От Галилея до Ньютона

Проблемы и успехи телескопической астрономии. Все дальнейшее развитие астрономии, вплоть до формирования современных представлений о строении Вселенной, было бы невозможно без применения телескопов. Но история их создания и усовершенствования оказалась длинной и нелегкой.

Как уже отмечалось, при изготовлении рефракторов астрономы начали использовать схему, предложенную Кеплером. В поле зрения такого телескопа все звезды видны одинаково четко. Вскоре, однако, оказалось, что при больших увеличениях изображения искажались и окрашивались во все цвета радуги. Из теоретических соображений якобы следовало, что это происходит вследствие большой кривизны линз. Поэтому началось строительство длиннофокусных «воздушных» телескопов, фокусные расстояния которых при диаметре линзы 5... 10 см достигали 20, 40 и более метров. При этом объективную линзу в оправе устанавливали на высоком столбе, а внизу наблюдатель при помощи окуляра рассматривал изображение, полученное в фокусе инструмента. «Управлять» таким телескопом было, конечно, очень нелегко.

Несколько таких длиннофокусных телескопов изготовил нидерландский ученый Христиан Гюйгенс (1629—1695), предложивший делать окуляр из двух плосковыпуклых линз. Такая схема окуляра применяется по сей день.

Сразу же после создания Галилеем линзового телескопа изобретатели предложили схемы зеркальных телескопов (рефлекторов). В частности, И. Ньютон в 1668 г. собственноручно построил рефлектор с диаметром зеркала 2,2 см и фокусным расстоянием 16,5 см. Телескоп давал 41-кратное увеличение. Материалом для изготовления зеркала был сплав из шести частей меди, двух частей олова и одной — мышьяка.

Изготовление телескопических зеркал было очень сложным делом и часто держалось мастерами в тайне. Так, например, в Эдинбурге и Лондоне на протяжении 36 лет прекрасные зеркала диаметром до 55 см изготовлял Д. Шорт. Перед смертью в 1668 г. он вывел из строя все оборудование, уничтожил все чертежи и рецепты, которые он до этого сохранял в глубокой тайне.

В то время выдающихся успехов в наблюдениях достиг польский астроном Ян Гевелий (1611—1687). В своей «Селенографии, или описании Луны» (1647 г.) он опубликовал первые точные и подробные, художественно выполненные (Гевелий был искусным художником-гравером) карты Луны. Введенные Гевелием наименования пяти образований на Луне (горных хребтов, в том числе Альп и Апеннин) сохранились до сих пор. На построенной им в Гданьске в 1641 г. обсерватории он открыл фазы Меркурия, четыре кометы, уточнил период вращения Солнца. Но главное, используя «дотелескопические» угломерные приборы — секстанты и квадранты, Гевелий составил каталог 1564 звезд с погрешностью в определениях координат всего в 10″ и еще меньше, т. е. значительно точнее, чем это делал Тихо Браге. Но это был предел того, чего можно было достичь без применения телескопов...

Конечно, и линзовые, и зеркальные телескопы тех времен были очень несовершенными. Зеркала прогибались под собственным весом, трескались, их поверхность быстро тускнела. Но уже эти несовершенные инструменты дали возможность сделать интересные открытия, а также повысить точность определения координат светил.

Так, в частности, в 1655 г. Гюйгенс открыл спутник Сатурна Титан. И... опять «старая песня» — процитируем А. Берри: «Проникнутый идеями средневекового мистицизма, от которого с большим трудом освобождались даже самые трезвые умы его времени, он утверждал, что так как количество планет и спутников достигло теперь совершенного числа 12, то больше ничего не остается открывать»... Вскоре, правда, он же сделал открытие, которое зашифровал в виде анаграммы, а опубликовал только в 1659 г. в книге «Система Сатурна»: «Сатурн окружен тонким плоским кольцом, нигде не соприкасающимся с планетой и наклоненным к эклиптике». Уже после смерти Гевелия, в 1690 г., был издан его атлас «Описание всего звездного неба», или «Уранография», с превосходно выполненными изображениями фигур, ассоциированных с названием созвездия. На картах, однако, нет обозначений звезд греческими буквами, хотя такую систему обозначения звезд ввел еще в 1603 г. немецкий астроном Иоганн Байер (1572—1625) в «Уранометрии» — первом полном атласе неба (по некоторым данным, такие обозначения использовал еще в 1559 г. итальянский астроном Пикколомини). А так как зашла речь о наименованиях объектов на Луне, то отметим, что традицию давать морям и кратерам собственные названия ввел бельгийский ученый Микаэль Флорент ван Лангрен (1600—1675). На его карте Луны 1645 г. около 300 объектов были названы именами библейских пророков, христианских святых, членов испанской королевской семьи. Из них сохранились лишь три названия кратеров — Катарина, Кирилл и Теофил. Более 200 наименований сохранилось из составленной Франческо Марна Гримальди (1618—1663) карты Луны, опубликованной в 1651 г. в составе «Нового Альмагеста» другого итальянского ученого, Джованни Баттиста Риччоли (1598—1671). Кстати, в этой своеобразной энциклопедии астрономических знаний содержалось обсуждение «Диалогов» Галилея, приводились доказательства в пользу теории Коперника и против нее.

