Praeceptor Germaniae

Как некий юноша в скитаниях без возврата...

М. Волошин

Теперь уместно остановиться детальнее на фигуре Меланхтона, позиция которого по отношению и к гелиоцентризму, и к астрономии вообще заслуживают особого внимания.

Сын оружейного мастера из Бреттена (Пфальц) и внучатый племянник выдающегося немецкого гуманиста и гебраиста Иоганна Рейхлина (J. Reuchlin; 1455—1522) Меланхтон¹ рано проявил способности и интерес к древнегреческому языку, а позднее — к астрономии и астрологии², которые он изучал под руководством И. Штёффлера.

По настоянию Рейхлина Меланхтон поступил в латинскую школу в Пфорцхайме (Pforzheim), где учился в 1507—1508 гг., а затем продолжил образование в университетах Гейдельберга (1509—1511) и Тюбингена (1512—1514). В Тюбингене семнадцатилетний Меланхтон получил звание магистра и читал там лекции о римских классиках и греческой грамматике. Эразмово издание Нового Завета направило его к изучению библейского текста. Известность Меланхтона растет, он получает выгодные предложения из университетов Ингольштадта и Лейпцига, но — возможно, по совету Рейхлина — в итоге выбирает Виттенберг. По поводу этого выбора биограф Меланхтона, упоминавшийся выше И. Камерарий, заметил: «просто Филип не был таким горьким пьяницей как лейпцигские профессора»³.

Инаугурационная речь Меланхтона De corrigendis adolescentiae studiis произвела большое впечатление на аудиторию, в том числе и на Лютера. В этом выступлении Меланхтон изложил свою программу отстаивания евангелических истин средствами ренессансного гуманизма⁴. При этом, критикуя некоторых известных схоластов — в частности, Петруса Тартаретуса (P. Tartaretus; ум. ок. 1522), ректора Сорбонны в 1490-х гг.⁵ — за смешение диалектики и логики, Меланхтон утверждал, что правильный порядок обучения должен начинаться с изучения грамматики, диалектики, риторики и истории, а затем следует переходить к занятиям философией, под коей он подразумевал scientia naturae, а также morum rationes et exempla⁶. Короче, возродить истинное образование и знание можно только путем обращения к древнегреческому наследию. Типичная (по крайней мере, по форме) речь гуманиста-полигистора⁷. Однако сближение с Лютером кардинально изменило взгляды молодого эллиниста. Мягкий, терпеливый и широко образованный Меланхтон, с энтузиазмом, даже, можно сказать, со священным трепетом, воспринявший взгляды доктора Мартинуса и с похвальной скрупулезностью приступивший к изучению текста Св. Писания, стал для Лютера воистину даром небесным. И не только потому, что сам великий реформатор слабо владел библейскими языками. Были причины посерьезней.

Во-первых, как отметил И. Гобри, «если богословские воззрения Лютера формировались медленно и субъективно, в зависимости от фазы развития его внутреннего кризиса, то у Меланхтона они с самого начала обрели характер объективного знания, складывавшегося на основе теории, разработанной его наставником»⁸.

Действительно, Loci communes rerum theologicarum (1521) Меланхтона стал первым трактатом по протестантской догматике⁹.

