1. Астрономия в эпоху петровских реформ

Петр I с юности проявлял большой интерес к астрономии, не ослабевавший у него и позднее. Уже в возрасте 16 лет он практически овладел измерениями с помощью астролябии, которая в то время была основным астрономическим инструментом для определения высоты светил над горизонтом. Петр хорошо понимал значение астрономии для мореплавания, а «ногою твердой стать на море» было его заветной мечтой с юношеских лет. Еще отец его, царь Алексей Михайлович, подумывал об этом и пытался строить русские корабли в гаванях Курляндского герцогства.

У моряков Петр научился определять географическую широту местности, измеряя высоту Солнца астролябией и зная по календарю его склонение. Сохранились собственноручные записи Петра, относящиеся к этим занятиям: «Когда хочешь поло избрать (т. е. определить высоту полюса) и когда будешь делать и сколько градусов... солнце покажет на астролябиум, — записать, потом взять того дня деклинацию (склонение Солнца) и вынять (вычесть) оную ис того числа, что солнце покажет, супъстракциею (вычитанием) и дстальное, которое осталось за выемкою, вынять из 90 и что останет, то тому месту столько градусоф широты. Деклинацию зимою убавить, а летом прибавить».

Рис. 8. Астролябия XVIII в. работы Тирютина.

С воззрениями того времени на строение вселенной и с телескопическими открытиями астрономов XVII в. Петр познакомился, по-видимому, еще раньше, в возрасте 11 лет. В описи книг царя Федора Алексеевича значилась известная книга Гевелия «Селенография», названная в русском переводе «О Луне и о всех планетах небесных», и при ней была пометка, что книга была взята в хоромы царевича Петра в 1683 г. В нее были вклеены гравюры, вырезанные из издания этой книги на латинском языке. Там изображались и спутники Юпитера, и горы Луны, и кольца Сатурна.

Петр 1 (1672—1725)

Петр был хорошо знаком с научной астрономией своего времени и являлся сторонником учения Коперника. Однако его деловой ум ценил в астрономии прежде всего ее практические применения для картографии и кораблевождения. Под этим углом зрения проводил он свои мероприятия для распространения на Руси правильных астрономических сведений. Здесь Петр явился выразителем интересов и стремлений, назревавших еще до него и обусловленных в первую очередь нуждами экономического развития России.

В 1697 г. Петр снарядил за границу посольство для изучения кораблестроения, в котором сам принял участие под именем «волонтера Петра Михайлова». Будучи в Англии, Петр (согласно английским источникам) приглашал к себе друга и ученика Ньютона Галлея, вел с ним длительные беседы и приглашал его в Россию для организации специальной школы и преподавания астрономии. Галлей рекомендовал вместо себя шотландского астронома Фарвардсона, которого Петр и пригласил. Во время своего пребывания в Копенгагене в 1716 г. Петр часто посещал астрономическую обсерваторию, где лично производил наблюдения прохождения звезд через меридиан для определения их положения при помощи так называемой пассажной астрономической трубы. Директор обсерватории Горребо ассистировал ему, и эти первые наблюдения Петра на точном инструменте оказались вполне удовлетворительного качества, давая момент кульминации с точностью до долей секунды. Будучи в Париже, Петр посещал Парижскую обсерваторию.

