История поисков и изучения архива Делиля и других петербургских ученых XVIII в.

В полной мере несостоятельность версии Шумахера стала ясна уже в XIX в. При подготовке к печати материалов русско-скандинавского градусного измерения [24], заключительная часть которых должна была содержать исторический очерк столь грандиозного научного мероприятия, выполнявшегося по замыслу Делиля, В.Я. Струве заинтересовался архивом этого астронома, и прежде всего журналами наблюдений. Не сомневаясь в том, что они увезены во Францию, Струве прилагал все усилия» чтобы их оттуда получить.

Прежде всего необходимо было выяснить, сохранились ли эти документы. Коротенькое замечание, найденное им в «Библиографии» Ж.Б. Ж. Лаланда, казалось обнадеживающим. В 1803 г. этот французский астроном писал о парижском архиве Делиля — своего учителя: «Его рукописи и наблюдения, содержащие почти двести папок, находятся в Архиве Военно-морского флота и в Парижской обсерватории. Его астрономическая переписка содержит богатства, которые не были еще использованы» [25, с. 385].

Замечание Лаланда вдохновило как Струве, так и непременного секретаря Петербургской Академии наук П.Н. Фусса. Первый мечтал получить петербургские наблюдения Делиля, а второй — издать его переписку с Л. Эйлером [26, с. 143, 144]. Оставалось лишь убедиться в их сохранности. Именно это Струве и поручил своему сыну, работавшему под его руководством в составе хронометрической экспедиции 1843—1844 гг. между Альтоной и Гринвичем, которая связала по долготе Пулковскую и Гринвичскую обсерватории [27] и тем самым русские географические карты с европейскими. По завершении экспедиции О.В. Струве был отправлен на несколько дней в Париж специально для ознакомления с наблюдениями Делиля. Директор Парижской обсерватории Д.Ф. Араго разрешил ему просмотреть хранившиеся в обсерватории материалы. Первое же беглое знакомство с 15 томами этих рукописей убедило в их большой научной ценности.

13 сентября 1844 г., вернувшись в Петербург, О.В. Струве сделал в Академии подробный доклад «О рукописях Жозефа Делиля, хранящихся в Парижской обсерватории» [28]. В нем приводилась «сделанная наспех» [28, с. 83] информация о составе этой коллекции. Основное внимание было уделено объемистой рукописи Делиля, занимавшей 5 из 15 папок парижской коллекции, просмотренных Струве. Она называлась: «Общее собрание астрономических наблюдений в Санкт-Петербурге» и выглядела как готовая к печати работа, которая почему-то осталась неизданной. В ней давалось подробное описание Петербургской обсерватории, ее инструментов и другого оборудования, излагалась история создания этого учреждения и подробно анализировались все выполненные там наблюдения (см. гл. 2). Струве был настолько ошеломлен совершенством оборудования обсерватории, а также обилием, разнообразием и точностью выполненных в ней наблюдений, что все свое внимание сосредоточил на детальном описании этой рукописи Делиля, которой он посвятил 9 из 9.5 страниц текста своего доклада.

Уверенный в том, что в Париже должны быть и оригиналы всех журналов наблюдений, Струве даже не пытался выяснить, так ли это, и остальные полстраницы текста своего доклада посвятил обсуждению вопросов о том, почему Делиль увез свои наблюдения, почему он не опубликовал совершенно готовую к печати работу и, наконец, какие копии его наблюдений мог видеть в 1760—1761 гг. в Петербурге работавший там астроном А.Н. Гришов, оценивший их как «незначительные» [28, с. 90]. Сведения о том, что какие-то сибирские наблюдения Делиля этот ученый просматривал по поручению Петербургской академии, Струве нашел в «Новых комментариях» за 1760 и 1761 гг. Но даже тогда он не заподозрил, что в сообщении шла речь о тех самых оригиналах наблюдений, которые якобы были увезены из России в 1747 г. и для изучения которых его командировали в Париж!

