3. Забота о развитии астрономии в Академии наук. Борьба с реакционными кругами в Академии наук

В 1727 г. в соответствии с проектом, составленным по велению Петра I, понимавшего большое значение астрономии в морском деле и в картографии, в здании Библиотеки и Кунсткамеры была размещена академическая астрономическая обсерватория. Она занимала два верхних этажа центральной восьмиугольной башни, окруженной галереей. В первом этаже находился стенной секстант, три ньютоновских телескопа, подвижной секстант, во втором — параллактический инструмент, две трубы Кампани, квадранты, три маятника. Кроме того ряд уникальных приборов и инструментов был изготовлен русскими мастерами в академических Инструментальных мастерских талантливыми русскими мастерами Н.Г. Чижовым, Ф.Н. Титюриным, А.И. Колотошиным и другими. Под обсерваторией помещался большой Готторпский глобус-планетарий, присланный из-за границы в 1713 г. в подарок Петру. Земной глобус диаметром почти 3½ метра для зрителя, находящегося внутри него, показывал звездное небо, в котором звезды изображались позолоченными шляпками гвоздиков разного размера. Глобус вращался, показывая суточное движение небесных светил.

В 1747 г. верхние этажи здания Академии наук с обсерваторией и всеми находившимися там инструментами сгорели. После восстановления во главе обсерватории, оснащенной новыми инструментами, выписанными главным образом из Англии, был поставлен А.Н. Гришов (1726—1760).

В настоящее время астрономическая башня и большой глобус входят в состав открытого в 1948 г. Музея М.В. Ломоносова.

Занимаясь многими другими науками, Ломоносов всегда интересовался и очень заботился об академической астрономической обсерватории. После трагической смерти Георга Рихмана¹ физический кабинет, именовавшийся «физической палатой», с принадлежащей ему обсерваторией были запечатаны и не использовались до 1757 г., когда они попали под начало академика-физика Франца-Ульриха-Теодора Эпинуса. Ломоносов очень надеялся на оживление этой стороны деятельности Академии и огорчался тому запустению, в котором оказалась обсерватория. Эпинус мало ею интересовался, и Ломоносов не раз обращался в Академическую канцелярию с указаниями на бездеятельность Эпинуса, который, «не взирая на свою должность с самого своего вступления в академическую службу едва бывал там». «Бывшее от меня дружеское напоминание превратило его в горького мне неприятеля», — писал Ломоносов президенту Академии. — «Обсерватория хотя всегда служила больше к профессорским ссорам², нежели к наблюдению светил; однако ныне уже походит на запустелой после разделения языков столб вавилонский». И далее: «при некоторых не без знатных приключениях небесных, наблюдения достойных, посылал я в ясные ночи к обсерватории осведомиться, что там происходит, однако найдено, что не токмо оная заперта, но и крыльцо занесено глубоким снегом»³. Особенно Ломоносов негодовал на то, что русских ученых А.Д. Красильникова и Н.И. Попова Эпинус не пускал на обсерваторию. Обсерватория «для того и построена, — писал он, — чтобы пользоваться природным Россиянам к пользе отечества». В 1761 г. перед знаменитым прохождением Венеры по диску Солнца Эпинус всячески старался не допускать на обсерваторию для наблюдения «майора и астрономии адъюнкта Красильникова» и «математических и навигацких наук подмастерья поручического рангу Курганова» (см. примеч. нас. 45).

По настоянию Ломоносова Правительствующий Сенат приказал наблюдать им вместе с Эпинусом. Однако тот в наблюдениях не участвовал, а на следующий день отобрал у наблюдателей часы из обсерватории. В сущности говоря, эти несогласия и раздоры между Ломоносовым и Эпинусом весьма огорчительны, так как Ф.-У.-Т. Эпинус был крупным ученым, которому принадлежат выдающиеся работы в ряде областей физики — в оптике, в изучении электричества и магнетизма.