Очень скоро, в 1671—1684 гг., парижский астроном Джованни Доменико Кассини (1625—1712) открыл четыре небольших спутника Сатурна... Он же, наблюдая отдельные детали поверхности планет, определил периоды обращения Юпитера (9 ч 53 мин) и Марса (24 ч 40 мин).

В 1667 г. французский астроном Жан Пикар (1620—1682) предложил вставлять в окуляр телескопа две крестообразно натянутые нити. Этим простым способом, как оказалось, удается намного точнее фиксировать положение телескопа по направлению. Совмещение такого телескопа с угломерным прибором (например, квадрантом) дало возможность почти в сто раз повысить точность определения координат светил.

Другим большим достижением в искусстве точных астрономических наблюдений было изобретение Гюйгенсом часов с маятником, описанных в брошюре «Часы» (1658 г.). Гюйгенс приспособил маятник к часам, приводившимся в движение гирями, и с этого времени астрономы получили возможность точно отмечать моменты прохождения звезд через небесный меридиан и тем самым определять их координаты с гораздо большей точностью, чем это делалось ранее. Уместно отметить, что возможность использования маятника для измерения времени была установлена еще в 1586 г. Постом Бюрги (1552—1632), а позже и Галилеем. Но лишь Гюйгенсу удалось решить эту проблему, которой он посвятил около 35 лет своей жизни; ведь последняя его работа о часах была опубликована в 1693 г., за два года до его смерти.

Все более возрастающие потребности в точных таблицах для определения координат кораблей в море привели к тому, что в XVII в. в отдельных странах были построены первые государственные астрономические обсерватории: в 1667 г. — Парижская, в 1675 г. — Гринвичская. С 1679 г. в Париже начал выходить первый ежегодник для мореплавателей и астрономов «Сведения о времени и небесных движениях», существующий и до настоящего времени.

Установление масштабов Солнечной системы. На протяжении почти 2000 лет астрономы, вслед за Аристархом Самосским, считали, что расстояние от Земли до Солнца (астрономическая единица — а. е.) равно 19 расстояниям Земля — Луна или около 1200 радиусов Земли, допуская ошибку почти в 20 раз. Как мы уже видели, такая погрешность не помешала определить относительные масштабы Солнечной системы (Коперник) и установить основные законы движения планет вокруг Солнца (Кеплер). Но, не имея точных данных о радиусе Земли, не зная расстояния до Луны и Солнца, Ньютон не смог бы (и в этом мы убедимся далее) динамически обосновать гелиоцентрическую систему мира, не смог бы открыть закон всемирного тяготения. Случилось же так, что масштабы Солнечной системы удалось определить как раз в начале его творческой деятельности.

Измерение длины дуги меридиана, равной 1°, в XVII в. было осуществлено несколько раз: в 1614—1617 гг. голландским ученым Виллебрордом Снеллиусом (1580—1626), в 1636 г. англичанином Ричардом Норвудом (1590—1675) и в 1669—1671 гг. Пикаром. Если в первом случае погрешность измерения составляла 2,9%, во втором 0,45%, то в третьем полученное значение длины дуги отличалось от действительного (111 км на 1° в средних широтах) всего на несколько метров!

Так уже в XVII в. было установлено, что радиус Земли R_⊕ = 6374 км. Среднее же расстояние от Земли до Луны, которое оценивали в 60,5R_⊕, приобрело значение 385 600 км.