Вместе с Петром за границей был его сподвижник и почти сверстник Я.В. Брюс, который остался на некоторое время в Англии для изучения математики и астрономии. По-видимому, Петр и Брюс еще в юности общались друг с другом, и Брюс, очень интересовавшийся математическими науками, мог оказывать известное влияние на астрономические интересы Петра. Проявляя особый интерес к солнечным затмениям, Петр специально поручил их предвычисление Фарвардсону, Брюсу же он велел держать его всегда в курсе предстоящих затмений и инструктировать о способе их наблюдения. Так, 22 марта 1699 г. Брюс письменно сообщил Петру, находившемуся в походе: «Когда изволишь потемнение Солнца примечать, тогда изволь избрать избу, в которой бы можно окна все закрыть — чтоб свету в ней ничего не было. Такожды надобна трубка зрительная, которую в яблоко деревянное вкрепить, а яблоко и с трубкою вставить надобно в затвор оконечной таким подобием, чтоб можно трубку на все стороны поворачивать на ту стать, как у астролябиума яблочко медное поворачивается. Сие изготовивши, надобно через ту трубку зрительную округ солнечный на разных бумажках начертить, чтоб в разные времена величество потемнения ведомо было». Далее следует подробное наставление к наблюдениям затмения на экране, как это делают и в настоящее время. Это затмение Петр наблюдал в с. Рыбном на Дону.

Рис. 9. Устройство Брюса для зарисовки и наблюдения солнечных затмений.

В 1705 г. Петр извещал Меншикова о предстоящем затмении 1 мая и велел распространить в народе печатное «Изъявление о затмениях», содержавшее все подробности о ближайших затмениях, вычисленные Фарвардсоном в Москве. В том же году он предписал Ф. Головину: «Господин адмирал, — будущего месяца в 1-й день будет великое солнечное затмение. Того ради изволь сие поразгласить в наших людях, что когда оное будет, дабы за чудо не поставили. Понеже, когда люди про то ведают прежде, то не есть уже чудо». Головин на это отвечал: «Разглашать о затмении буду довольно, и надобно чинить сие нашему народу». К. Нарышкин из Пскова и адмирал Синявин, находившийся с флотом в Финском заливе, подробно описали Петру свои наблюдения этого затмения. Из этого характерного эпизода видно, что Петр ставил перед русской астрономией задачу не только удовлетворять узко практические потребности, но и бороться с суевериями, мешавшими дальнейшему развитию культуры русского народа.

Петр наблюдал также и предвычисленное затмение 1709 г. и, возможно, затмение 1708 г.

После возвращения из-за границы Петр, кроме наблюдений затмений, продолжал наблюдения прикладного характера. Так, в 1699—1701 гг. в Таганроге Петр находил полуденную линию по тени вертикального столба — гномона, определял широту по длине тени в полдень и строил солнечные часы. В 1706 г. Петр запрашивал Брюса о приборе для определения широты, более точном, чем астролябия, и снабженном телескопом. Брюс, находившийся в походе, не смог удовлетворить эту просьбу царя. Переписка Петра с Брюсом на астрономические темы была очень оживленной и продолжалась до смерти Петра, не прекращаясь во время военных походов.

По повелению Петра Брюс доносил ему обо всех замечательных небесных явлениях, наблюдавшихся им, — о полете болидов, о кометах, о полярных сияниях, солнечных пятнах и т. п.

В 1713 г. в Шлезвиг-Голштинии Петр увидел и купил так называемый готторпский глобус — прообраз современного планетария, — чудо тогдашнего искусства. Построенный в 1664 г. под руководством Олеария, глобус представлял собой шар около 3 м диаметром; снаружи он изображал Землю, а внутри — звездное небо с фигурами созвездий. Внутри шара на скамьях помещалось до 10—12 человек, наблюдавших суточное вращение небосвода, приводившегося в движение особым механизмом. Установленный на Марсовом поле против дворца и часто посещаемый Петром, он был потом перенесен на астрономическую обсерваторию Академии наук. После пожара обсерватории в 1747 г. он был реставрирован и перед Великой Отечественной войной демонстрировался в Детском Селе. Увезенный в годы Великой Отечественной войны фашистскими захватчиками в Любек, он по окончании войны был возвращен и в настоящее время вновь демонстрируется в Ломоносовском музее Академии наук СССР в Ленинграде.