На основании сделанного сыном сообщения В.Я. Струве набросал 15 пунктов проекта,¹ по которому Фусс составил текст письма к Араго, отправленного 21 октября 1844 г. Отмечая большое научное значение рукописей Делиля для России, он писал: «Помимо интереса чисто исторического, который эта коллекция может иметь в Ваших глазах, для нас она представляет еще и другой, гораздо более важный и прямой интерес тем, что должна содержать материалы, более или менее важные для географии нашей страны».²

Уверяя далее своего корреспондента в том, что петербургские наблюдения Делиля не представляют научной ценности для Франции, Фусс недвусмысленно намекал на то, что они были незаконно увезены, а поэтому должны быть возвращены Петербургской Академии или хотя бы переданы ей во временное пользование. Он писал: «Неужели этих суждений не достаточно для того, чтобы убедить Вас, милостивый государь, передать нам эту коллекцию, которая, собственно говоря, никогда и не должна была покидать пределов России? Мне кажется, по крайней мере, что в подобных обстоятельствах всякое соперничество в обладании ею между академиями должно бы прекратиться и что лучшее хранилище для такого рода документов бесспорно там, где они могут быть лучше использованы для науки.

Если такова и Ваша точка зрения, Вам было бы легко, милостивый государь, добиться необходимого разрешения для возвращения в собственность нашей Академии этого собрания. Если же нет, не откажите в передаче ее нам на ограниченное время».³

Это письмо озадачило Араго. В отличие от Фусса, полагавшего, вероятно, что коллекция Делиля ограничивается лишь материалами, относящимися к России, Араго великолепно знал, что это богатейшее собрание содержит наблюдения и работы, выполненные в различных уголках мира представителями разных стран и народов. Материалами коллекции он давно и широко пользовался при проведении собственных исследований по астрономии, геодезии, физике и истории астрономии. Как секретарь Бюро долгот, созданного в 1795 г. по образцу русского Географического департамента, Араго принимал из Архива Военно-морского флота астрономическую часть коллекции Делиля, а в дальнейшем добился передачи ее Парижской обсерватории, директором которой он стал с 1830 г. Кроме Араго, эти материалы успешно использовали Т. Юнг и О.Ж. Френеле при разработке первой теории дифракции света; к ним неоднократно обращался П.С. Лаплас и другие французские ученые [29, с. 373—376]. Понятно, что ни о каком «возврате» этих документов не могло быть и речи. К тому же, как хорошо знал Араго, в парижской части коллекции Делиля действительно не было принадлежащих России оригинальных журналов наблюдений, которые Делиль оставил в Петербурге перед отъездом на родину. Решив, однако, что в России эти документы, вероятно, потеряны, Араго поддержал просьбу Фусса и добился разрешения на передачу Петербургской Академии наук необходимых материалов коллекции Делиля, представлявших собой редукции и сводки выполненных в России наблюдений.

Летом 1847 г. В.Я. Струве был командирован в Англию для получения там эталона длины, с помощью которого проводилась триангуляция в Индии. Этот эталон предполагалось сравнить с тем, который использовался при аналогичных работах в России. Завершив дела, Струве заехал в Париж, где встретился с Араго и получил наконец рукописи Делиля, в которых он надеялся найти оригиналы наблюдений, сделанных в России. Вот как он описывал впоследствии эти события: «При первом визите, который я нанес в обсерваторию, г. Араго удивил меня приятной новостью, что Бюро долгот по его предложению согласилось передать рукописи Делиля нашей Академии для любого научного использования на неопределенное время. Я мог принять этот ценный и бескорыстный дар лишь с выражениями признательности от имени нашей Академии, которая станет, таким образом, обладательницей драгоценных исторических документов времен своего основания. На следующий день г. Мовэ передал мне 16 томов рукописей Делиля, 7 из которых — ин-фолио, а 9 — ин-кварто» [30, с. 77, 78].

Осенью того же года эти материалы были переданы Пулковской обсерватории. Их изучение В.Я. Струве решил начать с сибирских наблюдений Делиля, ценность которых поставил под сомнение Гришов. К своему удивлению, в привезенных им из Парижа документах Струве не обнаружил таких наблюдений. Тогда он поручил О.В. Струве обратиться к академику В.К. Вишневскому, директору старой обсерватории в здании Кунсткамеры, где находился в то время академический архив. В нем без труда были найдены хранившиеся там с 1747 г. оригиналы не только сибирских, но и всех других наблюдений Делиля и его сотрудников, которые оба Струве так долго искали за пределами России. Эти материалы также были переданы в Пулково.

