всегда находиться в согласии с Республикой. Кроме того, он не хочет, чтобы ей приходилось разгрызать сухие кости, подкладываемые теми, кто не в силах спокойно глядеть как высоко он ценит засвидетельствованную ему преданность⁴. На это я ответил столь же обязательными словами, выразив искреннее почтение Республики к нему. Так как в моих словах ничего существенного не заключалось, то я не передаю их содержания»⁵.

Примечания

1. Заявления нунция о преступлениях, якобы совершенных Бруно, были впоследствии широко использованы реакционными буржуазными историками, которые приписывали Бруно убийство какого-то монахи.

2. Сб. «Вопросы истории религии и атеизма», стр. 373.

3. Сб. «Вопросы истории религии и атеизма», стр. 375.

4. Климент VIII не удержался от злорадного выпада против Донато. — Ред.

5. Сб. «Вопросы истории религии и атеизма», стр. 376—377.