Интересуясь астрономической наукой, Петр много сделал для ее распространения и укрепления в России. По его указанию издавались пособия для изучения астрономии. Так, уже в 1699 г. в Амстердаме в типографии Тессинга была отпечатана под редакцией украинца Копиевского первая известная нам звездная карта на русском языке. Как обнаружил автор этого очерка, она снабжена специальными накладными координатными сетками и подробным наставлением для решения при ее помощи задач практической астрономии. Карта эта служила, таким образом, не только для изучения созвездий, но и для навигационных расчетов, почему она и была посвящена заведующему «навигацкой школой» адмиралу Ф.А. Головину. Однако карта предназначалась автором и для всех «любящых астрономию», т. е. и для любителей, которых в то время на Руси было, по-видимому, немало. Эта карта с пояснительным текстом, опять-таки мореходного назначения, была озаглавлена «Уготование и толкование ясное и зело изрядное краснообразного поверстания кругов небесных ко употреблению списано есть на картине, с подвигами планет, — сиречь солнца, месяца и звезд небесных на ползу и утешение любящым астрономию». Названия созвездий на карте носят такой характер: «Кассиопея, матерь злостраждущая Андромеды; Орион, великий ловец, который Быку сопротивляется; его же Псы последуют, пояс его суть трие царие; Боот или пастырь, который волы женет, но лучше наречется медведником, есть убо деревенский мужик» и т. п. Повидимому, многие из астрономических терминов были впервые введены в русский обиход именно Копиевским.

В Петровскую эпоху появился ряд новых книг, как рукописных, так и печатных, полнее, чем прежние, излагавших науку о мироздании. Среди этой литературы встречаются и произведения «старого толка», основывавшиеся на системе Птолемея, и более новые, прямо излагавшие учение Коперника, но не забывавшие и геоцентрического учения. Иные авторы, как Л.Ф. Магницкий в своей книге «Арифметика», стремясь быть «от греха подальше», избегали делать выбор между системами мира и ограничивались изложением практических применений астрономии, совершенно обходя вопрос о центре планетных движений. В рукописном курсе астрономии и математики для навигацкой школы были изображены все известные тогда системы мира.

Рис. 10. Первая звездная карта на русском языке.

В 1707 г. в Москве была отпечатана для широкого распространения большая настенная картина, делавшая систему Коперника общим достоянием, хотя на равных правах с нею были изображены также системы мира Птоломея, Тихо Браге и Декарта. Чертежи этих систем сопровождались виршами, употреблявшимися с целью популяризации их содержания: «Коперник общую систему явлет, Солнце в средине вся мира утверждает, мнит движимой земли на четвертом небе быть, а Луне окрест ея движение творить» и т. д. Чертежи и стихи были составлены В. Киприяновым под редакцией Я.В. Брюса.

В «Космографии» Гибнера, изданной в Москве в 1719 г. под названием «Земноводного круга краткое описание...», отдано предпочтение компромиссной системе мира Тихо Браге, признававшего обращение планет около Солнца, но заставлявшего всю эту систему вращаться около неподвижной Земли.

В 1718 г. была отпечатана география Варения, излагавшая все три системы мира. Еще раньше, в 1717 г., в Петербурге был издан перевод популярного сочинения выдающегося голландского астронома и физика Х. Гюйгенса «Космотеорос», вышедшего в оригинале в Гааге в 1698 г. под названием «Мироззрение или мнение о небесно-земных глобусах и украшении их...». Книга эта интересна тем, что из нее впервые познакомились у нас с идеей о множественности обитаемых миров. Гюйгенс был не только убежденным коперниканцем, но и защитником идеи обитаемости планет и даже звезд. Книга имела большой успех и уже в 1724 г. ее перевод был выпущен вторым изданием.

В основном для переводов отбирались книги прогрессивного направления по вопросам, наиболее интересующим широкого читателя, и стоявшие на уровне тогдашней науки. Содействуя этим мероприятиям, Петр I активно участвовал в идеологической борьбе внутри русского общества.