Раздоры эти, однако, не имели прямого отношения к той борьбе в Академии, которая велась «русской партией» во главе с Ломоносовым с «немецкой партией», возглавляемой беспринципным и ловким дельцом И.Д. Шумахером⁴ и его зятем И.И. Таубертом. Эту борьбу Ломоносов вел все время, до самой своей смерти. В краткой Истории о поведении Академической канцелярии Ломоносов описал все перипетии многолетней его борьбы с «неприятелями наук российских, которые не дают возрасти свободно насаждению Петра».

Описывая поведение Шумахера, Ломоносов приводит две фразы, как нельзя лучше характеризующие враждебное отношение к нему его противников. «Шумахеру было опасно происхождение в науках и произвождение в Профессоры природных Россиян, от которых он уменьшения своей силы больше опасался. Того ради учение и содержание Российских студентов было в таком небрежении, по которому ясно оказывалось, что не было у него намерения их допустить к совершенству учения. Яснее сие понять можно, что Шумахер неоднократно так отзывался, я-де великую прошибку в политике своей сделал, что допустил Ломоносова в профессоры. И недавно зять его и имения и дел и чуть не Академии наследник отозвался в разговоре о произведении Российских студентов: разве-де нам десять Ломоносовых надобно? И один-де нам в тягость»⁵.

Ломоносов всячески боролся против предпочтения иностранцев, стремился к воспитанию своих, русских «природных» ученых, заботился о посылке студентов за границу для образования и призывал «крайнее положить попечение о научении и произведении собственных природных и домашних ученых, которые бы служили, назад не оглядываясь и не угрожая контрактом и взятием абшита⁶. А паче всего служили бы к чести отечеству, которой от иностранных нашему народу приписывать невозможно». В проекте переустройства Академии Ломоносов писал: «Честь российского народа требует, чтоб показать способность и остроту его к наукам и что наше отечество может пользоваться собственными своими сынами, не токмо в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний». Однако было бы ошибочным полагать, что он враждовал со всеми иностранцами — членами Академии. Его дружба с Эйлером, Гмелином, Брауном и некоторыми другими говорит о том, что Ломоносов боролся только против «гонителей наук российских», как он называл клику Шумахера. Таких людей Ломоносов презирал.

Примечания

1. Погибшего 26 июля 1753 г. от молнии при испытании «громовой электрической машины». Эти испытания проводились им совместно с Ломоносовым или одновременно в их домашних лабораториях. В этот день, чувствуя приближающуюся грозу, каждый из них поспешил к себе домой для проведения опытов над атмосферным электричеством. В силу чистой случайности Ломоносов оказался отвлеченным от этих опытов в то самое время, как Рихман был убит электрическим разрядом.

2. Ломоносов, очевидно, намекает на то, как «наустил Шумахер на Делиля молодших профессоров Крафта и Генсиуса, чтобы его не почитали и на обсерватории без его спросу и согласия употребляли инструменты по своей воли. Отчего произошли ссоры и драки на обсерватории».

3. Подчеркнуто Ломоносовым.

4. Иоганн Даниил Шумахер, эльзасский немец, добившись в Париже знакомства с племянником известного сподвижника Петра I Лефорта, приехал с ним в Петербург и получил место секретаря для иностранной переписки в новоучрежденной Медицинской Канцелярии. В дальнейшем он помогал Лаврентию Блюментросту в составлении проекта Академии наук. Блюментрост, став в 1725 г. первым президентом Академии наук, взял Шумахера в Академию конференц-секретарем, поручив ему же хозяйственную часть Академии. Научных заслуг Шумахер не имел, а ученую степень получил за сочинение «О боге, мире и душе». М.Т. Белявский в своей книге (см. Список литературы) пишет о Шумахере еще резче: «отъявленный невежда, реакционер, ловкий интриган и карьерист» (с. 36).

5. «Записка о необходимости преобразования Академии наук», 1758—1759 (Полн. собр. соч., 1957, т. X, с. 46).

6. Отставки.