Путем простых рассуждений можно прийти к выводу, что расстояние от Земли до Солнца можно найти, измерив расстояние от Земли до какой-нибудь планеты, например до Марса. В самом деле, по Копернику расстояние от Солнца до Марса равно 1,52 а. е. В момент же противостояния, когда Солнце, Земля и Марс находятся на одной прямой, расстояние от Земли до Марса равно 1,52 − 1,00 = 0,52 а. е. Ну, а если будет найдено, чему равна эта часть астрономической единицы, то нетрудно установить и всю ее целиком, т. е. расстояние от Земли до Солнца!

И вот в 1671—1673 гг. Кассини и Жан Рише (?—1696) одновременно определяют положение Марса среди звезд: первый — в Парижской обсерватории, второй — в г. Кайенна (Французская Гвиана в Южной Америке). По величине параллактического смещения планеты среди звезд и известному расстоянию между пунктами наблюдений (его рассчитать несложно при известных координатах наблюдателей и известном радиусе Земли) можно было путем решения треугольника Париж—Марс—Кайенна определить расстояние от Земли до Марса, а тем самым найти величину астрономической единицы. Оказалось, что расстояние от Земли до Солнца равно 140 000 000 км, т. е. 360 расстояний до Луны. Это значение меньше истинного всего на 6,3%.

Так во второй половине XVII в. масштабы планетной системы увеличились в 20 раз.

В то же время Гюйгенс сделал попытку оценить расстояние до самой яркой звезды неба — Сириуса. Для этого он сравнивал блеск Сириуса с блеском «искусственной звезды» — стеклянного шарика, на котором рассеиваются солнечные лучи. Предполагая, что Солнце и Сириус испускают одинаковое количество света (на самом же деле мощность излучения Солнца в 17 раз меньше, чем у Сириуса), Гюйгенс установил, что расстояние до Сириуса не менее чем в 28 000 раз превышает расстояние от Земли до Солнца.

Парадоксально, но и в этом случае найденное расстояние было в... 19,6 раза меньше истинного расстояния до Сириуса. Однако результат Гюйгенса подтверждал выводы Коперника и Галилея о том, что масштабы звездного мира в действительности намного больше, чем это представлялось людям в прошлом.

Каждому читателю известно понятие «световой год»: 1 световой год = 63 240 а. е.= 9,46·10¹² км — это расстояние, которое проходит свет за один год, распространяясь со скоростью около 300 000 км/с. И вот именно в XVII в. было установлено, что свет распространяется не мгновенно, а с определенной, хотя и очень большой скоростью. Началось же все с того, что в 1668 г. Кассини развил теорию четырех открытых Галилеем спутников Юпитера и составил таблицы их положений. Явление затмения спутника Юпитером наблюдается на всем земном полушарии практически одновременно, и если синодический период обращения спутника известен, то эти моменты затмений можно рассчитать на много месяцев вперед, причем дать их во времени нулевого (гринвичского) меридиана T₀. Если же затмение было зафиксировано в момент T₁ по местному времени наблюдателя, то разность T₁ − T₀ = λ будет долготой места наблюдения, отсчитанной от нулевого меридиана. Тем самым спутники Юпитера могли играть очень важную роль в мореплавании.

Однако сам же Кассини вскоре заметил, что затмения спутников иногда несколько запаздывают, иногда же происходят раньше рассчитанного времени. Наибольшая разница между расчетными значениями составляла 22 мин. В 1675 г. приглашенный на работу в Парижскую обсерваторию молодой датский астроном Олаф Рёмер (1644—1710) пришел к выводу, что это явление связано с конечной скоростью распространения света: 22 мин—это время, за которое свет проходит расстояние, равное разности между наибольшим и наименьшим расстоянием между Землей и Юпитером. Отсюда следовало, что скорость света равна 215 000 км/с.

Открытие Рёмера было встречено с недоверием и даже насмешками. Ведь практически в то же время французский ученый Рене Декарт (1596—1650) утверждал, что скорость света безгранично велика. Выдающийся английский ученый Роберт Гук (1635—1703) также полагал, что скорость света хотя и конечна, но столь велика, что ее измерить невозможно. Рёмер сделал соответствующий доклад в Парижской Академии наук, но большинство его слушателей были последователями Декарта — картезианцами, а ведь их учитель говорил об астрономах, что «хотя их предположения всегда ошибочны и недостоверны, они делают весьма правильные заключения, опирающиеся на различные выполненные ими наблюдения»... Можно ли удивляться, что Кассини Рёмера не поддержал. Впрочем, уже тогда было известно, что промежутки времени между двумя затмениями несколько изменяются и вследствие эллиптичности орбит как самого Юпитера, так и его спутников!