Как Петр I, так и Брюс были последователями учения Коперника. Так, например, еще в 1704 г. Петр описал Меншикову в виде шутки свое недовольство нерешительностью Шереметьева при осаде Дерпта: «Здешние господа зело себя берегут, уже кажется и не в меру. Но я принужден сию их Сатурнову дальность в Меркуриусов круг повернуть». Меркурий был ближайшей к Солнцу планетой именно по Копернику, тогда как по Птолемею Меркурий находился «на втором небе» — за Луной. В 1717 г. Петр купил в Париже подвижную модель системы Коперника, заплатив за нее крупную сумму.

Однако некоторые деятели Петровского времени оставались еще во власти обветшалых церковных воззрений и всячески препятствовали распространению новой науки. Так, например, М.П. Аврамов, директор Петербургской типографии, скрепя сердце печатал издания Брюса, будучи убежден, что коперниково открытие есть сатанинское коварство и дьявольские козни. Пользуясь отсутствием Петра, Аврамов уменьшил тираж указанной выше книги Гюйгенса с 1200 до 30 экземпляров. Экономист И.Т. Посошков тоже очень резко нападал на учение Коперника, видя в нем противоречие священному писанию. Однако успех на Руси смелых гипотез Гюйгенса, изложенных в его «более чем коперниканской книге», явно свидетельствует о том, что в глазах рядовых кругов русской интеллигенции церковные воззрения решительно отжили свой век. В дальнейшем выпады отдельных реакционеров против науки и некоторые мероприятия правительства, препятствовавшие распространению учения Коперника, носили только временный характер и не могли серьезно задержать распространение нового научного мировоззрения и его будущее воздействие на развитие русской науки.

Способствуя общему подъему образования в стране, Петр I прежде всего стремился создать отечественные кадры опытных моряков и геодезистов. Без этих кадров было невозможно освоение открывшихся для России морских просторов и земельных пространств. Военные операции и развитие хозяйства страны требовали решительного улучшения дела картографирования страны, поэтому практические мероприятия для развития и применения астрономии были у Петра на первом плане, и с обычной для него решительностью и смелостью он основал первую в России специальную школу, которую по достигнутым ею результатам справедливо было бы назвать высшей школой.

14 января 1701 г. был издан указ об организации в Москве школы «математических и навигацких хитростно искусств учения», начавшей функционировать фактически еще с августа 1699 г. В 1702 г. она была переведена в помещение знаменитой Сухаревой башни, выстроенной в 1692—1695 гг. Ее архитектура напоминала адмиральский корабль тех времен и была удобна для практических занятий будущих моряков. Так как школа находилась в верховном ведении адмирала Ф.А. Головина, то автор настоящей книги полагает, что как раз для нужд этой школы и была им заказана упоминавшаяся выше печатная карта звездного неба с пособием к ней на русском языке. Учителями школы были назначены приглашенный из Шотландии Фарвардсон (перекрещенный в Форфорина), англичане Грейс и Гвын и Леонтий Магницкий.

Рис. 11. Сухарева башня в Москве, на которой производились наблюдения учеников навигацкой школы.

Фарвардсон провел большую работу по переводу и составлению учебных пособий по математике, астрономии, по предвычислению затмений и составлению астрономических календарей-ежегодников. Однако к наблюдениям небесных явлений он как теоретик «не прилежал» и как педагог-практик не был на должной высоте, а два других англичанина вообще оказались плохими специалистами.

Дьяк Курбатов, фактический директор школы, много заботился о ее процветании и оставил интересную характеристику работавших в ней педагогов. В 1703 г. он писал в докладе Головину: «А дело я признал из них в одном Андрее Фарвардсоне, а те два хотя и навигаторы написаны, только и до Леонтья (Магницкого) наукою не дошли... Англичане учат... чиновно, а когда временем и загуляются или, по своему обыкновению, почасту и долго проспят... которые учатся остропонятно, — тех бранят и велят дожидаться меньших..., меньший учитель рыцарь Грейс ни к чему не годный... Имеем по приказу милости твоея определенного им помоществователем Леонтия Магницкого, который непрестанно при той школе бывает... англичане, видя в школе его управление не последнее, обязали себя к нему, Леонтию, ненавидением, так что уже просил он, Леонтий, от частого их на него гневоимания от школы себе освободити».

