4. Манилиус и Поэты

Стихотворный труд Манилиуса по астрологии — первый исчерпывающий текст на эту тему, сохранившийся со времен древнего мира, сыграл странную роль в жизни двух очень беспокойных английских поэтов, которых разделял большой отрезок времени: Томаса Крича и А.Е. Хаусмана. Крич (1659 — 1700) был Оксфордским ученым, добившимся заметного успеха благодаря переводу поэмы Лукреция о Эпикурейской философии, Де натура рерум. Эта работа много раз перепечатывалась, на время став такой же популярной, как перевод Вергилия Драйдена, или Гомер Поупа.

Для Крича было естественным обратить внимание на другую великую дидактическую латинскую поэму, воплощавшую в себе конкурирующую философию Стоицизма, и его версия Манилиуса появилась в 1697 г. Но с Кричем что-то стало происходить, его коллеги заметили, что поведение последнего стало странным, и вскоре он стал проявлять признаки умственного расстройства. Он пережил финансовые трудности и несчастную любовь. В итоге он покончил с собой при обстоятельствах, ставших темой обсуждения для журнальных любителей сенсаций. Было высказано предположение, что к суициду его подтолкнула философская безысходность. Фактически, Манилиус в переводе Крича интересен тем, что здесь нашел отражение господствующий в то время в умах современников переводчика рационалистический взгляд на вселенную и установленный в ней порядок. Для Крича, как и для Манилиуса, движения звезд и эффект, оказываемый ими на людей, были проявлениями божественного разума:

Я воспеваю то, как Бог — могучий мира ум,
Пронизывает все и все же порождает,
Частицам придает движенье и равно
Поддерживает все, порядком наслаждаясь.
Как все в согласии пребывает и частицы
Слагают стройные ряды, согласно целям каждой,
И как все это движимо причиной, той душой,
В частицах находящейся, присутствующей всюду.

Это — чистый Стоицизм, с сильной примесью физики Ньютона. Его философской целью является квиетизм, смирение перед божественным провидением:

Раз мы родились, то должны умереть, нам отпущен срок,
Наш первый час предопределяет последний.
Раз влияние звезд определяет все,
То царям не избегнуть царств, рабам — цепей.

Из отрывков, подобных этому, становится ясным, что Крич был вполне приемлемым стихотворцем, хотя и не великим поэтом, но нужно сделать скидку на неопределенность природы материала, с которым он работал. Вот что он пишет о Зодиакальном Человеке:

Теперь о том, что знаки о членах говорят,
Чьи силы в них играют и кто их властелин.
Овен — хозяин шеи, Телец — лишь головы,
Двум ярким Близнецам подвластны наши руки,
Плечам хозяин Лев, а Рак живет в груди,
Подвластен наш кишечник влиянью скромной Девы,
Бог ягодиц — Весы, а Скорпион желанья
Таит в иных местах и разжигает страсть.
Стрелец — хозяин бедер, а Козерог — колен,
Он лентами двумя их увивает,
И ноги, что разделены, встречаются во влажном Водолее,
А Рыбы двум ступням дают приют.

Ровно через два столетия после того, как был опубликован Манилиус Крича, А.Е. Хаусман обрел неувядающую славу благодаря «Шропшир Лад» (1896).

Эти сладчайшие поэмы наполнены разочарованием ушедшей любви, разбитой дружбы и переживаниями о ранней смерти, рассматриваемыми в качестве ударов слепой, безжалостной судьбы. Хаусман был ученым, стажировавшимся в Оксфорде. Он подавлял в себе гомосексуальные наклонности, намеренно скрывая свою эмоциональную жизнь под маской классической учености. Он посвятил тридцать лет труда Манилиусу, начиная с 1900 г., не переводу, а изданию латинского текста.

Хаусман неоднократно повторял, что избрал Манилиуса не ради литературных достоинств, но ради филологического исследования. Это сказано не в осуждение, собственные поэмы Хаусмана наполнены чувством горечи и тщетности человеческих амбиций, чувством, что «высокие небеса и земля страдают с начала существования». Трудно усомниться в том, что философия Стоиков очень импонировала Хаусману, особенно ее темный аспект, чувство, что Вселенной управляет рок. Человек может предпринять попытку изучения судьбы, но ничего не может ей противопоставить, а потому должен терпеть:

Беды нашей гордости и гнева пыль
Существуют от века, и не прекратятся.
Мы можем их терпеть, а если можем, то должны.

Очевидно, что Хаусман не был практикующим астрологом, тем не менее, интеллектуальный базис стихов Манилиуса привлекал его. В сравнении с легкостью и оптимизмом Аугустанских куплетов Крича, поэмы Хаусмана отражают чувства невротической личности, находящей утешение в романтическом пессимизме, в беспощадной философии судьбы, которая, как он думал, уничтожает всякую свободу человека. Хаусман не стремился к самоубийству, как Крич, но в своих поэмах говорил, что смерть — единственный выход. Удивительно то, что длинная, неясная, дидактическая латинская поэма сыграла такую значительную роль в жизни двух этих ученых-поэтов.