В поисках космических сил. Уже Кеплер, выяснив геометрические соотношения планетных движений, задумывался и над их физической причиной. Он справедливо считал, что действие силы притяжения Земли простирается далее за границы земной поверхности, а моря повыливались бы на Луну, если бы их не удерживала Земля. Кеплер сделал правильный вывод, что планеты движутся вокруг Солнца под действием силы, идущей от Солнца. Он знал, что сила света изменяется обратно пропорционально квадрату расстояния освещаемого тела от источника света, и в «Гармонии мира» даже поставил вопрос, не подчинено ли ослабление силы притяжения этому же закону...

Но Кеплер не мог открыть закон всемирного тяготения. Да, он ввел в физику понятие инерции и даже сам применял этот термин, подразумевая под ним явление сопротивления покоящихся тел движению. И лишь во «Сне» или «Лунной астрономии», точнее в примечании 75, он пишет, что при взаимном уравновешивании сил, действующих на тело (когда эти силы «погашаются»), «тело само в целом движет свои части». Но труд этот, как уже отмечалось, вышел в свет после смерти Кеплера. Ранее же, вслед за своими предшественниками, Кеплер считал, что для движения планет необходима подталкивающая сила, источник которой он и видел во вращении Солнца. По Кеплеру природа этой силы подобна магнитной. Он говорил так: «Земля притягивает к себе все тела, летающие в воздухе, потому что они прикованы к ней магнитной силой».

Со временем (соответственно в 1632 и в 1644 гг.) ученики Галилея Бонавентура Кавальери (1598—1647) и Эванджелиста Торричелли (1608—1647) сформулировали закон инерции в его современной форме: при отсутствии возмущающих сил скорость и направление движения не изменяются. Отсюда уже логически следовало, что планета отклоняется от прямолинейного движения силой, направленной к центру Солнца.

В 1645 г. французский ученый Исмаил Буйо (1605—1694) в своей книге «Астрономия филолаическая, новое сочинение, в котором движение планет объясняется при помощи новой и истинной гипотезы» утверждал, что сила, направленная к центру мира, изменяется обратно пропорционально квадрату расстояния. В 1666 г. итальянский математик Джованни Альфонсо Борелли (1608—1679) высказал, хотя и в не совсем четкой форме, что кроме силы притяжения, которая зависит от расстояния, на каждую планету действует еще и центробежная сила, величина которой зависит от скорости движения планет. Обе эти силы уравновешивают друг друга. Борелли построил также подвижную модель планетной системы: в сосуде, наполненном жидкостью, планета «изображалась» пробкой, Солнце — осью. Пробка притягивалась к оси, так как к ним обеим были прикреплены магниты. В сосуде была также мешалка, которая, действуя на пробку, заставляла ее вращаться вокруг оси. Вследствие этого на «планету» начинала действовать центробежная сила. Скорость вращения мешалки можно было подобрать так, чтобы обе силы — притяжения и центробежная — уравновешивались и пробка описывала в сосуде окружности.

В книге «Horologium oscillatorium» («Маятниковые часы», 1673 г.). Гюйгенс изложил не только теорию маятника, но и ряд вопросов, связанных с движением тела по криволинейной траектории. Здесь он впервые сформулировал закон колебания маятника. В пятой части книги Гюйгенс приводит теоремы о центробежной силе (без доказательств они были опубликованы в книге «О центробежной силе» через восемь лет после смерти ученого). В частности, Гюйгенс пишет: «Если два одинаковых тела движутся с одинаковой скоростью по окружности разных кругов, то их центробежные силы обратно пропорциональны диаметрам» и «Если два одинаковых тела движутся по одинаковым кругам с разной скоростью, но оба равномерно, как мы это здесь всегда подразумеваем, то их центробежные силы относятся, как квадраты скоростей».

После этого стало понятно, какой должна быть и равная центробежной силе сила притяжения, удерживающая планету на определенной орбите, хотя... сам Гюйгенс считал понятие притяжения лишенным смысла.

