Ж.Н. Делиль — основатель школы

Жозеф Никола Делиль (1688—1768) — выдающийся ученый XVIII в., более 20 лет проработавший в Петербургской Академии наук. Многие его идеи и начинания получили широкое развитие в трудах нескольких поколений ученых разных стран мира и ныне считаются общепризнанными, тогда как имя его оказалось незаслуженно забытым, а его вклад в науку пришлось восстанавливать заново.

Если масштаб деятельности Делиля не получил пока достойной оценки, то его заслуги в воспитании блестящей плеяды как русских, так и французских ученых XVIII в. не вызывают никакого сомнения [84]. Он оказал большое влияние на многих прославленных сотрудников Петербургской Академии наук, таких как М.В. Ломоносов, Л. Эйлер, Д. Бернулли, Г.В. Рихман, А.Д. Красильников, Н.И. Попов, Н.Г. Курганов и другие, о чем будет сказано ниже.

Отмечая заслуги Делиля перед Парижской Академией наук, его ученик Г. де Фуши, в то время непременный секретарь Академии, писал в 1768 г.: «Именно ему (Делилю, — Н.Н.) Академия обязана большей частью астрономов, которые способствовали и еще способствуют ее славе; г. Годен, г. Бюаш, ...господа аббат де Лакайль, Лежантиль, де Лаланд, Мессье и многие другие были воспитаны им или его учениками. Я не решился бы присоединить здесь и свое имя к тем, которые я только что назвал, если бы не признательность, которая не позволяет мне умолчать о том, что он любезно оказывал и мне самому эти услуги и открыл передо мной путь в астрономическую карьеру...» [85, с. 183].

Ж.Н. Делиль принадлежал к знаменитой французской семье, давшей на протяжении нескольких поколений врачей, юристов, историков, географов и астрономов. Его отец, Клод Делиль, сын врача, первоначально был адвокатом Парижского парламента — суда в Париже. Увлекшись историей и географией, он прославился своими глубокими познаниями в этой области. Наконец, истинное призвание победило и стало его основной профессией. Давая уроки молодым людям из знатных семей, К. Делиль пользовался большим успехом. В числе его учеников был и будущий регент при Людовике XV Филипп Орлеанский, который всегда покровительствовал всем членам этой семьи.

Матерью Ж.Н. Делиля была дочь адвоката Николь Шарлотт Милле де ла Кройер. У Делилей было пятеро детей — дочь и четыре сына. Все четверо сыновей стали учеными: Гийом — географом, Клод Симон — историком, как и отец, а Жозеф Никола и Луи — астрономами. Наибольшей известностью пользовались Клод старший, Гийом и Жозеф Никола. Столь уникальное явление, когда в одной семье выросло несколько ученых, привлекало внимание многих исследователей. Как писал Б. Фонтенель: «Редкость, когда отец-ученый имеет четырех сыновей, также занимающихся наукой и притом с успехом. Эта склонность, а еще того менее — гений обычно не передаются до такой степени» [86, с. 84].

Старший брат Делиля Гийом по праву считается «отцом современной географии». Он первый осознал, что для составления точных географических карт необходимо измерять координаты мест (широты и долготы) с помощью астрономических наблюдений. Наиболее трудным было тогда определение долгот, особенно в открытом море. Не случайно ряд стран, имевших большие заморские колонии и флот, время от времени предлагали огромные премии за изобретение практичного метода определения долгот на море. В 1603 г. такую премию назначил французский король Генрих IV; в 1604 г. — испанский король Филипп III (100000 экю); позднее — Генеральные Штаты Голландии (10000 флоринов); в 1714 г. — Английский парламент (10000, а затем — 20000 фунтов стерлингов). И, наконец, в 1716 г. — регент Людовика XV герцог Ф. Орлеанский (100000 ливров) [54, с. 166].

Единственным методом определения долгот на море считалось в то время наблюдение лунных затмений. Однако из-за редкости этих явлений они не годились для повседневной практики. После открытия в 1610 г. первых спутников Юпитера Галилей установил принципиальную возможность использования затмений этих спутников для определения долгот. Однако для применения нового метода на практике необходимы были достаточно удобные таблицы, по которым можно составить точные эфемериды. Столь трудную задачу удалось выполнить лишь в 1666 г. молодому астроному из Болоньи Дж. Д. Кассини. Составленные на их основе «Болонские эфемериды медицейских звезд» [87] получили широкую известность и сразу же стали использоваться моряками разных стран мира.

Франция, усилившая во второй половине XVII в. колониальную экспансию в Америке, Африке, Индии, на Антильских островах и Мадагаскаре [88, с. 273—279], имевшая в то время самый большой флот в мире и стремившаяся к господству на море [89], сразу оценила таблицы Кассини. Как показал К.Ф. Огородников [90, с. 25], именно это, а отнюдь не отсутствие собственных кадров было главной причиной приглашения Кассини во Францию, которая имела в то время много талантливых астрономов, в том числе Ф. де ла Гира, А. Озу, Ж. Рише, Ж. Пикара. Последний и убедил Людовика XIV пригласить Кассини, под руководством которого и проводились во Франции широкие картографические работы и составление эфемерид. Все члены семейства Делилей активно в них участвовали. У Кассини учились астрономии Клод, Гийом, а впоследствии и Жозеф Никола.

Клод и Гийом Делили составили много различных карт, не только современного им, но и древнего мира, широко используя при этом всевозможные исторические документы — хроники, лоции, дневники путешествий, письма и т. п. Жозеф Никола с детства помогал отцу и старшему брату. Он в совершенстве освоил искусство черчения карт и умение работать с историческими документами. Первый королевский географ Гийом Делиль во многом был обязан своей славой Жозефу Никола, который часто помогал ему в работе над картами, а после его смерти издал многие из них по весьма несовершенным эскизам [85, с. 180]. Глубокое знание истории и географии было семейной традицией Делилей.