Вскоре к ним добавилась новая рукопись, подаренная в 1846 г. Русскому географическому обществу известным библиофилом князем А.И. Долгоруковым. Неоднократно слушая вместе с другими членами этого общества, основанного в 1845 г., увлекательные рассказы о поисках делилевского архива, он решил помочь В.Я. Струве. Рукопись оказалась копией путевого журнала экспедиции 1740 г. в Березов, который вел Т. Кенигсфельдт. В ней обнаружена переписка и вычисления Делиля. Документы, среди которых были найдены материалы, недостающие в парижской части архива этого ученого, позволили восстановить полную и яркую картину событий того времени.

Струве тщательно изучил интересную находку. Полученные результаты он изложил в докладе, сделанном в Географическом обществе 17 декабря 1847 г. [31]. Статья включала перечень наиболее интересных документов, на которых было построено все исследование Струве. Ему удалось не только выяснить цели и задачи экспедиции Делиля, восстановить состав ее участников и взятого ими оборудования, но и подробно проследить весь маршрут путешествия. Были также тщательно проанализированы астрономические наблюдения Делиля (см. гл. 2), точность которых, как с удивлением обнаружил Струве, не уступала его собственным.

Итак, то, чего не понял и не оценил в XVIII в. Гришов, было по достоинству оценено через 100 лет крупнейшим астрономом XIX в. Несостоятельность мнения о «незначительности» наблюдений Делиля была убедительно доказана. Стало ясно, что его архив представляет большую научную и историческую ценность и заслуживает самого пристального изучения. Сравнив петербургскую и парижскую части этого архива, Струве наглядно убедился в несостоятельности и другого мнения, которому он очень долго верил. Выяснилось, что в Петербурге остались оригиналы всех журналов наблюдений, которые, по утверждению Шумахера, Делиль увез из России, тогда как в Париже хранились лишь их копии вместе с материалами обработки наблюдений [31, с. 54].

Изучение документов сибирской экспедиции Делиля произвело на Струве сильное впечатление. «Давно уже я не читал ничего занимательнее этой рукописи», — писал он в своей статье, которую закончил такими словами: «...я долгом считаю предложить, дабы путевой журнал. Кенигсфельдта и надлежащее извлечение из переписки Делиля были напечатаны» [31, с. 67].

Доклад Струве заинтересовал многих его слушателей, которые активно включились в начатую им работу по выявлению и изучению рукописей Делиля и его сотрудников. Уже через три дня после доклада академик П.И. Кеппен прислал в Русское географическое общество некоторые сведения «о спутнике астронома Делиля Кенигсфельдте» [31, с. 56]. В том же году были напечатаны и другие материалы об архиве Делиля. Здесь прежде всего следует назвать отчет В.Я. Струве о его заграничной командировке 1847 г., в котором сообщалось о поисках и получении парижской части этого архива [30, с. 77, 78]. К нему был приложен написанный еще в 1844 г. отчет О.В. Струве [28]. Однако после начатого В.Я. Струве сравнения русской и французской частей архива Делиля этот старый отчет пришлось коренным образом пересмотреть, и О.В. Струве дал к нему обширное «Дополнение...», написанное уже в 1848 г. [32].

К сожалению, и на этот раз работа выполнялась, по-видимому, второпях, поэтому вновь был допущен ряд фактических ошибок и неточностей. Однако в ней появилось и несколько интересных выводов. Так, например, с полной определенностью было сказано о том, что Делиль не увозил из России оригиналы наблюдений. Повторяя выводы своего отца, впервые сравнившего русскую и французскую части делилевского архива. О.В. Струве писал: «Основное различие между двумя коллекциями состоит в том, что санктпетербургские рукописи содержат журналы наблюдений, тогда как парижские — дают результаты наблюдений за каждый день, приведенные в систематический порядок и сопровождаемые объяснениями об инструментах и методах их выверки. Отсюда следует, что предположение, высказанное в историческом введении к "Описанию главной обсерватории", с. 8: "Кажется, что Делиль увез все оригиналы журналов в Париж" [33, т. 1, с. 8; 34, с. 125], — было неточным. Напротив, оригинальные журналы наблюдений остались в Санкт-Петербурге, а то, что он увез, было лишь копиями или выдержками из этих журналов» [32, с. 92].