Леонтий Филиппович Магницкий (1669—1739) учился в Московской Славяно-греко-латинской академии и приобрел обширные познания во многих науках. Именно по его книге «Арифметика, сиречь наука числительная» учился впоследствии Ломоносов. Она вышла из печати в 1703 г. и представляла собой не подобие современного учебника арифметики, а скорее энциклопедию основ физико-математических наук с четким практически-прикладным уклоном.

Из области астрономии в «Арифметике» представлена только мореходная астрономия, с руководством для определения широт разными приборами и способами и астрономические таблицы, нужные для этих целей.

Учебником Магницкого пользовались очень долго, и он сыграл большую роль в подготовке отечественных кадров навигаторов, геодезистов и вообще образованных людей. Сам Магницкий долго преподавал в навигацкой школе, а в 1722 г. вместе с Фарвардсоном издал в Петербурге таблицы по мореходной астрономии.

На Сухаревой башне учениками производились наблюдения с помощью морских астрономических приборов, которыми она была богато снабжена. Ее дальнейшему пополнению астрономическими инструментами мешало то обстоятельство, что на них уже был большой спрос, и приборы, поступающие в Архангельский порт, раскупались частными лицами, не доходя до школы — так быстро росли научные запросы рядовых людей Петровской эпохи.

В 1703 г. в школе было 180 учеников из разных сословий, а к 1712 г. их число дошло до 517 человек. Некоторые из них стали крупными специалистами, как, например, майор Салтанов, участвовавший в Великой северной академической экспедиции 1740 г., и С.Г. Малыгин, окончивший навигацкую школу в 1717 г. и выполнивший съемку побережья Ледовитого океана в 1736—1737 гг.

В 1716 г. школа была преобразована в Петербургскую Морскую Академию.

Перед первыми русскими геодезистами, учившимися при Петре I, стояла гигантская задача, решение которой потребовало ряд десятилетий. Предстояло нанести на карту точное положение населенных пунктов, рек и гор не только огромного пространства собственно России, но и обширных стран, присоединенных к ней в XVII и начале XVIII в., в том числе всей Сибири. В первую очередь внимание русского правительства привлекало Каспийское море. Прежние несовершенные карты Каспия, составленные в 1665 г. (по указу царя Алексея Михайловича) и в 1697 г. С. Ремезовым, уже не удовлетворяли требованиям. В 1715—1717 гг. составлялась первая карта Каспия по материалам экспедиции поручика Бековича-Черкасского, а в 1718 г. такую же карту составляли Кожин и Урусов. В 1720 г. особенно точную съемку Каспия выполнил Ф.И. Соймонов (1682—1780), впоследствии один из виднейших деятелей культуры XVIII в. Еще раньше ученик навигацкой школы Кожин делал съемки в Балтийском море.