Первоначально Жозеф Никола не думал быть астрономом. Поступив в Коллеж четырех наций (Коллеж Мазарини), Делиль много читал (дома и особенно в коллеже были богатейшие библиотеки), а также с увлечением участвовал в студенческих спектаклях, на которые съезжался тогда весь Париж [91, с. 217]. Любовь к литературе и театру, преклонение перед гением Мольера, Корнеля и Расина Делиль сохранил на всю жизнь. Окончив в 1706 г. коллеж, он мечтал о дальних странах и пытался получить место королевского землемера на Мартинике. К счастью для астрономии, этого не случилось, а увлечение путешествиями, географией и зоологией лишь расширило его кругозор. Солнечное затмение 1706 г. стало переломным моментом в жизни восемнадцатилетнего юноши. Зрелище величественного явления природы пробудило в нем горячее желание узнать его причину. Услышав о том, что астрономы умеют не только предвычислять повторение затмений, но и открывать законы движения небесных тел, как это сделал И. Кеплер, Делиль решил стать астрономом. «Воодушевленный примером столь великого человека, и я ощутил в себе невыразимый пыл к открыванию истинных законов небесных движений», — писал он впоследствии [61, с. 105].

Он с жаром начал изучать математику и зачастил на обсерваторию, где Кассини в то время занимался составлением таблиц Солнца и Луны. Помогая ему в вычислениях, Делиль обучался и астрономии. «...Этот великий человек, в то время уже слепой, находил удовольствие в том, чтобы наставлять его, — писал Г. де Фуши, — и диктовал, среди других вещей, латинские стихи, которыми он развлекался при составлении календаря церковных праздников, таким образом, г. Делиль мог законно похвастаться тем, что получил последние искры гения этого знаменитого астронома» [85, с. 169, 170]. Дж. Д. Кассини высоко ценил способности своего последнего и самого любимого ученика, чем вызвал к нему зависть и ненависть со стороны своего сына, сменившего отца на посту директора Парижской обсерватории. В дальнейшем это принесло Делилю немало огорчений.

С 1710 г. Делиль устроил себе обсерваторию в куполе над главными воротами Люксембургского дворца. Однако у него не было средств на приобретение дорогостоящих инструментов. Их удалось достать лишь через два года, заработав, как некогда это делал И. Кеплер, на составлении гороскопов. С 1712 г. Делиль начал систематические астрономические наблюдения, которые не прекращал до конца жизни. 20 марта 1714 г. он был избран в Парижскую Академию наук. С 1718 г. Делиль стал профессором Королевского коллежа (ныне Коллеж де Франс) — знаменитого «рассадника безбожников», где учились Вольтер, Даламбер и другие энциклопедисты.

Ж.Н. Делиль с детства проявлял удивительную любознательность и трудолюбие. Эти качества помогли ему стать энциклопедически образованным человеком, проявлявшим необыкновенную широту научных интересов. Науку Делиль считал главным делом своей жизни. Он обладал исключительной работоспособностью, незаурядным организаторским талантом, был чрезвычайно требователен к себе и другим. Увлекшись решением какой-либо научной проблемы, он умел «зажечь» и заставить работать других людей, даже тех, чьи интересы были весьма далеки от науки.

Характерным примером этой способности Делиля может служить сохраненное его биографами описание наблюдений полного солнечного затмения 24 мая 1724 г. в Париже. В них, помимо самого Делиля, участвовали... придворные кавалеры и дамы, решившиеся преодолеть опасный переход по ремонтируемой тогда галерее Люксембургского дворца, чтобы попасть в обсерваторию Делиля и «помочь в этом наблюдении» [85, с. 175].

Биографы Делиля сохранили нам и словесный портрет ученого. По описанию Фуши, он был «...высоким, довольно хорошо сложенным, его физиономия отражала живость ума и мягкость характера; он был веселым От природы, и постоянные занятия нисколько не изменили в нем этого качества. Он умел приправлять беседу шутками, казавшимися ему не столь обидными...» [85, с. 182]. Делиль как магнит притягивал к себе сердца научной молодежи, и далеко не последнюю роль в этом играли свойства его характера и остроумие. Не случайно, что впоследствии, когда он работал в Петербурге, его шуток как огня боялся даже грозный правитель Академической канцелярии И.Д. Шумахер.

Глубина и разносторонность познаний постепенно принесли Делилю заслуженное признание в научном мире. Он был членом всех крупнейших академий того времени: Лондонского королевского общества, Парижской, Петербургской, Болонской, Берлинской, Стокгольмской, Упсальской и Руанской академий, а также Академии Леопольдины. В последней было принято давать каждому члену какое-либо прозвище, соответствующее его характеру и склонностям. Ж.Н. Делиль получил прозвище «Архимед» [6, с. 24]. Оно оправдывалось и тем, что, помимо астрономических наблюдений и вычислений, ученый весьма успешно занимался физикой, оптикой и метеорологией, проявив себя талантливым экспериментатором.

Однако новый Архимед не мог рассчитывать на воплощение всех своих многочисленных идей и обширных научных планов у себя на родине, во Франции, где в то время все ведущие астрономические должности занимали картезианцы, бездарные родственники Дж. Д. Кассини. Ведь Ж. Кассини и так испытывал к нему неприязнь, а тут еще с первых же шагов в науке Делиль стал убежденным сторонником И. Ньютона — одним из первых ньютонианцев на континенте Европы. Вот почему Парижская академия отказывалась финансировать исследования Делиля, а порой даже и публиковать труды ученого. Личные же средства этого выходца из третьего сословия, чем он, кстати, очень гордился, были ограничены.