Во-вторых, Меланхтон с юности привык добиваться своего мягкой уступчивостью и терпеливыми разумными доводами. «Человек такого склада был крайне необходим в кругу реформаторской молодежи, склонной к максимализму и страстному заострению внутренних идейных конфликтов»¹⁰. Тем более, что многие последователи Лютера требовали вообще отменить всякое образование или, в крайнем случае, ограничиться элементарной грамотностью, — ведь апостолы (да, и сам Иисус) университетов не кончали, и Завет обращен в первую очередь к простому, неграмотному люду, а не к ученой братии. Во время Крестьянской войны 1524—1525 гг. подобные настроения заметно усилились, и лидерам консервативной Реформации пришлось вводить вырвавшуюся на межконфессиональный простор визионерско-апокалиптическую революционно-утопическую стихию в русло упорядоченной государственности¹¹. В этих условиях Меланхтон начал борьбу за реформу Виттенбергского образования, которая со временем распространилась и на другие немецкие университеты — Тюбингенский, Лейпцигский, Гейдельбергский, Ростокский и т. д. На принципах, разработанных Лютером и особенно Меланхтоном, получившим почетное прозвище Praeceptor Germaniae, создавались новые университеты в Марбурге (1527), Кёнигсберге (1544), Йене (1548) и в других городах. Было также открыто множество протестантских народных школ. Много сил и времени Меланхтон отдавал подготовке учителей и составлению учебников по логике, риторике, этике, физике и по другим дисциплинам, а также написанию предисловий к математическим и естественнонаучным трудам Эвклида, Сакробоско, Пурбаха и др.¹² «Немецкая школа, какою она была от XVI до XVIII в., через него [Меланхтона] получила свое прочное устройство и послужила образцом также для иезуитов. Это было, однако, вовсе не оригинальное творение, а осуществление мыслей, которые с самого начала господствовали в немецком гуманизме. Изучали латынь, чтобы изящно владеть ею в письме и в речи; учились по-гречески, чтобы иметь возможность читать Новый Завет в подлиннике — а за этими целями все остальное отступало на второй план»¹³.

Однако прежде чем детализировать позицию Меланхтона относительно структуры и содержания университетского curriculum и роли натурфилософии в познании божественного творения, а также его мнения об астрономических теориях вообще и о коперниканской в частности, уместно несколько слов сказать об отношении к натурфилософской проблематике доктора Лютера.

Примечания

1. Его настоящая фамилия — Шварцерд (Schwarzerd), что означает «черная земля». Однако обладатель этой фамилии предпочел ее грецизированную форму — Меланхтон.

2. Maurer W., 1967—1969. Bd I. S. 23—83; Manschreck C.L., 1958. P. 19—26.

3. Corpus Reformatorum, 1834—1852. T. I. P. 42; Camerarius J., 1777. P. 26.

4. Впрочем, как не без основания заметил М.Н. Соколов, «трудно дать однозначный ответ, насколько новое разделение христианской церкви является ренессансным, а насколько анти ренессансным. Спор этот, затрагивающий первоосновы Возрождения как особой гиперэпохи, остается неразрешенным и по сей день» (Соколов М.Н., 1999. С. 257.) См. также: Культура эпохи Возрождения и Реформация, 1981.

5. См. о нем: Prandi C., 1855—1870. Bd IV. S. 204—210; Kusukawa S., 1995. P. 15—18.

6. «Complector ergo Philosophiae nomine scientiam naturae morum rationes et exempla» (Melanchthons Werke in Auswahl, 1951—1969. Bd I. S. 39).

7. Составленный Меланхтоном учебник греческого языка, опубликованный впервые в 1518 г., в течение ста лет выдержал сорок четыре издания.

8. Гобри И., 2000. Лютер. С. 166.

9. Волее детально о теологических работах Меланхтона см., например: Manschreck C.L., 1958.

10. Соловьев Э.Ю., 1984. С. 179.

11. Manschreck C.L., 1958. P. 76.

12. Praefatio in arithmeticen Joachimi Rhetici (1536) // Corpus Reformatorum, 1834—1852. Т. 11. P. 285—292; Praefatio in geometriam Iohanni Vogelini (1536) // Corpus Reformatorum, 1834—1852. T. 3. P. 107—114 (текст этот практически идентичен предисловию Меланхтона к Началам Эвклида (1537)); см.: Moore M.A., 1959); Praefatio in libros De iudiciis natiuitatum Ioannis Schoneri (1535) // Corpus Reformatorum, 1834—1852. T. 5. P. 818—824; Praefatio in librum Ioannis de Sacro Bosco de Sphaera (1531) // Corpus Reformatorum, 1834—1852. P. 530—537. См. также: Hammer W., 1951).

13. Меланхтон, 1896. С. 18.