Ученики навигацкой школы И.М. Евреинов и Ф.Ф. Лужин по заданию Петра I отправились для съемки и нанесения на карту берегов Охотского моря и Курильских островов, но и в пути, начиная с Тобольска, они астрономически определяли координаты различных пунктов Сибири. При этом они достигли удивительной для того времени точности при определении долгот, редко делая ошибки более минуты (во времени). Составленная ими карта сибирских земель, простирающаяся до Тихого океана, была первой русской картой, построенной на астрономических наблюдениях и имеющей сетку меридианов и параллелей. За начальный меридиан они взяли Тобольский меридиан. Их труд явился крупным вкладом в географию Тихого океана и рассеял легенду западноевропейских географов о том, будто бы в районе Курильских островов находится некая «серебристая Земля» и т. д. Д.Л. Овцын в 1734—1742 гг. выполнил точную съемку сибирского побережья Ледовитого океана, а ученик Магницкого С.И. Челюскин продолжил ее на Таймырский полуостров. Челюскин достиг крайней северной точки Азиатского материка и определил ее координаты на мысе, названном его именем. М.С. Гвоздев, продолжая работы русских геодезистов на Тихом океане, в 1741 г. сделал съемку берега Охотского моря. Из навигацкой школы вышел учившийся в ней с 1702 по 1708 г. И.К. Кириллов, составитель первого географического атласа России, изданного, хотя и не в полном объеме, в 1734 г. и снабженного координатной сеткой. Этот атлас был составлен на основе работ русских геодезистов.

Рис. 12. Карта маршрута экспедиции Евреинова и Лужина.

Даже это короткое перечисление показывает, как велика и успешна была практическая работа первых воспитанников навигацкой школы и ее фактического научного руководителя Л.Ф. Магницкого.

Около 20 геодезистов Петр в 1717 г. отправил в Воронежскую, Московскую и Астраханскую губернии, в Сибирь и в Китай, а также для разграничения территорий России и Швеции. В наказе им говорилось: «В каждом городе брать по квадранту широту места, и от того города идти одною дорогою через разные румбы до межи того уезду...». Таким образом можно было в короткий срок заснять огромные пространства и составить карты достаточной точности при масштабе 10 верст в дюйме. Задача определения долгот ввиду ее сложности и кропотливости при этой работе не ставилась, и карты Кириллова, построенные по данным этих съемок и законченные к 1734 г., не основывались на определении долгот. В 1719—1720 гг. Верден, Соймонов и Урусов определили координаты 12 астрономических пунктов в разных местах, но точное определение долготы впервые было сделано лишь в 1727—1728 гг. для Петербурга.

В нашу задачу не входит описание открытий русских географов-землепроходцев, и потому мы ограничимся этими краткими указаниями о первых работах русских геодезистов.

Из всего сказанного видно, как велики заслуги Петра I и в распространении астрономических знаний в широких массах (популяризация сведений о затмениях, издание книг, установка глобусов и планетариев и т. д.), и в организации специальных учебных и научных учреждений (создание навигацкой школы, подготовка открытия Академии наук), и в удовлетворении картографических потребностей страны посредством организации астрономо-геодезических экспедиций — и все это по преимуществу силами русских же людей. Из сподвижников Петра для развития астрономии в России особенно потрудился Я.В. Брюс.

Яков Вилимович Брюс (1670—1735) был сыном и внуком военных людей русской службы и родился в Москве. Как получил он свое домашнее образование, неизвестно, но уже в юности он основательно изучил астрономию. Брюс был крупным военным деятелем Петровской эпохи; в особенности много он сделал для развития русской артиллерии. Французский историк астрономии Лаланд под 1700 г. отмечает начало астрономических наблюдений Брюса; это показывает, что в Западной Европе с работами Брюса были знакомы уже в XVIII в. Многие из своих наблюдений Брюс проводил в обсерватории навигацкой школы. Некоторые свои наблюдения он делал в разных местах, а позднее, возможно, он вел наблюдения в Ораниенбауме, где над дворцом Меншикова была выстроена астрономическая башня, очень сходная с башней на здании Академии наук и богато снабженная инструментами. В 1707 г. Брюс издал карту звездного неба, а потом редактировал календари. В 1717 и 1724 гг. он выпустил перевод упоминавшейся выше книги Гюйгенса «Космотеорос». По поручению Петра Брюс принимал деятельное участие и в организации в Москве навигацкой школы.