Кроме того, в «Дополнении» впервые давалось описание 16-го тома парижской коллекции, который О.В. Струве видел еще во Франции, но тогда на него «не обратил никакого внимания» [32, с. 97]. Том содержал составленную Делил ем опись его переписки (2606 писем за 1709—1768 гг.), представлявшей большую научную и историческую ценность.

Начатые В.Я. и О.В. Струве исследования научной деятельности Делиля и сотрудничавших с ним ученых успешно продолжили другие члены Русского географического общества. Особенно много потрудился М.Ф. Броссе, издавший по грузинской рукописи XVIII в. сочинение царевича Вахушти Багратиони «История и география Грузии, с картами», а затем и переписку грузинских царей [35]. Труд Вахушти публиковался по частям в 1842—1854 гг. на грузинском языке с французским переводом [36—38]. Особое значение имело «Географическое описание Грузии» [36], к которому было приложено 5 из 22 карт, составленных Вахушти под руководством Делиля.

1 февраля 1851 г. иногородний член Географического общества Д.И. Артемьев сообщил из Казани, что в библиотеке местного университета он обнаружил рукописный Атлас Грузии, составленный царевичем Вахушти. С помощью грузинского монаха Александра Окруперици Артемьев подробно описал Атлас и в сопровождении сведений о Вахушти и истории приобретения его рукописи Казанским университетом прислал его в Петербург.⁴ Сведения Артемьева Броссе использовал в ряде своих работ.

В 1852 г. Географическое общество получило в дар от царя Николая I хранившиеся у него «бумаги астронома Делиля, касающиеся географии Грузии и Армении» [39, с. 179]. Как видно из отчета общества за 1852 г., их приобрел председатель общества великий князь К.Н. Романов. Это были весьма любопытные документы,⁵ отражавшие совместную работу Делиля, Вахушти и их сотрудников над картами Грузии и Армении (см. гл. 3). Краткий обзор царского подарка сделал Броссе. Его статья [39] была опубликована в 1865 г., через год после смерти В.Я. Струве.

И, наконец, удалось устранить еще одно недоразумение благодаря материалам сибирской экспедиции Делиля. В.Я. Струве, изучая эти документы, нашел в них подробное описание и зарисовки места захоронения А.Д. Меншикова, которые шли вразрез с утверждениями Д.Н. Бантыш-Каменского, якобы присутствовавшего в 1827 г. при раскопках могилы этого сподвижника Петра I. Живший в Березове известный краевед Н.А. Абрамов по поручению Географического общества тщательно выяснил все обстоятельства дела. В своей статье [40, с. 368—372] он подтвердил справедливость сведений Делиля и Кенигсфельдта и убедительно показал, что Бантыш-Каменский был введен в заблуждение местными жителями.

Итак, наладилось и широкое изучение архива Делиля, начатое по инициативе В.Я. Струве. Однако сам он уже не смог в нем участвовать. Длительная болезнь, а затем и смерть помешали ему довести до конца уже начатую работу над историческим очерком о русско-скандинавском градусном измерении. «Дуга меридиана» была завершена О.В. Струве, издавшим ее без исторического очерка. В результате болезни В.Я. Струве, связанной с потерей памяти, петербургские и парижские материалы Делиля были вновь утеряны. В Академическом архиве рядом с записью о передаче их в Пулково появилась новая пометка: «Потеряно академиком В.Я. Струве».⁶

Парижскую часть коллекции Делиля наконец удалось найти. В 1882 г. она была возвращена Парижской обсерватории. Вот что писал французский астроном Г. Бигурдан, опубликовавший в 1895 г. описание архива этой обсерватории: «Папки Е 11—16 возвращены в 1882 г. из Пулкова: их одалживали в 1850 г.,⁷ в эпоху, когда верили, что Делиль увез с собой оригинальные записи своих наблюдений в России, записи, которые были затем вновь найдены в Санкт-Петербурге» [41, с. F. 47]. Бигурдан дал также точное и полное описание содержимого всех этих папок [41, с. F. 47—F. 50].

Начатые В.Я. Струве работы по изучению деятельности Делиля и других астрономов первой половины XVIII в. оказали важное стимулирующее влияние на целую плеяду как русских, так и французских исследователей. В России авторами этих работ были главным образом историки, хотя многие из них, например П.П. Пекарский, К.Ф. Свенске, К.С. Веселовский, были одновременно и членами Русского географического общества.