Рис. 46. Моделирование действия центробежной и центростремительной сил на примере маятника (опыт Гука)

Ряд важных мыслей о закономерностях движения небесных тел высказал Р. Гук. В 1666 г. он сформулировал такие предположения: 1) Между всеми небесными телами действуют силы взаимного притяжения. 2) Отклонение тела от равномерного и прямолинейного движения обусловлено действием на него определенной силы и в зависимости от характера действия этой силы могут возникать круговые, эллиптические и другие орбиты. 3) С увеличением расстояния силы притяжения убывают. Гук даже демонстрировал на примере маятника действие двух сил — центробежной и центростремительной (рис. 46). Однако все это требовало математического обоснования...

К тому же в это время широкое распространение получили взгляды Декарта, который, кстати, в книге «Принципы философии» (1654 г.) ввел понятие о мере движения как произведении массы тела на его скорость. По Декарту первичная материя (которую якобы сотворил бог, сообщив ей при этом начальный толчок) благодаря своему движению разделилась на три элемента, отличающихся друг от друга степенью тонкости. Из самых крупных частиц образовалась Земля, планеты и кометы, из более тонких — звезды и Солнце, из самых тонких — вещество, наполняющее мировое пространство. Это «самое тонкое» вещество находится будто бы в вихревом движении. Каждая планета и каждый спутник расположены в центре своего вихря, как соломинка в водовороте. Вихрь Солнца заставляет планеты вращаться вокруг него, вихрь Земли движет Луну. Отклонение планет от кругового движения Декарт объяснял столкновением и искривлением вихрей. Вихрь Земли якобы «прижимает» все земные предметы к поверхности планеты, вынуждает их падать на нее. Следовательно, тяготение должно было быть стремлением тел упасть в центр вихря. Приливы, по Декарту, являются результатом давления, производимого на поверхность океана вихрем, следующим за движением Луны.

Любопытна теория Декарта о природе комет (кстати, он был одним из первых, кто признал, что кометы находятся от Земли дальше, чем Луна). Декарт утверждал, что звезды имеют ту же физическую природу, что и Солнце. На них, как и на Солнце, есть пятна. Каждая звезда окружена своим «собственным» вихрем. И если на звезде образуется слишком много пятен и она почти совсем перестает светиться, то она теряет способность удерживать около себя свой вихрь, и увлекается другими вихрями, странствуя во Вселенной. Мы будто бы и наблюдаем ее в виде кометы, как только она приближается к Солнцу. Позже, мол, когда пятна, т. е. окружающие звезды темные массы, разрушаются, комета снова превращается в звезду и, образуя вокруг себя новый вихрь, возвращается на свое первоначальное место.

Теория Декарта была неправильна в своей основе. Из нее не удалось вывести никаких закономерностей движения планет вокруг Солнца. Но она почти на сто лет завоевала большой авторитет на европейском континенте, вытесняя из университетов схоластические представления, содействовала развитию астрономии и прокладывала дорогу для динамической модели мира, построенной Ньютоном.

Как и книги Коперника, Галилея и Кеплера, «Принципы философии» Декарта были внесены в «Индекс запрещенных книг» — ведь и здесь Земля, охваченная вихрем, вращалась и двигалась вокруг Солнца. И лишь в 1758 г. католическая церковь сняла запрет на издание книг, в которых шла речь о движении Земли, лишь в 1828 г. конгрегация кардиналов в Риме постановила исключить из списка эти «еретические» книги.

Победа идей Коперника. Уже неоднократно упоминавшийся Рейнгольд писал: «Таким образом, именно теперь, когда астрономические науки уже давно жаждут обрести нового Птолемея... можно надеяться, что он пришел к нам из Пруссии, а его божественным гением будут по праву восхищаться грядущие поколения». И хотя Кеплер в своих «Прусских таблицах» явно о теории Коперника не говорил, но она была положена в их основу, и это способствовало популяризации идей Коперника.

Кроме Джордано Бруно, Кеплера и Галилея распространению идей Коперника способствовали и многие другие ученые. Так, в Голландии Симон Стевин (1548—1620) издал в 1605 г. «Математические размышления», в которых, в частности, высказал утверждение, что для объяснения постоянного направления земной оси в пространстве нет необходимости в придуманном Коперником «третьем движении» Земли. Три года спустя он же опубликовал работу «О движении небес», в которой изложил гелиоцентрическую модель мира. Английский ученый Томас Диггес (1546—1595) в 1576 г. опубликовал очерк гелиоцентрической теории, в который включил отдельные выдержки из работы Коперника. Его соотечественник Уильям Гильберт (1544—1603) утверждал, что движение планет происходит под действием сил магнитной природы, его «Новая философия о нашем подлунном мире» вышла в свет после смерти ее автора в 1651 г. Оба этих ученых отвергали существование сферы неподвижных звезд.

