Несбывшиеся надежды фра Бартоломео

Коперниканство и другие «рациональные» концепции существуют сегодня только потому, что в их прошлом развитии разум на некоторое время был отстранен.

Пол Файерабенд

Теория Коперника в ходе тридентской полемики не затрагивалась, как, кстати, и естественнонаучная тематика вообще. Однако космологические новации польского астронома не прошли вовсе мимо внимания католического духовенства, хотя, повторяю, поначалу отклики были немногочисленными. Об одном эпизоде — доклад А. Видманштадта папе Клименту VII — я уже упоминал, как и о письме Н. Шёнберга Копернику от 1 ноября 1536 г. Но если обратиться к другим примерам ранней реакции на гелиоцентризм со стороны католической элиты, то, по сути, приходится говорить об одной работе, в которой коперниканские идеи критиковались главным образом с перипатетико-теологических позиций. Речь идет о небольшом сочинении Джованни Мария Толозани (G.M. Tolosani; ок. 1471—1549) De caelo et elementi. Сначала несколько слов об авторе.

Толозани был выходцем из тосканской семьи, проживавшей и имевшей собственность вблизи Флоренции. В 1487 г. он вступил во флорентийское братство св. Марка, а 28 июня 1488 г. стал членом ордена доминиканцев, коим и пребывал до конца жизни. Толозани был автором многочисленных теологических сочинений, а также серьезно увлекался астрономией. Во время V Латеранского собора (1512—1517) папа Лев X обратился к математикам и астрономам с призывом принять участие в составлении нового календаря. Откликнулись многие, в том числе и Коперник, однако его переписка со Святым престолом по поводу календарной реформы до сих пор не найдена¹. Послание же Толозани, De correctione calendarii сохранилось². Собор не принял никаких определенных решений относительно календарной реформы, но дал стимул для дальнейших исследований. Так, в сентябре 1537 г. известный венецианский издатель Лука Антонио Джиунти (L.A. Giunti) опубликовал сборник Opusculum de emendationibus temporum, состоящий из пяти трактатов, посвященных проблемам календаря. В предисловии, подписанном Толозани, сообщается, что автором сочинения является некий тяжело больной француз по имени Joannes Lucidus Samotheus. Однако историки склоняются к мнению, что это псевдоним и автором всех пяти трактатов был Толозани³. Видимо, последний скрыл свое имя, поскольку полемизировал с Paulina, de recta Paschae celebratione (1513) Павла Миддельбургского⁴, а чтобы не вовлекать орден доминиканцев в полемику, воспользовался псевдонимом⁵.

В июне 1544 г. Толозани завершил работу над рукописью пространного сочинения De veritate sacrae scripturae, которое осталось неопубликованным⁶. В нем затрагивались многие вопросы, обсуждавшиеся затем на Тридентском соборе. Впоследствии, между 1544 и 1547 гг., Толозани написал несколько дополнений к трактату, одно из которых (четвертое) — De caelo et elementi⁷ — было посвящено критике учения Коперника. Мнение Толозани представляет интерес не только потому, что других свидетельств отношения католических кругов к теории Коперника в первые годы после публикации De Revolutionibus практически нет (или они не сохранились). Толозани имел хорошие связи с римской курией. Достаточно сказать, что он находился в дружеских отношениях с пизанцем Бартоломео Спина (B. Spina; ум. 1547), назначенным папой Павлом III в июле 1542 г. Магистром Священного и Апостолического Дворца (Magistro Sacri Palatii). Фра Бартоломео был доверенным лицом верховного понтифика, который высоко ценил его за ум и эрудицию⁸. Можно предположить, что инициатива критически рассмотреть De Revolutionibus исходила именно от Спина.

«...Он [Коперник], — писал Толозани, — пытается воскресить учение некоторых пифагорейцев о движении Земли, учение, кое уже давным-давно кануло в Лету. Ныне его уже никто не придерживается, кроме Коперника. По моему мнению, он также не считает его истинным. Напротив, в этой книге [De Revolutionibus] автор хотел бы продемонстрировать лишь остроту ума, а не изложить предмет в его истинном свете.