Начав с изучения русских мемуаров XVIII в. [42], в 1862 г. Пекарский опубликовал две книги [43, 44]. Последняя была посвящена французскому посланнику в Петербурге маркизу де ля Шетарди, с которым много общался Делиль и через которого он неоднократно пересылал во Францию различные материалы и письма. Став с 1863 г. адъюнктом Академии, Пекарский целиком посвятил себя изучению академического архива. В 1863—1864 гг. он просмотрел протоколы Конференции, бумаги Делиля и В.Н. Татищева, а также историю Академии наук, написанную современником астронома Г.Ф. Миллером и переписку Академии за 1715—1764 гг. [6, с. 6]. На основе этих материалов были опубликованы новые сведения о географических трудах Татищева [45] и ряд других работ.

И, наконец, Пекарский снова вернулся к материалам сибирской экспедиции Делиля, которой в 1865 г. он посвятил большую статью [46]. В ней сообщались любопытные сведения о рукописи, подаренной Географическому обществу в 1846 г. князем Долгоруковым. Выяснилось, что эти материалы частично печатались в 24-м томе «Всемирной истории путешествий», который вышел в Амстердаме в 1779 г. Краткие извлечения из этого французского издания дважды публиковались в 1823 г. в русских журналах «Новости литературы» и «Русский инвалид». Тщательно сравнив опубликованные материалы Делиля с рукописью Географического общества. Пекарский отметил ряд неточностей, допущенных при воспроизведении текстов и рисунков [46, с. 4—6]. По-видимому, материалы, взятые из парижского архива для опубликования, не сразу были возвращены обратно, а после французской буржуазной революции попали в частные руки и были куплены Долгоруковым.

Пекарский тщательно выверил и подтвердил все факты, сообщавшиеся в рукописи Географического общества, по делам академического архива. В своей статье, следуя В.Я. Струве, он детально восстановил основные события экспедиции Делиля и убедительно показал, что эти материалы важны не только для истории астрономии, но и могут служить ценным источником для изучения истории России XVIII в. Итогом всех исследований Пекарского стала его двухтомная «История Академии наук» [47]. Она дала первые строго документированные сведения о жизни и деятельности петербургских ученых XVIII в., в том числе Делиля и его сотрудников.

В 1866 г. были опубликованы подготовленные К.Ф. Свенске «Материалы для истории составления Атласа Российской империи» [48]. Начатое в 1897 г. издание «Протоколов заседаний Конференции имп. Академии наук» [49] и подготовленных М.И. Сухомлиновым десятитомных «Материалов для истории имп. Академии наук» (1885—1900 гг.) [50] завершили эту серию работ.

Важным дополнением к исследованиям историков XIX в. стали выпущенные уже в советский период издания Института истории естествознания и техники АН СССР, а также «История естествознания в России» (1957 г.) [51], «История Академии наук» (1958 г.) [52] и «Развитие естествознания в России» (1977 г.) [53]. Они содержали глубокий анализ разнообразной научной деятельности сотрудников Академии XVIII в.

На основе изучения парижских архивов также был опубликован ряд интересных исследований. Здесь прежде всего следует назвать работы Г. Бигурдана: «Астрономия. Развитие идей и методов» (1913 г.) [54] и «История наблюдательной астрономии и обсерваторий Франции» (1930 г.) [55], а также изданную им переписку Л. Эйлера с Ж.Н. Делилем (1917—1918 гг.) [56]. Ценные сведения о жизни и деятельности Ж.Н. Делиля и членов его семьи, а также о коллекции документов этого ученого, хранящихся в Парижской Национальной библиотеке, были приведены в работах А. Инара (1915 г.) [57] и Э. Дубле (1934 г.) [58].

И, наконец, в 1959 г. была опубликована книга американского историка астрономии Х. Вулфа «Прохождения Венеры. Исследование о науке XVIII столетия» [59], подробно осветившая историю подготовки и проведения наблюдений прохождения Венеры по диску Солнца 1761 и 1769 гг. учеными разных стран мира. Вулф с удивлением обнаружил, что организатором и руководителем этого первого широкого международного научного предприятия был Ж.Н. Делиль. Детально изучив материалы всех экспедиций, Вулф выразил сожаление по поводу отсутствия некоторых русских наблюдений. Он писал: «Кажется, все следы экспедиции Попова пропали, и никаких наблюдений прохождения Венеры в 1761 г. не проводилось в Иркутске» [59, с. 118, 119].

