Фактор Бовеля: разделение гео- и антропоцентризма

— Увы, на телескоп не наскрести, и мы своих опор не наблюдаем.
— Пусть радиус у жизни не в чести, сам циркуль, Горчаков, неувядаем.

И. Бродский

Среди сохранившихся книг личной библиотеки Коперника¹ заслуживает внимания изданный в Париже в 1510 г. том сочинений французского эрудита Шарля де Бовеля², включающий работы по математике, а также философский трактат Liber de sapiente. Коперник внимательно читал это сочинение, о чем свидетельствуют пометы на его личном экземпляре, хранящемся ныне в библиотеке Упсальского университета.

Liber de sapiente, по словам Э. Кассирера, «является, возможно, одним из самых замечательных, а в некоторых отношениях — характернейших творений философии Ренессанса, ибо трудно найти другое такое произведение, где на столь малом пространстве мысли сочетались бы старое и новое, отжившее и нарождающееся. Почти неудержимо прорывается еще в нем тяготение средневекового духа к выражению универсума космической жизни, реальностей физического и духовного мира в системе аналогий, стремление уловить их в сеть формул уподобления и привязать к ней. Одна и та же, все время повторяющаяся фундаментальная схема должна служить нам инструментом разгадки и истолкования порядков микро- и макрокосма... Однако в этот формально-аллегоризированный образ универсума вплетены идеи, отличающиеся подлинно спекулятивным характером и исключительной новизной... Мудрецом (по Бовелю. — И.Д.) можно назвать того, кто сумел взвесить противоположности, скрытые в человеческой природе, познать и тем самым преодолеть их (...) Данная дефиниция мудрости включает в себя для Бовеля одновременно и формулировку проблемы свободы, и ее решение: свобода означает для человека не принятие от природы как бы в длительное пользование готового дара бытия... а завоевание себе своего бытия, формирование его сообразно ars и virtus (искусству и добродетели). Большей или меньшей волей к такому творчеству определяется и достоинство самого человека»³.

«Представь... — писал Бовель, — что все вещи расположены по окружности мира как бы на [небесной] тверди, где наиболее отчетливо выражены и видны формы всех вещей. При этом ты заметишь, что Человек создан вне всего и помещен в центре мира, дабы полнее быть представленным струящимся на него отовсюду лучам и блеску всевозможных форм, наличествующих в мире, восприняв которые, он станет исполнен ими (...) Если же ты расположишь все на основании треугольника, то Человека следует поместить на его вершине (противолежащей этому основанию. — И.Д.)... откуда можно видеть и легко обозреть сразу все основание»⁴.

Заметим, что Бовелю, при всем антропоцентризме его мировоззрения, не столь уж важно, пребывает ли человек в геометрическом центре мира или нет. Для него значимо другое: «человек — ничто из всего, и по природе своей создан и сотворен существом, всему запредельным, для того, чтобы быть многообразным выразителем всего сущего (ut multividus fiat sitque omnium expressio), естественным зеркалом, отделенным и вынесенным за пределы универсального порядка; как центр всего, он расположен вне всего»⁵. Иными словами, человек, по Бовелю, может и должен рассматриваться как микрокосм не только в силу обстоятельно разъясняемой в Liber de sapiente аналогии между его телом и миром, но и в силу его способности интериоризировать внешний мир, наблюдая и воспринимая его как бы «вне всего (extra omnia factus)». Поэтому, делает вывод Бовель, философский геоцентризм, предполагавший как функциональную, так и геометрическую центральность человека в Космосе — скорее внешнее, поверхностное проявление подлинного антропоцентризма, для которого важнее универсальность человека, его способность судить обо всем на свете, обращать свой познавательный потенциал на все предметы и явления мира. Без человека Земля была бы «безвидна и пуста»⁶.

Что же касается геометрического места человека во Вселенной, то Бовель, придерживаясь в целом вполне традиционной космологии, хотя и оттеняя особую роль «солнца мира», которое «является средним по порядку между... планетам!?» и которому Природа «повелела... наделить остальных светом и главенствовать над ними, приказав, чтобы движением в середине оно всегда одинаково измеряло и исчисляло разные и отдельные отклонения меньших планет»⁷, не склонен был настаивать на геометрической центральности homo universalis — «in medio mundi extra omnia factum esse hominen»⁸. И это понятно, ведь человек, по мысли Бовеля, находится вне традиционной иерархии Неба и Земли, на геометрической же вертикали «лунная грань — сфера звезд» центральную позицию занимало Солнце — «orbis solis est verum mundi medium; Firmament et terra extrema sunt mundi; Animae... sedes est in medio»⁹. Бовель тем самым разделяет антропо- и геоцентризм, не ставя при этом последний — как космологическую концепцию — под сомнение. Можно предположить, что указанное разделение психологически облегчало восприятие гелиоцентрической теории Коперника, который фактически довел мысль Бовеля до логического конца — Бог создал мир propter nos, но так, что его (мира) истинная, гелиоцентрическая структура оказалась скрытой за обманчивой геоцентрической видимостью¹⁰.