Насколько я могу судить, прочитав эту книгу, ее автор действительно наделен острым умом. Он знает латынь и греческий и выражается на этих языках весьма красноречиво, хотя его фразеология не лишена неясностей и темных мест, поскольку он слишком часто использует незнакомые слова. Он также весьма сведущ в области математики и астрономии, но недостаточно знаком с физикой и диалектикой. Более того, он, по-видимому, незнаком и со Священным Писанием, так как содержание книги противоречит некоторым основам вероучения не без опасности для автора и читателей его труда отбиться от истинной веры (...) Низшие науки воспринимают начала, принятые в высших науках. Ведь все науки взаимосвязаны друг с другом так, что низшим необходимы высшие, и они помогают друг другу. Астроном не может быть совершенен, пока не изучит физики, поскольку астрология [т. е. астрономия] изучает телесные небесные сущности и их движения. Человек не может быть компетентным астрономом и [натур]философом, пока он, пользуясь логикой, не узнает, как отличить истину от лжи в полемике, и пока не изучит способы аргументации, что необходимо и в медицине, и в философии, и в теологии, и в других науках. А поскольку Коперник физики и логики не понимает, то не удивительно, что он ошибается в своих мнениях и принимает ложь за истину, вследствие незнания этих наук. Давайте соберем людей, сведущих в этих науках и дадим им прочитать первую книгу трактата Коперника, посвященную движению Земли и неподвижности небесного свода. Разумеется, все они скажут, что его аргументы шатки и без труда могут быть опровергнуты. Ибо глупо противоречить убеждению, разделяемому всеми в течение очень долгого времени и по очень веским причинам, пока некий ниспровергатель не предложит более весомых и неопровержимых доказательств и не опровергнет полностью все иные доводы. Ничего этого Коперник не сделал, ибо он не опровергает посылок, с необходимостью ведущих к выводам, сформулированным философом Аристотелем и астрономом Птолемеем»⁹. И далее следует критика гелиоцентризма с позиций аристотелизма (Земля не может находиться не в своем естественном месте, и любое ее движение нельзя рассматривать как естественное и т.д.).

Впрочем, надо отдать должное Толозани — он тонко подметил различия между коперниканской и пифагорейской позициями¹⁰, он догадался (а может быть, знал из достоверных источников) о том, что Коперник не был автором Ad lectorem¹¹, он, конечно, был прав и в том, что Коперник не располагал никакими убедительными доказательствами своей правоты при том, что «в своем воображении он [Коперник] изменяет порядок божественных творений» и «посягает на рациональный порядок и Священное Писание, которое утверждает, что небо — вверху, а Земля — внизу»¹². Следует также отметить, что Толозани не касается «стандартных» библейский фрагментов в пользу геоцентризма типа «Солнце стой над Гаваоном» (Иис. Нав. 10:12—13) и т. п., видимо, понимая всю сложность экзегетических проблем. Более того, Толозани оказался прав и в своем предвидении будущего «скандала» вокруг коперниканства. В целом же, его критика коперниканского учения — это критика с позиций томизма, в частности, с позиций томистской иерархии дисциплин, в рамках которой астрономия—эта «смешанная» дисциплина, занимающая промежуточное место между математическими науками и натурфилософией и зависящая в своих космологических констатациях от «высших» дисциплин — физики и теологии. При этом у Толозани нет никаких иллюзий в отношении оценки Коперником своей теории — фромборкский каноник мыслил свою «систему мира» как истинную, что бы и кто бы ни уверял читателя в том, что в De Revolutionibus изложен не более чем математический прием для описания видимых движений небесных тел. Более того, у Толозани нет даже намека на возможность такого отношения к теории Коперника, которое предлагал автор Ad lectorem и которое потом будут предлагать кардиналы и квалификаторы Конгрегации Индекса запрещенных книг, внося сочинение Коперника в Index librorum prohibitorum¹³.