Казалось, что этим тема о работах русских астрономов XVIII в. вполне исчерпана, тем более, что петербургская часть архива Делиля так же, как журналы наблюдений Н.И. Попова и других астрономов, считались окончательно потерянными. К счастью, такое мнение было ошибочным. Эти и многие другие материалы XVIII в. отлично сохранились и постепенно стали вводиться в научный оборот.

Наибольшее значение для изучения архивов Академии наук имели работы В.Ф. Гнучевой [60, 61], статьи М.Ф. Субботина [62] и В.В. Шаронова [63], в которых был дан глубокий анализ астрономических исследований Л. Эйлера и М.В. Ломоносова, а также «Рукописные материалы Леонарда Эйлера в Архиве Академии наук СССР» [12], переписка этого ученого и ее аннотированный указатель [64—68].

Начиная с 1957 г. автор данной книги обращалась к астрономическим работам А.Д. Красильникова [69], М.В. Ломоносова [70], Л. Эйлера [71], Г.В. Рихмана [72], Н.И. Попова [73] и других петербургских ученых XVIII в. В результате изучения опубликованных и, особенно, архивных материалов постепенно расширялся казавшийся вначале узким круг лиц, занимавшихся различными астрономическими вопросами, все более четко определялась их проблематика. Выяснилось, что петербургские ученые XVIII в. интересовались не только астрометрией и геодезией, усовершенствованием оптики телескопов и микроскопов, теорией движения небесных тел, но h дифракцией света [74], что совершенно не было известно ранее. Оказалось, что знаменитому открытию атмосферы Венеры, сделанному М.В. Ломоносовым в 1761 г., предшествовала многолетняя подготовительная работа целой группы ученых, среди которых были Ж.Н. Делиль, Л. Эйлер и Д. Бернулли. Эти исследования, по существу носившие астрофизический характер, на 100 лет опередили свое время [75].

По материалам ЛО Архива АН СССР и Архива Парижской обсерватории было изучено много неизвестных ранее работ.⁸ Среди них следует отметить рукописи Ж.Н. Делиля по теории комет [76], заложившие основы современной небесной механики, в которых впервые ставилась задача предвычисления появления кометы Галлея, ожидавшейся в 1759 г. Выяснилось, что в этих работах, помимо Делиля, участвовали Л. Эйлер, Г. Гейнзиус, Г.В. Крафт, М.В. Ломоносов, А.Д. Кантемир, а также зарубежные ученые И.Г. Ламберт и А.К. Клеро.

Весьма интересными оказались исследования «Астрономических таблиц» известного самаркандского астронома XV в. Улугбека [77], в которых участвовали Делиль, Л. Эйлер, Г.Я. Кер и жившие в Петербурге грузинский царь Вахтанг VI и его сыновья Бакар и Вахушти Багратиони. Любопытны также и работы по теории фигуры Земли [78] — первые ньютонианские исследования такого рода на континенте Европы. В них участвовали Делиль, Эйлер, Бернулли, Крафт, Рихман, Винсгейм, а также шведский ученый А. Цельсий. Именно эти исследования заложили основы будущего русско-скандинавского градусного измерения, о котором говорилось выше.

Изучение различных астрономических работ петербургских ученых XVIII в. показало, что в них всегда участвовала довольно постоянная группа лиц, проявлявших много общего в подходе к анализу одних и тех же явлений. Постепенно крепла уверенность в том, что это сходство не ограничивается лишь единством времени и уровня развития науки, а имеет более глубокие корни. Такую догадку подтверждал и просмотр регистрационных записей книг, которые брали эти читатели из Библиотеки Академии наук, а также самих книг, сохранившихся до наших дней.

Оказалось, что каждый из этой группы с удивительным постоянством брал одни и те же книги, оставляя на полях множество любопытных пометок. Среди таких читателей были не только сотрудники Академии, но и другие лица, например Новгородский архиепископ Феофан Прокопович. Невольно возникала догадка, что все эти читатели пользовались единым списком кем-то рекомендованной литературы. Впоследствии такой список действительно был обнаружен в ЛО Архива АН СССР. Его автором оказался Делиль.