В Liber de sapienti Бовель формулирует еще одну важную идею, выражая ее в свойственной ему патетической манере — «О Человече, ты, который от природы Человек, [все же] не Человек (igitur, o Homo, qui natura Homo non Homo es), ты, который принял от человеческой природы только Бытие»¹¹. Иными словами, человечность не гарантирована человеку самим фактом его рождения, он становится собой только благодаря собственным усилиям. «В человеке нет субстанции, — пишет Бовель, — в мире самом по себе нет ни смысла, ни понятия. Каждый из них — и полон, и пуст: беден вещами человек, богат идеями (inops rerum homo, rationum dives est); мир же исполнен вещей, но лишен идей (mundus vero rerum plenus, inanis rationum)»¹², поэтому лишь «благодаря познанию мира он [человек] приходит к себе, постигает себя»¹³. В этом сознательном самосозидании заключена главная цель человеческой жизни, а потому познание мира — лишь средство самопознания человека. Мир создан для нас, однако он не только источник нашего существования и жизненных благ, но и среда самопознания человека, а потому в таком мире «порядок ума» и «порядок природы» должны совпадать¹⁴, вследствие чего положение, когда «у философов не существует никакой... надежной теории движений мирового механизма»¹⁵, более не могло быть терпимо.

Credo Коперника — «я не сомневаюсь, что способные и ученые математики будут согласны со мной, если только... они захотят не поверхностно, а глубоко познать и продумать все то, что предлагается мной (...) Математика пишется для математиков...»¹⁶, — напоминает своим пафосом, своей претензией отделить «le cose immaginate» от «le cose vere» и своей обращенностью к избранному кругу людей «не ленивых в своих созерцаниях»¹⁷ знаменитое credo Н. Макьявелли, сформулированное, правда, в более вызывающей манере — «имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я счел бы более подходящим исходить из действительной правды вещей, а не из того, что о них воображают»¹⁸. Коперниканское credo выражало претензию на рациональное постижение мира, в коем нет места принципу «все возможно»¹⁹. Для Коперника важно не придумать объяснение видимостей, но установить гармонию каузальных связей.

Примечания

1. Во время Тридцатилетней войны (1618—1648) войска шведского короля Густава II Адольфа разграбили Фромборкскую библиотеку Коперника. Книги ученого были отправлены в Швецию и там распределены по разным книгохранилищам, при этом часть книг попала в библиотеку Упсальского университета (подр. см.: Jarzkbowski L., 1914; Hilper F., 1870—1874).

2. Шарль де Бовель (Charles de Bovelles; лат. Carolus Bovillus; 1479—1553); французский математик и философ. Родился в Суайекуре (Пикардия); образование получил в Парижском университете у Лефевра д'Этапля, теолога и переводчика. В 1495 г. покинул Париж, по-видимому, не получив степени. В течение следующих нескольких лет посвящает себя математике, в частности пытается разрешить проблему квадратуры круга, используя гипотрохоиду (кривая, получаемая при движении точки P на окружности радиуса b, которая вращается внутри неподвижной окружности радиуса a). В 1503 г. публикует трактат Geometriae introductionis, в котором излагает результаты своих математических исследований, а затем отправляется в путешествие по Италии, Испании и Франции. По возвращении принимает сан священника и становится каноником сперва в коллегиальной церкви в Сен-Кантен (Пикардия), а затем в кафедральном соборе Нуайона. В 1510 г. им опубликовано философское сочинение De Sapiente и математический трактат Liber de XII numeris; в 1542 г. — Geometrie en francoy — первое сочинение по геометрии на французском языке.

3. Кассирер Э., 2000. С. 100—102. — Данное издание, как и немецкий оригинал, включает в качестве приложения трактат Ш. Бовеля «Книга о мудреце» (Liber de sapiente), с. 484—600. Кроме того, русское издание содержит статью О.Ф. Кудрявцева «Шарль де Бовель и его трактат "О мудреце"» (С. 601—614). Фрагмент этого трактата публиковался в русском переводе в сборнике: Чаша Гермеса, 1996. С. 223—261.

4. Бовель Ш. де., 2000. С. 538.

5. Цит. по: Кассирер Э., 2000. С. 134.

6. О ренессансной концепции homo universalis см. также: Баткин Л.М., 1989.

7. Бовель Ш. де., 2000. С. 510.

8. Х. Блюменберг, комментируя главу 26 Liber de sapiente, заметил, что «отношение между человеком и миром — это отношение противоположностей» (Blumenberg H., 1987. P. 207).

9. Bovillus Ch. De sensibus. Цит. по: Mahnke D., 1937. S. 113.

10. По мнению Г. Блюменберга, центр Вселенной понимался Бовелем «не как нечто сотворенное, характеризуемое особым топографическим положением, но, наоборот, как нейтральное "положение", характеризуемое функциональной ролью заполняющей его субстанции (as the defining of the neutral "position" by the function of the substance that occupies it)» (Blumenberg H., 1987. P. 207).

11. Бовель Ш. де., 2000. С. 592.

12. Цит. по: Кассирер Э., 2000. С. 103.

13. Бовель Ш. де., 2000. С. 532.

14. Lichtenberg G.C., 1972. S. 159.

15. Коперник Н., 1964. С. 13.

16. Там же. С. 14.

17. Там же. С. 35.

18. Макьявелли Н., 1993. С. 285.

19. К примеру, небесные сферы не могут пересекаться, из чего бы они ни были сделаны.