Толозани заканчивает свой краткий опус двумя любопытными замечаниями:

Замечание первое: «Там, где он [Коперник] в своей книге хотел выказать остроту ума, на деле он лишь показал свое невежество. И потому он не имеет права жаловаться на людей, с коими он дискутировал в Риме и коими он был весьма сурово осужден. Наоборот, куда более подобающе с его стороны было бы поблагодарить тех, кто сообщил ему то, чего он не знал. Однако эта дискуссия состоялась слишком поздно, уже после напечатания и публикации его книги (sed illa disceptatio tarde contigit, vel post libri sui publicatam impressionem)»¹⁴.

О каком диспуте в Риме упоминает Толозани? Ведь достоверно известно, что в 1540-х годах Коперник не посещал Италию. Он в это время вообще не покидал В армию. А когда печатался De Revolutionibus, Коперник уже был прикован к постели. Видимо, Толозани, человек в целом хорошо информированный, что-то перепутал. Но что с чем?

Незадолго до написания им De caelo et elementi в Риме появилась небольшое сочинение по хронологии, автором которого был уже упоминавшийся мною близкий друг Коперника Александр Скультети. Последний включил в свою работу список выдающихся личностей, в котором после имени Томаса Мора значилось имя Николая Коперника, «вармийского каноника, астронома и математика». Скультети, по изложенным мною выше причинам, действительно был в Риме с 1540 г. Поэтому вполне возможно, что Э. Розен прав — в дискуссии участвовал, конечно, не Коперник, но А. Скультети, однако до Толозани, который жил во Флоренции, информация (возможно, от Спина) дошла в несколько искаженном виде¹⁵.

И второе, более важное замечание Толозани: «Магистр Священного и Апостолического Дворца планировал осудить его [Коперника] книгу. Однако болезнь и смерть помешали ему сделать это. Но я позаботился о том, чтобы осуществить позже [его намерение] в этой моей книге, с целью сохранения истины на благо Святой Церкви»¹⁶.

Учитывая это свидетельство, а также тот факт, что фра Бартоломео лично участвовал в рассмотрении дела Скультети в римской инквизиции, которая 17 августа 1545 г. признала друга Коперника виновным в нарушении обета безбрачия, то вполне возможно, что опус Толозани стал, кроме всего прочего, своего рода «экспертным заключением»¹⁷, раскрывающим вред коперниканства. Иными словами, католическая церковь сразу по выходе De Revolutionibus в свет готова была принять к учению Коперника самые жесткие меры, но, как справедливо заметил Э. Розен, «Ватикан в это и в последующее время был настолько поглощен заботами, связанными с Тридентским собором, что книга Коперника избежала официального осуждения»¹⁸. Надежды фра Бартоломео на немедленное осуждение и полное запрещение De Revolutionibus не сбылись.

Таким образом, было бы неправильным считать, что только Галилей своей активной прокоперниканской пропагандой «напомнил» матери католической Церкви о ее былых намерениях. Были герои и до Агамемнона.

Примечания

1. В литературе, главным образом, научно-популярной и философской, время от времени появляется утверждение, будто едва ли не основной причиной создания Коперником гелиоцентрической теории стала потребность в календарной реформе (см., например, Ravetz J., 1977). На мой взгляд, это не так. Разумеется, в принципе гелиоцентрическую теорию можно было использовать и с этими целями, однако исправить и даже заменить календарь, как показывает деятельность К. Клавиуса, сыгравшего ведущую роль в реализации календарной реформы и отнюдь не коперниканца, можно было, и не меняя традиционной космологии. Упоминание самим Коперником в epistola dedicatoria важности его «системы мира» для решения календарных проблем было элементом, как бы мы сегодня сказали, пропагандистской стратегии.

2. Firenze, Biblioteca Nazionale, Fondo Conventi Soppressi, MS J. VIII. 9, fol. 256—259. Работа Толозани была опубликована в: Marzi D., 1896. P. 250—254.

3. Marzi D., 1897.

4. См. Примеч. 428.

5. Представители религиозных орденов не раз прибегали к подобному приему. К примеру, иезуит Христофер Шайнер (Chr. Scheiner) в полемике с Галилеем выступал под псевдонимом Апеллес (Apelles). Доводы автора вполне резонные — если противник окажется сильнее, то тень поражения не падет на всю братию, да и вообще, ни к чему религиозному ордену без особой нужды вступать в натурфилософские дискуссии, о божественном думать надо.