Детальное изучение опубликованных и неопубликованных работ петербургских ученых XVIII в. окончательно убеждает в том, что с полным правом можно говорить о существовании Петербургской астрономической школы, сложившейся в России в первой половине XVIII в. [79—81]. Материалов для разностороннего исследования особенностей этой школы и работ принадлежавших к ней ученых оказалось более чем достаточно.

Так как деятельность петербургских астрономов XVIII в. была связана главным образом с двумя академическими учреждениями — обсерваторией и Географическим департаментом, то пришлось обратиться прежде всего к их документации. Просмотр протоколов Географического департамента за 1735—1745 гг., ранее не изучавшихся так детально, дал много нового. В первые годы протоколы велись весьма подробно, поэтому в них удалось найти сведения обо всех, кто там работал, и о конкретных заданиях каждого. Помимо штатных сотрудников, в Географическом департаменте, как выяснилось, работало много добровольных помощников и проходила стажировку большая группа геодезистов и штурманов из Морской академии.

В делах различных астрономов XVIII в. удалось найти ряд неизвестных ранее работ, а также многочисленные журналы наблюдений, в том числе и тех, которые проводились в Иркутске в 1761 г. Оказалось, что кроме Н.И. Попова там проводили наблюдения также Ф.А. Охтенский и М.И. Татаринов. Были найдены и «потерянные» протоколы заседаний Академической конференции 1742 г., не вошедшие в опубликованный том. В них обнаружились интересные сведения об астрономических работах Ломоносова, Эйлера и других ученых [81].

На основании изучения редких печатных изданий, ныне почти забытых, а также по материалам ряда советских архивов и архива Парижской обсерватории было найдено и изучено много неизвестных ранее работ по истории астрономии, выполненных Делилем, Эйлером, Т.З. Байером и другими, а также объемистая (около 200 страниц) рукопись В.К. Тредиаковского по истории русского календаря. Были найдены также астрономические наблюдения историка Г.Ф. Миллера и естествоиспытателя И.Г. Гмелина, выполненные ими в 1734 г. в Сибири, а также изучен большой (более 200 листов) путевой журнал Миллера, который он вел в Камчатской экспедиции. В журнале оказались как его собственные астрономические наблюдения, так и выписки из наблюдений и работ других астрономов. Столь интересный документ, раскрывающий новую сторону в деятельности этого ученого, до сих пор не привлекал внимания исследователей.

И, наконец, в 1977 г. в ЛО Архива АН СССР были вновь найдены многострадальные журналы астрономических наблюдений Делиля за 1726—1747 гг. [82]. Нашлись и документы о передаче дел обсерватории и Географического департамента перед отъездом Делиля из Петербурга. К ним был приложен точный перечень инструментов, оборудования и документов вместе с актами их проверки. Изучение этих материалов показало, что, уезжая в Париж, Делиль увез с собой лишь 5 богато изданных географических атласов в счет недоплаченного ему жалования, два из которых он вернул в 1751 г. Кроме того, перед отъездом Делиль передал в дар Академии полный комплект лабораторного оборудования, необходимого для проведения метеорологических наблюдений и экспериментов по дифракции света.⁹

При любезном содействии С.Р. Микулинского, А.Т. Григорьяна и А.П. Юшкевича (СССР), О. Гингерича (США), Э. Форбса (Великобритания) и Р. Татона (Франция) удалось получить и микрофильмы некоторых материалов из Архива Парижской обсерватории. Это — папки с рукописями по оптике, астрофизике, а частично по теории фигуры Земли и истории астрономии (в последнюю из них вошел перевод «Астрономических таблиц» Улугбека). Среди них были обнаружены неизвестные ранее работы, наброски и письма Л. Эйлера, Д. Бернулли, Делиля, Г.В. Крафта и других ученых. Для детального изучения присланной в 1980—1981 гг. переписки потребуется не один год. Однако и теперь ясно, что документы эти совершенно уникальны, ведь Делиль переписывался со всеми астрономами своего времени. Среди его корреспондентов были такие крупные ученые, как И. Ньютон и Э. Галлей.

Творчески развивая учение Ньютона, Коперника, законы планетных движений Кеплера и опираясь на достижения математики и физики своего времени, представители Петербургской школы успешно применяли их к разработке важнейших проблем астрометрии, практической астрономии, геодезии, гравиметрии и небесной механики. Особое внимание уделялось изучению физической природы небесных тел и астрономических явлений, а также исследованиям в области истории астрономии.