Решительным последователем теории Коперника был Гевелий, который в 1675 г. высказал утверждение о том, что кометы движутся в пространстве по параболам. Краткое изложение теории Коперника содержалось и в «Театре комет» (1667 г.) другого выдающегося польского ученого Станислава Любинецкого (1623—1675). Гюйгенс в книге «Теория космоса», изданной посмертно в 1698 г., дал прекрасное изложение системы Коперника. Ее описал в своей «Космографии» и голландский географ Виллим Янсон Блеу. Книга эта была издана в Амстердаме в 1620 г. и переиздана в 1645 г., а примерно через 20 лет под названием «Зерцало всея Вселенныя» она появилась и в России, перевод был осуществлен Епифанием Славинецкий с двумя помощниками. Там же, в Амстердаме, в 1650 г. была издана на латинском языке «Общая география» Бернгарда Варения, в которой много места было уделено изложению системы Коперника и доказательствам движения Земли. В 1718 г. она была издана в России почти одновременно с переводом «Теории космоса» Гюйгенса.

Известен, по-видимому, лишь один случай, когда серьезный ученый попытался «возвратить Землю на ее место» в центре мира и... усовершенствовать систему Тихо Браге. Это уже упоминавшийся Риччоли. В его «Новом альмагесте» Луна, Солнце, а также Юпитер и Сатурн движутся вокруг

Земли, Марс же, Венера и Меркурий обращаются при этом вокруг Солнца. Но этот рецидив некоперниканской системы мира не повлиял на дальнейшее развитие астрономии. К тому же вскоре появился фундаментальный труд Исаака Ньютона, в котором были обоснованы причины движения планет вокруг Солнца...

Забегая вперед, отметим, что, в частности, польский ученый и новогродский воевода, член Парижской Академии Юзеф Александр Яблоновский (1711—1777) в 1760 г. издал во Львове книгу «О движении Земли», в которой стремился убедить церковь в правильности учения Коперника. Три года спустя эта книга была переиздана одновременно в Гданьске и Риме. В 1768 г. иезуит, преподаватель коллегии в Люблине Григорий Аракелович (1732—1798) издал в Перемышле трактат «Космологическое рассуждение, в котором обсуждается вопрос о том, как система Коперника согласуется с философией и в особенности со священным писанием», в котором он доказывал непротиворечивость теории Коперника и Библии.

Появились в то время и сочинения, в которых рассматривалась возможность существования жизни вне нашей планеты. Так, в 1638 г. английский естествоиспытатель Джон Уилкинс (1614—1672) в книге «Открытие нового мира» излагал гипотезу о том, что Луна заселена разумными существами. В 1640 г. вышла его книга «Рассуждение о новой планете», в которой он вслед за Коперником утверждал, что Земля — лишь одна из планет, обращающихся вокруг Солнца. Кстати, позже Уилкинс стал епископом и одним из основателей Лондонского королевского общества. Обе его книги в течение XVII в. переиздавались несколько раз, были переведены на французский (1656 г.) и немецкий (1713 г.) языки. Как отмечают Е. и П. Рыбки, Уилкинс разделял мысль о множественности обитаемых миров, он выдвигал утверждение, что Библию следует понимать не дословно. Уилкинс мечтал о полетах к другим небесным телам, в частности к Луне, и не сомневался, что в будущем людям удастся побывать на ней, наивно полагая, что можно выдрессировать... птиц настолько, чтобы они донесли человека до Луны на своих крыльях.

В 1686 г. во Франции была издана книга Бернара Ле Бовье Фонтенеля (1657—1757) «Рассуждение о множественности миров», в которой популярно излагались теории Коперника и Декарта, описывались жители Луны и других планет: «Не следует удивляться, слыша, что Луна подобна Земле и, по всей вероятности, обитаема». О спутниках Юпитера говорилось так: «Не менее вероятно, что и они населены...». Но, по мнению автора, это не люди («ведущие свое происхождение от Адама»), а «обитатели», так как «это вполне соответствует моей гипотезе о бесконечном разнообразии, которое природа проявляет во всех своих творениях». В 1740 г. книга Фонтенеля была издана на русском языке в переводе А. Кантемира.