Яков Вилимович Брюс (1670—1735)

До сих пор сохраняет научное значение работа Брюса по регистрации солнечных пятен, выполненная им в конце XVII и начале XVIII вв. 18 июля 1716 г. в письме к Петру Брюс «дерзнул ныне донести, что оных много в Солнце является» и, описывая их, сообщал Петру, как следует наблюдать пятна. Ранее уже говорилось о том, как Брюс инструктировал Петра в связи с наблюдениями затмений, показывая и в этом вопросе значительные познания и большой наблюдательный опыт.

Рис. 13. Вогнутое зеркало для телескопа, изготовленное Брюсом в 1733 г

Брюс оставил подробные описания наблюдавшихся им полярных сияний, болидов и др. В конце жизни Брюс жил под Москвой в своем имении Глинки, занимаясь исключительно наукой, но его труды этого периода до нас не дошли и сведения о них сохранились преимущественно лишь в переписке его с Петром. По имеющимся предположениям, виновником того, что записи наблюдений Брюса не дошли до нас, был академик Делиль, которому был передан весь архив Брюса после его смерти. Делиль никак не постарался отметить память выдающегося русского ученого.

Рис. 14. Надпись на зеркале Брюса.

В кабинете и библиотеке Брюса по описи значилось множество астрономических приборов и книг, свидетельствующих о высоком научном уровне его занятий. Здесь мы находим небесные глобусы, квадранты, телескопы — зрительные трубы и рефлекторы, книги о системе Коперника, сочинения Ньютона и других классиков астрономии и лишь одну книгу по астрологии, купленную им, вероятно, из простого любопытства. Богатое оборудование его обсерватории в Глинках было потом передано Петербургской Академии наук для пополнения ее обсерватории.

Рис. 15. Изображения астрономов из Брюсова календаря.

Между тем с именем Брюса связано много легенд, его считали астрологом и даже магом и чернокнижником. Последнее следует отнести за счет враждебной ему церковной пропаганды, но и с астрологией имя Брюса фактически связано только через так называемый «Столетний календарь». Этот календарь первым изданием вышел в 1709—1715 гг. в Москве в виде настольных таблиц. Кроме обычных астрономических сведений, календарь содержал астрологические предсказания с 1710 по 1821 г., заимствованные из разных источников.

Рис. 16. Дом Брюса в Глинках, в котором была размещена его последняя обсерватория (фото 1911 г.).

Календарь был составлен библиотекарем навигацкой школы и типографом Василием Киприяновым. Брюс значится редактором календаря. Дав разрешение на выпуск календаря с астрологическими предсказаниями, Брюс, сам не веривший в астрологию, по-видимому, сделал уступку тем, кто рассчитывал этими добавлениями достигнуть большей популярности издания у читателей. Подход Киприянова к изданию был, по-видимому, коммерческим. Календарь «Брюса» вторично был издан на 44 листах в 1726 г. и с тех пор еще много раз переиздавался. В XVIII и XIX вв. выходило много календарей, сходных с ним.

В царской России до 1917 г. издавались календари с предсказаниями «по Брюсу», но не имевшие уже к нему ни малейшего отношения. Другие печатные календари, всегда сопровождавшиеся заимствованными из иностранных источников астрологическими данными, выходили регулярно с 1713 до 1728 г., когда монопольное право на их издание перешло к Академии наук.

Быстрый подъем астрономических знаний в России, вызванный реформами Петра I, привел к тому, что русские астрономы и геодезисты уже в этот период сделали значительный вклад в науку. Благодаря работам русских астрономов-геодезистов на карту была точно нанесена значительная часть земного шара, по площади превосходившая Европу. Тем самым было создано одно из важных условий для изучения огромных природных богатств Восточной Европы и Северной Азии. Астрономические экспедиции, в первую очередь решавшие задачи картографии, в то же время содействовали всестороннему изучению страны, а затем и использованию ее природных богатств.

Рис. 17. Астрономы за наблюдениями. Из «Нового способа арифметики» Киприянова (1705 г.).

Так стала осуществляться многосторонняя связь астрономической науки с решением практических задач в государственном масштабе.