Как показало проведенное исследование, к Петербургской астрономической школе могут быть отнесены следующие ученые: Ж.Н. Делиль, Д. Бернулли, Я. Герман, Л. Эйлер, Ф.Х. Майер, Г.В. Крафт, Г.В. Рихман, А.Д. Красильников, Г. Гейнзиус, Х.Н. Винсгейм, М.В. Ломоносов, Н.И. Попов и другие. Астрономам деятельно помогали представители других специальностей: И.Г. Дювернуа, И.Г. Гмелин, Т.З. Байер, Г.Ф. Миллер, В.К. Тредиаковский, П.Л. Леруа, Я.Я. Штелин,¹⁰ преподаватели и студенты академических гимназии и университета, а также многочисленные геодезисты и штурманы, проходившие стажировку в Академической обсерватории. Среди них были, например, Ф.И. Соймонов, А.Д. Бухарин, А.Д. Красильников и Н.Г. Курганов. В различных исследованиях петербургских астрономов участвовали и лица, не работавшие в Академии, но проявлявшие живой интерес к науке. Среди них следует назвать прежде всего грузинского царя Вахтанга VI, его сыновей Бакара и Вахушти Багратиони и членов их свиты, профессора восточных языков Иностранной коллегии Г.Я. Кера, Новгородского архиепископа и вице-президента Синода Феофана Прокоповича, дипломата и сатирика А.Д. Кантемира, крупного государственного чиновника, историка и географа В.Н. Татищева и многих других.

Несмотря на различия в образовании, характере и роде основной деятельности, всех этих людей объединяла общность мировоззрения, твердая вера в прогрессивность петровских преобразований, единый взгляд на науку и ее роль в развитии общества. Каждый из них в меру своих сил и способностей работал по единой программе. Автором этой тщательно продуманной во всех деталях программы был Ж.Н. Делиль, которого следует, таким образом, признать основателем и руководителем Петербургской астрономической школы XVIII в. Интересно отметить, что для выполнения столь важной задачи Петр I во время пребывания в июне 1717 г. в Париже выбрал именно Делиля. Вероятно, тогда же Делиль изложил ему и свою программу, которая настолько понравилась царю, что ученый сразу же был приглашен в Россию.

Тот факт, что в петровском проекте Устава Академии наук астрономия была объединена с навигацией и географией, а должность профессора астрономии отнесена к самому высшему (первому) классу, говорит о глубоком интересе Петра I к астрономии. Такой интерес был вызван практическими потребностями России в развитии этой науки для нужд промышленности и морского флота.

Все сказанное убедительно свидетельствует о том, как высоко ценил астрономию основатель нашей Академии и как много надежд он возлагал на разработанную Делилем программу. И не случайно, что, подбирая специалиста, способного основать в России астрономическую школу нужного ему профиля, Петр I остановил свой выбор на Ж.Н. Делиле — видном астрономе, принадлежавшем к известной семье географов. Это позволяло надеяться на то, что государство получит все необходимое для развития навигации и картографии, в которых Россия первой четверти XVIII в. так остро нуждалась. Выбор Петра I оказался на редкость удачным. Делиль полностью оправдал все возлагавшиеся на него надежды. А составленная им программа, над выполнением которой он сам и его сотрудники столь успешно трудились, во многом определила дальнейшие работы русских и даже советских астрономов.

Примечания

1. АО ААН СССР, ф. 721, оп. 1, № 110, л. 90.

2. Там же, л. 88 об.

3. Там же, л. 89.

4. АГО СССР, Р. 52, оп. 1, № 14, л. 1—5 об.

5. Там же, № 1, л. 1—82 об.

6. ЛО А АН СССР, Р. 1, оп. 134, № 41. л. 57.

7. Дата передачи документов Делиля в Пулково указана Бигурданом неточно, вероятно, по памяти. Как показано выше, рукописи были переданы осенью 1847 г., а публикация об этом появилась лишь в 1849 г. [32, с. 92].

8. Все переводы текстов различных работ и переписки, встречающиеся в книге, выполнены автором.

9. ЛО ААН СССР, ф. 1, оп. 3, № 39, л. 255, 256 об.; ф. 3, оп. 1, № 107, л. 179—182.

10. Основные сведения об этих ученых и сохранившиеся портреты см. в [83].