6. Firenze, Biblioteca Nazionale, Fondo Conventi Soppressi, MS J. I. 25.

7. Полное название: De coelo supremo immobili et terra infima stabili ceterisque caelis et elementis intermediis mobilibus. Это сочинение было опубликовано Э. Пареном, который и обнаружил рукопись Толозани в Biblioteca Nazionale di Firenze (Garin E., 1973).

8. По свидетельству кардинала Сфорца Паллавичино (S. Pallavicino; 1607—1667), «лидеров (речь идет о группе доверенных лиц, с которыми Павел III советовался по вопросам, обсуждавшимся на Тридентском соборе. — И.Д.) было пять: Франческо Ромео (F. Romeo), генерал [ордена] доминиканцев, который пользовался советами двух других теологов его ордена — Бартоломео Спина, магистра Священного Дворца...» (Pallavicino S., 1968. Т. 8—1. P. 337—338). Об отношениях Спина и Толозани см.: Marzi D., 1897. P. 51.

9. Цит. по: Rosen E., 1975. P. 536—537.

10. См. об этом: Kempfi A., 1980/1981. P. 244.

11. «Почти все гипотезы этого автора [Коперника] содержат в себе нечто ложное, откуда следуют очень многие нелепости. Поэтому тот автор, чье имя не указано в книге, и который написал обращение К читателю... хотя поначалу и льстит Копернику, однако в конце своего обращения, касаясь вопроса об истине, правильно и без всякой лести утверждает: "Во всем же, что касается гипотез, пусть никто не ожидает получить от астрономии чего-нибудь истинного, поскольку она не в состоянии дать что-либо подобное; если же он сочтет истинным то, что придумано для другого употребления, то после такой науки окажется более глупым, чем когда приступал". Этими словами неизвестный автор порицает книгу за отсутствие в ней смысла, ибо в ней видна глупая попытка воскресить придуманную пифагорейскую теорию, уже давно и заслуженно похороненную, поскольку она явно противоречит человеческому разуму и Священному Писанию. Пифагорейское учение легко может привести к столкновениям между католическими толкователями Священного Писания и теми, кто упрямо захочет присоединиться к этому ложному учению. Я написал эту маленькую работу с целью избежать подобного скандала» (цит. по: Kempfi A., 1980/1981. P. 248). Впрочем, Толозани неточно передает мнение Осиандера, выхватывая цитированный фрагмент Ad lectorem из контекста

12. Цит. по: Kempfi A., 1980/1981. P. 245.

13. В решении Конгрегации Индекса от 1 мая 1620 г. сказано: «Хотя отцы Св. Конгрегации Индекса признали необходимым полностью запретить сочинение прославленного астронома (nobilis Astrologi) Николая Коперника De Mundi revolutionibus (видимо, достопочтенные отцы с таким рвением занимались "делом Коперника", что забыли точное название труда прославленного астронома. — И.Д.) по причине того, что в нем принципы, касающиеся положения и движения земного шара, несовместимые со Св. Писанием и его истинным и католическим толкованием (что христианин никак не должен терпеть) изложены не как гипотетические, но без колебаний защищаются как истинные, тем не менее, в силу того, что это сочинение содержит много вещей очень полезных для государства (in iis multa sunt reipublicae utilissima), отцы единодушно сошлись на том, что сочинения Коперника, напечатанные до сих пор должны быть разрешены. И разрешаются они при условии, что будут скорректированы в соответствии с прилагаемым ниже исправлением тех мест, где он [Коперник] обсуждает положение и движение Земли не гипотетически (ex hypothesis), но как утверждение (sed asserendo)» (см.: Дмитриев И.С. Увещание Галилея (в печати)).

14. Цит. по: Kempfi A., 1980/1981. P. 249.

15. Rosen E., 1975. P. 540.

16. Цит. по: Kempfi A., 1980/1981. P. 250.

17. Ibid.

18. Rosen Е., 1975. P. 541.